Ольга Михайловна Болдырева Завет Лазаря. Книга 1. Слуга

– Вы не хотите поприсутствовать на месте смерти бургомистра?

– Не хочу, – невозмутимо подтвердил я, – с чего бы?

Фон Латгард отошла к окну, у которого стояла вешалка, и сняла с крючка черное пальто и длинный шерстяной шарф ему в тон. Если бы не седая голова и светлые глаза, она походила бы на ворона. Застегнув перевязь со шпагой, фон Латгард бросила как нечто очевидное:

– Я видела вас в деле.

Улыбка у меня, уверен, вышла премерзкой.

– И? Фрайфрау, я прибыл в город не за тем, чтобы вести расследования и кого-либо судить. Я – досадная случайность. А потому не намерен ввязываться в дела Миттена.

– Могу приказать, – напомнила она.

– Нет, – возразил я, не двигаясь с места. – Не можете. Я подчиняюсь лично Йозефу Хергену. В крайнем случае моя жизнь перейдет в распоряжение старшего чина приората, присутствующего в городе. Вы, фрайфрау, не похожи на святейшего легата.

Артизар втянул голову в плечи. Очевидно, он не понимал, что я не просто так проявил свое паскудное упрямство, а прощупывал характер рыцаря-командора и границы дозволенной наглости.

– Какое счастье, что я не похожа на легата, – скривила рот фон Латгард, разгадав замысел. – Вы забыли про ничтожный нюанс: военное положение. Оно вот-вот будет введено в городе. С какой стороны ни посмотри, происходящее попадает под определение чрезвычайной ситуации. Из-за лавины Миттен отрезан от империи, связи с внешним миром нет, бургомистр мертв, вокруг магического щита рыщут твари, с легкостью разрывающие на части человека…

– Да, в этом случае власть переходит к военным. То есть к вам, фрайфрау, – продолжил я мысль. – Удобно.

– Именно. Вы попадаете в распоряжение приора. Он – в мое.

В голосе фон Латгард я не услышал торжества. И не успел подняться с кресла, показывая готовность исполнять приказ, как она, замотавшись в шарф и застегнув пальто, покачала головой.

– Не зря я упомянула, что видела вас в деле. – Фон Латгард посмотрела мне в глаза. Ненависть по-прежнему таилась в строгом прищуре и кривящемся изгибе рта, но уже не режущая, а взятая под контроль разума. – В первую очередь я вижу в вас союзника. Не слугу. Приказы оставим на крайний случай. Но не представляю, чтобы судья Рихтер довольствовался скукой в теплой каморке, пока город расследует убийство и уничтожает чудовищ. Не тот характер.

Я усмехнулся:

– Думаете, он не поменялся со Шлезвигской кампании?

– Разве что стал хуже.

И, черт возьми, она была права.

– Герр Хайт присоединится к нам? – Фон Латгард поняла, что одержала победу, и переключила внимание на мальчишку.

Я тоже с сомнением посмотрел на Артизара. Тот, сообразив, что драться мы не станем, перестал вжиматься в кресло.

– Если не считать случившееся на перевале, видел трупы?

– Доводилось. – Артизар поморщился.

К чему относилась гримаса – к неприятным воспоминаниям или нежеланию идти и смотреть на мертвого бургомистра, – было непонятно. Но что-либо добавлять он не стал.

– Герр Хайт идет, фрайфрау. Мы только переоденемся для начала. Где это можно сделать?

– Прямо здесь, герр Рихтер. Я выйду, а вы поторопитесь.

Я бы не смутился, останься и фон Латгард, и весь штат прислуги. Пусть смотрят. Мое тело и сложено идеально, и тренировано на зависть. И это не пустое хвастовство. Однако ехидное предложение полюбоваться, пока дают, замерло на кончике языка. Мальчишка вряд ли готов к публичному обнажению, если рыцарь-командор примет вызов и останется в комнате.

Как только дверь закрылась с той стороны, я вытряхнул Артизара из пальто, которое придирчиво осмотрел со всех сторон. Не считая куска, отгрызенного волком, оно, как ни странно, с честью выдержало и сход лавины, и падение в расщелину, хотя, конечно, в стирке нуждалось. Заклинание Микаэлы без подпитки перестало работать. Поэтому я развесил пальто на стуле и придвинул его ближе к камину. Пусть переодевание и не займет много времени, но хоть чуть-чуть огненная магия восстановится.

Во всяком случае, мне очень хотелось на это надеяться. Зимовать в заколдованном пальто куда приятнее, чем в обычном. Вряд ли в Миттене есть настолько умелые маги, чтобы разобраться в изобретении Микаэлы, восстановить или повторить заклинание.

Как выяснилось минутой позже, с размерами слуга не угадал. И если на меня вещи худо-бедно налезли, Артизару они оказались слишком велики. Как бы сильно он ни затягивал пояс, рисковал в самый неподходящий момент остаться без штанов. Которые, ко всему прочему, были еще и нелепо коротки.

– Дрянь, – констатировал я, оглядев огородное пугало, получившееся из Артизара. – Переодевайся обратно.

Его собственная одежда, запачканная кровью и пропахшая дымом, имела крайне потрепанный вид, но все-таки была лучше, чем выданное недоразумение. Не то что моя, теперь не годящаяся даже в половые тряпки. Единственное, что, кроме пальто, с честью прошло испытание, – ботинки. Звать фон Латгард и требовать найти другие вещи было несерьезно. Нас ждали не для увеселительной прогулки.

Положение немного спас утепленный форменный плащ стража порядка. Вроде так замерзнуть Артизар не должен, а уже потом, когда разберемся с убийством и разговором, придумаю, где добыть нормальную одежду. В том числе и для себя – при каждом движении ткань на плечах и груди неприятно натягивалась, грозясь порваться.

Мы проследовали за фон Латгард на улицу.

Палатки ярмарки, окружившие фонтан, были закрыты, прилавки пустовали. Праздничный свет, смех горожан, хор, распевающий нахтвайнские гимны, и аромат марципанового штоллена, смешанный с пряностью горячего вина, проберутся между ними только вечером. К этому моменту местные лавочники как раз подсчитают выручку и поспешат вытрясти еще монет из миттенцев, пришедших отдохнуть после рабочего дня. Сейчас же деревянные домики, выкрашенные светлой краской, сливались с укрывшим площадь снегом, и только венки из еловых ветвей и гирлянды из остролиста выделяли их из белого пятна.

– Полицейское управление в городе скромное, герр Рихтер, – рассказывала по дороге фон Латгард. – Конечно, случается всякое – святых в Миттене нет. Но уровень преступности низок, и редко требуется именно расследование: мотив и вина зачастую налицо. Боюсь, наши следователи за бумажной работой уже забыли, с какой стороны браться за лупу. Но выполнять их обязанности мы, конечно же, не станем. Ознакомимся с информацией, известной к этому времени, чтобы поднять в магистрате вопрос о введении военного положения. Не думаю, что советники воспротивятся. Эти трусы будут хвататься за мою юбку. Можно и не созывать Палаты, но опустить эту досадную формальность я, увы, не могу.

Богатой фантазией я не отличался и представить фон Латгард в юбке не мог. И пусть за свою жизнь встречал множество особ, недовольных ролью, отведенной для них обществом и приоратом, рыцарь-командор стремительно заняла лидирующую позицию в рейтинге самых неженственных женщин. Она будто уже родилась с медалью за воинскую доблесть и, пристегнув к пеленкам офицерскую шпагу, принялась раздавать приказы.

– Я не силен в следственных делах, фрайфрау, – сознался не стесняясь. Не во всем же быть лучшим? – Нюансы, причины смерти, поиски улик – не ко мне. Моя работа начнется, когда появятся подозреваемые.

– Достаточно вашего присутствия. Опыт судьи Рихтера в любом случае полезен.

– Скорее, пользу принесет репутация судьи Рихтера, – не удержался я от колкости.

– В том числе, – не стала юлить фон Латгард. – Такова часть плана: Миттену полезно побыстрее узнать, кто почтил нас визитом. И тогда, если бургомистра действительно убили, есть шанс, что преступник поспешит с чистосердечным. Хотя вряд ли это смягчит его участь.

– Скучно.

– Невидимых тварей вам мало?

– На всю зиму? – наигранно задумался я. – Конечно. Боюсь, не растяну надолго это удовольствие.

Огненное заклинание Микаэлы так и не заработало. То ли совсем истощилось, то ли нуждалось в более длительной подпитке. Поэтому тело одновременно терзали и боль, и мертвецкий холод, засевший в костях. Спасало то, что погода в Миттене была мягче, чем на перевале. В ближайшие месяцы обещали морозы, но пока минус стоял не сильный – около трех-пяти градусов ниже нуля. Тем более долину защищали горы, а потому было почти безветренно. Я даже подумал, что Миттен заслужил одно очко против вечно продуваемого со всех сторон Бердена.

Солнце еще не успело выкатиться из-за высоких пиков, но предрассветная серость отступила. Небо насытилось светло-голубыми тонами. От одного края гор до другого не было ни одного облака.

– Когда виновный будет найден, разрешите, фрайфрау, провести суд мне?

Мы спустились на несколько улиц и вошли в богатый район. Дома здесь были построены из камня, а не из дерева, но все равно сохранили общий архитектурный облик с вынесенными на наружную сторону несущими конструкциями. Только выкрасили их не красной, а темно-коричневой краской. Я подумал, что если и у остальных городских кварталов есть отличительные цвета, то это значительно облегчит ориентирование на улицах Миттена.

– Наш штатный палач расцелует вас, герр Рихтер.

– Тоже засиделся за бумажной работой? – предположил я.

Фон Латгард кивнула.

– Продолжение разговора о случайностях и совпадениях ненадолго отложим. После осмотра мы решим вопрос вашего размещения – это несложно. Затем я соберу Палаты и обсужу военное положение. Также необходимо составить послание в Берден. Возможно, хотя бы на этот раз оно дойдет до адресата. Врата Святой Терезы потеряны, но в горах достаточно троп и лазеек, пусть и опасных, по которым можно выбраться на ту сторону Хертвордского хребта. Уверена, вам также есть что сообщить айнс-приору Хергену.

И не только ему.

– Я найду умельцев и отправлю с ними мага для подстраховки. Ближайшая вышка связи в Клайнберге. Надеюсь, с ней все в порядке. Считаем: переход через горы, затем около дня пути до гарнизона… – продолжила размышлять вслух фон Латгард. – Мои люди дождутся ответа из столицы и, даст Господь, к Нахтвайну вернутся в город. Помощь в любом случае ждать бессмысленно. Одно дело – нескольким подготовленным ходокам проползти по скалам, но отряду в Миттен до весны точно не пройти.

– Так уж и быть. Возьму на себя роль помощника. Поверьте, кого бы Берден ни решил отправить сюда, я справлюсь лучше.

– А если нет?

– Значит, вам, фрайфрау, не повезет. Как и всему Миттену. Но это маловероятно. – В себе я был уверен. – Оценю обстановку и избавлюсь от тварей.

Делов-то!

– Благодарю, герр Рихтер.

– Давайте уже по имени, фрайфрау, – поморщился я. – Тошнит от вашей почтительности. Видеть вы можете кого хотите – союзника, господина, слугу, хоть черта, пожалуйста. Но это не сделает мою кровь благороднее ни на каплю.

– Вы – судья, – качнула головой фон Латгард. – Ваш дар важнее происхождения.

То-то от Йозефа только и слышно «мальчик мой». А от Микаэлы – издевательское «Элохим», а еще бесящие снисходительность и занудство на тему отсутствия у меня манер. Сразу видна важность дара. Абелард же, умевший выписывать словесные реверансы, и вовсе использовал вежливость вместо издевки. Впрочем, признаюсь, от меня император тоже нечасто получал почтительность. Но были обстоятельства…

Словно прочитав часть мыслей, фон Латгард переменила тему:

– Официального послания город не получал, но нам также следует объявить траур. Миттенцы – верные подданные и обязаны выразить общую скорбь. Как умер его величество?

Император слишком осмелел – поверил, ослепленный властью и лживыми шепотками окруживших его ублюдков, что сможет обмануть Господа.

– Сердечный приступ, – проглотив несколько неуместных фраз и пустых обвинений, ответил я.

От меня не укрылся острый и злой взгляд Артизара. У него, похоже, имелась другая информация. И мне было очень интересно, кто и как именно ее преподнес.

– Упокой, Господи, душу его величества, – отозвалась фон Латгард.

Мы остановились у добротного дома. Прекрасный вид на Сильген, несколько печных труб и шедовая крыша, три «зубца» которой придавали строению облик старинного замка, – все было хорошо, но такое жилище годилось для рядового, пусть и зажиточного горожанина. Бургомистры, по моему опыту, селились в куда более роскошных местах.

– Фрайфрау… – При виде рыцаря-командора курящие на крыльце полицейские, одетые в темно-серую форму с отличительными шевронами на правых плечах, почтительно поклонились.

Я поморщился от запаха табака.

Фон Латгард кивнула на нас с Артизаром:

– Судья Лазарь Рихтер и его помощник герр Хайт. Волей Господа на перевале они попали под лавину, выжили и оказались в наших краях. Надеюсь, личность герра Рихтера не нуждается в дополнительных пояснениях и рекомендациях?

Люди снова поклонились.

– Маркус, показывай, что у нас. – Фон Латгард подозвала одного из полицейских, судя по погонам штабс-фельдфебеля [12], старшего из присутствующих. – Лазарь, знакомьтесь, фрайгерр Маркус Фридхолд – главный следователь Миттена.

Высокий мужчина около сорока лет с почти незаметной сединой в светлых короткостриженых волосах поспешил стянуть перчатку из плотной кожи и протянул ладонь.

– Рад знакомству, герр Рихтер. Много о вас слышал. Поработать бок о бок – честь.

В серых глазах, окруженных паутиной морщин, отразилось вежливое любопытство, без следа привычных страха или опаски. Сомнительное заявление для того, кто обо мне только слышал. Но допустим.

Я ответил крепким рукопожатием.

– Прости, Хильда. – С командующей Маркус общался на равных. – Порадовать нечем. Готовься. Внутри катастрофа. Без понятия, как это преподнести магистрату. Надеюсь, ты что-нибудь придумаешь.

Мы прошли в дом. В нос ударил густой запах крови.

В том, что бургомистр покинул наш грешный мир с чужой помощью, сомнений не осталось. Труп со множеством ножевых ранений лежал посреди просторной гостиной. Убийца, освобождая место, отодвинул к книжным стеллажам и диван, и чайный стол, и светлый ковер с длинным ворсом. Бургомистр Хинрич был обнажен, не считая скромного куска ткани, прикрывшего пах. Лицо, обрамленное темной бородой, вопреки явно мученической смерти, застыло в безмятежности. За руки и ноги мужчину прибили к доскам пола, неумело и криво повторив распятие. Лоб искололи, изобразив следы от тернового венца. А вокруг тела еще не успевшей свернуться кровью была выведена пентаграмма.

Фон Латгард замерла в дверях и выругалась, не выбирая выражений. Артизар, мельком посмотрев на изувеченный труп, выбежал прочь, давя рвотные позывы. Я остался спокоен. Именно этого кусочка пазла после встречи с тварями на перевале не хватало для общей картины. Ладно, не конкретного изрезанного мертвеца, но чего-то в таком же духе и стиле.

– Что ж, фрайфрау, обстановку я, как и обещал, оценил. Пожалуй, такого «удовольствия» мне хватит надолго. Даже многовато будет.

Фон Латгард подняла на меня взгляд, пропитанный ненавистью, и добавила к отзвучавшей брани еще одно емкое слово.

Людей было немного. Не считая закончивших перекур и вернувшихся в гостиную полицейских, на месте убийства присутствовали еще трое. Двое медиков – на них не было ни формы, ни отличительных шевронов, зато тихий разговор сплошь состоял из специфичных терминов, простым людям непонятных. Они, обмениваясь предположениями и не решаясь нарушить рисунок пентаграммы, стояли чуть поодаль, рядом с девицей лет шестнадцати в устаревшем шерстяном платье и наброшенной на плечи шали.

Юная фройляйн [13], кажется, ничуть не смущенная и не напуганная зрелищем, точными и быстрыми росчерками перерисовывала тело и пентаграмму. Даже брань фон Латгард не отвлекла ее от работы. Лишь закончив с наброском и перелистнув распухший от подклеенных страниц художественный альбом, девица устремила на нас темный взгляд и присела в сдержанном книксене.

– Доброго утра, фрайфрау, фрайгерр… – Она присмотрелась ко мне, остановив внимание на ошейнике. – Герр судья.

– Селма, постарайся закончить к полудню, – в строгом голосе фон Латгард скользнули ласковые ноты, отчего прокуренная хрипотца обрела мелодичность. – И сделай, дорогая, сразу два экземпляра изображений. Один направим в Берден. Надеюсь, хоть там расшифруют эту ересь.

– Конечно, фрайфрау, для вас – что угодно, – снова поклонилась девица и вернулась к альбому.

Крови из бургомистра вытекло столько, что первоначальный рисунок пентаграммы безвозвратно исказился. Можно было лишь гадать, чего желал убийца, взывая к силам ада. И был ли услышан его призыв.

Я потер лоб, размяв точку между бровей.

– Это не просто знаки, фрайфрау, это сигилы – специальные символы, обладающие магической силой. Не читали «Малый ключ царя Соломона»?

– Даже не слышала, герр Рихтер. – Она передернула плечами. – Не моя зона ответственности.

– Не хватало Миттену только ритуального убийства под Нахтвайн! – Маркус окликнул художницу: – Фройляйн Гайдин, радость моя, если ты успела перерисовать этот ужас вокруг герра Хинрича, может, разрешим медикам заняться работой? Хотя бы время смерти для начала установить…

Селма наградила Маркуса недовольным взглядом и поджала губы:

– Пять минут, фрайгерр.

– Не больше часа назад, – откликнулся невысокий и немолодой мужчина, поправив на переносице очки с толстыми линзами. – Это мы, фрайгерр, и не приближаясь к трупу скажем. Все по крови видно: она только начала сворачиваться. Предположу, что, когда стражники стучали в дверь, убийца дорисовывал символы.

– Проклятье! – Фон Латгард стукнула кулаком по стене. – Полный дом слуг! У всех заложило уши?! Такое невозможно провернуть за пару минут! Мои маги, черт бы их побрал, если уж тварей не опознали, здесь и вовсе будут бесполезны!

Любопытное совпадение. И совпадение ли? Стоило нам с Артизаром войти в Миттен, убийца поспешил в дом бургомистра и принес его в жертву. Я покрутил получившееся уравнение в уме и понял, что неизвестная переменная могла полностью поменять всю картину: спровоцировало ли неизвестного появление судьи Рихтера или же он не имел понятия обо мне и действовал по давно задуманному плану?

– Не ругайте своих колдунов, фрайфрау, – вздохнул я и решил, что дальше утаивать знания и подозрения бессмысленно. – В бестиарии есть описания магических существ и духов – к примеру, гулона, роггенмеме, бекке. То, что гуляет вокруг Миттена, следует искать в других книгах.

– Где же? – с готовностью спросил Маркус.

– В «Гезец Готт» и иных священных текстах. – Пусть я даже не открывал их, с содержанием был знаком, а с некоторыми упоминаемыми персонажами и вовсе встречался. – Вокруг города рыщут бесы. Знаете разницу между бесом и чертом?

Фон Латгард и Маркус переглянулись.

– Простите, герр Рихтер, мы не самые добропорядочные прихожане, – качнул головой Маркус.

Даже не сомневался.

– Бесы – бесплотные духи, некогда бывшие ангелами, которые участвовали в бунте Йамму и были изгнаны с небес… – раздался неуверенный ответ.

Я упустил момент, когда Артизар вернулся и встал у меня за спиной. Он был бледен и напряжен, а темные, совсем как у Абеларда, глаза лихорадочно блестели.

– Надо же, какие познания! – яда в моем голосе было куда больше, чем одобрения.

Щенок сейчас до отвращения напомнил Йозефа в худшем его воплощении: занудного приора, не умеющего складывать слова в простые и понятные обычным людям предложения.

– Весть от Маттфьяха, двенадцатая глава, стих… Сорок первый, кажется: «И скажет Йехи Готте тем, кто по левую руку: идите, проклятые, в пламя негасимое, уготованное Йамму и ангелам его…» – зачитал по памяти Артизар, чем мое отвращение только усилил.

Я с силой, так, что он охнул от боли, сжал плечо щенка и рявкнул:

– Не выпендривайся!

– Тише, герр Рихтер, – поморщилась фон Латгард. – Юноша пытается быть полезным. Но давайте все-таки не углубляться в богословие.

– Пользы от бездумного цитирования – ноль. На всех небесах не нашлось бы столько ангелов, чтобы пасть, сколько в аду расплодилось бесов, – раздраженно бросил я, отпуская плечо.

Артизар испуганно сжался и сделал шаг назад, скрывшись из виду. Я расслышал, как сбилось его дыхание в попытке удержать всхлипы. Для того чтобы меня разжалобить, требовалось что-то посерьезнее, но злость перестала ворочаться и давить на ребра.

– Чаще всего бесами становятся искаженные инферно души грешников, – неохотно уточнил я и, цокнув, добавил: – Возможно, первыми действительно были слабейшие из падших – ангелы, лишившиеся материальных оболочек и свихнувшиеся от боли. Но это не наш случай. Кстати, для праздного любопытства: первое нападение, как вы сказали, на скот, произошло утром или ближе к вечеру?

– Скорее ночью, – чуть задумавшись, вспомнила фон Латгард. – Я засиделась за сводным отчетом. Когда нас вызвали на место происшествия, часы готовились бить двенадцать.

– А черти? – Маркус, кажется, искренне заинтересовался лекцией.

Что сказать, рассказом увлеклись и полицейские, и медики. Даже Селма несколько раз отвлеклась от альбома. Движения ее изящной бледной руки, по ребру ладони запачканной грифелем, замедлились.

– Если совсем просто – разновидность демонов. Самая низшая, я бы сказал, безобидная. Не зря в народе ходит множество баек про умельцев, которым удавалось обманывать чертей. Главное отличие: черт не бесплотен. Бесам, лишенным оболочек, проще пробраться в наш мир. Чаще всего это происходит, когда возникает разлом – в него тут же успевает юркнуть с полсотни таких невидимых тварей.

Я сделал паузу, предлагая фон Латгард и Маркусу додумать мысль.

На пару томительных мгновений в гостиной повисла неприятная тишина, разбавляемая лишь скрипом карандаша по плотной бумаге.

– Хотите сказать, герр Рихтер, разлом появляется, когда из ада в наш мир прорывается что-то крупное? Крупнее «безобидного» черта… – осторожно, будто ступив на тонкий лед, предположила фон Латгард.

Маркус нервно поправил воротник.

– Или когда «крупное» призывают, – согласился я.

Мы помолчали, рассматривая пентаграмму под телом бургомистра.

– Выходит, тринадцать дней назад кто-то попытался призвать в Миттене демона, но у него не получилось? При этом между нашим миром и инферно образовалась трещина, в которую просочились бесы. А сегодня ритуал повторили… – внес свою лепту Маркус. – Можно понять, получилось на этот раз или убийце снова не повезло?

– Здравое предположение, фрайгерр, – одобрил я и наконец вспомнил значения пары менее всего исказившихся кровавых знаков. – Но почему вы решили, что первый призыв не сработал?

– Думаете, этому сумасшедшему мало одного демона? – встала на сторону Маркуса фон Латгард.

На ее щеках появились пятна румянца. Она не выглядела испуганной. Скорее взбудораженной, как гончая, взявшая след лисицы.

– Я абсолютно уверен, что тринадцать дней назад в Миттене появился демон.

Если посчитать, призыв произошел незадолго до смерти императора. Какой шанс, что эти события связаны? Возможно ли, что, зная о грехе императора и о расплате, которая неминуемо оборвет его жизнь, чей-то проницательный злой ум просчитал, как айнс-приор Херген переставит фигуры на шахматной доске? Значит, охота ведется за мальчишкой? Или я притягиваю версию за уши и проблема скрывается в чем-то ином, а мы с Артизаром просто попали меж жерновов?

– Объясните, герр Рихтер, – потребовал Маркус.

– Вот эти два знака, – указал на закорючки, украсившие нижние лучи пентаграммы, – защитные, а не призывающие. Демон уже в Миттене. И сегодня ему или чернокнижнику, что также вероятно, потребовалась защита. От чего, для чего – сказать не могу.

– Кажется, демон первым узнал, что в город прибыл судья Рихтер, – неуместно усмехнулась фон Латгард. – Не удивлена, что даже ад трепещет перед вашей репутацией.

Чем бы ни было заявление – издевкой или комплиментом, – все равно звучало сомнительно.

– Моя скромная персона, фрайфрау, обычно демонов не пугает, а возбуждает. Говорят, в инферно ведется специальная турнирная таблица, и счастливчикам, убившим Лазаря Рихтера, начисляются призовые баллы. Могу ли попросить ознакомиться с рисунками фройляйн?.. – Я кивнул на Селму.

Та как раз закрыла альбом, надела на карандаш колпачок и кивнула медикам, разрешая приблизиться к трупу и окончательно исказить кровавые сигилы. Заскучавшие полицейские тоже с готовностью засуетились. За прошедшее время Селма так и не выказала отвращения или страха, и это притом что вид изуродованного тела бургомистра даже у служителей закона вызывал гримасы и нездоровую бледность. Прекрасная выдержка.

– Дочь главного архитектора Миттена, барона Гайдина. Селма талантлива и умна, одна из самых смышленых гимназисток и уже в меру сил помогает городу, – так расписала фон Латгард, будто я к девице посватался. – После того как я покажу изображения магистрату, можете хоть насовсем забрать. Вы, герр Рихтер, явно понимаете в происходящем больше.

Увы.

И я все еще не услышал важный вопрос, который бы следовало озвучить. Но, очевидно, ни Маркус, ни фон Латгард не были сильны в ритуалистике и демонологии. Поэтому пришлось подтолкнуть их к одной очень неприятной идее.