Полная версия:
Ольга Михайловна Болдырева Завет Лазаря. Книга 1. Слуга
- + Увеличить шрифт
- - Уменьшить шрифт
– Вы, Рихтер, конечно же, не помните. Зачем легендарному судье держать в уме такие мелочи? Я вдова. Благодаря вам.
– О, как обидно запамятовать этот любопытный факт. Семейное положение – печальное положение [15], так что вы мне, фрайфрау, оказывается, обязаны. Но пощечины, – на второй раз я перехватил удар и чуть сжал в плотной кожаной перчатке обманчиво хрупкое запястье, – мало похожи на благодарность.
Она выдернула руку и поправила задравшийся рукав пальто.
– Надеюсь, Рихтер, однажды Господь воздаст и вам за грехи.
Миновав последние ворота, мы вошли в восточную часть крепости и остановились у дома коменданта. Им оказался немолодой осанистый мужчина с пышной бородой и внимательным темным взглядом. Две четырехлучевые звезды на погонах подсказали звание – гауптман.
– Юхан, либо выдели геррам толкового сопровождающего, либо сам размести и накорми их. И отведи на склад. Герр Рихтер может взять для себя и своего помощника все, что сочтет нужным.
– Конечно, фрайфрау, – поклонился комендант. – Устроим в лучшем виде. Возьму дело под личную ответственность. Герр Рихтер, честь видеть вас в стенах гарнизона. Пройдемте…
Он запер дверь дома и повесил увесистую связку ключей на пояс.
– Что ж, Рихтер. – Фон Латгард снова потянулась к портсигару. – Оставляю вас в надежных руках. К полудню рассчитываю увидеть в ратуше. Нам предстоит решить навалившиеся проблемы. Герра Хайта тоже приводите, раз уж решили таскать его за собой.
Артизар жалобно вздохнул.
Ничего. Вымоется, поест – глядишь, появятся силы еще раз спуститься в город, посмотреть, как составляют одновременно и небольшие, и информативные послания. Конечно, у императора для такого целый кабинет писак имеется. Но пусть хоть со стороны глянет. Может, выводы сделает.
Сначала комендант провел нас на склад. Под него выделили отдельную постройку: добротное каменное строение, защищенное и от влажности, и от огня. Раньше, скорее всего, оно служило конюшней. Но, кроме расположения и общего вида, больше ничто не говорило о прошлом. Стены проконопатили к зиме, крышу вычистили от снега и перестелили новой черепицей.
Все необходимое для жизни солдат было рассортировано и разложено в идеальном порядке. Пройдя между рядами стеллажей, я решил, что, должно быть, у такого коменданта даже амбарные мыши и на учет поставлены, и привлечены к общественно важному делу.
– Вы, стало быть, герр Рихтер, на зиму остаетесь? – добродушно поинтересовался комендант, пока Артизар откладывал в стопку форменную одежду, белье и высокие сапоги на плотной рифленой подошве.
Себе-то я вещей нагреб быстро.
– А есть выбор? Перевал до весны закрыт. Лазить по горам я не мастер. Так что остаюсь, герр… – Я сообразил, что не знаю фамилии.
– Обращайтесь по имени, герр Рихтер, – с готовностью подсказал Юхан. – Так если вы надолго, что же не потребовали дом в городе? Уважаемого человека нашли бы куда поселить. Определили бы на постой к хозяйственной вдовушке – в Миттене таких хватает. Она бы и готовила, и за вещами следила. А вы к неотесанной солдатне…
Я пощупал подкладку утепленных армейских курток, сравнил с плащом стражей, который был на Артизаре сейчас, и, выбрав самый маленький размер, куртку отложил тоже.
– Шапку не забудь, – наказал, заметив, что их мальчишка обошел.
– Так не холодно же, – неуверенно отозвался он, – и капюшон можно поднять.
– Скажешь это своим отмороженным ушам, – усмехнулся я и бесцеремонно щелкнул его по покрасневшему в тепле кончику носа. – Или думаешь, герр комендант будет пускать тебя на склад каждый раз, когда погода меняется? Бери.
Артизар отшатнулся, обиженно моргнул и потер нос. Шапки были ужасны, но и красоваться в Миттене не перед кем. Я ожидал чего-то вроде: «Ты мне не мать». И приготовился ответить: «И даже не отец!», но тот разрушил планы на пикировку, послушно положив шапку поверх стопки одежды.
– Правильно-правильно, герр Рихтер! – широко улыбнулся Юхан, подкладывая к вещам еще несколько пар носков. – Уши должны быть в тепле! Не переживайте, я всегда открою для вас склад и выделю необходимое.
А вот так уже нечестно. Можно подумать, я не знаю, как обычно приходится выпрашивать новые вещи и доказывать, что это действительно необходимость, а не блажь. Злоупотреблять хорошим отношением не хотелось.
– Про дом как-то не подумал, – вернулся я к теме вдовушек.
Юхан хохотнул:
– А вы присмотритесь, герр судья. Такому вниманию любая обрадуется. У нас-то почти все с семьями: жены за хозяйством следят, дети в школу ходят. Нельзя мужчине без женщины под боком.
Обрадуется, конечно. В своей неотразимости я был уверен на все проценты. Зато желания обзаводиться какими-либо обязательствами не имел ни капли. Лучше уж миттенская потаскуха, которую попользовала треть города, чем надумавшая себе невесть какую сказку вдовушка.
– И все-таки откажусь. Я привычен к жизни в казармах. Гораздо интереснее, когда вокруг много людей и что-то постоянно происходит: построения, учения, ранние побудки. Это мне знакомо и понятно.
– Наш человек! – бесхитростно восхитился Юхан, не уловив нюанса. – Но с солдатней вас точно не поселю. Велика парням честь от такого соседства. На офицерском этаже была свободная комната…
Добавив к вещам необходимые предметы гигиены, я показал, что склад можно закрывать, а нас – вести дальше.
– Теперь в столовую, – решил Юхан, завозившись с тяжелым замком. – Не дело это – располагаться на голодный желудок. Попробуете стряпню моей жены. Еда у нас, конечно, простая, разносолов нет, но все приготовлено с душой. Уверяю, без добавки не уйдете.
Оглядевшись по сторонам, он кликнул караульного и, передав набранные вещи, велел отнести в комнату. Юноша с красными от мороза щеками оглядел нас с интересом и послушно перехватил получившуюся стопку так, чтобы не мешала обзору.
Юхан снял с общей связки один из ключей.
– На второй этаж отнеси. Четвертая дверь слева. Возьми еще и положи к вещам чистого постельного белья и полотенца. Ключ в столовую принесешь.
– Слушаюсь, герр Дачс! – отрапортовал солдат и, стараясь удержать в руках охапку вещей, скрылся за главной башней.
– Славно. Поедите, а дальше осмо́тритесь в комнате и отдохнете. Мальчишку вашего, смотрю, уже от ветра шатает.
С учетом того, что в огражденной высокими стенами крепости было безветренно, а качало Артизара сильно, – держался он из последних сил.
– Шатает его от глупости. – Вместо похвалы стараниям и послушанию Артизара, который выдержал и три дня моей смерти, и спуск с гор, и напряженное утро, я наградил того уничижительным взглядом.
Вот упадет от голода в обморок, головой ударится, глядишь, и про богословскую чушь забудет. Может, хоть тогда ума прибавится.
– Простите, герр судья, – пробормотал Артизар и сильнее ссутулился, не поднимая взгляда от сапог.
– Ну-ну, будет. – Юхан добродушно похлопал Артизара по плечу, отчего тот дернулся, как от удара. – Лучше, парень, не перечь герру судье. Держись его, учись. Глядишь, до офицера дорастешь.
«Или даже до императора», – усмехнулся я про себя.
Столовая тоже располагалась отдельно, и, приблизившись, я учуял запах гуляша. Тут каким бы усталым ни был, все равно шаг ускоришь.
– Берден хорошо снабжает, не жалуемся, – разглагольствовал Юхан, устраивая нас за столом. – Если бы не регулярные тренировки и установленные размеры порций, парни бы за зиму переставали влезать в форму. Хотя мясо мы у городских покупаем. Это выгоднее, чем через Святую Терезу везти. С дальнего конца Миттена, где долина расширяется, есть несколько хороших ферм. Но на крайний случай у нас и консервов достаточно, и овощей под заклинанием стазиса. И крупами амбар забит. Хоть год в изоляции просидим – с голоду не умрем. Одна беда, кофе дрянь – желудевый суррогат.
Юхан ненадолго отлучился на кухню и вернулся с подносом. Перед нами с Артизаром поставил тарелки с порциями наваристого горохового супа, гуляша и ломтями ржаного хлеба.
– Пить что будете? Чай, кофе? Может, пива плеснуть, герр Рихтер?
Кофе после уточнения о его качестве не хотелось. Пиво хорошо пить вечером, а не перед составлением послания в Берден, рассудок сейчас должен быть ясным.
– Чай, пожалуйста.
– Мне тоже, – поспешно вставил Артизар.
Я посмотрел, как тот вяло работает ложкой и будто через силу жует. И, воспользовавшись тем, что Юхан снова скрылся на кухне, прорычал:
– Ты точно человек? У меня уже живот к спине прилип – целого бы быка сожрал вместе с потрохами и костями. А ты еще три дня до этого голодал. Ешь нормально! Сам не станешь – заставлю. Не желаю объяснять Йозефу, что это не я тебя заморил, а ты сам по дурости.
Щенок гневно зыркнул исподлобья, и только я обрадовался, что наконец-то вывел его из себя, он вздохнул и быстрее заработал ложкой. На бледном лице читалось отвращение, словно в тарелке был не наваристый суп, а помои.
Юхан принес чай и сел рядом, с забавным умилением наблюдая, как исчезает обед. Появившийся караульный отдал ему ключ от комнаты и отчитался о выполнении поручения.
– Юхан, можно? – Из-за двери кухни показалась низкая округлая женщина в строгом старомодном платье, поверх которого был надет светлый передник. Волосы были убраны под шапочку ему в тон.
– Да, радость моя, – улыбнулся супруге Юхан. – Решила лично полюбоваться на судью Рихтера?
Я неприлично соскреб с тарелки последние кусочки с подливой и облизал ложку. Не уверен, что момент для любования подходящий.
– Вот, достала мармелад. Может быть, герры захотят к чаю?
Сладкое я не любил, но заметил, как встрепенулся Артизар и даже чуть вытянул шею, разглядывая, что комендантша держит на небольшой тарелке. Неужели хоть что-то он готов нормально съесть, не изображая бесконечные страдания?
– Давайте. Благодарю, фрау [16] Дачс. – Я отодвинул блюдце с мармеладом на край стола и кивнул Артизару на гуляш: – Только после мяса. Кое-кто три дня постился по собственной глупости – от сладкого плохо станет.
– А от мяса нет? – фыркнул Артизар, не спеша браться за вилку.
Юхан с супругой отошли на кухню, снова оставив нас одних.
– Это говядина. Нежирная. В самый раз. Тем более я не заставляю тебя есть всю порцию и просить добавки. Чем вас в академии кормили? Не поверю, что деликатесами и по отдельному меню.
Артизар с неохотой отправил в рот несколько кусков мяса, прожевал и только после этого ответил:
– Так же и кормили. Разве что посуда была побогаче, – признался он, – но надо мной никто не стоял, чтобы проверять, сколько я съел и ел ли вообще.
Убедившись, что наполовину тарелка все-таки опустела, я отдал ему мармелад. Свой кусок обернул в салфетку и спрятал в карман. Как-нибудь потом съем. Или Артизару отдам. Если, конечно, будет покладист. Мармелад Артизара же исчез так быстро, будто он был змеем и проглатывал добычу не разжевывая.
Глава 6
Что же ты страшишься, человек? Склонись пред своим Господом, будь ревностен и покайся. Кого Йехи Готте любит, тех обличает и наказывает, ибо в бедах и испытаниях мы становимся ближе к Нему.
3.19 Откровения ВельтгерихтаЗа главной башней, соединяясь с ней переходом, стояло трехэтажное здание в романском стиле. Оно отличалось от остальных построек, в облике которых прослеживались черты готики. Скорее всего, именно вокруг него начали строить замок.
Мы миновали массивные полукруглые двери и оказались в просторном холле, потолок которого подпирали две толстые колонны. Несмотря на то что здание было старинным, простоявшим не одно столетие, внутри сделали современный ремонт, но при этом сохранили первоначальный стиль. Это было заметно и по деревянным панелям, совсем новым, гладко отполированным, и по вычищенным от грязи и копоти бочкообразным сводам. Недалеко от двери на стене висела крупная пробковая доска с расписаниями занятий и учений, графиком дежурств и объявлениями.
– Офицеры с семьями занимают первый и второй этажи. Третий полностью отдан рыцарю-командору: там и покои, и приемный кабинет, и зал собраний, и личная библиотека, – пояснил Юхан, направляясь к лестнице. – На первом не поселю. Слишком шумно: недавно три наших дамы родили. При всей толщине стен спастись от младенческого плача невозможно. Пожалуйста…
Не знаю, какую функцию раньше выполняла комната, но выглядела она неплохо. Для покоев какого-нибудь пфальцграфа [17], конечно, ничтожно мала, но чтобы разместиться двум людям – вполне удобна.
Каменные стены утеплили и обили плотной темно-синей тканью с растительным орнаментом. Одну из них почти полностью занимал огромный камин, в котором караульный, хоть и не получал приказа, предусмотрительно развел огонь. Сухо потрескивало пламя, облизывая поленья. Над камином висели массивные часы. Тут же стоял комод, на нем высилась стопка вещей со склада. Первая односпальная кровать расположилась прямо у полукруглого окна под подоконником, на который опускались плотные шторы. Вторая – по стене напротив камина. В углу между кроватями вместились два стула и письменный стол. А у самого входа оставшееся место занял шкаф с узкой и длинной зеркальной полосой на левой дверце. Пол комнаты устилал ковер.
– Как вам, герр судья? – остановившись на пороге, улыбнулся Юхан.
– Сойдет, – одобрил я.
Редко мне доводилось жить в настолько комфортных условиях.
– Душевые и туалеты на этаже общие, в конце коридора. Иногда с горячей водой бывают перебои, но либо маги сообщают заранее, когда ритуалы проводят, либо, если что-то ломается, быстро чинят. Заклинание тепла действует на все здание, особой нужды в живом огне нет. Но если понадобятся еще дрова – они сложены на первом этаже под лестницей. Дежурные всегда проверяют и приносят свежие.
По мне, в комнате было отлично: жарко, хорошо. В самый раз. Да и живой огонь создавал ощущение уюта.
– К сожалению, – Юхан протянул ключ, – могу выдать только один. Второй оставлю себе. Хорошего отдыха, герр Рихтер, герр Хайт.
Юхан, поклонившись, закрыл крепкую дубовую дверь.
Я же с сомнением посмотрел на кровати. Хотелось занять ту, что напротив камина и подальше от окна. Поспорю, даже при добротном ремонте от него все равно тянет. Но не укладывать же под сквозняк мальчишку? Простудится, заболеет. Воспаление легких – штука коварная. Есть ли в городе хорошие медики и качественные лекарства?
– Можно мне занять место у окна? – неожиданно попросил Артизар, так и не поднимая на меня взгляда. – Там посвежее. И подоконник удобный, как полка.
– Хорошо, – малодушно согласился я. – Давай-ка сразу в душ. Мы здорово промерзли. Кажется, кости коркой льда покрылись. Горячая вода – то, что сейчас нужно. Заодно взбодримся. Иначе сами не заметим, как уснем и опоздаем в ратушу.
Артизар, разувшись и повесив плащ в шкаф, прошел к комоду, чтобы выбрать из общей стопки свои вещи. Услышав предложение про душ, он неожиданно втянул голову в плечи.
– Герр… Лазарь, но как же общая душевая? И туалет…
Я, скинув сапоги и бросив пальто на спинку стула, уже сдернул с кровати покрывало, чтобы застелить ее чистым, пахнущим мылом бельем.
– В смысле «как»? – не понял я. – Обычно. А что, в академии у тебя были личные удобства?
– Конечно, – теперь удивился Артизар. – Я же кронпринц! У меня были собственные покои. И слуга. Со всеми делами помогал. Генри…
Голос треснул, и Артизар резко отвернулся к окну, чуть приподняв подбородок. Явно этот Генри был чуть больше, чем просто слуга. И он тоже остался на серпантине. Аминь.
– Здесь, если ты не заметил, армия. И никаких кронпринцев нет. Не вижу проблем, что душевая общая. Она рядом, на этаже, с горячей водой – невиданная роскошь. Не нужно бегать через улицу по морозу в деревянную кабинку. Самому кипятить ведро и обливаться из ковша тоже не нужно. Подумай, что в таком старинном замке и удобства могли остаться старинными. И порадуйся тому, что сыт, в тепле и можешь помыться без риска для жизни.
– Хорошо, Лазарь. Я радуюсь, – покорно согласился он и, посмотрев, как я расправляю хрустящую от свежести простыню, принялся неумело повторять действия.
Я впервые за прошедшее время нормально посмотрел на Артизара. До этого он воспринимался как абстрактный объект. Что-то среднее между ценным грузом и обузой. Сейчас я понял, что передо мной не ребенок, как показалось в горах. На вид ему не меньше пятнадцати-семнадцати лет. Высокий, но видно, что вытянулся резко и недавно. Кости опередили мышцы, а потому получилась недокормленная жердь. И мальчишка, не привыкший к росту, все время сутулился. Но плечевой пояс неплох – такой же, как у Абеларда. При регулярных тренировках выйдет крепкий и ладный боец.
Волосы у Артизара темные, почти черные, ниже плеч и чуть вьются. По лицу сразу можно сказать, что оно «породистое»: вытянутое, треугольное, с четко очерченными скулами, ровной линией подбородка и прямым небольшим носом. Высокий лоб чуть выдается вперед, под карими глазами – круги от усталости, заметные на бледной коже. Любой, кто видел императора, ни на секунду не усомнился бы, что это его сын. Благо в Миттене таких счастливчиков не имелось.
– Стесняешься, что ли? – сообразил я.
Артизар сглотнул, смял в руках простынь и сознался:
– Все же будут смотреть…
Я хохотнул:
– Конечно будут! Всем гарнизоном прибегут. Здесь же никогда не видели голого мальчишку!
Не выдержав насмешки, Артизар зыркнул исподлобья. Но снова на провокацию не ответил.
– Будь ты девицей, еще бы понял. Хотя, уверен, и у них душевая общая. Ты ничем никого не удивишь. Ну глянут пару раз. И что? Любим мы, мужчины, сравнивать. Ничего не поделаешь. А если полезут с неуместными шуточками – скажешь. Я тоже люблю и пошутить, и посмеяться.
Издеваться над мальчишкой здесь позволено только мне. И то пока он не научился показывать зубы и кусаться в ответ. Удивительно, но мои слова Артизара успокоили. Плечи расслабились, он перестал нервно комкать в руках простыню.
– Спасибо.
– Иди первым. В душевой сейчас пусто, все делами заняты. Вот вечером и утром, уверен, там яблоку будет негде упасть. Заодно осмотришься. К концу зимы уже и думать забудешь об этих глупостях.
– А ты? – тут же уточнил Артизар.
Конечно, следовало из вредности пойти вместе и по ситуации придумать пару острот. Но я и так зашугал его, да и усталость брала свое.
– Потом. Только не задерживайся. Ты же не свернешь шею на мокром полу? Я вещи раскидаю и, так уж и быть, застелю обе постели – пока белье не испортил. Но когда придет время менять, сам сделаешь.
Артизар кивнул и, выбрав из стопки чистый комплект и большое серое полотенце, скрылся за дверью. И ладно, пусть побудет наедине с собой. Еще раз переживет случившееся. Если такой трепетный, может, поплачет.
Я успел застелить постели, убрать вещи в комод и уже раздумывал, не решил ли щенок утопиться, когда он наконец вернулся, раскрасневшийся и посвежевший.
Проворчав, что даже за смертью его посылать бессмысленно, я вышел из комнаты и раздраженно хлопнул дверью.
Душевые мне понравились – удивительная роскошь для захолустного гарнизона. Таких и в столице не найти, уж я-то знаю, о чем говорю. Выложенную светлым кафелем комнату поделили на восемь ячеек, поставив между ними перегородки. Конечно, не было ни дверей, ни шторок. Артизар, попади сюда вечером, наверное, в обморок бы грохнулся от смущения. Но сейчас душевые, как и думал, пустовали. Включив максимальный напор, я сделал воду погорячее, без пары градусов кипятком, и, хоть и хотелось постоять подольше, выгоняя холод из костей, быстро привел себя в порядок.
Запотевшее зеркало, стоило несколько раз провести ладонью, отразило недовольную и осунувшуюся после очередной смерти морду с двухнедельной щетиной. Седина в ней почти на треть разбавляла родной русый цвет. Я поскреб пальцами подбородок, решая, брить или подождать. Не люблю растительность на лице. Но зимой борода помогает в борьбе с холодом… Надоест – всегда успею избавиться. Тем более моему худому, скуластому лицу она даже шла.
Снизу, сквозь каменные перекрытия и доски пола, донесся плач младенца. И не прошло пары секунд, как раздался еще один горестный рев, будто детей убивали.
На ходу взъерошив волосы полотенцем, я открыл дверь в комнату и обнаружил, что, во-первых, Артизар потушил камин, а во-вторых, открыл форточку. И сидел прямо под ней, еще не обсохший после душа, вдыхая морозный воздух.
Дрянь! Как же холодно!
От негодования я едва не задохнулся, не зная, то ли заорать хором с младенцами, то ли отвесить щенку оплеуху, чтобы сразу запомнил, как делать нельзя.
– Такая жара была, что взмокнуть можно, – сообщил он, не замечая опасности.
– Закрой! – рявкнул, чувствуя, как холод пробирается внутрь, прямо в кровь. – Еще раз такое выкинешь – руку сломаю. Или обе, чтобы уж точно ничего открыть не мог!
Взяв на каминной полке длинные спички, я разжег огонь и потянулся ладонями в пламя.
Артизар поспешно захлопнул форточку и забился в угол кровати, будто подумал, что я передумаю и сломаю ему руки прямо сейчас. Темные, расширившиеся от ужаса глаза, в которых застыли слезы, отрезвили меня.
Я забылся. Щенок до отвращения напоминал юного Абеларда. Но тот бы не то что не испугался – вызверился в ответ, бросившись в драку. И еще неизвестно, чьи кости в итоге оказались бы сломанными. Может, мои. И как же я любил такие моменты! Любил, что мне одному можно кричать на императора, приказывать… Часто за это неминуемо приходила расплата, но я был готов снова и снова умирать от рук палачей.
– Прости, Лазарь! – тихим, подрагивающим голосом пробормотал Артизар, прижав крепко сжатые кулаки к груди. – Я не подумал. Больше не буду! Пожалуйста, не сердись.
Отняв согревшиеся ладони от огня, я потер с левой стороны груди – там что-то ворочалось и давило.
– Ненавижу холод. Холод для меня хуже боли. Он такой же… Как смерть. Я это ощущаю каждый раз, когда воскресаю, – неохотно попытался объяснить. – Не гаси огонь. Можешь проветривать, когда меня нет рядом. Договорились?
– Да, конечно!
Я завалился на кровать, вытянул ноющее тело и бездумно уставился в окно, где замковое нагромождение вытягивалось вверх тонкими шпилями и тонуло в грязно-белом цвете распухших снежных облаков.
Хотелось спать, но послание в Берден в любом случае важнее и сна, и чего бы то ни было. Йозеф должен знать, что с нами произошло. А отдохнуть еще успею.
Подняв руку вверх, я перевел взгляд на темный металл наручника. Да, Микаэла обновила магию… Но чертова встреча с Балберитом! Как же не вовремя. Лучше бы я действительно отпустил его гулять по столице. Даже если бы кто-то из берденцев открыл дверь – сами виноваты. Так сказать, естественный отбор. На бесов и демона магии в оковах, конечно, хватит. Даже запас останется. Но что, если это не единственные сюрпризы, которые подготовил Миттен?
Артизар, сообразив, что успокоился я так же быстро, как завелся, расслабился и завозился на постели, поджав ноги и обхватив колени руками. Теперь он смотрел не испуганно, а обиженно и насупленно.
Как я и думал: щенок наконец поел, погрелся, перетряхнул мысли и понял, насколько паскудная «нянька» ему досталась. И не смог решить, как же отстаивать свои границы и желания.
Я бы заявил – никак. Есть у меня дурное упрямство, которое частенько наглухо отбивает способность логически мыслить и вовремя тормозить. Но, сорвавшись на Артизаре и запугав его, я вдруг увидел не искаженное отражение Абеларда, а потерянного мальчишку, разом лишившегося привычной жизни и тех, кто был ему дорог. А впереди ждали неизвестность и необходимость ломать себя, чтобы приспособиться к новым реалиям. Даже эта комната, которую приходилось делить с чужим человеком, вместо комфортных покоев; и узкая неудобная кровать под окном вместо широкого ложа с десятком подушек; и общие душевые – все было непривычно и неприятно.
Пожалуй, я понимал Артизара.
Когда-то очень давно, настолько, что воспоминания почти стерлись, я тоже потерял все. Даже себя. Прежняя жизнь не возвращалась и во снах, хотя бы осколками среди ледяных кошмаров, а я оказался в подвалах апостольского архива. И прежде чем я увидел солнечный свет и стал Лазарем Рихтером, дотошные люди Йозефа долго изучали диковинку. Воистину ведь чудо: что ни сделать, как ни убить – все равно воскреснет. Минуло мучительно много дней, пока я не доказал, что буду полезнее цепным псом, чем куском мяса на операционном столе.
Мысли были липкими, пахли кровью и отдавались в ушах слабым хрипом – сил на крик не осталось. Этого хватило, чтобы выжать из зачерствевшей души каплю сочувствия. Немного, но для диалога сойдет.
– Что ж, у тебя наверняка есть вопросы. Может, претензии и требования. Высказывай. У нас есть минут двадцать – поговорим. Обещаю, что выслушаю и ничего не сломаю. Но только сегодня и сейчас. Дальше вякнешь – получишь. Так что используй возможность с умом.
