Ольга Евгеньевна Сквирская
Сабай вместо музыки
Уроки музыки под пальмой
Имена и географические названия изменены. Все совпадения с реальными людьми давайте считать случайностью.
Меня часто спрашивают: в чем специфика обучения музыке тайцев?
Вот уже много лет мы с мужем преподаем музыку на тайском тропическом Острове. Сказать, что здешний стиль преподавания музыки отличается от нашего, российского, – ничего не сказать.
Давайте по порядку.
1. Тайский стиль жизни описывается триадой «санук, сабай, суай». В переводе это означает примерно – «пусть мне будет хорошо, позитивно и красиво». Казалось бы, все это вполне сочетается с приятными музыкальными звуками.
Но такая особенность буддийского менталитета, как пребывание в моменте «здесь и сейчас», несовместима с долгим обучением игре на фортепиано. Вот такой парадокс!
Мать учения – терпение, но только не на нашем Острове, увы.
Тайские студенты, большие и маленькие, охотно приходят к нам учиться («сделайте мне красиво»), но сообразив, что эта тягомотина надолго, испаряются.
2. Слуховой опыт, необходимый для классического образования, у тайских студентов полностью отсутствует.
«Таиланд» в переводе означает «Страна свободных людей». Что ж, тайцам есть чем гордиться: их родину никогда никто не колонизовал, не насаждал чужого языка и чуждой культуры, в том числе и музыкальной.
Но где плюс, там и минус.
Европейское музыкальное мышление тайцам глубоко чуждо. Даже когда тайские профессионалы пытаются подражать музыке «белых» и «черных», то выглядит это так, словно неудачно импровизируя, они то и дело попадают впросак.
Тайские ученики плохо чувствуют ладовые тяготения, ведь фольклор народов Азии основан на пентатонике. С трудом различают они функции полного гармонического оборота, потому что им не свойственно мыслить в рамках мажоро-минорных ладовых отношений.
А еще тайцам сложно постичь временную природу музыкального языка. По нотам они играют, словно книжку читают, – извлекают «голые ноты», вне ритма и метра, с произвольными остановками.
А с ритмом не справляются даже самые продвинутые тайские музыканты.
…Был у Саши взрослый студент, который уже было подступился к Инвенциям Баха.
Он виртуозно поливал своими изящными ручками партии правой и левой руки … в разных темпах. Как только ему это удавалось!
Адских усилий стоило Саше привести его музыку к единому метроритму.
3. Что до интонационной выразительности, фразеологии, штрихов, чувства формы… Для наших аборигенов это прямо высшая математика, и до нее дело доходит чрезвычайно редко.
Но порой-таки доходит.
…Учился у Саши Джакарин, парень лет тридцати пяти. Пьющий, прокуренный, с хвостом на затылке, он поигрывал в какой-то ресторанной группехе, а заработанные деньги тратил на уроки по фортепиано.
Развивался студент весьма скачкообразно. Когда Саша его принял, Джакарин еле ковырял менуэты из «Нотной тетради Анны Магдалены Бах».
Однажды подслушав под дверью, как Саша, он же Тичер Алекс, играет Турецкий марш Моцарта, он выпросил эту пьесу себе, в репертуар.
Через какой-то месяц уже лихо наяривал Марш. Как у всех тайцев, у него были небольшие кисти и подвижные пальцы, словно созданные для мелкой техники.
Подслушав тем же путем Экспромт-Фантазию Шопена, Джакарин возжелал и ее. Не в силах отговорить ученика, Саша уступил.
– Ладно, пусть порезвится, – решил Тичер Алекс, выдав студенту ноты.
Каково же было его удивление, когда уже через неделю Джакарин освоил текст сложного произведения! Удивленный педагог, музыкально «причесав» транслируемый текст, по такому случаю записал видео.
– Невероятно! – изумлялись венские профессора, посмотрев ролик. – Вы оба хорошо поработали.
Но что делать с этим достижением на тропическом Острове? В один прекрасный Джакарин исчез – запил по-крупному. А там иссякли деньги, и занятиям конец.
4. Еще одна прикольная особенность обучения музыке в условиях Сабая – отсутствие цели.
Чего хочет ученик? Чего хотят его родители?
Тайские родители относятся к обучению музыке не как к образованию, а как приятному времяпрепровождению. Типа, кружок такой. Ребенка водят в школу до первого «не хочу».
…Один тайский небедный папа привел ко мне дочку. Девочка выучила с рук Собачий вальс. Отец пришел в полный восторг, выписал ей из Бангкока пианино и … забрал из музыкальной школы. Почему?!
– Она уже умеет играть, – объяснил тайский папа.
5. Сильно удручает нас отсутствие музыкального вкуса у тропических студентов.
Тайцы любят популярную классику, но странною любовью. Они усекли, что хорошие композиторы – те, кто пишет мотивчики для их мобильников.
Увы, пока это единственный источник познания классической музыки на Острове Чунга-Чанга. Концертных залов в тропиках нет.
У азиатов принято выбирать то же, что и все. А все играют Бетховена, – «К Элизе», «Лунную сонату» (причем в Ми миноре). Неизвестную музыку, не менее обаятельную, они отказываются играть, – ну никто не хочет прослыть оригинальным.
В Стране Сабая в моде «классика лайт» – такая музыка в стиле «релакс», типа Канона Пахельбеля.
Но большинство уважает американскую попсу, которая доносится из каждого бара, в исполнении филиппинцев, и поэтому самым популярным инструментом у тайцев является гитара. Они норовят по-быстрому освоить несколько аккордов, чтобы мурлыкать хиты, подражая ресторанным музыкантам.
Увы, и это не предел падения вкуса. Однажды Саша дал мне посмотреть ролик «Гангнам-стайл», со словами «Куда мы катимся!». Это оказалось любимой «музыкой» его тайского ученика.
После такого остается только заплакать и уйти из профессии.
6. Многие тайцы норовят стать музыкантами, минуя ноты.
Даже в музыкальных школах вокалисты учатся петь в режиме «караоке», схватывая на слух мотивчики популярных песен.
Гитаристы и подавно не заморачиваются никакими «теориями музыки». У некоторых тайских учителей уроки игры на гитаре ничем не отличаются от передачи опыта с рук в наших подворотнях. Те же «три блатных аккорда» наощупь, типа, «малые звездочки», «двойники» и «раскоряки».
Однажды Саша попытался с Тичером Соном дуэтом сыграть «Осенние листья». На репетиции он имел неосторожность поинтересоваться, в какой тональности тот собирается играть. Преподаватель игры на гитаре не смог ответить на этот вопрос, в результате «потерял лицо» и обиделся.
С тех пор мы не задаем тайским музыкантам дурацких вопросов.
7. Благодаря бракам между так называемыми «фарангами» и тайками (реже наоборот) подрастает новое поколение метисов. Скоро можно будет говорить о новом музыкальном (и не только) мировоззрении.
Европейские родители регулярно возят чадо на свою родину, где ребенок волей-неволей обогащает свой кругозор и, применительно к музыке, слуховой опыт. У этих детей меняется вкус, появляется желание заниматься музыкой и даже возникают культурные амбиции, а это уже шаг к полноценному музыкальному образованию.
Так один Сашин ученик, малыш лет десяти, сын тайки и француза, минуя учебные пьесы и упражнения, замахнулся на «Полет шмеля», подслушав хит русской музыки в какой-то рекламе.
Заказывает музыку тот, кто платит. В тайской музыкальной школе не учитель руководит процессом обучения, а ученик указывает учителю – «научи меня играть это».
Так, мальчик чуть ли не с рук выучил виртуозное произведение, – и даже лихо оттарабанил его от начала до конца. Поначалу левая с правой играли в разных темпах, но ребенок довел свою идею до конца.
Правда, Тичер Алекс никак не мог понять, зачем это надо, пока ученик не признался ему:
– Я хочу быть единственным мальчиком на Острове, который умеет играть это!
И ведь стал.
…Несмотря ни на что, мы счастливы и довольны. Во-первых, мы в Таиланде, и после уроков бежим на берег моря.
Во-вторых, обучение музыке здесь щадящее, позитивное и веселое. Сплошной сабай-сабай.
Стеснительный ребенок
– … «У Оленя дом большой, он глядит в свое окошко…» Лиля, почему не поешь?
Урок музыки в тайской музыкальной школе.
Рядом с пианино стоит пятилетняя Лиля, длинноволосое загорелое чудо со смеющимися глазами. Родители – бизнесмены из Москвы.
Под мой аккомпанемент кроха молча и сосредоточенно глядит в пространство.
– В чем дело, Лилечка?
– Я письку щекочу, – с очаровательной непосредственностью сообщает она, вынув руку из-под платья, затем для пущей наглядности задирает юбочку, демонстрируя отсутствие трусиков.
Сказать, что я растерялась, – ничего не сказать: мои глаза выпали из орбит и раскатились по клавишам.
– А … зачем?
– Чтобы щекотно было, – снисходительно, как маленькой и глупой, объясняет мне девочка.
Я набрала побольше воздуха, чтобы выложить все, что полагается в подобных ситуациях училке старой закалки, – типа, «это нехорошо», «ты должна вести себя прилично», «девочку украшает скромность» и т. д…
…И выдохнула обратно.
Во-первых, скромностью в наше время, увы, гордится тот, кому гордиться больше нечем.
Во-вторых, россиянин с дискредитированной до унизительности профессией «учитель», увы, не имеет морального права учить жить ребенка предпринимателей. Даже в Таиланде.
В-третьих, я принципиально не воспитываю детей. Я только лишь обучаю их музыке.
Что, если мои представления о воспитании не совпадают с родительскими представлениями о том, какими стать их детям?
Все изменилось, времена и нравы. В наше время нахамившего учительнице школьника вызывали к директору, и тот стоял, опустив голову, а матушка рядом краснела от стыда.
Сейчас могущественный бритоголовый папаша, он же спонсор школы, за наглость еще и похвалит свое чадо – дескать, орлом растет, – скорее училку выгонят за профнепригодность. Недавно в Москве, говорят, один ученик застрелил из ружья «географа» за то, что тот не поставил ему пятерку. Так что ученики нынче еще те, увы.
А если ближе к телу, то есть насчет «щекотания письки» …
…Когда-то один молодой европеец попытался пересказать мне вот такую шутку: вроде как один дядя спросил даму, зачем женщины расхватали в магазинах все вибраторы? На что та ответила: неужели вы думаете, что кто-то эксплуатирует их по прямому назначению?..
Не смешно.
Слегка раздосадованный явным провалом хохмы, парень поинтересовался у меня: как, разве русские одинокие женщины не пользуются вибраторами в интимных целях?
Дико извиняюсь, сказала я ему, но у русских женщин места такого в голове нет, которым они могут думать про вибратор. (На дворе пресловутая «перестройка», если что).
– А о чем?
– О еде. Об очередях. О новых теплых сапогах.
Спустя десятилетия многим покажется, что я преувеличиваю, но отнюдь.
…Зато не прошло и четверти века, как наросло новое поколение, обеспеченное, лишенное комплексов неполноценности, называющее вещи своими именами, способное оценить шутку про вибратор, умеющее извлекать «сабай-сабай» отовсюду и использующее «письку» не только ради «пописать». Может, пора радоваться, а не морали читать?
Не мне, старорежимной училке музыке, становиться на горло песне будущей топ-модели, звезде шоу-бизнеса, а то и новой Мэрилин Монро (кстати, та тоже не признавала нижнего белья).
И вообще, какое мне дело до чужих «писек».
…Я только всего и сказала, что:
– У нас сейчас урок музыки, Лиля, и давай заниматься музыкой, и ничем больше, хорошо? Так споем песенку. Ручки вверх, покажи, какие рога у Оленя! Вот так! Три, четыре: «У Оленя дом большой, он глядит в свое окошко…» Ну вот, опять не поешь. Почему?
– Я стесняюсь… – опустила глазки девочка.
Почем тайская девственность
Мы снова на своем любимом Острове Чунга-Чанга. Только что прилетели из Сибири «домой».
Конечно, в тот же вечер пригласили Эмму в гости, на суп из белых грибов, поблагодарить за заботу о кошках.
Эмма, студентка Венской консерватории, – наша коллега. Невысокая, с ассимметричной стрижкой, с порывистыми мальчишескими ухватками и высоким исполнительским темпераментом, она импонирует нам куда больше, чем предыдущая скрипачка, нежная избалованная моделька, которая все играла в стиле «мана-мана» и без конца ныла. Юная Эмма более стойко принимает жизненные невзгоды и бытовые неурядицы.
Едва стемнело, как она появилась в новеньких синих «фишерманах» – так называются специальные тайские широкие штаны. Как вся тайская одежда, они совсем не элегантные. Но до того удобные, что аж завидно. Сплошной сабай-сабай.
– Купила сегодня в Натоне, очень дешево, – похвасталась она. – Всего сто бат.
– Куплю такие же, – немедленно решила я, разливая коричневый ароматный супчик.
– Боровики сами собирали в тайге, – объявил Саша. – Попробуй.
– Ну, колись, как дела в музыкалке, – приступаем мы.
Девушка, скорчив гримасу, безнадежно махнула рукой. Все ясно: вот и у нее начались проблемы с директором школы.
…Он появился у нас недавно.
Тогда я не сразу поняла, что низенький щуплый дедок, с крашенными в радикально-черный цвет волосами, в стиле «смерть в Венеции», и есть «новая метла». Полдня он скромно сидел в фойе, из угла наблюдая за вялотекущей будничной жизнью тайской музыкалки, и только потом приступил к знакомству с преподавателями.
– Кун Нан, – протянул он мне руку. («Кун» – вроде как «господин»).
– Как, простите?
– У меня есть и австрийское имя – Йозеф, но я взял себе тайский никнейм, – пояснил он. – Слишком давно живу в Таиланде.
Знакомства ради Кун Нан пригласил нас с мужем в тайский ресторан на Ламае.
Захватив нас из дома на черной машине, он вырулил на круговую дорогу, попутно делая любопытные замечания:
– А вот тридцать лет назад здесь не было никакого шоссе.
– Вообще дороги не было? – изумились мы.
– Была, но гравийная.
– Насколько мы знаем, тридцать лет назад здесь жили только рыбаки и хиппи. Неужели вы хиппи?..
Кун Нан кивнул с печальной улыбкой.
Да, первые островные бизнесмены вышли из хиппи, и до сих пор в тощих татуированных стариканах с седыми косичками, хвостиками или дредами проглядывает их растаманское прошлое. Но меньше всего напоминал хиппи этот европейский респектабельный дедуля.
– Ни туристов, ни отелей, ни электричества, ни машин не было, – продолжал он воспоминания.
– Машин не было?! – не поверила я, покосившись из окна на бесконечную вереницу автомобилей, моторбайков, макашниц на колесах и прочих беспредельщиков, забивших до отказа узкую дорогу и беззастенчиво нарушающих, кто во что горазд.
– Гаишников на них нет, – заворчал Саша. – Полиция тут для того, чтобы штрафовать байкеров без шлемов.
– Да-да, пятьсот бат с человека, – кивнул Кун.
– Нет, всего триста, – возразила я. – У нас недавно друга оштрафовали.
– Ну, это промоушн-акция, – пошутил Кун. – Нормал прайс пятьсот.
Мы одобрительно расхохотались.
Ресторан Кун Нан выбрал на самом песке Ламайского пляжа.
– Здесь я и жил тридцать лет назад, примерно в такой хижине, – он кивнул на треугольные фольклорные бунгало с крышами из кокосовых листьев, рядком выстроившиеся вдоль берега. – Кстати, с Ламая началась застройка Острова.
…Я представила себе невысокого «фаранга», сидящего в позе лотоса на пороге бунгало, затягивающегося марихуаной и глубокомысленно взирающего на мятежный прибой волн, – в этой стороне Острова почти всегда ветрено, – и никак не могла увязать этот образ с нынешним, добропорядочным дяденькой.
К нам присоединился еще один австрийский богемный седоватый супермен.
– Познакомьтесь с моим другом Людвигом, – представил нам Кун.
Седой Людвиг оказался ударником джазового оркестра. Всю трапезу он виртуозно стучал на всем подряд: на столе, на коробочке с зубочистками, на перевернутых стаканах.
Каждый заказал себе по пиву и по том-яму. Ну очень остро.
…Мы с Сашей меж собой называли его Куном Иосифом, или просто Куном, хотя меньше всего тот походил на тайца: преувеличенно интеллигентный, обладающий аристократическими манерами, европеец. И вообще птица важная.
Мы разведали, что пианист по образованию, он много лет преподавал в Вене. По совместительству продюсер, Кун Иосиф успешно подрабатывал в Бангкоке организацией оркестровых концертов для Его Королевского Величества.
Мы поразились обилию откуда ни возьмись появившихся в школе преподавателей, да весьма приличного уровня, – пианистов, гитаристов, скрипачей, даже одного дирижера. Чудесным образом Кун притащил их из музыкальной Мекки – из Вены. Школа сразу торжественно переименовалась в социальных сетях в Австрийско-тайскую академию.
При этом по-прежнему стояла полупустой: учеников на маленьком тропическом Острове Чунга-Чанга не прибавилось. Разве что капризные отпрыски «новых русских», с которыми никто не брался заниматься, кроме меня (и то от безысходности).
Однако Кун принципиально не вдавался в преподавательский процесс. Свое руководство школой он осознавал, как организацию рекламных концертов по школам и торговым центрам. Все эти мероприятия заканчивались тусовкой всего трудового коллектива в каком-нибудь недорогом тайском ресторане.
…Первым взбунтовался старый барабанщик. Как оказалось, Кун пообещал оплатить билеты, апартаменты, подогнать учеников и организовать халтуру по отелям, но ровным счетом ничего из этого не выполнил.
Затем Куна вычеркнул из жизни гитарист: с месяц провалявшись без учеников на пляже, послал директора куда следует, а сам уехал восвояси домой, в Европу.
Скрипачка-блондинка устроила Куну целый ряд истерик, даже пыталась куда-то жаловаться, и кое-как проскрипев месяца три, тоже покинула Страну Сабая, на прощание обозвав Куна лжецом и авантюристом.
Потом с Куном расплевался пианист. И только мы безропотно преподавали за свои три копейки: нам ничего не обещали, нечего было и терять.
Удивительно, что вследствие этих событий Кун отнюдь не покрылся пеплом: его походка по-прежнему была исполнена неторопливого достоинства, а крашеная голова высоко поднята, разве что в глазах поселилась глубокая печаль, якобы от людской неблагодарности.
На смену сбежавшим коллегам Кун оперативно подогнал новую плеяду блестящих австрийских лабухов: пожилого саксофониста Геральда с седым пианистом Питером, а также юную скрипачку Эмму.
Очередной концерт в торговом центре успешно продемонстрировал небывалую мощь нового преподавательского состава: Саша с Эммой расстреляли все патроны в Чардаше Монти и прочей «крайслериане», пожилой дуэт с шиком продемонстрировал дорогостоящее кабацкое мастерство в популярных джазовых стандартах, и даже сам Кун внес свою лепту, спев I did my way от Синатры, эффектно опустившись на одно колено в третьем куплете (оказывается, он еще и поет).
Правда, кроме «сабая», Кун по-прежнему не смог ничего предложить выдающимся педагогам, засучившим было рукава.
На самом интересном месте мы с Сашей отбыли на Родину на месяц, завещав Эмме наших кошек, а венской элите – русских «трехлетних студентов».
…К нашему возвращению пожилой дуэт съехал, разругавшись с Куном, поскольку тот нарушил очередную порцию обещаний. Свалила и разобиженная вокалистка. Осталась лишь юная Эмма.
Но и та больше не пыталась скрыть активную неприязнь к директору. В страшном негодовании размахивая руками, девушка принялась жаловаться на Иосифа: не доплатил, не организовал, нарушил слово, та же песня. Но даже не это главное… Что-то еще?
…Кое-как в ее сбивчивом английском потоке сознания мы уловили суть основного преступления Куна Иосифа. Оказалось, в очередном культурно-массовом походе в ресторан он продемонстрировал музыкальному католическому обществу … красивую молодую тайскую любовницу, свою бывшую ученицу.
– Он купил ее, – торжествующе преподнесла возмущенная до глубины души Эмма. – Да-да, за деньги! За ее девственность он заплатил двенадцать тысяч евро, представляете? Это было так: он договорился с семьей, показал деньги, но не отдал, затем повез ее к геникологу, – до этого, конечно, никакого секса, – а когда доктор письменно подтвердил девственность, только после этого он оплатил – и повез заниматься сексом… Это отвратительно, – чуть не плакала девушка.
– Только не расстраивайся, – растерялись мы.
– Да это же педофил! В Австрии он сидел бы в тюрьме – там ему самое место.
