Ольга Ивановна Обухова
Бюст императора Александра I
Российское «Общество поощрения художников» позаботилось сделать с бюста отливки, о чем сообщается в «Отчете» Общества за 1824 год: «Снята форма с бюста его императорского величества, произведенного Торвальдсеном и находящегося у г. управляющего Министерством иностранных дел…, желая, во-первых, дать возможность публике иметь лик августейшего монарха нашего, деланный с натуры; во-вторых, распространить произведение ваятеля, признанного в целой Европе одним из первых нынешнего века; и, в-третьих, доставить случай к беспристрастному сравнению сего бюста с другими существующими доселе, из коих некоторые произведены у нас в России».
По разным источникам, журнальным и архивным, устанавливаются четыре имени русских художников, воспользовавшихся работой Торвальдсена как первоисточником для своих изображений Александра I. Это скульпторы Б. И. Орловский, С. И. Гальберг и И. П. Мартос и художник О. А. Кипренский.
Борис Орловский, находившийся с 1822 года в Риме в качестве ученика Торвальдсена, исполнил увеличенную копию бюста в 1823 году. Эта копия была доставлена в Петербург и впоследствии оказалась в одном из залов Сената.
В 1825 году бюст Торвальдсена привлек внимание О. А. Кипренского. В этом году «Журнал изящных искусств» в заметке об О. А. Кипренском сообщил: «Он… сделал некоторые литографические рисунки. Портрет государя императора с бюста Торвальдсена, им налитографированный, есть, по общему мнению, прекраснейшее в своем роде произведение».
Кипренский, как и другие русские художники, не имел возможности зарисовать Александра I с натуры. Избрав в качестве образца облик, который придал ему Торвальдсен, Кипренский, несомненно, основательно изучил иконографию царя, но счел именно это изображение наилучшим. Об этом мы узнаем из его письма скульптору С. И. Гальбергу от 21 ноября 1825 года. Он рекомендует своему другу, получившему в это же время заказ на мраморный бюст Александра, также использовать работу Торвальдсена: «Нынешнего государя надобно будет Торвальдсенова держаться больше всех, один только сей портрет и похож, да еще и портрет пришлется к Вам с моими замечаниями».
Бюст Торвальдсена долго оставался в центре культурного внимания русской общественности. А в 1828 г. на него обратил внимание гениальный Пушкин. Портрет произвел на поэта глубокое впечатление. Оно было настолько сильным, что Пушкин поделился своими ощущениями с другом – художником Орестом Кипренским, который близко знал Торвальдсена по Риму и исполнил живописный портрет скульптора, хранящийся ныне в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге.
Рассматривая бюст Александра I работы датского скульптора, Пушкин узрел странное разделение лица императора: верх грозный, нахмуренный; низ же выражал улыбку. Эта особенность характера Александра I отражена стихотворении «К бюсту завоевателя», которое Пушкин написал в 1828-1829 годах:
Напрасно видишь тут ошибку:
Рука искусства навела
На мрамор этих уст улыбку,
А гнев на хладный лоск чела.
Недаром лик сей двуязычен,
Таков и был сей властелин:
К противочувствиям привычен,
В лице и жизни арлекин.
Кипренский подтвердил Пушкину, что Торвальдсен также заметил это странное раздвоение. По итогам разговора с Кипренским Пушкин записал в своем дневнике: «Торвальдсен, делая бюст известного человека, удивлялся странному разделению лица впрочем прекрасного – верх нахмуренный, грозный, низ выражающий всегдашнюю улыбку. Это не нравилось Торвальдсену".
Двойственное выражение лица Александра I и не могло «нравиться» Торвальдсену, так как он добивался в своих работах полной определенности, законченности, гармонического соответствия всех частей. Противоречивость выражения для скульптора-классика была дополнительной трудностью, осложняющей задачу совмещения портретного сходства с «красотой».
И действительно, если внимательно приглядеться к бюсту работы Торвальдсена, становится ясно, что впечатление великого поэта – безошибочно. Черты лица Александра несколько обобщены, идеализированы, он вообще представлен более молодым. Губы сжаты, но несколько вытянуты и образуют приветливую полуулыбку. Но верхней половине лица в этом бюсте, в отличие от других изображений царя, придано напряженное, можно сказать, мрачное выражение: на переносице глубокие складки, на лбу – морщины и бугры, брови резко нависли.
Не нарушая художественной цельности скульптуры, лишь объясняя и дополняя наблюдение скульптора, поэт пошел дальше художника. Он не только констатирует вслед за Торвальдсеном подмеченное им противоречие и подтверждает его правильность, но и дает ему глубокое психологическое истолкование.
Подобный метод обращения к скульптурному или живописному портрету, когда характеристика героя, данная средствами изобразительного искусства, продолжается в поэтических образах, встречается и в других произведениях Пушкина, в том числе таких значительных, как «Полководец» и «Медный всадник».
Вторя через много лет Пушкину, другой выдающийся русский поэт князь Петр Вяземский, лично знавший Торвальдсена, написал в своем стихотворении, относящемуся к сентябрю 1868 года:
