Ольга Геннадьевна Шпакович
В поисках рая

Глава 4

Перед началом дискотеки Женя зашла в туалет, поправила перед зеркалом непослушный локон, убедилась, что тушь на ресницах не размазалась, и что вообще она – девочка хоть куда, и вдруг ее внимание привлекли голоса. Женя выглянула в открытое окно дамской комнаты и увидела двух девиц, которые пытались по стене вскарабкаться на это самое окно, которое, хоть это и был первый этаж, находилось довольно высоко. Увидев ее, одна из них протянула ей руку, и Женя, не успев даже удивиться, втащила ее.

– Благодарю!.. Ну, чего стоим? Кого ждем? Пошли! – скомандовала незнакомка.

– А как же твоя подруга?

Та только рукой махнула. Женя восхищенно оглядела незнакомку, она показалась ей невероятно хорошенькой.

На дискотеке они не отходили друг от друга. В самый разгар веселья Женя предложила:

– Жарко! Пошли в туалет, умоемся.

– Пошли.

Они взялись за руки и выбежали из зала в прохладное, ярко освещенное фойе.

– Давай, наконец, познакомимся. Женя! – представилась Женя.

– Юра, – в свою очередь представилась прекрасная незнакомка.

– К-как?

– Юра.

Женя с удивлением посмотрела на короткие, но курчавые и пышные волосы этой девочки-мальчика, на ее, его длинные загнутые ресницы, окунулась в омут огромных карих глаз, скользнула взглядом по ярким точеным губам, маленьким изящным рукам. Да, он одет в джинсы и джемпер, но любая девчонка может одеться так. Да, на нем, теперь она разглядела, мужские ботинки, но размер-то крошечный. Женя в сильном смущении выдернула свою руку, однако новый знакомый, по-видимому, не заметил ее растерянности. Он безо всякого стеснения влетел в женский туалет, где толпились девчонки, поправляя прически, чулки, бюстгальтеры. Никто не обратил на Юру внимания. Он сполоснул разгоряченное лицо холодной водой из-под крана, подождал, пока то же самое сделает Женя, и скомандовал:

– Возвращаемся! Классная песня заиграла!

Когда дискотека закончилась, Юра вынул из кармана миниатюрную записную книжку и авторучку:

– Жень, а если я тебе позвоню?

– Записывай, – усмехнулась Женя, пока еще смутно представляя, что она будет делать с новоявленным знакомым.

После дискотеки Максим небрежно заметил:

– Что за девочка была с тобой весь вечер?

– А что, понравилась?

– Да, ничего.

– Эту девочку зовут Юра, – и Женя расхохоталась, глядя на недоуменное лицо брата.

* * *

Постепенно Юра стал постоянным гостем у брата и сестры. Сначала Максим думал, что он неравнодушен к Жене, потом понял, что он воспринимает ее просто как хорошего товарища. Они непринужденно болтали, обсуждали какие-то женские проблемы: тряпки, парфюмерия… И он решил раскусить этого странного паренька. Как-то раз, когда Жени не было, и они остались вдвоем, Максим нарочно молчал, вынуждая гостя одному вести беседу. Юра, несколько сбитый с толку непонятной неразговорчивостью приятеля, болтал о нехитрых вещах, занимавших его:

– У Женьки такие классные духи – «Черная магия». Настоящие французские! Боже! Это же мой любимый аромат!

– Слушай, Юрка, что ты все о бабском? Духи да тряпки… Еще немного, и вы с Женькой кавалеров обсуждать начнете. Ты какой-то странный, какой-то не такой, как все.

– А что – это заметно? – Юра смутился и растерянно заморгал своими шикарными ресницами.

– Что – заметно?

– Ну, то, что я не такой, как все.

– Значит, ты сам это видишь?

Юра густо покраснел, «как девица красная», – отметил про себя Максим, жалея, что это не девчонка.

– Ты знаешь, я ни с кем не разговаривал на эту тему. Никогда.

– Поговори со мной.

– Мне как-то неудобно…

– Брось! Это ложный комплекс.

– Ну… Это давно беспокоит меня. Может быть, если я выскажусь, мне станет легче?

– Легче – это наверняка. К тому же ты говоришь не с посторонним человеком, а с другом.

– Вот именно – с другом! Я действительно считаю тебя лучшим своим другом.

– Я – тоже. Поэтому – не сомневайся, говори!

– Я с детства не такой, как все. Мама хотела девочку, а родился я.

– А отец?

– Отца у меня нет… Ну, в общем, мама наряжала меня, как девчонку, сюсюкала… Может, от того я такой?

– Может.

– Я и играть больше любил с девчонками. Меня никогда не привлекали игры в войнушку, лазанья по деревьям, драки… Пацаны обзывали меня девчачьим пастухом. А потом, когда начались все эти разговоры про девчонок, про… ну, ты меня понимаешь… я обнаружил, что девочки кажутся мне привычными и будничными существами, мне всегда было легко с ними общаться и не приходило в голову, что можно испытывать к ним более нежные чувства. Зато перед парнями я начал испытывать странное волнение… Но повторяю, я никому еще, даже маме, не признавался в этой ужасной тайне.

Максим слушал признания приятеля, и у него стал созревать план, ему захотелось побывать в роли ангела-искусителя:

– Ты напрасно так преувеличиваешь эту проблему! Это даже не проблема, хотя, конечно, можно и из мухи сделать слона. Ты погряз в ложных комплексах: в самом деле, кто сказал, что мужчине любить мужчину нельзя? Кто? Такой же человек, как и мы все. Почему он взял на себя право быть истиной в последней инстанции? И потом – как же все относительно! Ну, например, в Древней Греции считалось совершенно нормальным, когда мужчина предпочитал мужчину женщине, об этом писали античные поэты, которых мы, между прочим, считаем классиками. Даже поэмы есть о том, почему мальчики предпочтительнее… Напротив, совсем напротив, то, что ты – нетрадиционной ориентации, свидетельствует о твоей оригинальности. А оригинальность, непохожесть на других, некоторая чудинка – присущи всем талантливым людям. Ну, например, о прелестях однополой любви писал Оскар Уайльд. То же можно сказать о Поле Верлене. Короче говоря, у многих великих мира сего причастность к сексуальным меньшинствам считалась чуть ли не признаком хорошего тона. Скажу больше, я сам жалею, что не могу похвастаться этим, что я – обыкновенный, такой же, как все посредственности. И еще – помни о том, что мы один раз живем и глупо отказывать себе в удовольствиях из-за предрассудков!

– Ты все это серьезно?!

– Серьезней некуда! Ну, что ты смотришь на меня такими глазами, словно я тебе Америку открыл? Да что там долго говорить? Я тебе найду в нашем городе единомышленников.

* * *

…– И ты нашел ему единомышленников? – спросила Лилия, пристально глядя на Максима.

– Нашел, хотя это было не просто. Но ваши сеансы – удивительная вещь! После того, как я с вашей помощью осознал, что я – гений, что я все могу, мне кажется, что для меня нет ничего невозможного. В самом деле, я не верил, что смогу написать гениальный сценарий для «Патефона», а после первого же сеанса написал! Моя мечта сбылась – я стал своим среди «патефоновцев», в классе на меня все сверху вниз смотрят, даже Киря, которого я всегда боялся, и который любил надо мной подшутить, этот Киря теперь ищет моей дружбы!

– Макс, ты способный ученик. Помнишь, я тебе говорила, что итог первой ступени – научиться владеть собой? Владеть своими эмоциями, своими способностями… Научишься владеть собой – научишься владеть миром… Только я не поняла, для чего тебе этот несчастный?

– Юрка-то? А как же! Я учусь владеть людьми! Потому что в конечном итоге именно это – моя самая заветная мечта!

– Владеть людьми – это тема второй ступени. А вообще надо протестировать тебя на предмет твоих прошлых жизней… Возможно, в прошлом ты был королем. Но знаешь, что меня радует? Что ты полностью раскрываешься передо мной, не стесняешься говорить о вещах сокровенных.

– Но ты же сама говорила, что если учитель не будет знать всей подноготной ученика, толку от сеансов не будет.

– Разумеется! Поэтому я и радуюсь за тебя. Ты делаешь большие успехи… Итак, ты пообещал найти этому парню единомышленников… Что ты сделал для этого?

– О! Это было непросто! Раньше эта задача показалась бы мне непосильной! Я застенчив по натуре… Этакий ботаник… Когда я обещал Юрке найти ему единомышленников, я не знал еще, как я возьмусь за дело. Когда он ушел, я закрыл шторы, потушил свет, уже был глубокий вечер, вывесил снаружи табличку, чтобы меня не беспокоили, и плотно закрыл дверь. Потом я стал медитировать.

– Каким образом?

– Я отключил все мысли, чтобы в голове была такая же ночь, как и снаружи. Потом я представил себя орлом, парящим над землей. Подо мной проплывают острые вершины скал, а надо мной – звездное небо… Это было удивительное ощущение: полная свобода и власть над миром. Выше меня – только звезды. Потом я скомандовал себе: я нахожу решение проблемы! Я был совершенно спокоен, я знал, что через несколько минут решение всплывет у меня в голове.

– Ну, и как – всплыло?

– В лучшем виде! Я подумал: где же мне искать голубых, как не в «Петушке»?! Если не знаешь, это кафе, где собирается самая продвинутая молодежь. А раз так, подумал я, то и голубые наверняка там бывают. На следующий же вечер я был там. Все, как обычно: развязные парни и девчонки за столиками. На застиранных скатертях – чашечки с остывшим кофе. Я осмотрел всех присутствующих прицельно, надеясь, что какая-нибудь деталь укажет мне тех, кого я ищу. Судьба была ко мне благосклонна – я увидел компанию, на которую в другое время не обратил бы внимания: за двумя сдвинутыми столиками кучковались шесть парней. Четверо были парни как парни – ну, модный прикид, рваные джинсы, металлические браслеты, все как надо, этакие мужественные фредди меркури. А трое… нет, тоже хорошо одеты, но что-то в их облике казалось странным – то ли манерность, с которой они держали чашечки, оттопырив мизинчики с металлическими перстнями, то ли длинные волосы… не знаю, только интуиция мне подсказала: «А вот и голубые!» Я заказал джентльменский набор – пирожное «корзиночку» и кофе и двинулся к этой честной компании. Соседний столик, слава богу, оказался незанятым. Я присел за него, а сам не спускал глаз со своих соседей. Они, разумеется, заметили, переглянулись, а потом один из них с нехорошим выражением на лице подвинулся ко мне и говорит: «Чему обязаны таким пристальным вниманием?» Я отвечаю: «Простите, если что не так. Только видите ли – у моего приятеля проблемы». – «Какие?» – «Он – не такой, как все. Вы меня понимаете? Ему очень одиноко». При этом я выразительно смотрел на него. Он помолчал, потом аккуратненько так спросил: «А почему ваш друг сам не решает свои проблемы?» – «Застенчив» – «Это бывает… А что, вам кто-то посоветовал придти именно сюда?» – «Да, разумеется. Так что мне передать моему другу?» – «Ну, пусть завтра приходит сюда. Как его зовут?» – «Юра». Парень отвернулся от меня, я поспешно доел свое пирожное, запил его кислым кофе и покинул это заведение с сознанием выполненного долга. На другой день мы пришли в кафе вместе с Юрой, голубые приняли его в свою компанию, а я ушел. Вот и все. Благодаря мне человек обрел душевный покой, счастье и единомышленников. Надо ли говорить, что я стал для него богом? Теперь он за меня – и в огонь, и в воду.

– Тебе это надо?

– Сейчас не надо. А в будущем – кто знает? Главное, я проверил себя. Теперь я могу владеть душами людей.

– Я готова поставить тебе оценку «пять», но есть одно обстоятельство.

– Какое?

– Ты говорил, что у тебя есть неразделенная любовь. Как твои дела с этой девочкой? Над ней ты тоже одержал победу?

– Ах, Инга… Мои чувства к ней как-то поблекли после всего. Не знаю, хочу ли я каких-то отношений…

– Мне подключить детектор? Или сам сознаешься?

– Не надо детектор. Да, с Ингой – большой привет.

– Не получается?

– Нет.

– А что ты делаешь для того, чтобы получилось?

– Ничего. Я не знаю, что делать. Она даже и разговаривать со мной не желает.

– Плохо. Получается, что ты справляешься только с теми задачами, которые не так уж и трудны для тебя.

– Что же мне делать?

– Видишь ли, Юра тебе безразличен, потому ты так легко завоевал над ним власть. Тебе не жизненно важно было устроить его встречу с такими же, как он. А потому ты отнесся к этой задаче, как к игре, как к разминке. А Инга тебе небезразлична. Овладеть ею – жизненно важно для тебя. К тому же ты уже потерпел поражение. Это уже не разминка. Написать сценарий – тоже было жизненно важно для тебя. Но там ты при помощи наших сеансов обрел уверенность в себе. В случае с этой особой ты в себе не уверен. Делаем выводы: почему задача кажется тебе невыполнимой? Потому что этот человек небезразличен тебе, а значит, сам имеет над тобой власть. Это во-первых. Потому что ты не уверен в себе. Это во-вторых.

– А нельзя сделать так, чтобы я и тут обрел уверенность?

– Каким образом?

– Ну, путем сеансов.

– Нельзя. Понимаешь, написать сценарий ты смог сам, используя свои способности, свой потенциал. В любовных делах ты не имеешь ни способностей, ни потенциала, ты – ноль. Потому что неопытен. Тебе надо приобрести опыт. С более взрослой и опытной женщиной. В то же время связь с такой женщиной отвлечет тебя от этой девчонки, она потеряет для тебя былую значимость. Вот тогда и можно будет действовать. Да и она сама поймет, что уже якобы безразлична тебе. А потому, прими во внимание, эта связь должна быть у нее на виду.

– Но я даже не знаю…

– И я не знаю. Мое дело – задавать задачи, твое – решать их.

Глава 5

…Эрика Ивановна преподавал немецкий язык. Для подростков она была тем, что называется «женщина под 30», то есть женщина еще молодая, но уже не первой свежести, давно распрощавшаяся с той порой бесшабашной юности, в которую только вступали они, пятнадцатилетние. Она не была красавицей. Лицо у нее не то, чтобы страшное, а серое, незаметное, словом, никакое лицо. Да к тому же плотно обсыпанное веснушками, хотя Эрика была не рыжая, а темноволосая. Фигура тоже – не фонтан, какая-то доскообразная. И вот эта Эрика Ивановна стала с некоторых пор как-то странно относится с Максиму. Посыпались тройки по немецкому. Он, конечно, не мог это терпеть, подошел к ней, чтобы разобраться. Она любезно согласилась позаниматься с ним в свободное время. И велела подойти прямо к неmй домой. Видя его удивление, она веско возразила, что в школе шумно, да и помещений свободных нет, словом, полноценных занятий не получится.

И вот в один прекрасный, как говорится, день, он отправился к Эрике Ивановне. Она жила одна в двухкомнатной квартире, которую оставила ей мать, выйдя замуж. Мать надеялась, наверно, что в собственной квартире дочь тоже в девках не засидится, однако время шло, а женихи не появлялись.

Эрика Ивановна встретила Максима в длинном, с легкомысленными рюшками, халате, нелепая яркость которого несколько рассеяла рабочий настрой, с которым он пришел.

– Проходи в комнату, а я пока поставлю чайник, – прощебетала Эрика и легкими прыжками умчалась в кухню, обдав его необыкновенно сильным и приятным ароматом духов. И эта легкомысленная, порхающая, пахнущая тепло и вкусно женщина являла такой контраст с чопорной, замороженной, неприступной учительницей, что он растерялся.

Эрика Ивановна разрушила сложившийся в воображении Максима образ педагога, заставила его увидеть в учительнице – женщину. Словом, он чувствовал себя так, как чувствовал бы себя на его месте любой мальчик, впервые в жизни оставшийся наедине с женщиной.

– Максим, пожалуйста, помоги! – раздался из кухни ее беззаботный голос. Она вручила ему поднос с пирожками и отправила в спальню, где уже был сервирован чайным сервизом журнальный столик. Тяжелые бордовые шторы были плотно занавешены, из-за чего в комнате стояли красноватые сумерки. Впорхнувшая следом хозяйка дополнила натюрморт двумя рюмками.

– Сейчас мы немного перекусим.

– Эрика Ивановна, спасибо, я пообедал дома.

– Сейчас мы перекусим, а потом займемся немецким. И еще не мешало бы немного расслабиться, а то ты совсем замороженный, бедолага. Тебе что – вино, коньяк?

Он не знал, шутит она, или нет, а потому молчал.

– Слушай, Максим, мы с тобой взрослые люди, так зачем нам лицемерить, притворяться, что я – училка-ханжа, а ты – зеленый школьник, у которого на языке ничего крепче материнского молока не было. О, наши нравы! За границей стереотип «Учитель-ученик» давно разрушен, там ученики ходят в школу в любой одежде, а не в форме, как у нас. Форма обезличивает и не прививает вкус. За границей учительнице не надо притворяться бесполым существом, заходя в класс. И многие проблемы между преподавателем и классом решаются в баре за чашкой пива… Так что тебе – вино или коньяк?

– Коньяк.

Пили за удачу. Потом – за демократию в отношениях между учеником и учителем. Потом – просто за дружбу. Потом – за любовь. Максим пил много, желая преодолеть неловкость, которую продолжал ощущать в ее присутствии, и это ощущение злило его. Повелитель душ не должен пасовать перед женщиной. Коньяк ударил в голову, расслабляющим теплом разлился по телу, однако внутреннее напряжение осталось. Эрика включила кассетный магнитофончик, заиграла какая-то очень популярная музыка, которую он не раз слышал в «Патефоне». Он удивился. Она возразила, что, если она – учитель, то это не значит, что она принадлежит к отсталым слоям населения. Потом она угостила его хорошей сигаретой и закурила сама. А когда он назвал ее по имени-отчеству, она сказала:

– Мне же не сорок лет, а… чуть за двадцать. Мы оба молоды, так зачем этот официоз! Мы же не в школе. Зови меня просто Эрика.

Короче говоря, Максим изрядно опьянел и впал в то состояние блаженства, которое бывает на начальных стадиях опьянения. Это ощущение любви ко всем, а к собутыльникам особенно. Напряжение перешло в волнение. Медленная композиция торжественными аккордами наполнила комнату, возвышая душу и настраивая на романтический лад. В сгущающихся сумерках вульгарно накрашенное лицо Эрики казалось незнакомым и соблазнительным. Багрово красные влажные губы складывались как для поцелуя, выдыхая сигаретный дым. Халат сполз с одного плеча, обнажив бретельку черного бюстгальтера, однако Эрика казалась настолько поглощенной музыкой, что не замечала этой небрежности. Зато он все замечал, задыхаясь от сладкого запаха ее духов, который казался ему ароматом ее тела. «Как она, оказывается, соблазнительна, черт возьми!» – лениво шевельнулась мысль. И вдруг Максима осенило: вот он, Его Величество Случай, так вовремя предоставленный судьбой!

– Нет! – решительно заявила Эрика. – Под такую музыку надо танцевать!

Он слегка обнял ее талию, она прижалась к нему всем телом, так что и танцевать-то было невозможно, и они просто пьяно раскачивались, прижавшись друг к другу. Ее плечо было так близко, что он поцеловал его, не думая, что делает. Она тут же поцеловала его в губы и увлекла на кровать. И хотя он был новичок в любви, ему не пришлось краснеть за свою неопытность перед первой женщиной, поскольку она совершенно не оставила ему простора для инициативы…

* * *

…– Браво! Ты делаешь успехи! Ну, и как эта девочка? Сдалась?

– Нет.

– Нет? В чем же дело? Она знает о вашей связи?

– Конечно, знает! Весь класс об этом знает. Уж я позаботился об этом. На осеннем балу я от Эрики ни на шаг не отходил. Все это видели. Все в шоке.

– Прекрасно! Как реагируют на тебя одноклассницы? Изменилось их отношение к тебе?

– Да. Они с интересом на меня посматривают, шепчутся, стали глазки строить…

– Ну, почему мы о своих победах сообщаем так обреченно?

– Да потому, что она, ради кого это все делается, по-прежнему ко мне равнодушна. Она меня не замечает. А стоит к ней обратиться, смотрит чуть ли не с ненавистью, односложно отвечает и уходит от общения.

– Все ясно. Эту задачу ты не смог решить. Ну, что ж. Не получилось на первой, решим ее на второй ступени.

– Меня повышают на вторую?!

– Да, но – вторая ступень платная. Помнишь, я предупреждала тебя об этом?

– Сколько?

Лилия назвала цену.

– Это много для меня, – Максим облизнул пересохшие губы.

– Макс, мне доставляет удовольствие заниматься с тобой. Но… Здесь не я устанавливаю порядки.

– А кто?

– Виринея.

Глава 6

– Елена Синицына, газета «Свободный курс!» – объявил привратник, распахивая перед растерявшейся от такого приема Леной высокие, украшенные витой резьбой двери. Она шагнула в огромный Белый зал, высокий потолок которого поддерживали толстые колонны, зажмурилась от яркого света тысяч свечей. Вот это да! Чем не торжественный прием в дворянском собрании: и привратник в напудренном парике и шелковой ливрее, должно быть, позаимствованной в театре (Впрочем, зачем в театре? Это же музей, здесь своих таких должно быть в изобилии), и канделябры с мерцающими свечами… Ай, да директриса! Фантазерка и романтик, и вообще колоритная женщина. А вот и она сама: стоит у белого рояля, слушает музицирование одного из приглашенных (ба! Да это же солист театра музкомедии), распустила по плечам пепельные кудри.

– Здравствуйте, Инесса Павловна! Поздравляю вас с открытием вашего любимого детища – этого прекрасного музея.

– Добрый вечер, Леночка! Огромное спасибо за поздравление, но хочу заметить – если бы не вы, пресса, не знаю, удалось бы мне осуществить мой замысел, или нет.

– Удалось бы! Непременно удалось! С вашей-то энергией…

Расшаркавшись с директрисой, Лена обернулась к тому, что давно уже притягивало к себе ее взоры – к длинному, во весь зал, столу, сервированному изысканно, тоже в духе прошлого столетия, и уставленного всевозможными вкусными вещами. Ее внимание также привлекли приглашенные: это были в основном деятели местной культуры – актеры театров, музыканты, писатели и поэты, несколько преподавателей из института культуры и искусства, и, конечно, журналисты всех средств массовой информации, словом, знакомые все лица. Она подошла к стоящему у огромного стрельчатого окна журналисту «Вечернего Барнаула» Вите Оленеву.

– Привет, Леночка! Как тебе это все?

– Впечатляет.

– А мне напоминает пир во время чумы. На фоне массового закрытия библиотек, музеев вдруг открывается этакое чудо. Да еще и с помпой. В стране дефицит красной икры, буженины, зеленого горошка, словом, дефицит всего, насчет спиртного вообще молчу – сухой закон все-таки, а тут…

– Ну, это же для избранных. Инесса хочет прессу задобрить, ей надо, чтобы мы продолжали ее музей раскручивать, поэтому мы не будем завтра отчеты строчить, что там у нее на столе стояло.

– А деятели местной культуры? Они здесь зачем?

– А затем, что музей все-таки искусства, культуры и литературы. Так, кажется, он называется? Все равно – все свои.

– Свои… Я слышал, что этот музей – отмывание денег. Не было необходимости открывать новый очаг культуры в то время, когда, например, действительно заслуженный краеведческий музей, открытый сто пятьдесят лет назад, в котором, действительно, уникальные экспонаты, влачит жалкое существование! Там штукатурка на головы посетителям сыплется! А здесь даже экспонатов интересных нет! Честное слово – отмывание денег! Вот что вывести бы на чистую воду и о чем написать!

– Прекрати! Тебе не все равно, на чьи деньги гулять? Мне вот все равно – лишь бы не на свои. Кстати, зовут за стол.

Витя и Лена поспешили занять места около блюда с красной рыбой. Когда гости расселись, директриса поднялась и произнесла речь:

– Дорогие мои! Сегодня у нас важное событие – мы празднуем открытие нового музея, нового очага культуры в нашем городе, в нашем крае. До сих пор наш Алтайский край, богатый талантами во всех областях культуры и искусства – достаточно вспомнить актера, режиссера, писателя Василия Макаровича Шукшина, актера Валерия Золотухина, поэта Ивана Жданова, кинорежиссера Ивана Пырьева… Впрочем, имена наших знаменитых земляков можно перечислять долго… Так вот, наш край до сих пор не имел музея, посвященного культуре. И вот эта досадная оплошность исправлена. Теперь у нас есть такой музей. Здесь собраны поистине уникальные фонды многих замечательных людей, оставивших след не только в культуре нашего края, но и в культуре всего мира. Это большое событие и для меня лично – всю жизнь я мечтала об открытии такого музея, я положила на его рождение много сил, энергии, и вот моя мечта сбылась! И я благодарна всем вам, кто поддержал меня! Я благодарна администрации города и края за то, что пошли навстречу, выделили под музей старое, заброшенное здание, которое тем не менее имеет славную историю – здесь в начале девятнадцатого века жил губернатор, здесь проводились дворянские собрания, устраивались театральные и поэтические вечера…

– Ага! Очень славная история, – шепнул Витя. – Губернатор-то, любитель поэзии и театра, в подвалах этого домика пленников истязал, и, говорят, жену свою в этом же подвале сгноил. Поговаривают, что это дом с привидениями.

– Ой, как романтично, – хихикнула Лена.

– … Я благодарна также за то, что были выделены из бюджета немалые средства на ремонт и восстановление этого памятника архитектуры, на воссоздание интерьера, и вот теперь мы можем созерцать всю эту красоту, приближенную к девятнадцатому веку.

– А что я говорил про отмывание денег? – снова зашептал Витя. – Говорят, отсюда новый линолеум грузовиками вывозили, как не соответствующий духу времени.

– Куда вывозили?

– Кто ж теперь скажет – куда?

– … Я благодарна деятелям нашей культуры за помощь в формировании фондов, за то, что мы все теперь будем создавать ауру этого музея – я имею в виду музыкальные, театральные и поэтические вечера, которые наши замечательные музыканты, актеры, поэты согласны проводить безвозмездно, ради повышения культуры населения нашего города и края. Я благодарна журналистам, которые в своих публикациях создавали репутацию музею, подчеркивали значимость его создания, тем самым привлекая к нему общественное мнение. Я благодарна нашим дорогим музейным сотрудникам, которые на своих плечах вынесли все тяготы ремонта, который проводился буквально силами нас самих… Дорогие мои! Самое трудное – позади. Впереди – творчество, впереди – новые открытия и достижения!

Бутылки шампанского выстрелили пробками в потолок, пена с услаждающим слух вкрадчивым шипением заполнила бокалы.

Праздник растянулся на всю ночь. Правда, многие гости удалились. Но многие остались, поскольку очаг культуры находился в мрачной, отдаленной от центра части города, где были разбиты все фонари, по ночам выли бездомные собаки и шныряли подозрительные личности. Некоторые, напившись шампанского, подкрепили впечатление водкой, затем все залили пивом, и, устав, прикорнули на пушистом ковре под белым роялем. Других сон сморил прямо за столом. Музейные сотрудники разбрелись по кабинетам, а директриса удалилась к себе, где провела ночь в комфорте на диване в гостевой. Свечи догорели, и все покрыл мрак.

Лена долго не спала. Она придвинула к окну кресло прошлого века, стоявшее в зале в качестве экспоната. Не испытывая к исторической ценности никакого почтения, забралась на него с ногами, правда, туфельки предварительно сняла. И, медленно потягивая шампанское, стала с любопытством смотреть в окно на ночной парк. Привести его в цивилизованный вид директриса не успела. И он шумел за окном листвой – дикий, черный, унылый. Наконец сон сморил ее, она уронила голову на подоконник и… Поспать ей не удалось. Где-то внизу заскрипела дверь, на первом этаже раздались медленные гулкие шаги, которые приближались. Кто-то поднялся по лестнице, кто-то вошел в зал. Холодный страх сковал тело журналистки. Она обернулась и увидела женскую фигуру в святящемся белом платье. Лена чувствовала себя, как в кошмаре, когда хочется кричать, но язык не повинуется, хочется бежать, но руки и ноги висят, как парализованные. Дама медленно приблизилась, остановилась возле Лены, пристально глядя ей в лицо. Дама, впрочем, показалась Лене хорошенькой.

– Я здесь живу… тысячу лет. Может, меньше, не знаю. Не пыталась счесть. И вот спустя столько лет сподобилась вновь человеческое лицо лицезреть. Приятно. Особливо когда лицо такое пригожее. Вы женщина легкого поведения?… Почему я так решила? Вы вульгарно накрашены. Платье куцее какое… Вы говорите, что сейчас такая мода? Возможно. Да и для женщины легкого поведения вы безнадежно устарели… Что – вам только тридцать один? Ничего себе, «только»… Я думала, вы куда моложе… А душа какая у вас… темная. Прощайте, женщина с темной душой и насурьмленными бровями!

Дама повернулась и медленно побрела дальше. Лена обрела возможность думать: «Что это было? Привидение, о котором говорил Витек, или, не дай бог, белая горячка? Пить меньше надо! Все, завязываю! С этой журналистикой сопьешься… Стоп! Я же не разговаривала с ней, а она меня понимала! Это телепатия? Нет, я же решила – это мое пьяное воображение».

Кажется, все встало на свои места: так же темно, так же тихо посапывает головой в салате один из гостей. Однако что это? Да, вот опять… Опять шаги. На этот раз как будто по крыше. Или на чердаке? Нет, они спускаются, они приближаются к Белому залу, кто-то ходит здесь, рядом, но никого не видно. И все-таки темнота живая, в темноте кто-то есть, помимо Лены и спящих…

– Ба! Какая встреча! – прямо перед перепуганной журналисткой нарисовалась фигура женщины в черном. Вся черная: черное, облегающее платье, черные перчатки, черная шляпа с широкими полями… Фигура, почти растворенная в темноте. И на мертвенно-белом лице – смеющийся, широкий, с кроваво-красными губами рот.

– Конечно, мы не знакомы! Я же старше вас лет на… Впрочем, женщине столько лет, на сколько она выглядит, не так ли? А потому, я думаю, мы примерно одного возраста… Вам лет тридцать шесть, не так ли? Что, вам тридцать один? Ну, милочка, выглядите вы гораздо старше. Еще бы! Так малеваться… Однако ближе к делу. Вы – то, что мне нужно!.. Почему именно вы? Да я же вас насквозь вижу! Мне нужны вы, с вашими страстями, вашими комплексами, вашими мечтами… Не надо стесняться! Вы все равно ничего не сможете скрыть от меня. Вы для меня – как раскрытая книга… Кто я? Я – Княгиня! Отныне мы будем вместе! Я – в вас, с вами, для вас… Что я вижу? Много такого, что люди во все времена называют гадким, но меня это мало волнует… Главное, что я вижу – это желание повелевать, желание, чтобы перед вами преклонялись. Еще я вижу, что вы умна, сластолюбива, любите деньги, а кто их не любит? Любите власть… Но довольно. Я повторяюсь. Вам повезло, милочка, я помогу вам. Вы получите все, что хотите. И даже больше… От вас мне ничего не надо. В чем может нуждаться несчастный призрак, блуждающая душа? Мужчины, любовь, деньги? Мне, бестелесному созданию? Смешно… Нет, милочка, ничего мне не нужно, кроме желания творить добро… Кстати, как вас зовут?… Елена? Фи, как тривиально… Слушайте мой первый совет: измените имя! Отныне вы – не Елена, отныне вы… Виринея!

* * *

Так Лена Синицына стала Виринеей. Разумеется, на утро, пробудившись то ли от сна, то ли от пьяного забытья, она все увиденное ночью приписала опьянению. Она даже сообщила об этом больному с похмелья Вите: