Ольга Дмитриевна Личкова
Откровения
Откровение 11
Честно говоря, сейчас я не рвусь писать, но понимаю, что нужно, мне нужно. Я вернулась домой.
Это, пожалуй, одно из худших решений, принятых мной за очень долгое время. Представляешь, я пишу сейчас и почти не вижу текст, мои глаза полны слёз. И они отнюдь не радостные. Я не плакала давно и, к счастью, почти забыла, как это делается.
Я поздно легла и рано проснулась в день отлёта, кушала овсянку на воде и бутерброды. Пока меня провожали, за нами шёл пёс, цокая когтями, почти впритык. От страха и рассказанных ранее историй про внезапное кусание меня бросало в жар и тряслись колени. Я попрощалась с близкими мне людьми и поехала.
В аэропорту мне казалось, что я вот-вот упаду, всё плыло, меня шатало. Также я переживала, что пропущу свой рейс, и в итоге отстояла лишнюю очередь. Села, съела кусок шоколада, читала про гипноз, затем чутка подремала.
Прилетела. Пилотам хлопали, раньше мне нравилась эта традиция, но сейчас я считаю, что это просто работа, которая достойно оплачивается, и аплодисменты – лишние. Мне ведь почему-то никто не хлопает на работе, когда я… да не важно, не хлопают и всё.
Пересела и стала ожидать рейс снова, общалась с человечком на всякие разные околотематические штуки. Здорово, если б не одно но, от которого я осталась весьма недовольна, но теперь оно стёрлось в порошок и я сдула его с трапа. Съела зачем-то два куска яблока и пару сухарей, сыта не стала, как и голодна, впрочем, тоже.
Села в самолёт, как и в прошлый раз, сидела в самом дальнем ряду между двух мужиков (вообще, я уважаю мужчин, мужиков – нет). От одного разило нечистым телом, на правой руке была печатка и длинный ноготь на мизинце (зачем – загадка), он прижимался ко мне своей коленищей. Другой читал газету про крымских татар и давил мне на руку, хотя, когда я впоследствии и предоставила ему подлокотник, он просто сложил свой локоть на меня. Очень серьёзно задумалась о феминизме (в скором времени начну изучать этот вопрос). Попросила воды. Дали. Была холодной, самое то.
Внезапно я ощутила боль. Сильнейшую. Область сердца. Смяла стакан и не могла вздохнуть. Она опускалась по левому боку вниз к центру живота. Поняла, что такое страх смерти, только страшно не было отчего-то. Вспомнились откровения стюардессы: она говорила о том, что если кто-то умирает на борту и нет свободных мест, а их не было, то его оставляют на месте. Злорадно усмехнулась про себя и оглядела соседей. Знали б они, что сегодня я благосклонна к их психике и не разобью её своим бездыханным телом.
Прилетела. Встретили объятиями, когда ощутила их, мне отчего-то стало тоскливо. Машина, на которой меня везли, была шикарная, я даже смогла положить ногу на ногу, ехала такая загадочная и удобно устроившаяся.
Дома была нарезка из овощей и пармезан. Вкусно, но от холода заныла челюсть. Сыр был нарезан ножом с пилочкой, отчего на нём был причудливый рельеф. Я хотела так многим поделиться, но кто бы меня услышал? Была забота, но столько этих но, которые я почему-то должна скрывать, чтоб не расстраивать кого-то. Почему я должна? Взрослая.
Покупалась. Легла спать, долго говорила с человечком. Разумеется, приятно, ласково. Наверное, я полезу в ракушку, появляется страх, что любитель деликатесов вытащит меня и пожарит, или запечёт, или всосёт сырьём.
Проснулась от звонка, близкому человеку было нехорошо. Собралась и поехала. Встретили со слезами. Врачи, таблетки, но мы справились, впрочем, как всегда.
Пришла домой, радовалась встрече с квартирой, хвалила её. Завтра мне на работу, от одной мысли мне становится нестерпимо горько. Сейчас я сяду за учёбу. Я опять разлюбила свой город, как полгода назад. Мне не мил его воздух, деревья и дома. Я приехала словно отбывать наказание. Меня никто не будет ждать дома. Я зашториваю окна и остаюсь взаперти. Моя ловушка поймала главную добычу. Я вернулась, чтоб уничтожить себя. Зачем?
Откровение 12
Вчера я вышла на работу. Мне не понравилось вставать в шесть утра, поэтому мне поставили смену, чтоб вставать в пять тридцать – спасибо, меня услы шали, почти то, что я и хотела. Перевели на второй этаж, хотя больше мне, конечно, нравится на первом.
Утром обрядилась в ультраскромное голубое платьишко ниже колена, с воланчиками на плечах и полетела на работку. В автобусе было не очень комфортно, а когда мне с верхней ступеньки кондуктор приложился по лицу сумкой, поездка приобрела совсем не яркие краски. На территории меня уже встречал загорающий постоялец. В раздевалке я поняла, что платьишко просвечивает, полностью демонстрируя мою фигурку, что ж, пусть заводчане порадуются.
Упаковалась и побежала работать работу. Увиделась с санитарочкой, которая не узнала меня и сказала, что я похудела, приятно, чёрт возьми. Открыла кабинет и поняла, что сегодня нужно брать кровушку на сахар – настроение полезло вниз. Сбегала вниз и уточнила у медсестры, как всё делать, но легче не стало. Был новый аппарат, я приступила к изучению и решила, что уже освоила его. Позвала бабулечку, тыкнула пальчик, поднесла к аппарату, и он выстрелил полоской на пол. Я пребывала в растерянности. Выпроводила бабулечку, сказав, что кровь проверит медбрат. Позже. Волнение зашкаливало, тряслись колени, руки, голова кружилась, и мутило. Я тысячу и один раз пожалела, что пошла в медицину. Начала корить себя, что медик из меня никакой, почти довела себя же до слёз. Попыталась собраться, удалось с трудом. Нашла другой аппарат, которым пользовалась ранее. Взяла другую бабулечку, тыкнула пальчик, кровь практически не шла, но попала куда нужно – и снова ошибка аппарата. Я готова была прямиком идти и писать заявление, указав, что руки растут не из того места, и падать ниц. Решила дождаться напарника. Немного успокоилась и начала раздавать таблетки. Раздав, бросилась к лестнице и нос к носу столкнулась с коллегой. Выдохнув, покаялась в содеянном и почти слёзно просила помочь мне. Успокоил, объяснил, что и как, и сказал, что бывает, аппараты глючат, и не моя в этом вина.
Очередная пятиминутка, где я смотрела на своих медсестёр и радовалась: золото, а не коллеги. После пошла на перевязки, куда за мной напросились три практикантки, волнение зашкалило опять. Вроде делала всё достойно и правильно, но под двумя халатами плавилась жуть как.
Делая материал, развлекала беседами напарника. Религия, венчание, что есть семья, привычки, обучение, библия, альтернативная служба, пацифизм. Была приятно удивлена доброте и аргументированности мужского взгляда на мир. Странно было, что я кайфую от оружия, а человек не может его взять в руки. Он читает ребёнку библию, а я себе – про татуировки заключённых. Он понимает, в чём прелесть брака, а я шокируюсь оттого, что выходят замуж и размножаются мои одноклассники. Беседа была познавательной для обеих сторон. Он единственный человек на работе, узнавший про пингвина-господина и про то, как интересно рисовать внутренние органы. Также я рассказала ему суть приметы, почему если я выношу мусор вечером, то у меня нет мужа. Всё потому, что вечером хорошие мальчики, которые могут стать мне мужьями, сидят дома, играют на фортепиано и пьют изысканный чай со сливками. А утром, когда они выходят на променад, я сижу дома с уже пустым ведром и не встречаюсь им.
Вот так вот. Не судьба, видимо, приличного и утончённого заиметь.
Покормили всех постояльцев и отправились обедать сами. Для меня коллегой была взята шоколадка, это мило. Я съела треть тефтельки и перехотела. Он удивился и спросил, всегда ли я так мало кушаю. Нет, конечно, обычно трескаю так, что за ушами трещит, но вот уже который день ничего не лезет. Решили угоститься икрой в брикетах, мне было невкусно, но смешно. Напарник поделился со мной половиной апельсина. Весь кусок не влезал в рот, поэтому я щедро умочила всю клеёнку соком. Леди выстроить из себя не удалось. Горестно вздохнув, запихала в себя остатки и заела шоколадом, терять уж нечего.
После обеда писали какие-то глупые карты, а социальный работник шумел с постоялицей, на которую вновь повлияла погода. Мне пора. Зачем-то меня поблагодарили за помощь, вроде и приятно, но мы ж были на равных, да и это моя работа. Переоделась и выскочила на улочку. Постоялец, с которым хорошо общаемся, уточнил, не вышла ли я замуж за того, с кем сожительствовала, я хохотала, конечно, нет. На что мне ответили, что я дама видная и женихов навалом будет. Да никто в этом не сомневается, только, женихи, давайте не все сразу.
Села в автобус. Ехала полтора часа. В салоне было более сорока градусов. Я стояла. Хотела сесть на местечко, но его успела занять девушка в драных шортах, с красными губами, в коротком топе с конфетами и с кучей жировых складок, свисающих из-под него. Почувствовала себя тростинкой рядом с ней. Она села и закрыла окно, так как только что вылечила гайморит. Я, как и основной состав автобуса, очень сильно вознелюбила эту особь, как никого и никогда, пожалуй.
Выйдя, я поняла, что, помимо того, что адски болят икры, к ним присоединились ещё и стопы. Дверь домой открыла чуть не с пинка. Ушла купаться и, как только струи коснулись тела, начала приходить в себя. Вышла в полотенчике, а Тимонка уже наводил красоту на столе, предлагая грибочки, сыр, колбаску и конфеты. Ущипнула всего по чуть-чуть, не чувствовала, наелась или нет. Нагло выпросила денежку и уехала на такси с розовым чемоданом.
С таксистом угадывали, кто есть кто, и громко смеялись. Напоследок я сказала, что являюсь лучшим его пассажиром, так как дала оплату без сдачи. Он с радостью сообщил, что должно же было ему когда-то повезти, и он встретил меня. Осталась удовлетворена ответом.
В гости пришла Булочка, довольная и самая сладенькая. Чутка почирикали. Долго сидела после и не могла усадить себя за учёбу. Села писать. Который день в раковине пусто, я пью только чай и ем мёд. Сейчас сильно закружилась голова, я испугалась, попила из графина воды, легче не стало. Я иду спать, завтра рано вставать, скоро что-то изменится, но что?
Откровение 13
Привет, я сейчас сижу перед компьютером и опять лью слёзы. Мне не хотелось бы этим делиться ни с кем, но это откровение. Прочтёт тот, кому оно нужно.
Мой день начался с будильника и так же начнётся завтра. У меня болит спина, и, как видишь, откровения становятся всё более и более печальными, надеюсь, я тебя не огорчаю, но если хочешь отвернуться и перестать, то это твоё право.
На завтрак у меня была овсяная печенька с мёдом и хлебец, мой рацион нынче не богат. Я нарядилась в юбку с маечкой и выскочила на улочку.
Пропустила свой автобус, но это так, бывает. Протряслась до работы. Переоделась. Раздала таблетки, начала кормить. День был постным на общение с коллегой. С практикантками проверяли тумбочки и иногда с боем забирали просрочку. У блокадника, как обычно, гнездились тараканы, от одного их вида у меня мурашки скакали. Всё выгребли и вычистили – молодцы.
Разница в коллегах чувствуется всё сильнее. На первом этаже меня мильон раз за день позовут и на чай, и на обед, и ещё раз на чай. А тут подходишь, а дверь закрыта, человек просто ушёл. Что ж, просто уходить тоже уметь нужно.
Ближе к обеду начало всё немного валиться из рук. Пока наводила чай одному из постояльцев, рассыпала чутка клюквы и ромашки, всё, конечно, прибрала, но осадочек остался. Безумно жарко, особенно в маске, ну ничего, терпим.
На обед доедала полторы тефтельки, которые ношу уже третий день, и пила воду с лимоном. После кушанья сильно клонило в сон, поэтому ушла делать материал, слушая монолог девушки на «Ютубе», попутно размышляя о том, каково это – быть той, которую одевают, обувают, осыпают блестящими штучками и прочим хорошим. Пока мне этого не понять. Задумалась о том, чтоб начать шоу, где я буду спрашивать человечков об их понимании мира, чутка шутить и много смеяться. Вообще, основной идеей вопросов была б суть материнства и семьи, ибо сейчас я постоянно о них слышу, касаюсь, но, как кутёнок, тыкаюсь носом, не имея ни малейшего представления, кто это, что это и с чем их едят.
Закончив рабочий день, оделась и вышла на улицу, вслед услышала «красавица!». Что ж, у одной из работниц прекрасный вкус. В тенёчке было много жильцов, наслаждавшихся чудной погодкой. Может, меня не узнали все, но кто-то помахал, кто-то улыбнулся, кто-то сказал пару добрых слов. У меня как будто появились крылья, очень захотелось прыгать, что я и сделала, только в душе, она у меня дюже прыгучая.
В этот раз я не попала в пробку и быстро добралась до дома. У магазина встретилась с приятелем, разговор был ни о чём и, собственно, никак. Хотела накупить еды, так как есть люди, которые, вероятно, мной дорожат, поэтому ругаются и грозятся физической расправой, что я не ем. По итогу набрала фруктов и усё.
Горячую воду ещё не включили, поэтому купалась в холодной. Потом обсыхала. Не люблю вытираться, поэтому обычно после купания хожу мокрой Олькой по квартире и орошаю её.
Пришла Булочка с гуманитарной помощью в виде грибов с рисом, пельменей и моркови. Посмеялась, но покушала. Голодная смерть мне не грозит сегодня точно. Кинула взгляд в окно на берёзы и вспомнила дедушку. Зачем так рано? Я задыхаюсь в буре требований без твоей безоговорочной любви.
Села за учёбу. Очень много всего, я не справляюсь и, боюсь, не справлюсь вообще. Мне очень обидно и больно, что для моей семьи учёба стоит впереди меня. Конечно, я знаю, насколько это важно в современном мире. Но важна ли я? Имею ли я право быть любимой за то, что просто есть? Я достойна быть похваленной не только за сданные курсовые? Я вообще существую отдельно от будущего диплома о высшем образовании? Похоже, что нет. Я всё никак не могу успокоиться. Обучение одновременно в двух учебных заведениях, параллельная работа. Я убеждаю себя, что это всё мои взрослые решения. Нет. Меня ломают. Надо, надо, надо. Кому? Честно говоря, мне очень жаль, что я пытаюсь оправдать надежды, заслужить хоть чем-то гордость за себя. Моё творчество, моя отдушина, крохотная частичка моей души не воспринята. Слишком много других дел, забот. Стихи – это так, глупости. Фото слишком жуткие или откровенные. Миниатюры непонятны. А откровения просто не поняты, да почти и не прочитаны. Я гоняю себя из угла в угол. Заслужить. Я оголяю большую часть изнанки и достаю то, что грызёт меня уже пять лет. Да, я не интересна без образований, да, я не так красива без них, да, я не могу говорить, готовить, рисовать, танцевать, метать ножи и прыгать по лужам без них. Да, я пустышка, ноль, тот самый воздушный пузырик. Давай же, просто дунь на меня – я лопну и ничего не оставлю. Совсем ничего. Мне пусто, у меня нет никаких сил. Напутствие: если любите, то пусть за веснушки, родинки, смех, разные зрачки, дурацкие танцы и шелушащиеся губы – лично мне будет достаточно.
Откровение 14
С чего б начать свою шалость? Начнём с того, что я на выходных, и это прелестно. Я много сплю, очень, по двенадцать часов.
Вчера я проснулась, тянулась, гнулась, как засохший пластилинчик. Одно из лучших дизайнерских решений – что с кровати можно любоваться собой в огромное зеркало, чем я и занялась. Уселась поудобнее и начала соблазнять себя же движениями, касаниями, взглядом – пробуждение женственности, нежности, страсти, игривости. Убедила себя в том, что лучшая из лучших. Также призналась в самых нежных чувствах, убедила, что люблю и буду заботиться ещё больше, ещё слаще, чтоб Олечка расцветала. Налюбовавшись, всё-таки решила оторваться от максимально приятного зрелища и позавтракать.
Вообще, я наконец начала питаться, а то вечное шатание и головокружение меня изрядно напугали. Правда, я уже третий день хочу пиццу, но отговариваю себя, так как её цена меня кусает за одно местечко. Хотя я сделала попытку её приобрести, но почему-то выбрала не свой город. Устыдилась жуть как после общения с техподдержкой, но хотеть меньше не перестала. На завтрак скушала хлебцы с мёдом и вареньем, почему-то невкусно. А у меня их много, по акции купила, ибо еврейчонок тот ещё. Честно говоря, хочется уже и самой готовить, но есть большое но – некому. А мне жизненно важно, чтоб от моей пищи в удовольствии закатывали глазки и падали на колени, попутно целуя мои ручки и восхваляя Оличку, богиню кулинарии, но это так, скромненько. И да, после того как приходится таскать пакеты к себе на четвёртый этаж, серьёзно задумываюсь о том, чтоб завести мужчину-таскателя. Я, например, могу держать пакеты все-все, а он – меня.
Вечером разговаривала с приятной коллеженькой по телефону. Не думала, что у меня может так быть. Меня ласково назвали и даже сказали, что целуют. Я в шоке. Конечно, в очень приятном, но это чудеса какие-то.
Сегодня чего-то я умудрила и заполировала свой завтрак чипсами и грушей – леди знает толк в извращениях, а позже побежала купаться в семейное гнёздышко. Телефон мне наврал, что на улочке холодно, поэтому я шла, пеклась и весьма сильно злилась. Но у дома залюбовалась листьями осины, которые вобрали в себя кусочки самого мягкого и ядовито-зелёного лучика, и растаяла. Привстала на носочки, гладила листочки и какие-то мохнатые шишечки или серёжечки. Стало так светло и чисто на душе, крылья расправились. Любовью, нежностью природы меня приласкал дедушка.
Минутка юмора. Дома оказалось, что уже в городе везде есть горячая вода, кроме меня, ибо я просто её перекрыла перед отъездом и не додумалась включить. Поэтому всё это время купалась, внутренне пища от холода. Да уж, в этом, собственно, и вся Олька. Кстати, время страданий и слёз у меня прошло, и сейчас я настроилась на борьбу и на победу в ней. Я должна себе доказать, как доказываю всегда, что я могу, могла и буду мочь.
После купания меня Тимонка покормил рыбкой и напоил чаем, притащив аж три мешка конфет, диета, ага. Потом меня заподозрили в том, что я стащила «Баунти», хотя это были враки чистой воды. А когда «Баунти» нашлись, то я с чистой совестью забрала их себе: заслужила. Пошла домой.
Отчего-то меня раздражало всё и вся, каждый человек, машина, дом, движение. Я бурлила как бражка.
Может, синдром предвсякий, но это жуть. Захотелось как в старом добром «Апельсине» – ультранасилие на ужин. Но пока оно было только в моей головушке. Сильно захотелось побить ножками грушу, поэтому домой почти летела.
Обратила внимание на воркующих голубей, пытающихся продолжить род, и чутка позавидовала. Мне лично никто не воркует, равно как и род не продолжает. Дома ещё слегка пошумела и затихла.
Сейчас сижу и любуюсь пальчиками, летающими по клавиатуре, а за окном кричат дети. После перекуса жить стало легче и намного приятнее. Я вновь наполняюсь счастьем и любовью. Пришла Булочка и оказалась затисканной. У меня опять куча жмякательной энергии, которую некуда девать. Что ж, придётся сходить в парк берёзы потискать по тихой грусти. Но это всё мелочи, главное – я и мои чувства. С нами всё прекрасно. Мы очнулись и продолжаем жить, с нежностью откликаемся и улыбаемся, насколько возможно, из всех Олькиных сил.
Откровение 15
Здравствуй, дорогой человек. Сегодня мне спалось очень сладко, правда, просыпалась, думая, что на работу опаздываю, но это была тревожность, и не более.
Дорогой дневник, я уже пятый день хочу пиццу, но пока не расщедряюсь на неё, посмотрим, сколько ещё выдержу.
Утром гладила себе костюм почти на коленке. Бельишко стираю в тазу в связи с отсутствием стиральной машины. Хозяйственная дама, между прочим. А если серьёзно, то снова поехала на работу.
В автобусе прилепилась к поручню и воткнулась в окно. Зашёл высокий очень мужик с пузиком. Вижу его второй раз, но раздражает неимоверно. Вечная рэперская кепка и свитер с катышками. И эти пальцы несуразные, полудлинные, полугибкие. Чтоб не беситься – отвернулась. В автобусах начала обращать большое внимание на людскую неряшливость. Потные складочки на шее, мятые футболки, растянутые вещи, пузики. Простите меня, горожане, но вы в большинстве случаев мне мерзки. Бесячка меня так и не отпускает.
Работа работалась в штатном режиме. Человек обречённо больной улыбался мне, когда я с ним ворковала, обещая скоро покормить. Это так дорого стоит. Весь мой труд, слёзы усталости, моменты, когда опускаются руки, стоят одной такой улыбки. Ты помогла, это мгновение прожито не зря.
Во время чая я съела крошку «Баунти», было очень вкусно и сладенько. А обед мне не понравился от слова «совсем». Я ела холодный кусок мяса с картошкой, а потом пила воду с зловредным хлебцем. Расстроилась. Хочется чего-то сочного, нежного, горячего, может, холодненького, но пышущего. Во время приёма пищи коллега рассказывала про место своего рождения – не поверила, что всё может быть столь идеально, но оно было.
Дома готовила котлетки. Хотела сделать кисель, но решила, что пока для меня это сложновато. Кушала и хвалила себя, дюже девка хозяйственная. Никому такую отдавать нельзя, чтоб не попортили её, ну или она их.
Сильно мёрзнут пальцы и нос, а дома только одно одеяло, придётся спать в пижамке. Вспомнила, что у меня были пёс и кошка, а теперь их нет, оба в чужих руках. Взгрустнулось. Одёрнула себя, что не имею права грустить. Хотя, если честно, стало печально оттого, что хочется сладенького, очень сильно. Пока писала, вспомнила, что делаю изумительные леденцы, пошла готовить, не прощаюсь.
