Ольга Истомина
Свобода или Любовь
ГЛАВА 1
Стоявшая посреди комнаты девушка старательно разглядывала потолок, изо всех сил пытаясь не встречаться взглядом с суетящейся рядом портнихой. Вид у нее при этом был до того сосредоточенным, что солнце тоже заинтересовалось. Заглянувшие в спальню солнечные лучи скользнули по лицу девушки, разбежались по сторонам.
– Госпожа Лалия, я ведь просила вас закрыть шторы. Мое слово что, уже совсем ничего не значит? – получив, наконец, повод, та смахнула застилающие глаза слезы.
– Леди Камилла, я ни в коем разе не желала вызвать ваше недовольство, но в светлой комнате проще работать. Вы ведь хотите, чтобы ваша красота затмила все вокруг? А в криво сшитом платье вас ждут скорее насмешки, чем комплименты! – подняв палец, наставительно произнесла портниха.
Камилла при этих словах скорчила настолько пренебрежительную гримасу, что стало ясно – восторженные оды девушке приелись еще в прошлом сезоне и насмешки стали бы приятным разнообразием в льющемся нескончаемым потоком сахарного сиропа комплиментах.
– Солнце все еще светит, – глядя куда-то в сторону, Камилла топнула обутой в шелковую туфельку ногой.
– Уже иду, – портниха неохотно воткнула иголку в катушку с нитками и поднялась с пуфика.
Стоило ей повернуться к окну, как с девушкой произошли разительные перемены. Капризно сложенные губы сжались в тонкую линию, гордо расправленные плечи поникли, а по щекам вновь покатились слезы.
– И фсе таки фы неправы. Это фе летнее солфце, ему радофаться надо, – из-за булавок во рту голос Лалии звучал неразборчиво, но ее это совершенно не волновало. Кажется, она продолжала бы рассуждать, даже оказавшись в одиночестве. – Только сильно не уфлекайтефь, чтобы не загофело лифо.
– Было бы чему радоваться! – прежняя маска мгновенно вернулась обратно. Поспешно вытерев компрометирующие слезы, Камилла уставилась на портниху так, будто та произнесла несусветную чушь.
– Тогда порадуйтесь платью. Посмотрите, как вы в нем очаровательно выглядите! – сбить с толку портниху было сложнее, чем разрушить дом. – И эта худоба вам даже идет, выглядите хрупкой, как статуэтка. Да и бледность сейчас в моде.
Портниха трещала, не умолкая ни на минуту. Совсем скоро у Камиллы разболелась голова, но девушка мученически терпела, не желая приказывать Лалии замолчать. После сегодняшнего вечера о ней и так чего только не станут говорить, не хватало вдобавок ко всему прослыть взвинченной и капризной.
«Леди отличает не богатая одежда, а умение держать себя», – вспомнив уроки матери, Камилла растянула губы в дежурной улыбке и кивнула.
– В этом платье выглядите настоящей королевой. Любой художник счел бы за честь нарисовать ваш портрет! – указав на зеркало, Лалия продолжала льстить. – Могу ли я надеяться, что в следующий раз вы пригласите меня не ушить платье, а сшить новое?
«Вряд ли в ближайшее время мне понадобится новый наряд», – когтистая рука сжала сердце.
Впрочем, девушка в самом деле машинально повернулась и кинула взгляд в зеркало. Удивительным образом практически бессонная ночь не сумела испортить ее внешность, напротив, подчеркнула черты. И теперь на бледном лице буквально горели яркие изумрудные глаза. В светло-голубом пышном платье Камилла напоминала фарфоровую статуэтку. Красивую, утонченную и совершенно холодную.
– Вам не нравится? Если желаете, я могу пришить еще кружев на лиф. У меня с собой как раз совершенно случайно оказались этарийские кружева. Все вокруг просто с ума от зависти сойдут! – предприняла еще одну попытку сохранить, а то и приумножить свой заработок портниха.
– Нет, все чудесно. Спасибо за работу, – Камилла расплылась в дежурной улыбке. – Сколько, говорите, с меня причитается?
Рассчитавшись с Лалией и буквально вытолкав ее за дверь, Камилла опустилась на пол прямо в платье. О том, что пышная юбка непременно помнется, и половина трудов портнихи пойдет насмарку, девушка не слишком беспокоилась. В конце концов, это не самая большая проблема…
По щеке вновь скатилась слезинка. Камилле по-прежнему хотелось верить, что все происходящее лишь дурной сон, вот только горничная никак не желала будить ее.
«Я все равно не сдамся. Такой меня не запомнят!» – стиснув кулаки, Камилла решительно поднялась.
Шагнула к туалетному столику. Лалия оказалась права, она действительно выглядела излишне бледной. Вот только причина кругов под глазами и искусанных губ крылась отнюдь не в несчастной любви. Собственно, сейчас Камилле вообще было не до подобных глупостей, зато решение существовало одинаковое.
С помощью румян и пудры удалось добиться естественного цвета лица и румянца на щеках. Окинув отражение долгим взглядом, девушка улыбнулась ярко-красными губами и отложила помаду. Завершающим штрихом стали духи.
Приподняв юбки, Камилла вышла из спальни. Дойти до парадного зала девушка могла бы и с закрытыми глазами, за семнадцать лет, проведенных в доме, она выучила здесь совершенно все, вот только сейчас смотрела по сторонам с таким видом, будто оказалась в поместье в первый раз.
Мраморная лестница с широкими ступеньками. Помнится, пятилетней, Камилла ураганом носилась по дому и, увлекшись, поскользнулась на только что вымытых ступеньках. Подвернула ногу, сильно расшибла локти, а еще вдобавок получила нагоняй и на целую неделю осталась без сладкого.
Камилла провела рукой по перилам, тщательно пытаясь сохранить в памяти ощущения холодного камня. Перевела взгляд на висящие картины. Мать была без ума от живописи и постоянно покупала новые и новые полотна, причем чаще всего изображающие морской пейзаж. А вот отец был без ума от матери и не уставал приглашать художников, чтобы они рисовали ее.
Тогда это казалось совершенно ненужным. Камилла помнила, как мама жаловалась, что ужасно скучно часами стоять без движения и вообще, она живая гораздо интереснее любого рисунка. А спустя несколько лет слегла с лихорадкой, и портреты остались единственной памятью о матери…
– Камилла, ты само очарование! – отец уже встречал ее у лестницы.
Облаченный в черный камзол, он выглядел почти так же гордо и величественно, как на портрете, написанном на свадьбе. Разве что черные волосы наполовину поседели, да на лице прибавилось морщин. Зато синие глаза ничуть не утратили блеска, и в них по-прежнему светилась огромная любовь.
– И прекрасно держишься, – а это уже шепотом, сопровождаемым ободряющим взглядом.
– Благодарю, лорд Монлер, – девушка присела в реверансе, а после подала руку отцу.
Правда, стоило подойти к массивным, ведущим в зал дверям, как вся выдержка Камиллы куда-то улетучилась. Задрожали колени, внутренности сжались в тугой ком, а перед глазами все поплыло.
– Одну минуту, – виновато взглянув на отца, девушка на цыпочках подкралась к висевшей на стене картине.
Изображенный на ней морской пейзаж мало чем отличается от остальных. Тот же желтый песок, тот же бушующий океан, вот только, стоило Камилле подушечками пальцев погладить полотно, как по картине пошла рябь. Одна бесконечно долгая минута и вот уже перед девушкой открыто «окно» в зал.
«Все-таки не зря отец заплатил воздушнику сто золотых!» – жадно приникнув к проему, подумала девушка.
Там, за стеной царил настоящий праздник. Сама Камилла предпочла бы не тратить деньги, но тот, по чьей вине все происходило, захотел устроить все как можно ярче и помпезнее. Поэтому сейчас огромный бальный зал с бело-золотистой отделкой буквально утопал в зелени. По стенам струились каскады голубых гортензий. Основания белоснежных колонн были превращены в корзины с цветами. В нишах из-за листвы карликовых деревьев виднелись ярко освещенные мраморные статуи. Под потолком парили световые шары, горели канделябры. Музыкантов было не видно, зато хорошо слышно. Звуки медленной мелодии так и манили закружиться в вальсе, но танцы этим вечером не планировались.
Людей же в зале набилось…. Даже на ее первый дебют пришло меньше!
«Впрочем, глупо удивляться. В конце концов, дебюты юных девушек довольно похожи и там никогда не случается ничего предосудительного. А вот аукцион уже сам по себе скандален, можно будет неделями пересказывать друг другу новые сплетни!» – Камилла со злостью прикусила губу.
Правда, тут же отругала себя за проявленные эмоции и уже спокойно стала рассматривать разряженных гостей. Кто-то громко смеялся и обмахивался веером, некоторые держались скованно и с тоской поглядывали на дверь, явно мечтая очутиться подальше, но на лицах большинства читалось нетерпение.
Единственным, кто явно чувствовал себя не в своей тарелке, оказался тучный торговец. Разряженный в яркую одежду, он прятался в тени колонны и, пользуясь тем, что на него не обращают внимания, то и дело вытирал лоб клетчатым платком.
– Камилла, нас ждут… – граф осторожно коснулся ее руки.
– Да-да, негоже опаздывать больше, чем на пятнадцать минут, – девушка вновь провела пальцами по проему, заставляя картину вернуться на место, после чего повернулась к отцу.
В зал они вошли с высоко поднятыми головами и вежливыми улыбками, как и полагалось хозяевам дома. Пусть даже и распоряжаются здесь они последний раз.
«Нет! Моих слез вы не увидите!» – взгляды присутствующих кололись гораздо больнее иголок, но Камилла лишь улыбнулась еще шире.
– Добрый день. С вашего позволения, я, пожалуй, начну. Все знают, ради чего мы здесь собрались или напомнить еще раз? – спрятав платок в карман, к ним поспешно подскочил торговец.
От былой растерянности не осталось и следа. Вспомнив, что работа прежде всего, теперь он лучезарно улыбался, демонстрируя небывалый прилив сил и восторг. Получалось разве что чуть-чуть хуже, чем у самой Камиллы.
«Будто клоун в цирке», – наблюдая, как у мужчины стремительно краснеет лицо, подумала девушка.
Собственно, происходящее мало отличалось от циркового представления. Есть разодетые гости, которые пришли в надежде увидеть любопытное зрелище. И есть она с отцом, которым «выпала честь» послужить тем самым развлечением.
– Так что, можно переходить к цели? – стремясь, чтобы все собравшиеся обратили на него внимание, торговец даже руками взмахнул.
«Ну, давай, скажи еще раз, что мой отец разорился и все его имущество распродается!» – Камилла обожгла его ненавистным взглядом.
– Да, начинайте, – голос отца прозвучал спокойно, даже доброжелательно.
Незаметно сжав ее локоть, граф двинулся в центр зала к уже приготовленному столу.
– Добрый вечер! Попрошу всех, кто пришел сюда в надежде что-то приобрести, подойти поближе, чтобы лучше видеть. Тех же, кто собирался только посмотреть, тоже прошу не оставаться в стороне, ведь неизвестно, вдруг что-то привлечет ваше внимание! – заняв место посредине, зычным голосом объявил торговец. – Итак, наш первый лот – фамильное серебро семейства Монлер. Кто желает приобрести столовые приборы на сорок восемь персон за пятьдесят золотых? Обращаю ваше внимание, данное серебро изготовлено лично самим мастером Лестером! Вполне возможно, это одна из последних его работ!
Расхвалить ложки и вилки торговцу пришлось еще добрых десять минут, прежде чем леди Горжина все же подняла веер и заявила, что согласна купить набор за пятьдесят пять золотых. Впрочем, ничего удивительного в замешательстве гостей не было.
Насколько знала Камилла, за последние десять лет имущество лордов очень редко спускалось с молотка, чаще всего долговые расписки выкупали родственники. Если же иного выхода не оставалось, то торги проходили в закрытом кругу, и уж точно не превращали аукцион в нелепый фарс.
Вслед за столовым серебром продали несколько статуэток и шкатулок, после пришел черед чайного сервиза.
– Посмотрите, какие красивые чашки! С какой любовью художник украсил их, изобразив влюбленную пару. Купив этот сервиз, вы сможете не только пить чай, но одновременно наслаждаться живописью. Кроме этого… ай! – чашка, которую торговец для наглядности поднял повыше, без всякой причины разлетелась на осколки. Причем на пол они не упали, растаяв в воздухе.
– Как вы сказали, набор на шестьдесят человек? Кажется, уже на пятьдесят девять, – деловито уточнила леди Монория, сухенькая старушка, давно уже разменявшая шестой десяток. – Насколько упадет цена?
Наверное, Камилле следовало расстроиться, вот только вместо этого губы сами собой сложились в улыбку, а в памяти ожило очередное воспоминание. Вот она, семилетняя, тянется к стоящему на верхней полке сервизу, чтобы устроить куклам самое настоящее взрослое чаепитие. Ее находит няня и разряжается долгой нотацией, смысл которой сводится к запрету брать любые вещи без спросу. К счастью, на шум появляется графиня Монлер. И, мгновенно разобравшись в ситуации, разрешает дочери взять чашки для игры.
Лот следовал за лотом. Камилла смотрела прямо перед собой. Со сложенными в замок руками и идеально ровной осанкой, она казалась холодной и невозмутимой. И только в груди что-то обрывалось каждый раз, когда раздавался очередной удар деревянного молотка.
Пытка под названием публичные торги тянулась бесконечно долго. Никогда раньше Камилла не задумывалась, насколько их семейство богато и каким имуществом владеет. Вот только этих денег все равно оказалось мало.
Когда хлопнула дверь и послышались шаги, она единственная осталась неподвижной. Лишь крепче вцепилась в веер, слушая, как девушки восторженно вздыхают и шепотом обсуждают вошедшего.
– Господин Ильшенис, вы уже здесь? К сожалению, деньги еще не собраны… Торги несколько затянулись, но мы закончим с минуты на минуту! Осталось всего пара лотов, – в голосе торговца угодливые нотки переплелись со страхом. – Вы подождете здесь? Должно быть, вам хочется пить. Велеть приготовить чаю?
– Если бы я желал выпить чай, то так прямо бы и сказал. Здесь я только с одной целью, – а вот голос вошедшего мужчины звучал сухо и невозмутимо.
Камилла медленно обернулась и к своему удивлению, столкнулась взглядом со смотрящим прямо на нее Ильшенисом. По телу мгновенно поползли мурашки. Почему-то этот мужчина наводил на нее дикий страх, с которым никак не удавалось справиться.
До этого дня Камилла слышала об Ильшенисе лишь мельком. Отец считал неподходящим разговоры о делах и редко вспоминал о своих торговых партнерах. Разве что упомянул, что Ильшенис являлся ардеком одной из крупнейших провинций Лемии.
Эта страна находилась на юге и была отделена океаном. О ней ходили самые разнообразные слухи, и Камилле ужасно хотелось увидеть все собственными глазами. Так, говорили, будто бы лемийцы настоящие дикари и уважают только тех, кто умел сражаться. Еще у них были огромные гаремы, но своих жен они держали под замком и не разрешали даже смотреть на улицу.
Впервые увидев Ильшениса, Камилла склонна была поверить в эти слухи. Тогда, выступив из тени, он напомнил ей демона пустыни, которым нянюшка пугала в детстве. Высокий, худощавый, непривычно смуглый. Одетый в сюртук, издалека мужчина мог бы сойти за лорда, но при близком рассмотрении сходство мгновенно рассеивалось. В светском обществе были приняты короткие стрижки, но черные волосы Ильшениса доходили до лопаток. Но страшнее всего были глаза. Каре-желтые, они гипнотизировали, напрочь лишая воли и заставляя забыть обо всем на свете.
– Лорд Монлер, уделите мне немного времени? И вы тоже, уважаемый, – дожидаться ответа Ильшенис не стал, и, развернувшись, зашагал в гостиную.
Состоящая из десяти человек свита дернулась было следом, но ардек отмахнулся, вынудив их остаться на месте.
Камиллу составить компанию никто не приглашал, но она, подхватив юбки, поспешила следом. Нет уж, один раз она позволила Ильшенису поговорить с ее отцом наедине, и в результате пришлось вызывать лекаря! Сердечных же капель осталось совсем немного, а новую порцию купить уже не на что.
– А где поднос с чаем? – стоило переступить порог гостиной, как южанин окинул ее ледяным взглядом.
– А разве он должен у меня быть? – по коже побежали мурашки, но Камилла лишь вздернула подбородок. Этот человек ее страха не увидит!
Тем более, сейчас девушка чувствовала только ненависть. Да и как было не злиться, когда Ильшенис мало того, что вообще заявился на аукцион, хотя уговаривался с отцом забрать деньги позже, так еще и обставил визит так, чтобы привлечь как можно больше внимания.
Зарубежные гости в их городе были редкостью. И Ильшенис, одетый в ярко-красный кафтан, просто не мог не привлечь внимания. Белоснежная рубашка подчеркивала смуглость его кожи, а десяток колец, по одному на каждом пальце, грозили вызвать приступ черной зависти у всех модниц.
– Ну, вам ведь нужно как-то оправдать собственное появление здесь. И идея принести чай была бы не такой дурной, – откинувшись на спинку, со смешком заметил ардек. – Хотя у меня дома за подобное своеволие служанка отведала бы плетей.
– Какое счастье, что сейчас я нахожусь не в вашем доме, а в своем, – сев на диван, с легкостью парировала Камилла. – Указывать же хозяевам, как им поступать, дурной тон. Вас разве этому не учили? Или хорошие манеры для вас дикость?
– Да, пока еще это ваш дом, – многозначительно усмехнулся Ильшенис. – Уважаемый, сколько составила выручка?
– Сейчас-сейчас, – в очередной раз вытерев лоб платком, торговец закопался в бумагах, пытаясь подсчитать сумму.
– Шестьдесят восемь тысяч двести сорок пять золотых, – мгновенно отозвался отец.
– Хм-м, весьма неплохо, – Ильшенис побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Вот только ваш долг мне составляет сто тысяч золотых, верно?
Вопрос был риторическим. Собственно, мужчина и не ждал ответа. Вместо этого грубо выдернул у торговца измятые бумаги и черканул ногтем по последним строчкам.
– Хм-м-м. Картина «Морской пейзаж» и собрание сочинений некоего Альпена. Любопытно, что из этих вещей оценят в тридцать тысяч золотых? При начальной ставке в тысячу будет довольно сложно так поднять цену. Но вы ведь справитесь?
– Я… я не знаю… Мое дело предложить товар, цену называют лорды, – почувствовав на себе цепкий взгляд, торговец сжался.
Камилла никак не могла взять в толк, что такого страшного можно было увидеть в глазах Ильшениса, что взмокший мужчина принялся стремительно бледнеть.
– М-мы понимаем, что вы желаете получить всю сумму как можно скорее и наша гильдия лучшая в том деле, но лотов так мало… – путаясь в словах, продолжал оправдываться тот.
– Значит, придется увеличить количество товара, – по губам Ильшениса скользнула холодная усмешка. – Здесь не хватает последнего лота.
– Нет, не надо! – мгновенно изменился в лице отец. – Неужели вы, в самом деле, можете быть таким жестоким? Это ведь бесчеловечно!
– Разве желание получить свои деньги бесчеловечно? Мне странно слышать такие слова от делового человека, – Ильшенис лишь немного изогнул бровь.
– Отец? – Камилла непонимающе взглянула на графа.
Учитывая, что оценщики разрешили им забрать лишь личные вещи, да и то, стоящие едва ли больше пары золотых, такая реакция была едва ли объяснима.
«Да подавись зубными щетками и сменными рубашками!» – девушка в очередной раз одарила Ильшениса уничижительным взглядом.
И тихо ахнула, когда отец вдруг рухнул на колени перед ардеком и молитвенно сложил руки на груди.
– Смилуйтесь, ради всех богов! Я отдам вам все до последней монеты! Моя дочь ни в чем не виновата. Если желаете, берите меня, но не вовлекайте ее в этот кошмар! – у графа побелело лицо, на лбу разом проступили морщины, в глазах отразилась скорбь.
– Что? О чем вы говорите? Отец, прошу, встаньте. В любом случае, не будем унижаться и позволять всяким дикарям топтать нашу честь, – Камилла поспешно опустилась возле отца, подавая руку, но тот проигнорировал дочь.
Ильшенис же наблюдал за происходящим со снисходительной улыбкой, в свою очередь, не делая ни малейшей попытки прекратить балаган.
«Да что происходит?!» – на смену злости пришла паника.
До этого дня Камилла считала отца символом мужества и непоколебимости. Даже сообщая о том, что их состояние вот-вот спустят с молотка, он не позволял себе лишних эмоций и держал лицо. И чтобы заставить невозмутимого графа Монлера преклонить колени, еще и на глазах не только дочери, но и торговца, должно было случиться что-то невероятное.
– П-прощу прошения, но о каком лоте вы говорите? – чтобы влезть в разговор, торговцу явно пришлось не только собрать все крупицы мужества, но и взять в долг. – Наша гильдия провела оценку и описала все имущества графа Монлера.
– Не все, – улыбка ардека стала откровенно предвкушающей. Он не спешил говорить, желая сполна насладиться реакцией на свои слова. – Последний, и смею надеяться, самый дорогой лот находится прямо напротив вас.
В комнате после этих слов повисла пауза. Сперва торговец уставился на стену, но ни картин, ни статуй не обнаружил. Вновь повернулся к Ильшенису, пытаясь понять, что тот имел ввиду и кожу обожгло два взгляда.
– Что? Велите снять последнее платье? – стараясь не показывать, как ее трясет изнутри, холодно осведомилась Камилла. – Что ж, от варвара я ничего другого не ждала. Только в этом случае вам придется взять на себя обязанности моей горничной. Всю прислугу мы распустили, а сама я не смогу распустить корсет.
Теперь уже настал черед графа хватать девушку за руку и пытаться удержать на месте. Вот только Камилла не представляла, чем Ильшенис еще может навредить их семье. Да даже если действительно отберет все вещи, лучше оказаться голой, чем терпеть его презрение!
Гордо выпрямившись, девушка откинула волосы и повернулась к ардеку спиной. О волнения грудь сдавило, дышать получалось через раз, но мужчина не спешил прикасаться к ней.
– Господин, простите, что вмешиваюсь… За платье леди Монлер вряд ли удастся выручить хотя бы сто золотых, не говоря уже о всей сумме… – стараясь не смотреть Ильшенису в глаза, кое-как выдавил торговец. – Может быть, оформим долговое обязательство на недостающую сумму?
– А это, в самом деле, было бы неожиданно, – под пронизывающим взглядом южанина Камилла ощуила себя голой. – Пожалуй, если леди не захотят купить целиком, попробуем продать ее по частям.
– Г-господин? Должно быть, я неверно вас понял, – на покрасневшего, заикающегося торговца стало страшно смотреть. – Вы же не имели ввиду, что леди Монлер это…
– Да, все верно, последний лот – дочь графа Монлера, – устав ждать, пока тот соберется с мыслями, перебил его Ильшенис. – По нашим законам тот, кто не может заплатить долг, отвечает всем своим имуществом. А жены, сестры и дочери не что иное, как его часть.
– Вы хотите продать меня? – оказываясь осознавать услышанное, Камилла сузила глаза.
– То есть, выставить на торги ее светлость подобно вещи? – теперь уже торговец начал стремительно бледнеть. – Это невозможно! Недопустимо! Вовсе не лезет ни в какие рамки.
Пожалуй, впервые за все время мужчина решился не только посмотреть в лицо Ильшенису, но даже повысить на него голос. Впрочем, Камилла не успела порадоваться благородству торговца, уже следующие слова развеяли иллюзии,
– Меня выгонят из гильдии, если посмею заикнуться о подобном. У нас запрещена работорговля! Да все приглашенные в то же мгновение покинут аукцион!
– Возвращаетесь в зал и объявляете о продаже последнего лота или я иду в гильдию и заявляю, что один из торговцев оскорбил меня? – в то время, как мужчина с трудом удерживался от обморока, на лице ардека по-прежнему читалась скука. – Думайте скорее, сегодня я планировал покинуть ваш славный город.
– К-к-как пожелаете, – явно проклявший день, когда вообще согласился на эту работу, торговец поднялся.
– А мое мнение никого не волнует? – изогнув бровь, Камилла окатила южанина ледяным презрение. – Господин Ильшенис, вам только что совершенно верно указали – торговать людьми запрещено. Вздумаете тащить меня силой и окажетесь в тюрьме за оскорбление семьи Монлер.
В действительности девушка была уверена, что ардек наверняка откупиться от любого обвинения, но все равно без раздумий сыпала угрозами. Слишком уж самоуверенно вел себя мужчина, чтобы молча это терпеть.
– Тащить? Вот еще глупости. Ты пойдешь сама, – Ильшенис расслабленно откинулся в кресле. – Более того, сделаешь все, чтобы повысить свою цену.
– С чего бы это? – девушка презрительно хмыкнула в ответ. И, не удержавшись от очередного замечания, язвительно добавила. – К слову, благородной леди полагается говорить «вы».
– Потому что не захотите, чтобы ваш отец сгнил в долговой яме. А именно это его ждет в случае невыполнения обязательств, – явно желая продолжить ее мучения, ардек говорил медленно, делая после каждой фразы большие паузы. – Не сверкайте так глазами. Граф знал, на что шел, подписывая договор. Не просто так ведь он молчит, не принимая участия в споре.
Камилла поспешно взглянула в отца и судорожно вздохнула. Он побледнел и прижал руку к явно вновь разболевшемуся сердцу. На висках выступил пот, зрачки расширились.
– Я не думал… Не знал, что выйдет именно так… – отец произнес это едва слышно, но для Камиллы признание прозвучало подобно раскату грома.
Весь запал мгновенно испарился. Стоило сообразить, что Ильшенис действительно в своем праве и аукциона не избежать, как пол под ногами качнулся. До боли закусив губу, Камилла призвала на помощь все самообладание, чтобы не свалиться в обморок.
– Прощу, подумайте еще. Что угодно, я соглашусь с любым решением, только не заставляйте Камиллу отвечать за мою ошибку. Давайте поговорим, – сдержанно предложил граф.
– Нет, – одно короткое слово камнем упало в повисшую тишину.
– Господа, нас ждут в зале, – старательно пытающийся слиться с дверью торговец все же подал голос.
– Леди Камилла, вы слышали? – ардек покосился на девушку. – Не заставляйте ваших гостей томиться ожиданием свыше положенного.
– Разумеется, – только плескающаяся в глазах Ильшениса насмешка помогла Камилле выпрямиться и усмехнуться в ответ. – Уже иду.
– Я тебя провожу, – отец шагнул вперед, только сразу же скривился от боли и вновь схватился за грудь. – Сейчас-сейчас…
– Нет! Останьтесь здесь, вам вредно волноваться, – стоило подумать, что испытает отец, как собственные тревоги тут же перестали казаться важными. – Меня проводит господин Ильшенис. В конце концов, он ведь больше всех в этом заинтересован.
Правда, улыбалась Камилла ровно до тех пор, пока не отвернулась от отца. Стоило же подойти к ардеку и вложить пальцы в протянутую ладонь, как улыбка превратилась в гримасу.
– Я ненавижу вас большего всего на свете! Вы само воплощение самых жутких кошмаров, – прошипела она. – Пусть мой отец не в силах вмешаться, но боги накажут вас!
– Не стоит решать за богов. Кто знает, вдруг им напротив, понравится увиденное, и они отблагодарят меня за то, что развеял их вековую скуку? – рассмеялся Ильшенис.
– Я отомщу! Не знаю как, но отомщу за то, через что вы заставили пройти отца и меня! – до этого дня Камилла никогда не думала о том, чтобы в здравом уме причинить боль живому существу, но сейчас внутри пылала такая ярость, что, окажись в руке кинжал, не задумываясь, воткнула бы его в грудь мужчины.
– О, моя дорогая, не стоит давать обещаний, которые не сможете сдержать, – и вновь ответом стал оскорбительный смех. – Берите пример с меня. Я ведь обещал, что вам придется продать честь и вот, пожалуйста, уже через пару минут кто-то из сидящих в зале купит вас с такой же легкостью, как покупали вашу посуду и одежду.
Камилла при этих словах судорожно выдохнула. Ильшенис изогнул бровь, с внутренним нетерпением ожидая ответа девушки, но та так и не произнесла ни слова. Только, явно не осознавая, что делает, крепче вцепилась в его ладонь.
Теперь улыбка мужчины была торжествующей. Что сказать, это оказалось куда легче, чем выглядело на первый взгляд. В памяти послушно ожила картина их первой встречи.
Ильшенис увидел Камиллу случайно. Честно сказать, столкнувшись с ней в коридоре, в первый момент принял за служанку. Да и немудрено, все же дочери графов редко надевают простые серые платья и заплетают волосы в косу. А когда Камилла уставилась на него красными, наполненными слезами глазами, то напомнила уже обиженного ребенка, у которого отняли любимую игрушку.
– Что, жаль расставаться с привычными нарядами и украшениями? Знаешь, я ведь могу позволить тебе оставить что-нибудь на память. Ты только попроси как следует, поплачь. Женские слезы способны растопить даже камень, что ему мужское сердце, – поддавшись порыву, поддразнил он девчушку.
– Не дождетесь, – к удивлению Ильшениса, девушка мгновенно выпрямилась и, смахнув слезы, одарила его высокомерным взглядом. – Да, мы лишились нашего имущества, но достоинство и честь не продается. Этого вы не в состоянии отнять.
– В самом деле? Ты в этом так уверена? – ардек лишь изогнул бровь, позволив в голосе скользнуть нотке любопытства.
Внутри же мгновенно поднялся дремавший азарт. В этот самый момент ему захотелось увидеть Камиллу на коленях. Униженную, сломленную, покорную. Смотрящую на него без этого пылающего вызова в глазах и готовую выполнить любое пожелание.
Сейчас в глазах Камиллы пылал тот самый огонь. Ильшенис не сомневался, в мыслях девушка представляла, как он мучится в языках пламени нижнего мира. Гордая, очень гордая. Своенравная, импульсивная и, если слухи о ней не врали, свободолюбивая. Опасное сочетание. И тем интереснее наблюдать, как она станет вести себя, оказавшись в роли товара.
– Готовы? Впрочем, выбора у вас все равно нет, – не отказав себе в удовольствии полюбоваться, как при этих словах Камилла вскинула голову, мужчина потянул ее к дверям.
– Вы ведь специально оделись так, верно? Я могла бы найти себе покровителя, но вам хочется, чтобы вся эта ситуация наделала как можно больше шума. Чтобы все вокруг говорили – вот эту леди продали с молотка, – брюнетка говорила тихо, но Ильшенис догадывался, каких усилий ей стоило не перейти на крик.
Невольно покачал головой, поражаясь, какие только мысли приходят в голову напуганной девушке. В действительности все обстояло куда проще. Сразу после окончания торгов и получения денег Ильшенис действительно собирался уезжать. Времени на сборы практически не было, а костюм, сшитый по ремийской моде, на корабле смотрелся бы дико.
– Поражен вашей проницательностью. Вы удивительно четко описали мои мотивы, – между тем вслух произнес он.
Просто потому, что Камилла явно ждала услышать именно такой ответ. А еще, потому что ему ужасно нравилось наблюдать, как забавно она злится.
Стоило войти в зал, как на них тут же скрестились взгляды. Ильшенис лениво улыбнулся всем, машинально отмечая, как брюнетка еще сильнее задирает подбородок вверх, изо всех сил пытаясь делать вид, что шепотки ничуть ее не беспокоят.
Времени, понадобившегося для продажи двух оставшихся лотов, вновь раскрасневшемуся торговцу как раз хватило, чтобы успокоиться и сосредоточиться на работе. Хотя, когда он протянул Камилле руку, пальцы его слегка подрагивали.
