Ольга Брюс
Между нами река
В цветущем саду Марковых собрались соседи. Громко обсуждая важное событие, женщины, как обычно в таких случаях, помогали хозяйке готовить разнообразные простые блюда и расставлять тарелки на белой скатерти. А мужчины сидели на завалинке и курили папиросы. Спорили и плевались, когда спор заходил в тупик.
– Гришку в матросы возьмут, я так сказал! – стукнув кулаком по колену, Виктор, отец главного виновника торжества, высморкался себе под ноги. – Он у меня в такой физической подготовке, что по три дня может не спать.
– Да куда ему? – насмехался Иван, коренастый мужик в растянутых штанах и серой рубашке с коротким рукавом – любитель подначивать. – Такого дрища с корабля смоет!
– Кого смоет? Гришку? – Витька затаил обиду на друга, порочащего честь его сына. – Да если б ты знал, сколько в его руках силы! Он телегу с навозом враз перевернет! Да и тебя, хиляку, в бараний рог скрутит!
– Меня? – лицо задиристого Ивана вытянулось. – Твоему молокососу только восемнадцать стукнуло! Откуда там сила? Была сила, когда мать на горшок носила!
– Слушай, Иван. – Витька докурил и затоптал окурок. – У тебя хата бабами полна. Вот ты и бесишься. Настругал пятерых девчонок, а теперь сычом на меня смотришь. Меня твоя беда нисколечко не волнует. Не умеешь делать пацанов, пеняй на себя. А Гришка мой матросом будет. И точка.
– Да мои бабы твоему Гришке в уборке урожая фору дадут! Одной Полинки хватит, чтоб всю картоху на усадьбе выкопать! Да моя Полька не то, что выкопать, копну сена одна укладывает!
Полина, пятнадцатилетняя девица с русыми косичками по бокам, мирно сидела на качелях и вслушивалась в женские разговоры, жужжащие над столом, косилась на мать Гришки и улыбалась, когда та хвалила своего единственного сына.
– Вчера на рыбалку с ребятами ходил, принёс мне карасиков и говорит: мам, засуши рыбеху, потом мне в посылку ее положишь, сослуживцев угощу. Чтоб они знали, какая у меня мама умелица. Так вкусно рыбу сушит. А неделю назад я попросила его машинку швейную посмотреть. Не шьет, зараза, нитку рвет, а он мне: мам, пусть стоит и меня из армии дожидается. Мол, примета такая: все недоделки по возвращению исправит.
– Хорошего ты сына, Маша, воспитала, – Екатерина Ивановна заправила майонезом огурцы с помидорами и взялась нарезать зелень. – Мне б такого сына, а то вымахал под два метра, а помощи не дождешься.
– Ой, не преувеличивай, Ивановна, – пухлая Галина, многодетная мать, родившая пятерых девочек и значащаяся женой механизатора Ивана, вытирала сухим полотенцем тарелки, – зато твой Толик на баяне играет.
– Да так, что сердце заходится. – вступила в разговор Нина – воспитатель детского сада. – Слушаю его голос, а у самой душа болит. Точно таким же мой покойный Володенька вечерами песни распевал.
Нина загрустила, вспомнив своего мужа. Женщины подняли на нее глаза и заметили, что она сейчас расплачется.
– Ну-ну, Ниночка, – Ивановна положила подбородок на ее плечо, – сегодня праздник, а ты плакать надумала. Брось сырость разводить. Не порть Машке настроение. Маш, а ты налей нам по полтинничку, что мы, как при крепостном праве – не выпить, не закусить.
– Это можно, – одобрила Маша и отправилась в дом за водкой.
– Ой, Нина, я ж забыла подарок прихватить. Ой, стыд-то какой, – спохватилась Катя. – Ты тут доделай, ладно? А то мне домой сбегать надо. Неудобно получится. Сейчас за стол сядем, а я с пустыми руками приперлась.
– Беги, дорежу, – с грустью в голосе ответила Нина. Она не могла переключиться с мысли о муже на проводы сына Марии Пановой.
Поля, продолжая покачиваться на самодельных качелях, мечтала, как сегодня вечером, когда народ отпразднует и разойдется по домам, она позовет Гришку на прогулку и расскажет ему то, о чем до сих пор не смела рассказать. С Гришей она дружит с раннего детства, по-соседски. Если нужно помочь починить велосипед – рукастый парень тут как тут. Цепь смажет, колесо накачает, звонок поправит или сидение опустит. Он же и научил девчонку кататься на железном коне.
Надумывая себе, как она будет держать самого красивого парня под руку и вести по тихой дороге лунной ночью, Полина прислонила голову к толстому канату и заулыбалась. Очнулась она, когда к дому уже подтягивался шумный народ, поздравляя мать и отца Григория.
– А Гриша-то где? – председатель Серафим Петрович, как глава колхоза, собирался сказать первый тост. – Мы тут уже все в сборе, а будущего солдата до сих пор нет.
– Я здесь! – молодой человек открыл калитку и махнул рукой.
Гости обернулись. Гришка шел впереди, поглаживая кудрявую шевелюру, а за его спиной мелькала худощавая фигура. Люди узнали в ней Светку, дочку пастуха.
– Добро! – председатель встал и поднял стопку, наполненную до краев прозрачной жидкостью.
– Зачем он ее привел? – зашептались женщины, наклоняя головы друг к другу. – Ей здесь делать нечего.
Маша и Витя переглянулись. Они никак не ожидали увидеть здесь эту девушку. Чтобы не показаться грымзой, Маша встала и пригласила гостью сесть за стол. Но Гриша, взяв Свету за руку, остановился и, окинув пришедших счастливым взором, отрапортовал, как истинный солдат:
– Мама, папа и все присутствующие. У меня есть для вас новость, – взглянув на смущенную девицу, Гриша при всех чмокнул ее в щеку. – Это моя жена. Прошу любить и жаловать.
– Как жена? – Виктор медленно поднялся, поставив на стол кулаки. – Какая жена?
– Батюшки, вот новости-то… – ахнула Екатерина, прикрыв рот ладонью.
– Это что ж? Подженился и никому ничего не сказал? – расхохотался Иван, задрав голову к небу. – Во дает! Ха-ха-ха!
– Да замолчи, ты! – рявкнула на него жена, стукнув по плечу. – Не видишь, че делается?
– А че? – Иван сгорбился. – Сейчас она ему дитев народит, а там и карьера матроса прахом пойдет.
– Замолчи, – Галя искоса смотрела на рядом сидящую Машу.
Ее виноватая улыбка отражала душевную боль. Как посмел не сказать матери? Поставил перед фактом, и радуйтесь? Так, что ли?
У гостей глаза на лоб полезли. Это ж надо, а? Опозорил перед всем селом… Что ж теперь будет?
Насупившись, Виктор вышел из-за стола и медленно подошел к сыну. Взял его за плечо, сжал сильно и отвел к бане.
– Ты что натворил, сын? Как теперь людям в глаза смотреть? – пробормотал он, наклонившись к парню. – Как мне теперь с соседями здороваться? Ты ж наш род по миру пустишь.
– Бать, кончай басни сказывать, – Гриша сунул руки в карманы брюк. – Знаю я, как Светкину мамку подставили.
– Это она тебе наговорила? – Витя показал пальцем на Свету. – Да ты слушай ее больше. Что она, что ее мать…
– Не смей, слышишь? – Гриша вцепился в рукав рубашки отца.
– Что-о? – Виктор вытянулся в струну. – На отца руку поднимаешь?
– Бать, это моя жизнь, – засуетился парень, погладив грозного папку по руке. – Не лезь, бать. Люблю я ее.
– Вы когда расписаться-то успели? Неужто так не терпится? – оглядываясь назад, Витя ждал ухода незваной гостьи. Но она стояла на месте.
И чего стоит? Неужели не ясно, что ей здесь не рады?
– Еще не успели, – признался Гришка. – Думаем только.
– Ах, ду-умаете, – обрадовался отец. – Так зачем народ баламутить? А ну, пошли за стол.
Положив руку на плечо сына, Витя весело крикнул жене.
– Маш, усаживай гостей! А ты, Толик, заводи свою шарманку!
Сын Екатерины, высокий парень шестнадцати лет, поставил стул под раскидистой яблоней, на колени – баян и затянул народную песню.
Женщины сразу ее подхватили. Их звонкие голоса разливались по всему саду и растворялись за пределами соседних улиц. Люди, работая в своих огородах, слушали раскатистые, мелодичные отголоски и улыбались. У кого-то сегодня праздник.
– Серафим Петрович! – Витя подсел к председателю. – Извини. Сам понимаешь, если баб не занять песней, то они займутся скандалом.
– Понимаю, – серьёзный мужчина поправлял тугой ремень под увесистым животом.
– Ну, по маленькой? – подняв стопку с водкой, Виктор дождался, когда Серафим Петрович поднимет свою. – Вздрогнем, – чокнулся с ним и выпил.
Маша, сжимая тонкие губы, пронзающим взглядом пилила «невестку», сидящую рядом с ее сыном, и глубоко дышала.
– Маш, пой, – подтолкнула ее Катя. – Пой, когда еще сын на празднике побудет.
– Ой, моро-оз, моро-о-оз… – затянула Маша, не сводя глаз со Светы.
Та перешептывалась с Гришей и улыбалась. То прильнет носом к его плечу, то отпрянет и прикроет рот рукой. Хихикает.
– Злыдня, – бросив подпевать, Мария стиснула зубы.
– Маш, только не сейчас, слышишь? Не вздумай, Маш, – Катя зорко следила за своей соседкой. – Не порть праздник. Хватит и прошлого. А сейчас забудь и пой.
– Не до песен мне, – процедила сквозь зубы Маша. Ее нервы были на пределе. – Так бы и вцепилась в нее, оттаскала за космы и измазала навозом. Мне эта семейка поперек горла.
Ей не давала покоя старая история, которую помнят все жители села Сорокино. Тогда еще и Светланы с Гришкой в проекте не было, а сельские страсти уже вовсю будоражили местные окрестности.
Уставившись на веселую девицу, Маша сверлила ее глазами и вспоминала своих родителей.
– Из-за вас они погибли. Из-за вашего семейства я осталась одна, – шипела она, насупив брови.
Было это давно. В ту пору и солнце светило ярче, и пшеница была колосистее. Что ж, детство… Маленькая Маша улыбалась миру и не знала горя. Ее холили и лелеяли, берегли и души в ней не чаяли. Девочка росла в абсолютной любви и счастье.
– Манькоу! – бабушка испекла ржаных лепешек и звала внучку обедать. – Где ты, прыгальница?
Трёхлетняя Маша сидела на траве за домом и разглядывала божью коровку, медленно ползущую по свежему срубу. Какая интересная букашка. Спинка красная, а на ней черные точки. Ползет себе куда-то и не боится.
– Манька! – Ефросинья заглянула в огород. А вдруг внучка клубнику ест? Эх, нет ее там. – Иди сюда! Да где тебя носит-то?
Бабуля была доброй. Наверное, добрее ее на свете не было. Поругается немного и тут же улыбнется. Делала вид, будто строгая, но это у нее плохо получалось.
– Маня! – обойдя весь двор, бабушка вернулась к дому и всплеснула руками. – Вот ты где! А что ж не откликаешься? Зову, зову, а ты молчком. Манька, айда в хату. Поешь и спатюшки.
– Не хочу, – Маня сидела на корточках, осторожно трогая пальчиков притихшее насекомое.
– Кто у тебя там? А-а, коровка. Не беспокой ее, девонька. Надо отпустить. У нее тоже есть детки. Они ждут свою мамку.
Фрося подошла, подставила ребро ладони, и божья коровка как будто поняла, что надо взобраться на руку. Она шустро переползла на загорелую кожу и вновь замерла. Бабушка взяла внучку за руку, отвела на солнышко и вытянула руку вверх.
– Божья коровка, лети на небо. Принеси нам хлеба…
Повторив два раза детский стишок, женщина прижала к себе девочку.
– Только не горелого. – с грустью произнесла Маша.
Насекомое расправило крылышки и поднялось в воздух.
– Принесет? – спросила девочка.
– Принесет, – подтвердила Фрося.
Дедушки у Маши не было. Он погиб на войне. Молодая Фрося, получив похоронку, поклялась, что никогда в жизни не выйдет замуж, будет одна растить единственную дочь Веру и напоминать ей, кто был ее отец. Вера выросла, в семнадцать лет вышла замуж по большой любви за местного работягу Николая, который тоже полюбил ее, вернувшись из армии. А что, раньше Вера была обыкновенной девчонкой, а теперь девушка на выданье. Красивая, статная, зубы белые, обворожительная улыбка, хозяйственная, умеет шить и вязать, а как песни поет – заслушаешься. Вера, всю жизнь слушая материнские рассказы о вечной любви, верила, что и у нее сложится судьба таким образом – она с Николаем будет как одно целое.
Коля был настоящим мужем. Помогал по хозяйству, не ленился, умел и забор поставить, и крышу починить. Истинный хозяин дома. Соседи нахваливали молодую семью, а может и завидовали. Что не день, то от дома Ивановых слышен стук молотка или топора.
– Работает Коля, – Марфа Васильевна вешала белье на улице и вслушивалась в посторонние звуки, – молодец парень. Редко какая семья в один кувшин сливается. Повезло Фросе, такого зятя заимела. Будет Верка на всю жизнь счастливая.
Сглазили соседи чужое счастье. Так сглазили, что Маша в пятилетнем возрасте сиротой осталась, когда в село приехала семья, состоящая из трех человек: мать Анна, отец Митя и их дочь, шестнадцатилетняя Татьяна. Молоденькая девушка сразу бросилась в глаза местным жителям. Она разительно отличалась от их ребятишек, потому выглядела, как цыганка. Удивительно, родители русые со светлой кожей, а девчонка смуглая с черными волосами. Село мгновенно наполнилось слухами, будто девочку эту у бродячих цыган забрали. Ведь кроме нее у Анны и Мити детей не было. Поселились они в заброшенном домике за рекой. В селе появлялись редко, поэтому их прозвали отшельниками. Анна огородом занималась, хозяйство развела, а ее муж в лесу охотился, рыбу в реке ловил – тем и питались. Таня нигде не училась, не работала, друзей не завела, но каждый праздник в местный клуб бегала, чтобы посмотреть, как люди развлекаются. Вот там она и познакомилась с отцом Маши – Николаем. Он с первого взгляда ей приглянулся: высокий, красивый, нос с горбинкой, а походка-а-а – закачаешься. И черноглазая девица решила, быть этому мужчине ее мужем. Любыми путями, мыслимыми и немыслимыми.
Собираясь в клуб, Таня заплела косу, надела единственное выходное платье, завязала на голове косынку и босиком помчалась по тропинке к переправе.
– Опять она к сельским убежала, – Анна несла воду в сарай, когда Таня проскочила мимо нее.
– Пущай бежит. – Митя точил косу, стоя под крышей. – Ей одной скучно.
– А если ее обидят? – взволнованная жена, поставила ведро рядом с мужчиной. – Она ж у нас жизни еще не знает.
– Да кому понадобится к молодой девке пристать? Я слыхал, что в этом селе люди добрые. Драк здесь не бывает, живут дружно.
– Не скажи. В Пяткино тоже дружные были, а как слух прошел, что цыгане ночью коня украли, то весь люд ополчился. Коня не нашли, цыган прокляли.
– Не нагнетай. Не везде цыган не любят. И это… – Митя остановился. – Лучше никому не говорить, что у нас в роду есть цыганские корни, иначе…
– Ой, боязно мне, Митенька. А вдруг прознает кто? Танька-то у нас всю кровь предков собрала. На нее взглянешь, ну точно – цыганка.
– Пусть докажут. Все. Хватит воду в ступе толочь. Пора косить. – закинув косу на плечо, Митя отправился в поле.
Таня, переплыв через реку на плоту, который соорудил ее отец, чтобы было проще добираться до местного рынка, привязала веревку к колышку и поспешила через поле к клубу. Издалека слышны народные песни. Это местные девушки идут парами и поют. Ох, как красиво они поют, что каждая фраза за душу берет. Выскочив на дорогу, черноволосая красавица отдышалась, сняла косынку и набросила на плечи. И почему родители не захотели жить среди людей? Здесь ведь так весело! Выпрямив спину, Татьяна медленно зашагала за вереницей, плавно двигающейся в сторону клуба.
– Привет! – к приезжей подскочили две девчонки и радостно подхватили под руки. – А мы тебя давно приметили!
– Я Соня! – представилась светленькая девушка.
– А я Юля! – рыженькая подпрыгнула и встала перед Таней.
– А ты откуда?
– Я за речкой живу, – смущенная неожиданным приветствием, Таня слегка покраснела.
– Это мы знаем, – хором заговорили подруги, – а приехала откуда?
– Сонька! – подъехавший на велосипеде парень отвлек девиц. – Быстро домой! Батька сказал, что ты сегодня никуда не идешь!
– Ага, ври больше! – расхохоталась Соня. – Я за тебя твою работу делать не буду! Сегодня твоя очередь гряды поливать!
– Ну и дура! – ругнулся мальчишка, развернув велосипед. – Завтра сама корову в поле погонишь.
Уезжая, он услышал:
– И не подумаю!
И погрозил сестре кулаком.
– Вот ведь – братец мой, – жеманно повела плечами Соня, – ленивый, спасу нет. – и девушки двинулись дальше.
Тане было неинтересно слушать о каком-то брате. Она думала о парне, которого заприметила на прошлой неделе в кругу таких же молодых парней, весело смеющихся на крыльце клуба. Она шла и всматривалась в толпу, плывущую по шумной улице. Вот он! Вот, идет с какой-то девушкой. Таня узнала Николая со спины. Видела его всего один раз и все равно узнала.
– Значит, он предназначен мне судьбой, – шепнула она и выдернула руку из руки Юли.
– Ты чего? – опешила Юля.
– А кто это? – Таня выставила палец вперед.
– Где? – подруги уставились на спины.
– Да вон, – не унималась Таня.
– А-а, так это Колька. Наш, местный. Один из самых красивых, – томно вздохнула Юля.
– Самый красивый – это Сашка Новиков, – пробурчала Соня.
– А это кто? – Таня намекнула на рядом идущую девушку.
– Жена его. Вера. А еще у них есть дочка.
– Дочка? – расстроилась Таня.
– Да. А что? Женаты же.
И на Таню навалилась тоска.
– Женат, – звучало в ее ушах, как приговор. – Женат. Дочь. Жена…
На танцы идти расхотелось. Таня развернулась и побежала к реке.
– Чего это с ней? – оторопели подруги, обменявшись удивленными взглядами.
Добежав до поля, Таня остановилась. Ну почему так? Почему, если кто-то понравился, то он обязательно занят? Когда Таня с родителями жила в Пяткино, там тоже был самый красивый мужчина, который женился, не дождавшись взросления Тани. Нет, он не знал, что она имеет виды на него, но мог же не спешить со свадьбой? Проходя вдоль поля и срывая васильки, девушка всхлипывала. Она не могла избавиться от мысли о Коле. Рядом с ним шла жена, держала его за руку, а он смотрел на нее и улыбался.
– Как бы я хотела быть на ее месте, – вздыхала Таня, нюхая полевые цветы.
Уже смеркалось, но домой идти не хочется. Вдруг рядом с ней остановился мотоцикл. Таня повернула голову.
– Привет! Витьку Сотника не видала?
Господи, Коля! Сердце забилось в бешенном темпе, и лицо Тани засветилось от счастья.
– Видала, – соврала она, чтобы подольше поговорить с красавчиком.
– И где он? – Коля всматривался в лицо девушки и понимал: он с ней не знаком.
– У реки.
– А ты, что здесь делаешь? Сейчас дождь будет, – задрав голову, Коля посмотрел на надвигающиеся тучи.
– Домой иду.
– А-а, так ты за рекой живешь? – сообразил парень. – Ну давай, подкину, – показав головой назад, Николай приготовился ехать.
Таня ловко взобралась на сиденье и обеими руками обхватила парня за пояс.
– Держись крепче! – крикнул тот, наклонившись вперед.
Не успел мотоцикл отъехать, как крупные капли посыпались с почерневшего неба.
– Черт! Наверное, не успеем! – крикнул мотоциклист, набирая скорость.
Грянул гром, и на землю обрушился прохладный ливень. Коля сощурился. Доехав до реки и не найдя друга, он занервничал. Мотоцикл не заводится, парень замерз, еще и девчонка вся дрожит.
– Побежали в укрытие! – бросив железного коня под кустом ивы, он взял девушку за руку и потащил за собой.
Чуть дальше, где Таня оставила плот, стояла избушка. Она служила складом для местных рыбаков. В ней хранились ржавые ведра, табуретки, рваные сетки, иногда рыбаки отмечали в ней первый весенний улов или прятались от сильного дождя. Здесь и схоронились Коля с Таней.
– Держи, – найдя в углу старый плащ, Кол отдал его продрогшей девушке. – Эх, Витька, и где тебя носит? – простонал он, поглядывая в вырубленное окно, в котором не было стекла.
– Что-то случилось? – Таня сняла платье и начала его выжимать.
– Ой, – Коля хотел ответить, но замолчал, увидев красиво стройное тело.
Отвернувшись, он густо покраснел. Таня заметила, как парень засуетился. Он сунул руки под мышки, сгорбился и отвернулся к стене. И тут-то она сообразила, как можно привлечь его. Положив плащ на пол, она тихо подошла сзади и ласково спросила:
– Я тебе нравлюсь?
Николая так затрясло, что он застучал зубами. Никогда не видел такой красоты! Изящный стан, длинная тонкая шея, округлые плечи, узкая талия, грудь, как наливное яблочко… вернее два, два яблочка, бесподобной красоты бедра и… Заболело чуть пониже пояса.
– Оденься, – еле выдавил из себя и, нахохлившись, как индюк перед боем, отвернулся в окно.
– Коля, скажи, я красивая? – проведя ладонью по спине ошарашенного мужчины, Таня улыбнулась.
Сглотнув, Николай втянул голову в плечи и зажмурился.
– Я ведь красивая, правда? – продолжая давить, девушка заглянула в его лицо.
– Я… – Николай старался держать себя в руках. – Я… Я домой поехал, а ты, как дождь кончится… В общем, бывай.
Выскочив из избушки, он ринулся к дереву, под которым лежал его мотоцикл.
– Коля! – Таня закричала во все горло. Ей стало так обидно и стыдно, что слезы хлынули градом. Она стояла в дверях полностью обнаженной и смотрела в спину убегающего красавца.
Николай бежал изо всех сил. Холодный дождь хлестал его лицо, попадая в глаза и приоткрытый рот. Сердце отстукивало пять ударов в секунду, в животе стянуло мышцы, а голова была полна непристойных мыслей.
– Зараза, – ругнулся парень, поднимая мотоцикл. – Глупышка малолетняя.
В клуб он не вернулся. Поставив железного коня в сарай, покурил под навесом, немного привел мысли в порядок и вошел в дом. В доме было тихо, но еще не спали, Маша рисовала, сидя за столом, мать вязала носки и еле слышно рассказывала небылицу внучке.
– А Вера где? – Ефросинья отложила спицы, чтобы накормить сына еще теплым пирогом.
– В клубе, на танцах, – Коля налил молока в кружку и выпил залпом. Вытерев молочные усы под носом, отдышался.
– Что это с тобой? – мать заметила изменения в лице сына. – Случилось чего?
– Устал.
– Наплясался? – откинув полотенце с пирога, Фрося собралась отрезать кусок.
– Не, не буду, – отрицательно покачал головой парень. – Спать пойду.
– Ну, как хочешь. Под ливень попал, – мама потрогала рукав рубахи. – Раздевайся, а то простынешь.
Коля переоделся в сухое и прилег в своей комнате. За окном утихал дождь, а в душе разгорелся пожар. Неуютно стало, непривычно мерзко. Подложив руку под голову, Коля потер грудь ладонью и прошептал:
– Дуреха. И кто ж тебя научил так действовать? Молодая, а шустрая.
Видя перед глазами черноволосую девушку в наряде Евы, он любовался каждой черточкой, изгибом и бездонными карими глазами. Коля уснул без задних ног, пребывая в фантазиях, связанных с этой милой девчушкой. Его разбудила жена. Она вернулась, когда на часах пробило «полночь» и занырнула под одело. Прижавшись к мужу холодным телом, Вера прошептала ласковые слова и услышала:
– Ты такая красивая… – сонный Коля положил руку на бедро жены, не открывая глаза.
– Хм, что это с тобой произошло? Ты давно меня не называл красивой, – усмехнулась Вера.
Подскочив на кровати, Коля вытер вспотевшее лицо и вытаращился на нее.
– Чего глядишь? Не признал, что ли? – жена чуть не расхохоталась в голос.
– Приснилось что-то, – выкрутился Николай и лег.
– Да что с тобой? Ты весь дрожишь, – забеспокоилась Вера.
– Под дождь попал.
– А-а, а Витька после тебя через час приехал. Мы тебя ждали…
– Я его у реки искал. – завернувшись в одеяло, мужчина отвернулся.
Он не смог уснуть. Душа рвалась на части. Под боком жена, самая любимая, а в мозгу застряла молоденькая брюнетка. Коля ощущал себя предателем. Как эта мелкая пигалица умудрилась влезть в его голову?
Воскресным утром, когда в центре села разворачивался рынок, Коля обычно помогал матери отвезти сумку с вязанными вещами и разложить их на двух табуретках. Фрося много вязала, что-то продавала, а что-то оставляла себе. На этот раз она захотела пройтись пешком, поэтому попросила сына не выкатывать мотоцикл. Вера отвела дочку в садик, а сама отправилась с женщинами в поле. Ворошить сено. Николай проводил маму, поставил табуретки на привычное место и выложил товар. Потом вернулся, чтобы сесть в трактор и присоединиться к механизаторам. Подходя к дому, он заметил, как кто-то в белом сарафане проскочил в калитку. Коля прибавил шагу.
– А тебе чего? – удивился он, увидев брюнетку у крыльца.
– А я к тебе, – тоненьким голоском ответила Таня и широко улыбнулась.
Наморщив лоб, Коля вошел в калитку, встал перед девчонкой и слегка наклонил голову.
– Девочка, если ты пришла вешаться на женатого…
Громкий заливистый смех перебил серьезного парня, и тот нахмурился еще сильнее.
– Дурачок! – закатываясь, произнесла Таня, и Коля, нечаянно опустив взгляд на тело, чуть пониже шеи, увидел, как просвечивается сквозь тонкую ткань грудь второго размера.
Ощутив прилив жара к голове, он вдруг вспомнил очаровательную нагую фигуру.
– Уходи, – развернулся, собираясь смыться.
– Ха-ха-ха! Отец попросил привести тебя! – не переставала хохотать Таня. – Он просит помочь с крышей! Ха-ха!
– Отец? – обернулся парень. – А почему именно меня?
– Не знаю, – и смех Тани замолк.
Она с умным видом поправила косу, тонкие лямки сарафана, затем – косынку на голове.
– Вот, прислал за тобой.
– Я сейчас не могу. На работу спешу, – безотказный Коля пошел бы, но позже.
– Ну и ладно. Значит, приходи вечером.
Обежав покрасневшего Николая, девушка заглянула ему в лицо и кокетливо закусила губу.
– Пока?
– Пока, – Коля остался стоять на том же месте.
Выскочив на дорогу, Таня погладила сарафан на животе, сверху вниз, и, вихляя задом, поплыла в сторону рынка. Коля не мог отвести застывший взор с изящного стана. Таня удалялась, а он продолжал смотреть и сглатывать слюну.
– Ничего не понимаю, – очнувшись, отправился к трактору. – Что она со мной сделала?
Таня была уверена, что уже совсем скоро Николай отбросит все сомнения и начнет бегать за ней. Ведь не зря ей с детства талдычат, что в ней заложена неземная красота и особенная женская сила, притягивающая парней. Гордо вышагивая к рынку, где местные жители разложили свои товары для заезжих – и не только – покупателей, девушка сбавила шаг и начала любопытствовать, чем сегодня порадуют продавцы. Справа стояли женщины и громко переговаривались, обсуждая кто и сколько продаст ягод, яблок, зелени, а слева девушки выкрикивали призывный клич, чтобы обратить внимание прохожих на рукодельные игрушки и корзинки. Чуть подальше продавали табуретки с колотушками, скалки и коромысла… Покрутив головой, Таня остановилась на женщине, которая демонстрировала носочки и детские кофточки молодой будущей маме.
– Здрасте, – она подскочила к продавщице и схватила с табурета носки с разноцветными полосками. – Как красиво, – покрутила в руках и положила обратно. – А это?
– Штанишки, – ответила Ефросинья, забирая деньги у беременной девушки, которая купила пару кофточек для еще не родившегося малыша.
– Здорово! – восхитилась Таня маленьким размером.
– Для сестренки выбираешь? – сунув деньги в карман летнего халата, женщина показала пальцем на другую кофточку из светлой шерсти и без пуговиц. – Сколько ей?
– Нет у меня сестренки, – разочарованно вздохнула девушка, рассматривая одежду.
– А братишка?
– Тоже.
– А откуда ты к нам приехала? Из Дубровки?
– Не. Я за речкой живу.
– А-а, – кивнула Фрося, – знаю-знаю. И отца твоего знаю. Он лесничий.
Пожав плечами, Таня положила кофту поверх светлой.
– А я вязать не умею.
– А чего так?
– Не знаю. Мама тоже не умеет.
– Удивительно. У нас все молодухи могут. И носочки, и варежки.
– И я хочу научиться, – втянув губы, девчонка игриво покрутила бедрами.
– А хочешь, я тебя научу?
– Честно?
– Конечно. Приходи вечерком, у меня и спицы лишние найдутся, и ниточек – полная корзинка.
– Спасибо. А где Вы живете?
– А во-он там, – Фрося повернула голову налево и показала рукой на ту сторону улицы. – Пройдешь вдоль сиреневых кустов, обогнешь колодец и через два дома – мой, с синенькими ставнями. Поняла?
– Поняла.
Столько одинаковых домов, что сразу и не разобрать.
– Вижу, сомневаешься. А ты приходи часам к восьми на ту улицу, а я тебя встречу.
– А как Вас зовут?
– Ефросинья…
Фрося отвлеклась на покупателя, а Таня сцепила пальцы в замок, прошлась по другим рядам, поводила носом и наткнулась на Соню, с которой познакомилась вчера.
– О, привет! – Соня сразу признала новую знакомую. – А ты чего убежала? Мы с Юлей так и не поняли, чем тебя обидели.
– А я дождь почувствовала и сразу дала деру. – Заюлила Таня, уставившись на Соню.
– Почувствовала? Как это? – не поверила девушка.
– А у меня дар есть. Я всегда его ощущаю, когда у меня начинает живот болеть.
– Да? Странно. У меня живот болит только тогда, когда я много клубники съем…
– Ясно. Ну ладно, я пойду, а то у меня еще полно дел.
– Иди, – Соня смотрела на Таню и думала: – сама по себе девчонка интересная, только есть в ней что-то необычное.
Таня проскочила мимо торгашей и пустилась к реке. Как же здорово, что ее позвала тетка Фроська! Вот смеху-то будет, когда она каждый вечер будет мотаться на занятия по вязанию, а потом дожидаться на дороге Колю.
– Ой, – девушка притормозила на поле, – он же к моему отцу сегодня пойдет.
Немного подумав, махнула рукой.
– Ну и пускай идет! Папка его поближе узнает и захочет, чтобы он на мне женился! А не захочет, так я уговорю, чтобы он Колю заставил!
Таня была не глупа, но слишком напориста. Ей никогда ни в чем не было отказа, поэтому она ощущала себя королевой в своей семье. Многое натворила необдуманных поступков полукровка Татьяна, но любая провинность спускалась с рук. Родители души в ней не чаяли. Берегли, как зеницу ока.
Вечером, в назначенный час, Таня браво шагала по дороге и думала, как она будет упрашивать парня проводить ее до дома. Мол, темно и страшно возвращаться одной через поле и реку. Вдруг кто-нибудь нападет? Нападать было некому, но девушка искала причину, чтобы уговорить Колю.
Встав посреди улицы, где находятся аж три одинаковых дома с синими ставнями, Таня закрутила головой.
– Иди сюда, горемычная! – Ефросинья как раз выглянула на дорогу. – Сюда! Тут я живу!
Таня с подскоком побежала к женщине. Фрося открыла калитку и пригласила в дом. Проскочив мимо кухни и забыв, что в этом дворе она уже была, девушка остановилась.
– За мной пришла? – Коля ужинал.
– Я? – вытаращив глаза на того, о ком сердце болит, Таня чуть не бросилась обнимать чужого мужа.
Ефросинья застряла в дверях и смотрела то на ученицу, то на Колю, не понимая, что он имеет в виду.
– Вязать учиться пришла. – Таня показала глазами на хозяйку.
– А я уж думал…
– Тетя Фрося, давайте начнем, а то скоро стемнеет, – не дожидаясь ответа, девушка прошла в большую комнату.
Ефросинья недобро взглянула на зятя.
– Ты чего это? Шутки шутишь?
– Меня на помощь позвали, – Коля чуть не подавился грибным супом.
– Позвали – иди, а с девками шутить брось. Женат без году неделя, а уже до девок дело есть, – завозмущалась женщина, уходя из кухни. – Ишь, что придумал. Таня, садись на диван, сейчас спицы дам.
Коля сидел, открыв рот и уставившись в окно. Это что сейчас было? За что теща отругала? Хотел кое-что уточнить, а теща на дыбы встала. Есть расхотелось. Отодвинув тарелку, парень встал, тихо проговорил: «Спасибо» и вышел на улицу. Собирался закурить, но его позвала жена.
