Ольга Батлер
Живой уголок. Сказочная повесть
Хотите узнать, кто такой Авоськин? Во-первых, он обитатель живого уголка школы №3 городка Водокрещенска, что раскинулся на живописных берегах речки Смородинки. Во-вторых – друг четвероклассницы Нади, а также ужихи Ульки и попугая Отелло. В-третьих, он будущая знаменитость – диггер, сыщик, спортсмен, артист, путешественник. Временами Авоськин жалеет, что родился хомяком. Трудно маленькому, да ещё с нежной душой, выжить в зубастом и когтистом мире. А если к тому же твоим друзьям да и всему Водокрещенску угрожает страшная опасность? Авоськину предстоит пережить настоящий потоп, стать участником совсем не научных экспериментов и маскарадов с разоблачениями, предотвратить ограбление, победить в битве с коварным врагом. А главное – понять, в чём заключается его подлинная сила. И всё будет, как в жизни: на смену весёлым приключениям придут серьёзные переживания, общие для людей и животных. Но, переворачивая страницы, не удивляйтесь, когда над ними вдруг завихрится рой золотистых искорок. Сказок без волшебства не бывает. Для среднего школьного возраста.
Глава первая. Урок природоведения в четвёртом «А»
В феврале зима укутала город Водокрещенск особенно толстым покрывалом. Дороги сразу стали тесными, по краям их наросли высокие сугробы. Куда ни посмотришь, всюду лежит снег. Даже ёлки в парке протягивают прохожим рассыпчатые белые пригоршни на своих зелёных лапах, словно предлагая: «Берите, сколько хотите, нам не жалко!».
Сквозь чёрное кружево веток мелькают яркие шарфики у реки Смородинки. Оттуда несутся счастливые визги – это малышня катается с горки. И тихо на улице маршала Жукова – школьники пока не высыпали с занятий. Приземистые домики спрятались здесь под белыми снежными шапками, которые время от времени бесшумно сползают вниз, не выдержав собственного веса.
Всю эту зимнюю красоту можно ежедневно наблюдать из кабинета биологии городской школы № 3. Именно тут начнётся сейчас эта история. Завязку её пропустить ни в коем случае нельзя, поэтому поспешим к школьному крыльцу и потянем на себя тяжёлую дверь с деревянной резьбой.
Преодолев несколько ступенек, попадаем в фойе, где в большой кадке стоит пальма. Налево по коридору – любимый школьниками буфет, оттуда вкусно пахнет булочками с изюмом. Чуть подальше – медицинский кабинет, там сидит строгая медсестра с высокой причёской. А направо находятся классы младших школьников и тот самый кабинет биологии, из которого открывается прекрасный вид на сад и улицу.
Сегодня на уроке природоведения в четвёртом «А» классе этот привычный пейзаж вдруг стал каким-то особенным. Учительница Ангелина Ивановна остановилась у окна и неожиданно сказала:
– Дети, посмотрите-ка, кто к нам прилетел.
Четвероклассники повскакивали с мест, наперебой закричали:
– Снегири, снегири!
Задремавший было Авоськин вздрогнул и, переложив кусочек морковки из одного защёчного мешка в другой, приоткрыл глаз: на ветках за окном сидели красногрудые юркие птицы. Их привлекла рябина на школьном дворе.
– Помните, мы видели снегирей в самом начале зимы, когда они с наступлением холодов выбрались из леса и присоединились к кочующим к югу популяциям. А сейчас им пришло время возвращаться на север, к местам гнездовий. Вот они и решили подкрепиться в придорожной столовой, – улыбнулась довольная учительница.
– А разве снегири перелётные птицы? – спросил кто-то из учеников.
– Они делятся на кочующих и оседлых. Всё зависит от того, где эти птицы обитают. Северным снегирям приходиться перелетать поближе к теплу. А так они распространены почти по всем лесам огромной страны, кроме юга Дальнего Востока.
Её урок был посвящён природе родного края, и живая картинка за окном оказалась очень кстати – она была лучше любых иллюстраций в учебнике. На уроках Ангелины Ивановны такие чудеса происходили часто. То заяц начнёт петлять по школьному двору, то лисица бочком прокрадётся, прижимаясь к забору. А однажды даже лось забрёл! Как будто Ангелина Ивановна сама зверей из лесу приглашала.
Авоськин вздохнул: ему вдруг захотелось стать перелётным снегирём. Или, ещё лучше, каким-нибудь крупным зверем – вроде кошки. Ну почему он родился мелким грызуном, которого любой может обидеть? Трудно маленькому, да ещё и с нежной душой, выжить в зубастом и когтистом мире.
Его немного утешало, что он единственный в своём роде хомяк – с задорным белым хохолком на рыжей голове. Насколько Авоськин помнил свою мамашу и троих братцев, родившихся вместе с ним по пути из зоомагазина, в их хомячьем семействе никто не был хохлатым. Возможно, эта особенность не случайна и жизнь его будет необыкновенной? Ангелина Ивановна объясняла ученикам, что школьный хомяк – наглядный пример мутации генов. Что за гены такие? В этом любознательному Авоськину ещё предстояло разобраться.
Он открыл для себя много нового за месяц, проведённый в школьном живом уголке. Больше всего Авоськин гордился тем, что научился грамоте. Ещё он начал осваивать программу по биологии, кое-что из курса географии и английский язык. И даже пару раз побывал на уроках математики и химии, которые проводились в кабинете биологии, потому что в школе временно не хватало помещений.
Хомяку по-настоящему повезло, что он попал в школьный живой уголок. Он не мог нарадоваться на свой комфортабельный аквариум, конечно, без воды – но со спортзалом и настоящим домиком! Перед этим-то Авоськин полгода просидел в трёхлитровой стеклянной банке, рядом с которой всё время появлялась кошачья морда, внимательно наблюдавшая за каждым его движением.
Школьники Авоськина не обижали – сама Ангелина Ивановна следила за этим. И вид из аквариума на окрестности живого уголка открывался захватывающий. На противоположной стене кабинета висели учебные таблицы, рядом с ними стоял шкаф с препаратами и коллекциями минералов. Слева буйно росли джунгли – две пальмы и лимонное дерево, обвитые плющом. За джунглями время от времени шумел водопад – там скрывалась раковина для мытья рук. А справа возвышался Экспонат – разборный муляж человеческого организма. Школьники Экспонат любили: смахивали с него пыль, надевали ему на голову разные шапки. Даже учительница пару раз накидывала ему на плечи свою шаль.
Для полного счастья Авоськину недоставало друзей. Соседи у него не самые плохие, но уж очень нервные. Двое старожилов уголка – попугай да ужиха – считали хомяка молодым и глупым.
– Авоськин, что ты всё время суетишься? – раздражённо прошипела ужиха Улька.
– Так фел хого, – ответил хомяк.
– Думаешь, я поняла хоть что-нибудь? – ещё больше рассердилась ужиха.
– Думаешь, мы поняли? – повторил за ней краснохвостый жако Отелло. – Говорить с набитым ртом – до чего дурная манера!
Авоськин быстро выплюнул морковь из защёчных мешков.
– Я говорю – дел у меня много! В домике прибираю, на снегирей смотрю.
– Снегири, снегири, – ревниво передразнил попугай. – Почему-то другим птицам здесь столько внимания не уделяют!
– Заговоришь – уделят, – обвиваясь вокруг коряги, утешила его старая Улька. – Давно тебя все просят.
– Цирк устраивать? Сначала плохим словам научат, потом обвинят – «попка-дурак»! Знаем! – отрезал Отелло.
Умница-жако был говорящим попугаем, который отказывался говорить с людьми. Несколько лет он проработал в одной конторе, начальнику которой его подарили на день рождения. Попугай старался изо всех сил. Чтобы развеселить сотрудников, он имитировал телефонные звонки, звуки офисной техники, говорил с важной интонацией: «Зоечка, он на совещании». Или: «Опять Иванову жена звонила!» Но люди платили попугаю равнодушием: кормили кое-как да ещё устраивали сквозняки. Постепенно Отелло осознал, что в нём видят лишь часть интерьера. Такую же, как искусственное дерево в приёмной. Только дерево было для людей даже удобнее – ему не требовался уход.
В будни попугая ругали, что мешает работать. А по выходным Отелло сидел в тоскливом одиночестве, ожидая прихода уборщицы. Эта сердобольная женщина и пристроила его однажды в школу.
А Улька почти всю жизнь провела на свободе. Её родина была на лесистом острове посреди реки Смородинки, рядом с заброшенным санаторием. Смородинка в том месте разливалась особенно широко. Но прошлым летом ужиху поймали, чтобы продать. Конечно, похитившие Ульку люди не могли разъяснить покупателям, что ей потребуется теплый террариум и живой корм. Им важно было поскорее получить деньги за свой товар.
Когда ужиху принесли Ангелине Ивановне, та расстроенно развела руками: «Разве живое существо – игрушка? Лучше бы вы её осенью отпустили на свободу, она бы успела в спячку залечь. Теперь придётся держать её до следующего лета и покупать ей маленьких живых рыбок».
Ангелина Ивановна считала, что порядочность любого человека можно определить по его отношению к животным и природе.
– А вот расскажите-ка мне, ребята, – попросила учительница четвероклассников, – за что вы любите свой город?
– За то, что здесь есть речка и пляж!
– За парк с голубыми ёлками!
– За лес с грибами и земляникой!
Почти все ответы походили один на другой, потому что природа была главной достопримечательностью Водокрещенска.
Только одна девочка воскликнула:
– За большой рынок, где можно купить много вещей!
Ангелина Ивановна с ласковым укором покосилась на неё и сказала детям:
– Вот видите, большинство приятных воспоминаний – об окружающей нас красоте. С любви к родной природе и начинается любовь к родине.
Учительница неторопливо ступала между рядами парт, произнося слова в такт шагам.
– А когда у вас появятся собственные дети, вы передадите им эти чувства… Да-да! Что вы смеётесь? Все когда-нибудь женятся или выходят замуж… Так, четвёртый «А», я попрошу тишины!
Но четвероклассники продолжали шуметь. Почему бы не сделать передышку в уроке? Разговор о будущей взрослой жизни их развеселил.
– Класс! – Ангелина Ивановна дважды громко хлопнула в ладоши. – Тише, ребята! – Закутавшись в шаль, она дождалась, когда ученики угомонятся, и продолжила: – И тогда… тогда вы обязательно захотите, чтобы ваши дети и даже дети их детей увидели ту же красоту. Ведь вы не желаете, чтобы они спотыкались о мусор в лесу и купались в отравленной реке?
Все знали, что́ учительница имела в виду. Прошлым летом какой-то негодяй вылил в Смородинку солярку. Из-за этого в реке передохло много рыбы и прочей живности, а городской пляж был надолго закрыт. Наглотавшаяся яду Смородинка понесла свои отравленные воды дальше, в русло большой реки Блесны. К счастью, их вовремя очистили, не пустили отраву дальше.
Но не успели разобраться с соляркой, как над окрестной природой нависла новая беда. Богатый бизнесмен по фамилии Кочерыгин собрался застроить берег Смородинки семнадцатиэтажками. Водокрещенск – старинный городок с невысокими домами и маленькими улицами, где даже двузначные номера не везде есть. Громадные башни ему совсем не к лицу. Но самым большим злом было не это, а сточные воды, которые прямиком потекли бы в Смородинку, погубив её.
По закону в охранной зоне реки вообще нельзя строить. Поэтому Кочерыгин пошёл на хитрость – пообещал соорудить набережную, которая увеличит расстояние от домов до воды. Как будто речке от этого легче.
Многих водокрещенцев рассердило нахальство самозванного «благодетеля», и они создали комитет по спасению Смородинки. Ангелина Ивановна была там активисткой.
– Наши предки всегда чувствовали своё единство с природой. Они постепенно преображали её, возделывая поля, сады, приручая животных, – продолжила урок учительница. – Современный человек могущественнее своих предков. И, если у него нет совести, он может принести много вреда. Но я всё-таки верю, что совестливых людей на свете больше, чем бессовестных. Совестливый благодарен за подаренную ему красоту. Он бережёт её: и наступление пустынь останавливает, и лесные пожары тушит, и спасает растения от засухи. Вы, ребята, будьте такими же, растите добросовестными людьми. Любите всё живое вокруг вас, защищайте родную природу по мере своих сил!
Ангелина Ивановна чуть-чуть помолчала, а потом неожиданно объявила притихшим ученикам:
– Ребята, из-за разных обстоятельств у меня остаётся всё меньше времени для ухода за живым уголком. Кто вызовется помогать мне?
– Я! И я! – соревнуясь, закричали четвероклассники.
Каждый поднимал руку как можно выше. Некоторые даже умоляюще подпрыгивали на стульях.
– Имейте в виду, это не развлечение, а ежедневная работа. Хватит ли у вас терпения каждый день чистить клетку и аквариумы, менять воду, два раза в день задавать животным корм? Вдобавок нужно вести дневник наблюдений. – Ангелина Ивановна поверх очков придирчиво оглядывала класс.
В конце концов её взгляд остановился на одной из лучших учениц, Мальвине Подризовой. Девочка уже устала тянуть руку и придерживала её другой.
– Мальвина, у тебя есть время ухаживать за животными? – удивилась учительница.
– Да, – ответила та, скромно потупившись. – Я тоже хочу стать учительницей биологии.
Слова любимой ученицы растрогали Ангелину Ивановну, у неё даже порозовели щёки.
– Что ж, Мальвина, это выбор и трудный, и прекрасный… Я рада слышать от тебя такое!
Польщённая учительница немного подумала, а затем объявила:
– Сначала я хотела сама назначить трёх ребят – чтобы один ухаживал за хомяком, другой за попугаем, третий за ужихой. Но тебе я доверяю самой найти себе помощников и составить расписание… Итак, вопрос решён!
Вот только в живом уголке этим новостям совсем не обрадовались.
– Конец пьесы, – похоронным тоном сказал Отелло и, завалившись назад, повис на жёрдочке вниз головой. – Полный готовчик.
Улька изогнулась знаком вопроса:
– До тепла доживу ли теперь?
Напуганный их разговором Авоськин бросился к тайнику с приготовленными на чёрный день продуктами и стал поспешно набивать защёчные мешки.
Попугай и ужиха знали то, о чём опытная учительница не догадывалась: Мальвина Подризова была двуличным человеком. Её фамилия должна была быть не Подризова, а Подлизова. При взрослых она держалась тихоней. Только хитрый взгляд из-под чёлки выдавал её характер, поэтому перед учителями она всегда держала глаза опущенными.
– Ребята, а кто из вас ещё, кроме Мальвины, уже выбрал себе профессию? – поинтересовалась Ангелина Ивановна.
Оказалось, многие мечтают стать юристами и артистами. Трое учеников сказали, что собираются выучиться на менеджеров, только объяснить, чем занимается менеджер, не смогли.
– Кто же в будущем будет печь хлеб, шить одежду, лечить людей? – огорчённо спросила учительница.
– А я буду великим художником. Или писателем, – сообщил Вова Афиногенов по кличке Финн.
– Обязательно великим?
– Ага.
– Ну, это проще простого, – в тон ему ответила Ангелина Ивановна. – Только шедевр какой-нибудь создать, и все дела.
– Создам, конечно, – весело ответил мальчик под смех класса. – Главное, способности в себе обнаружить.
– На одних способностях далеко не уедешь, – заметила учительница. – Талант требует трудолюбия. Много лет назад был у меня ученик… Тоже говорил, что ему особенно стараться не нужно. Привык слышать с малых лет: «У Васи талант!».
– И кем он стал? – заинтересовались дети.
– А! Никем! – махнула рукой Ангелина Ивановна. Разговор про ученика Васю её расстроил. – На плохие дела он свои таланты направил.
– А как узнать, что у человека талант?
– Прислушайтесь к себе, присмотритесь. Если вы умеете делать что-то, что доставляет радость не только вам, но и другим, и люди благодарят вас – значит, это талант.
– Я умею шевелить ушами!
– А я через перекладину высоко прыгаю!
Улыбнувшись, Ангелина Ивановна посмотрела на часы – до звонка оставалось несколько минут.
– Урок о природе родного края не закончен. Я хочу, чтобы вы запомнили ещё одну важную вещь… Место, где мы живём, принадлежит не только нам, людям. Оно является родиной для многих других существ. Ведь животные тоже обладают чувствами…
Неожиданно в кабинет вошла директор школы. Она привела с собой девочку с задорно вздёрнутым носиком и с собранными в тощий хвост каштановыми волосами.
– Ребята, у вас в классе новая ученица. Прошу любить и жаловать!
Директор что-то тихо сказала Ангелине Ивановне и ушла, оставив девочку у доски.
– Как тебя зовут? – спросила её учительница.
– Надя, я новенькая, – смутилась та. Но тотчас она улыбнулась вместе с классом своему промаху. – Лесанова то есть!
Учительница ласково приобняла её, успокаивая:
– Садись пока к Вове… Афиногенов, не обижать Надю!
– А я собирался? – буркнул рыжий Финн, перекидывая свой рюкзак с соседнего стула на пол.
– Тебе у нас понравится, – заверила Ангелина Ивановна новенькую. – Ребята в классе дружные, хорошие… Ты животных любишь?
– Люблю, – кивнула Надя. – Я в старой школе за живой уголок отвечала.
Несмотря на смущение, она казалась весёлой и общительной девочкой.
– Очень хорошо! А у нас главная в уголке – Мальвина Подризова. После звонка она покажет тебе попугая, ужиху, хомяка… Мальвина, принимай новую подругу!..
На перемене Подризова, сделав скучное лицо, повела новенькую к живому уголку.
– Там Отелло и Улька… А это Авоськин, – небрежно махнула она рукой.
– Хохлатый хомяк, никогда такого не видела! – Надя деловито склонилась над аквариумом. – Здравствуй, Авоськин! А имя у него есть?
Имени у Авоськина не было. Вернее, их было много, но ни одно ему не нравилось. Первые хозяева звали его Чингачгуком. В другой семье хомяк превратился в Чинга-Чубчика. В третьей его нарекли Чупа-чубсом и даже Чупа-Чупсиком. И везде люди, наигравшись, находили предлог, чтобы избавиться от зверька.
– Ты из деревни к нам приехала? – насмешливо спросила Подризова, оглядывая новенькую с головы до ног. Как будто всё в Наде казалось ей нелепым – и лицо, и новая коричневая кофта на кнопках, и туфли, которые мама купила дочери на рынке.
– Нет, из города, – не поняла издёвки Надя. Она кивнула на притихшую школьную живность: – Хочешь, я вместе с тобой за ними ухаживать буду?
В ответ девочка увидела недовольство в глазах Мальвины: «Какая бойкая выискалась!».
Подризова стала шептаться с подругами. Те засмеялись, поглядывая на новенькую, и Надя опустила голову. Поведение её новых одноклассниц не предвещало ничего хорошего. Но неожиданно Мальвина смилостивилась:
– Ладно, посмотрим… Ты на какой улице живёшь?
Глава вторая. Катаклизм, или Чем закончился один ненаучный эксперимент
Прошло несколько недель. Как-то ночью хомяк бегал по аквариуму, подтягивался, прыгал, крутился в колесе – в общем, занимался спортом, мешая спать соседям.
– Ты не один в живом уголке, – рассердилась Улька.
– В полуживом уголке, – с горькой усмешкой поправил её попугай.
Но Авоськин был не виноват.
– Извините. Мы, хомяки, по ночам активны, – вежливо объяснил он. – Моя норма – десять километров пробега.
– Нет, вы только послушайте его! Не успел заселиться, уже правила диктует. А всем прочим, не хомякам, стррадать?! – закричал Отелло, гневно расправляя крылья. Когда попугай волновался, он начинал грассировать. – Между прочим, здесь обитают пожилые ррептилии и птицы с подоррванным здоровьем!
– Хорошего поведения от него не дождёшься, – вздохнула Улька. – С такой-то причёской.
– Ну, знаете… Завоспитывали вы меня! – потерял терпение Авоськин. – Это не причёска, а мутация! Ясно?
– Не груби, ты мне в сыновья годишься, – одёрнула его ужиха и свернулась в кольцо, собираясь снова задремать. – Тишину соблюдай…
Ну вот чем бы заняться после такого? Хомяк вспомнил, что у него припрятан обломок карандаша. Он оторвал клочок от бумаги, которую ему стелили на дно аквариума, уселся поудобнее среди своих продовольственных запасов и вывел карандашом – «Дневник».
«Вчера был хороший день, – начал хомяк первую запись. – Я прибирал в домике…» Это было правдой только наполовину. На самом деле Авоськин пять раз взбил свою постель и восемь раз проверил запасы семечек, а остальную часть дня, как обычно, проспал, пошевеливая ушами, дёргая лапами и сладко посапывая. Кроме этого, больше ничего хорошего в живом уголке не происходило. Остальные события были ужасными.
Когда Ангелины Ивановны не оказывалось поблизости, Мальвина Подризова устраивала эксперименты над своими несчастными подопечными. Она крутила ужиху за хвост, расстреливала Отелло водяными струйками из шприца, приговаривая: «Чего ты крутишься, курица разноцветная!». Как будто не знала, что попугаи не любят воду.
А жизни хомяка угрожала настоящая смертельная опасность.
– Авоськин, станешь отважным воздухоплавателем! – пообещала ему Мальвина. – Привяжем тебя к воздушным шарикам.
Перед этим она уже превращала хомяка в «ирокеза», покрасив его хохолок ярко-красной краской. «Мальвина, кто это сотворил?» – в ужасе спросила учительница. «Я не знаю, Ангелина Ивановна! Наверное, мальчишки из пятого “Б”». Подризова, как всегда, сделала невинное лицо, и учительница вскоре прекратила поиски виновного. У нее в это время хватало других важных забот.
Авоськин поневоле вдохновлял Мальвину на самые злые шутки. Она предлагала ему большие жёсткие макаронины и покатывалась со смеху, наблюдая, как он пытается спрятать негабаритный продукт за щёку.
– Хомячок деловито засовывает все макаронины за щёку, одна – опа! – не влезает, – комментировала Подризова для одноклассников, словно это был спортивный репортаж. – Вынимаем часть макаронин, суём за другую щёку. Не помещается тоже! Вот незадача! Вынимаем, суём за первую щёку, от усилий выпадают другие макаронины. Вздыхаем, собираем макароны в кучку, снова за щёку… Не влезает! Вынимаем, перекладываем… Не влезает! Вынимаем… Ха-ха-ха! Рекорд – восемь минут!!
В другой раз она подвесила над колесом сыр – Авоськин бежал, бежал, бежал… и всё равно не мог дотянуться. Потом, что ещё хуже, девчонка засовывала хомяка в клетку к попугаю или в террариум к ужихе. Авоськин по привычке пытался спрятать за щёки провизию Отелло, а попугай долбил его за это клювом по голове. В террариуме испуганный хомяк сразу принялся точить зубы о любимую Улькину корягу.
– Ну ты, Авоськин, совсем одичал, – подползла к нему недовольная ужиха.
– Проштите, – прошепелявил он, придерживая раздувшиеся щёки лапками. – Это не я, это мой инштинкт.
– А про мой инстинкт слышал ли ты? – угрожающе прошипела Улька, внезапно став похожей на гадюку.
Авоськин даже жевать перестал: Ангелина Ивановна про змеиные повадки ещё не рассказывала.
Улька сделала угрожающий бросок.
– Я, между прочим, на воле мышами питаюсь! Вот только инстинкты свои здесь под контролем держу! До поры до времени…
Она не собиралась глотать хомяка, хотела только проучить его. Но Авоськин-то этого не знал! Закричав, он забился в угол террариума.
А четвероклассники хохотали. Никто из них не заступался за хомяка. Девочки побаивались Подризову, мальчишки не хотели казаться слишком чувствительными. Жаловаться учительнице тоже никто не собирался: ещё ябедой назовут. Тем более что Подризова была на хорошем счёту у Ангелины Ивановны. В общем, такое может случиться в любом классе, если в нём начнёт верховодить задира…
Но скоро не выдержала новая ученица Надя Лесанова.
– Нельзя так издеваться над животными! – громко сказала она Мальвине. – И кормить конфетами их нельзя, они заболеют от этого!
Подризова растерялась. До сих пор никто в классе её так не отчитывал, а тут какая-то новенькая осмелела! А ведь Мальвина пока не трогала её, даже в гости к Лесановой сходила из любопытства. Надя вместе с мамой и младшим братом Тёмой жила у своей бабушки. Деревянный домик с садом располагался на другом конце улицы маршала Жукова, прямо у речки.
– Отец их бросил. Дома у них всё старое, сделанное, наверное, ещё в СССР – и холодильник, и телевизор, и стиральная машина. В каменном веке люди живут! – рассказывала Мальвина подружкам. – У Лесановой даже мобильника нет. И поглядите на её джинсы. Я бы под дулом пистолета такие не надела!
У новенькой дома было много книжек, и она предложила Мальвине свои любимые – про зверей. Но Подризова насмешливо ответила, что детсадовскую литературу давно не читает…
После того как Надя вступилась за животных, она оказалась в беде. Авоськина с его соседями на время оставили в покое, и началась травля их защитницы. То все пуговицы на пальто у новенькой в школьной раздевалке окажутся срезаны, то нальют ей в портфель воды. «Хрюшкин нос», – только и слышала она, когда проходила мимо Подризовой и её компании.
– Как вы меня назвали? – оборачивалась Надя, сжимая кулаки.
– Да ты что, Лесанова? Про тебя вообще никто не говорит – очень ты нам нужна! – отвечали притворщицы.
Надя была непривычна к такой скрытой борьбе. Неудивительно, что за несколько недель она совсем потеряла весёлость и уверенность в себе.
– Авоськин, как же я их всех ненавижу, этот класс и эту школу, – пожаловалась однажды Надя, склонившись над аквариумом, и хомяку на голову упала тёплая слеза.
«Это из-за меня у неё неприятности», – думал Авоськин. Он так распереживался над своим дневником, что незаметно для себя сгрыз почти весь карандаш. Может, письмо Наде написать, пока есть чем? Ему давно хотелось как-то поддержать свою защитницу.
Хомяк аккуратно оторвал ещё один клочок бумаги и вывел на нём:
«Дорогая Надя! Ты самая красивая и добрая девочка в классе. А я мил, атлетического сложения, с рыжинкой и выразительными карими глазами, с сильной волей. Иногда ругаю себя за несдержанность, хотя мне не чужды мягкость и теплота…» Он снова погрыз карандаш. «Я занимаюсь спортом и домашним хозяйством. Люблю ходить в гости» – это про скандальные визиты к ужихе и попугаю.
Чтобы Надя не гадала, кто прислал ей письмо, хомяк собирался указать обратный адрес: «Живой уголок, Авоськину». Но послание пришлось оборвать на словах: «Давай друж…» – потому что от карандаша совсем ничего не осталось.
Сделав из письма самолётик, хомяк запустил его на парту Нади Лесановой.
Но девочка, обнаружив записку, даже не посмотрела в сторону живого уголка. Она решила, что ей написал рыжий Вовка Финн, и начала улыбаться ему.
Вскоре, когда Мальвина обидела её при всех, Надя спросила Афиногенова:
– Что же ты за меня не заступаешься? Только на словах смелый?
– С какой ещё стати? – буркнул Финн.
Но после этого случая он стал выделять новенькую среди прочих девочек класса.
А Подризова снова вспомнила про хомяка.
– Знаешь что, Авоськин, – сказала она после уроков, когда в кабинете не осталось никого, кроме нескольких её подружек. – Я передумала делать тебя отважным воздухоплавателем. Ты станешь моряком! А это будет твой корабль.
Мальвина бросила кусок пенопласта в раковину, наполненную водой, и он сразу завертелся, перевернулся под струёй из крана. Всем стало ясно, что корабль хомяку достанется неважный.
– Авоськин, ты плавать умеешь? Может, тебе маску и ласты купить? – спросила его мучительница под смех подруг.
Хомяк зажмурился: так обидно расставаться с жизнью в глупом, совсем не научном эксперименте. Но потеху прервала директор школы. Она заглянула в кабинет, строго позвенела ключами:
– Чем вы там заняты, девочки?
Школьницы быстро сунули хомяка обратно в аквариум.
– Ничем не заняты, – пролепетали они.
– Тогда идите домой – я запираю класс.
Ключ несколько раз повернулся в замке, стихли в коридоре шаги девчонок и директора. А Авоськин всё дрожал от страха.
– Бедняга, – посочувствовала ему ужиха. – Ты плавать-то умеешь?
– Пока не пробовал, – признался хомяк.
– А я воду обожаю. Скользишь, бывало, по речке, мальков расталкиваешь, наверху комарики звенят. Красота. А если скучно, к купальщикам поближе подкрадёшься. «Змея, змея ядовитая!» – кричат. Глупые! – И Улька, раскрыв пасть, зашлась в бесшумном смехе.
– А что это наш водопад всё шумит и шумит? – насторожился Авоськин.
Вода не просто шумела – она уже перелилась через край раковины и растекалась по полу. Девчонки забыли закрыть кран, и теперь в кабинете биологии начинался потоп библейских масштабов!
Больше всех испугался попугай.
– Карраул! Катаклизм! – закричал он.
Отелло был очень впечатлительным и обладал богатым воображением. Он представил, как кабинет вместе с партами, стульями, учебными пособиями и, главное, живым уголком уйдёт под воду, наподобие древней Атлантиды.
– Спасенья нет! – вопил он.
Пометавшись по клетке, попугай начал заговариваться. Он выдавал все известные ему телефонные мелодии и мрачно хохотал:
– Иванову опять жена звонила!
– Надо выпустить Отелло из клетки, – озабоченно сказала Улька хомяку. – Не то он совсем с ума сойдёт! Вся надежда на тебя, Авоськин. – Ужиха со вздохом взглянула на тяжёлую крышку своего террариума. Она не могла сдвинуть её, чтобы выбраться на свободу.
– Но как это сделать? – взволновался хомяк. – Я сам сижу безвыходно!
– Ты же спортсмен!
Авоськину это, конечно, польстило. Ему было приятно осознавать, что на него надеются в такой трудной ситуации. И вот что он придумал. Поставив валявшийся в аквариуме картонный рулончик вертикально, хомяк вскарабкался по нему, подтянулся к краю аквариума и перевалился наружу.
– Ох!
Авоськин потёр ушибленную спину, потом подбежал к клетке попугая и распахнул её:
– Выходите на волю, пожалуйста.
Отелло даже не посмотрел на него. Он продолжал свою безумную какофонию.
– Тебя на выход приглашают. Будь наконец мужчиной! – укорила его Улька.
Ужиху попугай всегда слушался. Он спрыгнул с жёрдочки, бочком выбрался из клетки и перелетел на самый высокий предмет, какой попался ему на глаза. Это была голова Экспоната.
– Авоськин, теперь помоги и мне, – попросила Улька.
Хомяк вскарабкался на верх террариума и, напрягшись изо всех сил, чуть-чуть сдвинул крышку. Ужиха проскользнула в открывшуюся щель.
– Ты герой, – благодарно прошептала она.
Никто прежде так не восхищался Авоськиным. Он даже немного растерялся. «Хорошо, что я тренированный, – с гордостью подумал хомяк. – Вот где занятия спортом пригодились».
– Пожар, пожар! Зоечка… полный готовчик! – снова закричал Отелло. – Ох… – оборвал он себя и объяснил извиняющимся тоном: – Сам не знаю, что со мной. Наверное, на нервной почве развился синдром Туарета1. Попугали испугая… испугали попугая…
– Нет у тебя никакого Табурета, – строго сказала ужиха.
Она-то в конторах не сиживала, жила на природе, поэтому учёных слов не знала. Зато здравого смысла у неё было побольше.
