Ольга Брюс
Прости, брат
– Ирка, поди сюда, – встревоженная Валентина Анатольевна позвала дочь. – Быстрей!
Ирина отлипла от сына, вытерла лицо и поцеловала Алёшу.
– Я сейчас. – улыбнулась, погладив мальчика по голове.
Уходя в комнату, взглянула жалкими глазами на мужа, затем – на младшего сына, вздохнула с сожалением и потопала искать одежду для Олежки, как ей подумалось.
– Ир, глянь-ка, – мать сидела на кровати и перебирала чёрно-белые фотографии в старом альбоме. – Не похож.
– Что там, мам? – Ира выдохнула, приближаясь к маме.
– Карточки рассматриваю. Каждую посмотрела, сравнила – не похож, – выпучив глаза, протянула фото дочери. – На, глянь.
– Зачем мне фото Андрея? – Ирина не поняла, на что намекает мать. – Что ты там ищешь?
– Олежка не похож на Андрюшку. И здесь, и здесь, – разложила на постели пожелтевшие фотографии. – Смотри, совсем другой.
– И что?
– А теперь сюда посмотри, – Валентина протянула фото маленького Николая.
Ирина взяла фотокарточку, опустила на неё глаза и сразу подняла на мать.
– Тебе заняться нечем? – бросила фото на альбом. – Ты уже не знаешь, как меня оскорбить и как своего Андрюшку восхвалить? С детства ставила его на первое место, а сейчас хочешь старое вспомнить, что-то вроде: я же говорила, Коля тебе не пара. Да и Андрюшке твоему тоже та девка не парой оказалась, только ты поскрипела несколько дней и замолчала, – Ирину выворачивало наизнанку, но она искусно это скрывала.
– Если бы вы послушали меня, то сейчас не мучились со своими… – Валя запнулась при поиске аккуратных слов, ведь мальчонка рядом, может и научиться ругаться матом.
– Не городи, – Ира собиралась уходить, но мать остановила её.
– Позови Андрюшку, я хочу разузнать, что у него там случилось с этой… – косо посмотрела на Олежку.
– Он уехал, – разочарованно сказала Ира и подошла к двери. – оставил этого и сбежал.
– Как? И не попрощался… – Валя смахнула скупую слезу, переложила фотографии в альбом, тяжело вздохнула и встала с постели.
– А как ты хотела? Думала, приехал – значит, стал другим? Изменился? Как был оторвой, так и остался.
– Ой, не надо. Андрюшка мой не такой. Молод ещё, не понимает – ближе матери никого у него не будет.
– Ха! Молод? Тридцать четыре годика, а в голове – ветер, в жопе – дым. И знаешь, – взялась за дверную ручку, – что-то мне подсказывает, что он не просто так приезжал и привёз мальчишку, – Ирине стало боязно за судьбу Олежки, – как бы он его не бросил на нас. Вещей-то нет. Теперь придётся Валере делиться штанами и майками, а их у него – по пальцам посчитать.
– Ничего страшного. Они одного возраста, тряпок на всех хватит, – улыбнувшись молчаливому внуку, Валя убрала альбом на место – в ящик комода. – Ничего, проживём.
Не успела Ира выйти, как в комнату вошёл её отец, весёлый и поддатый.
– Мне тут сказали, что наш сын приехал! А где он? – встал в проёме, покачиваясь и дыша сильным перегаром.
– Ну и выхлоп, – Ира заткнула нос и вышла.
– Уехал, – ехидно ответила Валя, обняв внука. – А с тобой не поздоровался.
– Как уехал? А совесть? – мутные глаза Дениса Михайловича заблестели от обиды. – А с батькой поговорить?
– Был бы батька, а то полное недоразумение, – пожурила мужа Валя. – Иди, с внуком познакомься.
– А чей это? – непонимающе уставился на маленького гостя.
– Дурень. Андрюшкин, чей же ещё?
– Да? А я подумал… – начал рассматривать мальчонку с неподдельным любопытством. – Ну, иди сюда, пострелёнок, – протянул руки к Олежке, – иди, не боись, дед не обидит.
– О, уже успел надраться, – скривила рот Валя, поднимая внука с кровати, – отойди, нечего на него спиртным дышать.
Денис ожидал, что жена передаст ему внука, но Валя, взяв на руки Олежку, понесла его в комнату – выбирать одежду.
Первые два дня мальчонка тяжело привыкал к новому дому. Звал маму, плакал, капризничал и не спал ночами. Вырубится, накричавшись, и через полчаса продолжает старую песню.
– Ма-ма-а-а! Качу к маме-е!
– Мама скоро приедет, – Валя не могла сладить с мальчиком. – Маме нужно работать… (или что там у неё на уме).
Николай не находил себе места. Пытаясь помочь тёще и жене успокоить мальчика, нарывался на грубость со стороны Вали и на крик уставшей жены.
– Да отойди ты! Видишь, он тебя боится! – срывалась на мужа Ира, прыгая вокруг племянника. – Принеси сухарик, может, поможет!
Ни сухариком, ни конфеткой – ничем не удавалось заткнуть рот непрошеному гостю, пока Валера не изъявил желание пожалеть Олежку.
– Ты посмотри, – Валя открыла рот и замерла, глядя на внука, обнявшего непрерывного горлопана. – Жалеет его…
– Наконец-то, – обрадовалась Ира, – значит, подружатся.
Через две минуты душераздирающий крик прекратился. Валерочка смог наладить контакт с Олежкой. Он сидел рядом с ним на диване и прижимал его голову к своей груди, как это обычно делает бабушка, когда Валера плачет.
– Валерочка, какой же ты у нас ласковый, – всплакнула Валя при виде умилительного зрелища. – Чувствует родное сердечко кровную связь. Будут не разлей вода.
– Лучше не надо, – Ирина не была готова воспитывать ещё одного ребёнка, но мысли о том, что брат оставил здесь своего сына надолго, не покидала её ни на секунду.
Через неделю Олежка полностью успокоился и привык к новому месту жительства, благодаря новому другу Валере. Мальчишки спали вместе в одной кроватке. Хоть и тесновато, зато тепло и уютно. Завтракали вместе, играли, дурачились – не отходили друг от друга ни на шаг.
– А кто это у вас? – соседка встретила Валю, прогуливающуюся с внуками. – Чей это?
– Внук, – гордо отвечала Валентина, придерживала пацанят за ручки.
– А когда это Ирка с Колей успели? Сколько ему? Что-то слишком большой. И Ирку я с пузом не видела.
– Ой, вот любишь ты сплетничать, Григорьевна! – завозмущалась Валя. – Андрей привёз на побывку, а ты уже насочиняла.
– А-а, а когда это он тут был? Не видела что-то.
– А зачем тебе смотреть? Приехал и уехал.
– С женой?
– А тебе какое дело?
– Ну, а мальчонку надолго тебе оставили?
– Вот тебе всё знать надо. На всё лето, – выпалила Валя, замучившись отвечать на дурацкие вопросы любопытной соседки.
– А-а, ясно, – Григорьевна отошла подальше, повернула голову и внимательно посмотрела на мальчика. – Странный случай. Привезли такого маленького и оставили аж на всё лето.
Как в воду глядела Анатольевна. Ляпнула, не подумавши, а Олежка в итоге так и остался на всё лето в селе Вербное.
– Мам, уже три месяца прошло, а Андрей мальчишку не забирает, – Ира мыла банки для будущей консервации. – Что это за наглость? Ни копейки на ребёнка не прислал, долг Кольке не отдал, на письма не отвечает, – чем больше говорила о брате, тем сильнее злилась на него.
– Думается мне, что он готовится сюда переехать, – Валентина, помешивая сливовое варенье в пятилитровой кастрюле, всей душой ждала возвращение сына. – Разводятся, наверное… – сказала с надеждой в голосе и переложила сладкую пенку в плоскую тарелку.
– Ребёнок обязан быть на суде, – возразила Ира, переворачивая поллитровку вверх дном. – Да и вообще, его отдадут матери, а не отцу, – оставила банку на столе.
– Да что ты? С каких пор детей таскают на суды? Вон, Маринка развелась, а дети у сестры были, и ничего. Ой, хоть бы и правда разошлись! – размечталась Валентина, поставив тарелку на табурет. – Жить будем все вместе, как раньше! В одном доме! – воскликнула и накрыла кастрюлю крышкой.
– Ничего себе ты размахнулась, – возмутилась озадаченная неожиданным воплем матери Ирина. – Вообще-то, у нас места мало. Да и дом этот, – окинула быстрым взглядом тесную кухню, – Коле принадлежит.
– И что? Ты ж его жена, а я твоя мать, – выкатила глаза Валя. – Или нас с отцом на улицу погонишь?
– Да хватит тебе ерунду городить. Выключай варенье и отойди, сама закатаю.
Занявшись закаткой, Ирина представила страшную для неё картину: в одной комнате мать с отцом и Алёшкой, в другой – она с Колей и Валерой… а Андрея с Олегом куда? На печь? И кто будет обхаживать любимого братца? С ребёнком куда проще: помыл, покормил, а этому кто готовить будет? И лишняя стирка на Ирину ляжет?
– А не пошли бы вы… – обдала банку кипятком и взяла в руку половник. – Корми его, дармоеда. Может, Светка и разводится из-за его лени. Интересно, а что это она сюда не едет? Неужели не соскучилась по сынишке? Чудно. Олежка здесь, а Светка – там.
Расставила горячие банки, положила в них варенье, накрыла крышками и по очереди закрутила тяжёлым закаточным ключом. Пока возилась с запасами на зиму, в дом прибежали дети.
– Кусать качу, – раскрасневшийся после длительной беготни Олежка положил пальчики на угол стола и приподнялся на носочках. – Валенье.
– Да, это варенье, – в ответ улыбнулась Ира. – Сейчас обедать будем, подожди немного.
– А-а-а, – Валера схватил мать за подол длинной юбки и задёргал. – А-а.
– Когда ж ты у меня уже заговоришь? – встревоженно произнесла Ира. – Пора бы «мама» сказать.
– Мама, – улыбчиво повторил Олег и повторил за Валерой, схватил за юбку и начала дёргать туда-сюда.
– Баловники! – хихикнула Ира. – Мойте руки и за стол.
Сунула банки под стол, накрыла тёплым одеялом. Выпрямившись, охнула из-за резкой боли в спине и пристально осмотрела белобрысых ребят.
– А ведь правду говорят, чем больше чужой ребёнок живёт в семье, тем сильнее становится похожим на членов этой семьи, – Ира сравнила Олега с Валерой, – и волосики такие же, и носик-курносик. Руки-то помыли?
Мальчишки подбежали к умывальнику и, отталкивая друг друга, потянулись за душистым мылом.
– Не драться там, – погрозила пальцем Ира, доставая тарелки из навесного шкафчика. – А то я вас накажу.
Успокоившись, мальчики намылили руки, ополоснули их и сняли с крючка полотенце. Прищурившись, посмотрели друг другу в глаза, растянули, взявшись за края, и быстро-быстро, наперегонки, вытерли пальчики. Весёлый смех стоял в кухне. Мальчики толкались, вырывали из рук промокшее полотенце мешали друг другу повесить его.
– Так, – Ирина отобрала «игрушку» и повесила на место. – За стол, суп стынет.
Усадив детей, взялась мыть кастрюлю, пропитанную кисловато-сладким запахом. Пока она соскребала со стен посудины приторно-сладкие остатки варенья, в дом вошёл Коля.
– О-па! – Ирина не ждала сегодня мужа. – А ты чего это на неделю раньше?
– Я за Олегом, – Коля выглядел уставшим и раздражительным.
– Ты? Почему это ты его повезёшь, а Андрей где? – Ира поставила кастрюлю в раковину. – Это что за медвежья услуга?
– Не может он. Вот, меня попросил.
– Коля, мне это не нравится, – сердито сказала жена. – Он пропадает где-то, а ты за него проблемы решаешь.
– Да работаю я недалеко от их городка. У него дел по горло, а мне как раз два дня дали, – по глазам было видно – Николай что-то скрывает.
– Нет, ну не дурак, а? У вас с Андреем какие-то секреты? Может, Светка приболела? – сообразила вдруг Ира.
– Ну-у… – замялся Коля, – не хотел Андрей вам всё рассказывать. Да, она больна. Всё? Вопросов больше не будет?
– И зачем всё это? – смягчилась жена, пожалев ненавистную невестку. – Могли бы сразу сказать, а то тайны какие-то.
Жаль расставаться с мальчиком. Ирина успела привыкнуть к Олежке, хотя и не показывала своих чувств. Но у ребёнка должна быть семья.
– Олежка, ты сейчас домой поедешь, надо собираться, – вполголоса произнесла Ира, поглядывая на Валеру, который всем сердцем прикипел к двоюродному брату.
– Не качу, – Олежка доедал вермишелевый суп.
– Надо, тебя мама ждёт.
На глаза Валеры навернулись слёзы. Понял мальчик, что папа сейчас увезёт его друга.
– А-а-а! – зарыдал он во всё горло, открыв наполненный вермишелью рот.
– Не кричи, а то подавишься, – Ирину накрыла грусть. – В другой раз встретитесь.
Коля смотрел на детей, сжав губы. Подружились ребятишки, душами срослись, но что поделать? Пора возвращать Олежку матери, которая только что выписалась из больницы после длительного лечения.
Собрав вещи, которые принадлежали младшему сыну, и попрощавшись с Олежкой, Ирина взяла на руки орущего Валеру, закрыла за мужем дверь и тяжело вздохнула.
– Ну, чего ты? – села на лавку, посадила на колени расстроившегося мальчика. – Не плачь, сынок, скоро братик опять приедет к нам в гости.
Валера рыдал крупными слезами и отталкивал маму. Ему хотелось бежать за Олегом, чтобы вцепиться в него и не отпускать. В детском саду Валера не обзавёлся друзьями, потому что в основном сидит дома из-за плохого иммунитета. Часто простужается сам или заражается от других детей, которые стойко переносят зимнюю болячку и садик посещают практически регулярно. Как такового общения с соседскими ребятишками тоже нет. Они его попросту не понимают, когда он пытается что-то объяснить не словом, а мычанием. А вот с Олежкой у Валеры сложились крепкие дружеские отношения.
– Ну всё, – в кухню вошла Валентина Анатольевна, омрачённая скорым отъездом внука. Села на табурет и горестно всхлипнула. – А я так надеялась, что они разойдутся и Андрюшка сюда переедет, – посмотрела на побледневшую дочь. – Коля не сказал, почему Андрей сам не приехал за сыном? Мне ничего на это не ответил…
– Не знаю, – Ирина покачивалась взад и вперёд, укачивая угомонившегося Валеру.
– И когда обратно привезут?
– Да не знаю я, – Ирине захотелось плакать. В душу вонзилась грусть-печаль. Не думала она, что будет так тяжело после ухода племянника.
– Знать бы точно, что у них там стряслось, – Валентина взялась рассуждать о невестке. – Загуляла, наверно, а он, дурачок, и простил. А может… Да не-ет, сам он не мог. Тогда б и мальца сюда не привозил. Скандалили, думаю.
Выслушивая, как мать ищет ответ на поставленную Андреем загадку, решила сказать правду.
– Болеет она, мам.
– Кто? Светка? И чем же?
– Этого я не знаю.
– А кто сказал? Андрей?
– Коля. Всё лето лечилась, я так поняла.
– Все три месяца?
Женщины переглянулись и замолчали. Любопытно, а чем же она могла таким заразиться, что провалялась в больнице столько времени? Это что ж за болезнь такая затяжная? А почему Андрей сразу не рассказал? Зачем было делать из этого тайну?
– Вылечилась или нет? – Валю распирало любопытство.
Ирина пожала плечами и перестала раскачиваться. Валера уснул, прижавшись головой к её плечу, и Ира встала.
– Пойду отнесу. Он так плакал.
Ушла в комнату, чтобы переложить мальчика в кроватку. Вале не терпелось обсудить болезнь невестки. Подождав немного дочь, не выдержала и потопала в комнату.
– Ир, – приоткрыла дверь.
– Сейчас иду, не шуми, – Ирина накрыла зарёванного сына одеялом и тихонько вышла. – Чего тебе? – осторожно закрыла дверь.
– Не туберкулёз ли у неё? – зашептала нетерпеливая мать.
– У кого?
– У Светки, у кого ещё?
– С чего ты взяла?
– Как с чего? Столько месяцев лечится только эта болячка.
– И что?
– Как что?! – выкрикнула Валя от возмущения.
– Да тише ты, – шепнула Ира и повела мать в кухню.
– Я говорю, – Валя шла на цыпочках, чтобы не разбудить внука, – если у неё эта зараза, то нам всем несдобровать.
– Почему? – Ирина взялась домывать кастрюлю, в которой недавно варили сливовое варенье.
– Потому что эта чума заразная, тебя этому в школе не учили? – утвердительно выдала мать.
– Но Олежка-то не кашлял, – в душе Ирины закралась доля сомнения.
– И что? Ты знаешь, сколько лет может спать эта палочка? Просочится через нос в лёгкие, а потом как даст.
– Боже мо-ой, – кастрюля не дождалась своего часа водных процедур. Ира закрыла кран и села рядом с матерью. – Это что ж получается? Это мы сейчас все здесь перезаразились? – нарисовала указательным пальцем круг в воздухе.
– Всё может быть, – ответила Валя уставившись в пол. – Жди теперь, когда всей семьёй кровью кашлять начнём.
Прокрутив в голове всё, что знала об этом заболевании, Ирина схватилась за сердце. Неспешно поднялась на ноги, прошлась по скрипучему полу и облокотилась о печь.
– Ты думаешь, Светка таким образом решила нам отомстить?
– Правильно ты сейчас подметила – отомстить, – согласилась мать. – Столько лет прошло, а тот скандал не забыла. И Андрея с ребёнком сюда отправила, гадина такая. Своего заразила, так и с нашими решила покончить.
– Не верится мне что-то, – простонала Ира, не опуская руки. – Не может быть.
– Может, Ирочка, может. То-то Андрей приехал и уехал. А сегодня не сам за сыном вернулся, а Кольку подослал.
– Ой, мам, – Ирина побледнела и сползла на пол. – Плохо мне.
– Сейчас капелек принесу, – спохватилась Валя. – Сейчас, подожди.
Не утихомирилась Ирина после успокоительного. Напридумала себе всякого и побежала в местный медпункт – поговорить с фельдшером. Та выслушала взбалмошную женщину, пояснила, что к чему, посмеялась над абсурдными догадками и отправила домой пить чай с малиною, чтобы восстановить нервную систему.
– Да ну тебя, мам, – Ира вернулась просветлённая, с глубоким ощущением неловкости. – Я как дурочка там сидела. Ладно хоть Степановна не такая языкастая, а то разнесла бы по деревне глупость несусветную.
– Лишний раз подстраховаться не помешает, – мать сидела за столом и читала районную газету.
Конфуз замяли, но ненадолго. В первых числах сентября, после недельного похолодания, неожиданно заболел Валера. Ирина уже и думать забыла о больной невестке и мамкином предостережении, но надрывающийся кашель сына напомнил.
– Мам, что-то с ним не так, вон как давится, – Ирина приготовилась ставить горчичники ребёнку, положив его на живот. – Ночью хрипел, словно задыхается.
– Тебе Юля что сказала? Грипп – он и есть грипп. Клади листок в воду и лечи мальца, – мать была уверена в правильном диагнозе.
Проходит день, другой, но Валере становится хуже: температура высокая, мальчишка в бреду, не узнаёт мать родную и от бабушки с дедушкой отмахивается. На помощь пришёл старший брат, но и тут от него проку нет, как сказала взволнованная бабуля. В который раз отругала Алёшку и отправила в кухню кипятить молоко.
– Не грипп это, – сердце матери давало подсказку. – Здесь что-то другое.
– Не придумывай, сколько я вас лечила, и кашель был таким же и жар – всё одно, простуда и есть, – Валя продолжала настаивать на своём. – Все дети болеют, от кашля ещё никто не умирал.
– Температура не сбивается, надо опять Степановну звать.
– Нечего человека по пустякам дёргать. Сегодня не сбивается, а завтра проснётся, и будет всё в порядке. Валера не первый раз болеет, пора бы уже привыкнуть.
Ночь прошла на нервах. Валера хрипел, плакал, звал маму, не понимая, что она рядом и разговаривает с ним. К процессу успокоения подключалась бабушка, но ненадолго. Быстро выбивалась из сил и ложилась спать. Рано утром Ирина послала Алёшку за Юлией Степановной.
Через два часа Валеру и его маму увезла скорая в районную клинику. Там и выяснилось: не грипп у ребёнка, а двустороннее воспаление лёгких.
– И как такое могло случиться? Откуда? Морозов ещё и в глаза не видели, а внук уже такую холеру подхватил, – сетовала на свою ошибку Валя, сидя перед телевизором рядом с засыпающим мужем. – Это ж как ещё у Иринки предчувствие сработало? Я же была уверена – ничего серьёзного.
– Молочка хлебанул малый, – вдруг признался Денис в полудрёме.
– Какого? Когда?
– Вас дома не было, а он банку из холодильника вынул, ну я и налил.
– Ах ты ж, чёрт старый! – воскликнула Валя, больно ударив мужа по бедру. – Ему нельзя холодного! Он с рождения слабенький!
– А я откуда мог знать? Меня никто не предупреждал, – лениво отмахнулся муж.
– Как откуда? С самого первого раза было сказано: только тёплое давать, на улицу без шапки не водить…
– А я и не водил, – прикрыл глаза Денис. – Вы ж сами тут с ним, а меня не подпускаете.
– Не просыхаешь, поэтому и не подпускаем. И как я теперь перед Ирочкой оправдываться буду? Эх, натворил ты дел, бестолковый.
Оправдываться не пришлось. Не до этого было. Валере становилось всё хуже и хуже. Врачи боролись за жизнь двухлетнего мальчика, как могли, но лечение не дало должных результатов. Десятого сентября в дом Фроловых нагрянула страшная весть.
– Ой, божечки мои! – причитала Валя, лёжа на кровати лицом в подушку. – Ой, внучек мой! Валерочка! Да как же так? Ой, грех на мне, упустили время! Упустили, чтоб пусто было этой болячке чёртовой! Как же я теперь дочери в глаза смотреть буду?! Валера! Валерочка!
Похороны прошли так, как и положено: со слезами, воплями, диким воем убитой горем матери. Целую неделю Ирина не могла свыкнуться с потерей маленького сына, ночами майки да штаны слезами обливала, а днём ходила сама не своя, как неживая.
– Ирочка, поесть тебе надо, – Валя уговаривала дочь съесть хотя бы кусок чёрного хлеба. – Ты вся серая стала, посмотри на себя. Не дай Бог и с тобой что-то случится, я же не переживу, – сквозь слёзы произнесла отчаявшаяся мать. – На-ка, съешь, – подсовывала корочку хлеба и стакан тёплого чая.
– Не хочу, – бормотала Ира, уставившись в окно. – Лучше бы я, чем он…
– Ты что такое говоришь? Побойся Бога, глупая, – слова дочери взбудоражили Валю. – А кто ж тогда будет за Алёшкой следить, я, что ли?
– Да хоть бы и ты, внук всё-таки, – поднявшись с табурета, Ира заплакала. – Господи, я не выдержу, – медленно зашагала в комнату.
– Нет уж, дорогая моя, своего Алёшку сама воспитывай, – прошептала Валя, глядя в спину уходящей Иры, – он мне и даром не нужен.
Не любит Валя старшего внука, вот хоть убей, не лежит к нему душа. А всё потому, что Ирка по залёту замуж за Колю вышла. Не было бы Алёшки – не сыграли б свадьбу, и неважно, что Ирке на тот момент аж двадцать пять годков стукнуло. Пора бы семью заиметь, а дочка не торопилась, пару достойную выбирала, вот и выбрала. Как ни отговаривала мать её от глупого поступка, не послушала дочь неразумная, по-своему сделала. А Валентина уже в мечтах пребывала о зяте достойном, не деревенском, так хоть из района.
– Был Васька Светляков, так нет же, за Кольку уцепилась, – вышла на улицу покормить кур. – Сейчас бы уже на машине раскатывали и жили в большом доме, а не в этой халупе.
Прихватив в сарае ведро с зерном, встала в дверном проёме, потянула низ кофты, чтобы расправить складки на спине, и сказала с тяжёлым вдохом:
– Что одна, что другой – никто о моей старости не задумался. Денис весело живёт, а что ему? Выпил, вот и счастлив, а у меня душа болит… – шмыгнула носом, вспомнив о младшем внуке. – Валерочку похоронили, что теперь меня тут держит?
Горькие слёзы потекли градом. Валя стояла перед квохчущими пернатыми и жалела в душе мальчика. Внезапно послышался тонкий скрип двери, отвлёкший Валю от тягостной скорби. Подняв голову, втянула мокроту под носом и нахмурила брови.
– Куда пошёл? – это она на Алёшу гаркнула. – Бери, на, курей корми, а я не могу, что-то плохо мне.
Алёша послушно взял горстку зерна из ведра и рассыпал по двору со словами: «Кур-кур».
– Куда сыпешь, неуч? – обозлилась бабушка, не успев подняться на крыльцо. – В кормушку надо!
Дождавшись, пока внук распределит корм в кормушке, собралась уходить, но что-то её остановило.
– Ты уроки поделал? – Вале захотелось скинуть на внука своё не радужное настроение.
– Нет ещё, – ответив через силу, Алёша спешил сбежать к друзьям.
– Пока не сделаешь, никуда не пойдёшь.
– Я у мамы отпросился, она разрешила.
– Твоя мама не в себе от горя, а ты и пользуешься, – рыкнула Валя, спустившись на одну ступень. – Послезавтра девять дней, а тебя это не волнует, как я посмотрю.
Алёша стоял перед строгой бабулей, опустив голову и громко вздыхая. Быстрей бы она уже ушла, чтобы он мог спокойно смыться. Но Валя тянула время, придумывая новое занятие для нелюбимого внука.
– Батька твой тоже странный, мог бы и на две недели приехать, а сам побыл четыре дня и уехал. Жена тут убивается, слёзы льёт, а ему по барабану. Денег привозит, как кот наплакал. И что он там месяцами делает? Вон, у нас Витька ездит на заработки, так там сразу видно – платят прилично, а у нас что? Спасибо огороду и кормилице, иначе загнулись бы с голодухи.
Минут десять бабушка выговаривала Алёше о том, что наболело и как с этим быть. Мальчик пропускал мимо ушей каждое слово, от того и не расслышал вопроса.
– Чего молчишь? Я тебя спрашиваю или кого? – Валентине дай повод, а за что накричать на Алёшу, она сама найдёт. – Оглох?
– Что-о? – протяжно спросил Алёша, посматривая на нервную бабулю исподлобья.
– Что-что? В магазин иди, соли в доме нет, а завтра студень варить.
– Хм, – Алёшка замялся.
Опять бабушка ищет, чем нагрузить мальчонку, продыху не даёт: то одну работу даст, то другую выдумает, лишь бы на месте не сидел и с одноклассниками не встречался.
– Сейчас, – еле передвигая ногами, пошёл в дом за сумкой и деньгами.
– Шевелись, увалень, – этого бабуля и ждала: отвесить подзатыльника.
Шлёпнув внука по затылку, почувствовала облегчение.
