Ольга Анатольевна Гронская
Если проткнуть глобус. Том 1

Сегодня первый раз…и мы перемещаемся в подземке почти наобум, незнамо куда и как, на каждом шагу мучая бедных мехикианцев приставаниями, «а когда выйти, чтобы попасть на пересадку вот сюда» или «где этот чертов переход на синюю линию, причем на правую сторону платформы».

Стеснение разговаривать с испаноговорящими в абсолютном большинстве пассажирами с помощью эмоциональной пантомимы, плюс приставать, взывать и тыкать пальцем в карту метро, объясняя, что «надо вон туда» абсолютно искоренилось, когда поняли, что непозволительно теряем драгоценное время на самостоятельные поиски с освоением логики метрополитена методом «авось повезет». Это после того, как два раза промахнувшись при переходе на очередную нужную станцию, просто выходим наружу, хотя шли по стрелкам «точно-точно». Твою мать! Слава те, что, увидев наши квадратные глаза и услышав кучу изумленных объяснений и отечественных слов, направленных на идентификацию самих себя как парнокопытных из семейства вислоухих, служащая в форме на контроле промежуточной станции нас жалеет, и запускает обратно в недра через боковую дверцу без повторной оплаты.

Мексиканцы – они вообще нормальные.

Потом, через пару дней по мере освоения я начинаю шарить в структуре местного метрополитена и любить мексиканское метро, и собой гордиться, что освоила вполне, и радостно разрабатывать сложные маршруты, чтоб добраться хоть к черту на кулички в пределах столицы, площадь которой можно сравнить с небольшой областью.

«Оказвается, просто люблю знать «как». Овладевать. Подчинять трехмерное пространство! – радостно формулирую я себе и Люде новые понимания собственной природы. Мой товарищ, конечно, тоже здорово за нас рад: «Да, да! Вот что путешествие дает! А так бы и не знали». Но это немного потом. А пока, выбравшись из подземки и проехав еще минут десять на каком-то коллективном транспорте, типа автобус, мы добраемся, наконец, до этого разрекламированного Сочимилько, где нам, к общей радости водителя и пассажиров, предлагают выйти.

Кстати, в дороге мы веселили себя муссируя название райончика, и прикалывались над сходством с нашим Сочи, из-за чего название быстро врезалось в память и, автоматически настроило на встречу с прекрасным и душистым. Поэтому, выползая из транспорта, мы были готовы благоговейно вдохнуть аромат и сказочность места цветов и насладиться прекрасными видами.

Видов не было. Улицы, кварталы, блоки. Хм, прошли немного вперед, повертели головами, улица как улицы, дома как дома, колоритные, но ободранные.

Ни че не понимаем.

– Это Сочимилько? – хором спрашиваем друг у друга.

– Да, – подтверждаю я нам, – Это он.

Навигатор у меня нынче пашет.

– А где красоты древних инков?

– Ээээ…, а давай ближе к парку с каналами подойдем, что Саша указал. Наверно, райские кущи там.

Сразу в кущи мы не попадаем, потому что, немного пройдя по улице, набредаем на какую-то ярмарку местную! Ну, вы что! Как же можно мимо!

Она на площади, под натянутый гигантский шатер вся не вошла и наружу вывалилась в виде цветных прилавков под самодельными крышами. Это как праздник. Под яркими лучами светила осеннего. Зависаем, прям против воли.

Всякую ерунду продают и не ерунду, но больше ерунду. Но затягивает колорит и запахи. И любопытство.

Первый раз ведь. Припарки, притирки, травы упакованные и развес, сувениры, трещетки, промтовары от трусов до курток, духи французские, шампуни, а уж мыла-то разного не сосчитать. Меды и вкусности, украшения индейские и современные, кольца, часы и целая куча специй в мешках и мешочках.

Ух, как хочется что-нибудь купить! Люда клюет на какой-то бледножелтый воск-бальзам для губ, понятно, чудодейственный, я покупаю расписной тульский пряник. Мексиканский.

Потом не можем уйти, потому что обомлеваем у рядов с фруктами и овощами. Маманя!

– На Кубе такого в помине не было.

— В Канкуне тоже видели только в магазине и не все. А здесь…

– О, это же горы папайи, дынь, ананасов, личи, драконовых малиновых фруктов, – опознает красоту Люда, – А это, смотри, какие-то красные мохнатые. Не знаешь, что это такое? А вон зеленые гладенькие такие, с ребрышками в пупырышек и без, шишки кактуса! И все свежайшее.

– Авокадо! Любимый! Ой, отожрусь им тут! О, господи, …нет!

— Что?

— Ты посмотри на цену яблок. Абзац… Дорогущие, твою же мать, как у нас арбузы зимой!

– Ничего, главное гуава и маракуйя в изобилии и недорого!

– Это точно! Ура. Гуава, говоришь?

Раньше я считала, что самое любимое мое, это маракуйя. И это правда, очень люблю, и когда прочла, что для нервных это лучший транквилизатор, то поняла, откуда у меня такая страсть. Но оказалось, что я никогда не пробовала гуавы. Не понятно, почему судьба не свела. Даже в Египте, где ее завались было на шведском столе в отеле, никак не удосужилась пробовать новое. Не впечатляло, что ли.

Короче здесь, наконец осторожно вкусив эту штуку с розовым нутром и мелкими семечками, с запахом лучше даже, чем, ну, не знаю «чем», просто умопомрачительным, самым желанным для моего нутра запахом, через день не понимаю, как могла без нее жить всю предыдущую жизнь. Свершилось, блин!

Хочется на покупать дешевого всего, но вначале другие задачи и таскаться с грузом не хочется. Решаем, что на обратной дороге затаримся овощами на борщ, и фруктами на десерт. Потом, все потом. Сначала дело.

Честно начинаем пробираться к выходу, но по ходу еще пялимся на все необычное, назначение чего мы даже и не представляем. Какая-то женщина-травница интригующе приглашает нас попробовать на палочке свое варево в виде серо-зеленой патоки, судя по пантомиме, вроде как это снадобье от всех болезней, пахнет терпко, вкус оказывается, как у варенья из сосны, только с горчинкой. Облизываем палочки, решив, что «будет, что будет», и причмокиваем в знак одобрения. Ах, как хорошо, божественно просто, только дорого и сладко.

Покупать не спешим, от греха подальше. Микродоза – это микродоза, а вдруг потом усы вырастут.

— Спасибо, но нам пора, не за этим сюда пришли, – усилием воли сваливаем мы, и «навостряем лыжи» к тому самому загадочному парку с каналами.

В воображении давно акварелью набросана и ждет нас картина тенистого парка, с речками, скамеечками и, конечно, кафешками, где мы, погуляв, будем сидеть и внимать в тени вековых деревьев красоту и кофе.

Идем, идем, а все улицы и улицы. Ищем-ищем это оформленное в виртуальной реальности место. Но, однако, какая-то незадача – его нет.

Кое-как, поспрашивав у людей, сидящих небольшими тусовками прямо на улице, находим проход, как улочку между небогатыми двухэтажными домами к пристани, откуда отправляют «пароходы». Товарищи еще, пока мы не успели отойти, сразу поясняют нам вслед, что сегодня там выходной и группы не набирают, только если индивидуально.

А нам, кажется, уже вообще здесь ничего не надо.

Пробираемся узеньким закоулком к точке отправки гондол, раз намечено к выполнению. Фиксируем на сетчатке глаза цветные причалы из досок с деревянными перилами, покачивающиеся вдали раскрашенные во все цвета лодочки и рядки пузатеньких баркасов. На них никого нет. Народу действительно мало. И никакого намека на «посидеть и расслабиться» тоже нет.

– Ну, как так-то…

Завидя нас, вновь прибывших, к нам откуда-то выходит сияющая мексиканской улыбкой стройненькая женщина в брючках, интересуется чего хотим, и поясняет чего можем получить индивидуально, и за сколько. Мы мгновенно понимаем, что получать ничего не хотим. А за такие суммы каналы можем пройти вплавь на ручной тяге. Если бы вода в них внушала доверие, а по берегам не портили бы вид красно-бело-зеленые вкрапления бытового мусора в когда-то девственную природу.

Подумав, что раз сегодня выходной, то Саня может работает с индивидуалами, или уже вообще не работает, не стали про него спрашивать.

Между прочим, не так-то это легко – спрашивать.

Кстати, как потом оказалось, в некоторых странах, таких как Перу, Мексика, Гватемала человек ни за что не признается, что чего-то не знает. Это вопиюще неприлично, и будет плести небылицы и отправлять туриста, куда ему подсказывает сердце, причем не потому, что он поиздеваться хочет или время твое сожрать, а вот принято так. И если это еще на испанском происходит, туши свет, кидай гранату.

В итоге время тратится коварно, а ты после двух-трех «попадаловых», учишься по глазам за шесть секунд определять, сочиняет отвечающий или нет. И самое главное, учишься решительно и одновременно доброжелательно сразу сваливать из разговора, не изображая воспитанного человека. Тоже опыт. Иначе мы бы проехали Боливию только к марту. Причем здесь Боливия? Не знаю.

Поскольку вовнутрь территории древнего места, похоже, без лодки не попасть, мы начинаем обходить ее по периметру, периодически пытаясь протолкнуться поближе к воде, и улицезреть хоть немного из обещанных чудес. Не удается. Оно поворачивалось то одним, то другим грязным и неприветливым боком. Подобно бесноватому глухонемому, который, почувствовав в тебе что-то ему весьма ненравящееся, теперь корчит рожи и дразнится, потрясая вонючим старьем, демонстрируя, что доступ к контакту с ним закрыт от слова «совсем».

– Место не пускает? – озадаченно спрашивает Людмила

– Да. Не наше. Инки нас не любят. Или мы их.

— Ацтеки.

— Ой. Перепутала. Точно же.

— Поэтому и не любят.

— Елки-метелки…

Пришедшее понимание, а следом и нежелание искать контакт и прорываться в систему каналов, уводит нас внутрь района и заставляет шествовать по типичным ничем не примечательным улицам, периодически подкидывая отрезвляющие мысли: «А что мы тут делаем?».

Еще одним сюрпризом оказывается почти полное отсутствие в этом районе каких-либо съестных заведений.

А голод не тетка, и нам приходится пробежать километра два, прежде чем мы упираемся в какое-то заведение со столиками и официантами, и под крышей. Потому что мы мечтали в нормальном месте пообедать, не на улице. Уличной еды мы еще немного опасаемся. Впрочем, уличных забегаловок в этой части Сочимилько мы тоже, в общем, не увидели ни одной.

Честно, я даже напряглась и очень неприятно привыкала к непривычной ситуации, когда реально поняла, что Мехико не изобилует кафе. Вот хотите верьте, хотите нет. В центре и то не густо. Там, конечно, множество такосных забегаловок на вынос, но вот приличные кафе и рестораны встречаются только в прихорошившейся центральной части. И не во всей.

Зато в найденном кафе, где решаем принять по кофейку и десертику, потому что основных блюд здесь не производят, нам приносят, пока ожидаем заказ, целую менажницу закусок: чипсы, хлебцы, орешки. В общем, зачем нам обед? Этим отлично можно насытиться. Что мы и делаем, хрумкая за обе щеки.

– Оказывается, здесь традиция такая – обильные предзакуски давать! Я не знала, – мурлычет Пятачок, подцепляя следующую чипсу.

– Хорошая такая традиция. На этом на крайняк, можно жить, – прикидываю я, – Если что.

В общем, этой традиции плюс кофеек с незнакомым, но вкусным ягодным десертом, хватает, чтобы, погуляв еще часик в тени очень старых деревьев, по какому-то наконец встретившемуся на пути парку. Без травы, но с тренажерами. Потом, обойдя колхозный цветочный рынок с миллионами цветов всех цветов^-радуги, срезанных и в горшочках, с наваленными в отсеках черенками ягодных кустов и плодовых деревцев, добраться обратно до ярмарки, быстро затариться ингредиентами на борщ, который периодически уже навязчиво снится, включая косточку на бульон.

Однако во время закупа фруктов запас калорий окончательно иссякает, поэтому загрузившись от жадности тонной дешевого авокадо и гуавы, мы смело и целенаправленно шаркаем до открытой забегаловки, подающей такосы на воздухе, и которая вроде находится, по нашим подсчетам, недалеко от остановки автобуса.

– Почему-то устала, —удивляется Пятачок.

– Так всегда бывает, когда место не принимает, – хмуро соглашаюсь, немного недовольна ацтеками я, —В общем, стопор для энергии. Нам пора подкрепиться, Пятачок!

– Почти дошли. Заворачиваем.

Учуяв запах горячей еды, становится понятно, что если не поедим сейчас поплотнее, то назад, лично мне, в здравии будет не добраться. Да и окружающий ландшафт на голодный желудок уж совсем удручает.

Клеенчатый стол в голубую клетку, мухи, приправы и соус в бутылке. Небольшая витрина сбоку. Жаровня с мясом. Мы тут собрались трапезничать не одни. Еще семья какая-то уместилась с маленьким ребенком и коляской.

Мы в таком месте, без рекомендаций еще не ели, но читали много. Всякого. Но трупы вроде здесь не валяются. Руки есть где помыть с мылом, и туалет есть с ведром. Прицеливаемся, что сделаем это сейчас, в смысле поедим здесь. Надо начинать. Запах жареного мяска с овощами нейтрализует остатки дурацких предубеждений, вынося их вместе с осторожностью.

Люда выдвигает веский поддерживающий аргумент, показывая подбородком под стол:

– Вон собака ест остатки. Значит нормально.

Мне ее аргумент кажется очень убедительным. И мы говорим: «Нам два больших».

После вполне вкусного и обильного чревоугодия мы никак не можем найти остановку автобуса, который идет назад.

«Ну, начинается, – почему-то думается мне, – сейчас замучит».

Кто замучит, что замучит. Позвоночником знаю, что остановку мы не найдем. Но я еще пытаюсь избежать расходов на такси, потому что я экономная. Спрашиваем, уточняем. Перебегаем с улицу на улицу, куда пошлют, со одной стороны дороги на другую сторону.

Вроде ждем на остановке, где сказано, а транспорта нет, оказывается это не здесь, а вон там за углом. И сейчас он не ходит.

Солнце и всеобъемлющий шум начинают давить на голову, заражая ее бестолковостью.

Господи, как же они орут-то, эти мексиканцы, и беспрерывно бибикают, прессуя эти звуки в один бесконечный пульсирующий гул. Я устала от звуков. Мне хочется соскрести это давление, сунуть куда-нибудь глаза в прохладу и тишину. Но стены облезлых зданий шлепают по лицу и наваливаются на спину, дурят и поглощают, и хочется быстрее оказаться дома, спрятаться и немного отдохнуть от внешней нагрузки, которая вдруг стала раздражающей и зудящей. Прямо сейчас. Сегодня экономия не экономна.

Скоренько ищем и, кстати, довольно удачно всего с третьей попытки находим дешевое такси, придирчиво выясняя у шоферов, «по чем будет?» Скорее отсюда, скорее – в знакомое пространство. Хватило для первого раза.

Вот с этой поездки узнаем, что свой навигатор при дальних поездках в столицах Латинской Америки сурово необходим. Потому что наш добродушный пожилой шофер азимут знает, на юго-восток ехать, а чего там и как лучше, нет. Уж, не говоря о подъезде к нашему дому.

Наблюдать по навигатору, как едет и куда, конечно, интересно, но в окно смотреть еще интереснее. Телефон в руке надоедает держать. Поэтому иногда водитель дергает меня как штурмана, и велит свериться с маршрутом. Да, пожалуйста! Полет протекает нормально. Сколько интересного на улицах за окном! Пытаюсь по названиям и координатам чуток запомнить, чтоб потом вернуться и рассмотреть воочию. Из окна так все вкусно и величественно. Через весь город ведь пилим. Экскурсия!

Доезжаем прям замечательно. Не промахиваемся. Эх, вот так бы всегда. Восемьсот рублей на наши деньги – это нормально для спасения рассудка при такой дальности.

***

Наши окна в холле выходят на юго-восток. Поэтому просто ужас, что здесь начинается с десяти часов.

Солнце захлестывает окна, оно еще не так высоко, поэтому втекает ровно в сетчатку глаз, пытаясь ее отслоить. Спиной сесть неудобно, потому что диван низкий и сидеть неудобно за компом.

А работать надо. Людмила у нас свои курсы онлайн все ведет, хотя уже, кажется, начинает мечтать о времени, когда они закончатся, а это только в декабре. Я на ведение блога подписалась. Тоже …заботушка оказалась.

Короче, когда подписывалась и народ зазывала, никак не могла предположить, что это столько сил отнимает и времени. Я думала, что это, типа, «захочу попишу, захочу не буду – слово мое царское, хочу даю, хочу назад забираю». А ничего подобного. И когда я три дня закосила при переездах в Мехико и знакомстве с местными призраками, мне начали потихоньку вставлять и администратор наш опытный, и не ожидавший такого вероломного непонимания текущего момента, и сами читатели. И чего-то я как-то приуныла и начала в животе и скулах свое привычное сопротивление к любым обязанностям недвусмысленно ощущать. Не свобода, понимаешь ли.

Все-таки большое счастье, что Пятачок обладает уравновешенным характером и дальновидностью, и опытом в ведении блога.

Когда я вскинулась: «А почему, собственно! Кому я должен всем прощаю! И просто не х о ч у».

Люсек спокойно посмотрела в глаза и сказала: “А придется”. Так, с пониманием бывалого. Я даже осела немного в предчувствии неизбежного.

– Ты же хотела освещать? Хотела.

– Тык… я хотела, когда хочу.., – попыталась защитить свои свободы я.

– А надо каждый день.

– Да не успеть все, нереально, – сдвигая брови, чувствую, что попала, – Я раньше не дооценивала затрат.

– Втянешься.

И тут я чего-то неожиданно вспоминаю, как это же слово сказал педиатр, дядька, который пришел на дом к новорожденному нашему ребенку сам, как тогда было принято.

И вот он, видимо, увидев расширенные наши с папой глаза, обеспокоенные и выражающие неприкрытый ужас перед новыми, наполненными беззаветной отдачей условиями существования, абсолютно перечеркнувшими прежнюю эгоистичную жизнь, спокойно объяснил: «Ничего. Это сейчас кажется много и трудно, а потом втянетесь, привыкнете, и все встанет на свои места. Втянетесь».

Я потом его несколько раз вспоминала. Сначала, когда дочке четыре месяца было. Думаю, вот втянулись или нет? Наверно еще нет. Потом в год, но тоже не понятно было. Потом, когда в школу пошла. Думаю, интересно, как процесс втяжки идет? Конец виден ? Но точно идентифицировать не смогла. И лишь к концу института опять озаботилась на счет втяжки. Может уже все , а я не заметила ?

Короче, ждала, ждала, когда осознается, пока не дождалась. Может, так и не втянулась?

– Твою мать! – сердито констатирую я, отогнав воспоминания, уже понимая, что новая работа ждет меня в путешествии.

И бурчу, смиряясь: – Ладно. Попробую. Может быть, это даст необходимую дисциплину.

– Еще как даст, – обнадеживает добрый Пятачок.

Вот поэтому мы и сидим с утра с Людой за столом лицом к окну, пытаемся работать, а платиновое солнце нещадно давит на глаза и не дает сосредоточиться. И надо что-то делать. И тут мы замечаем у дверей подставку для зонтов, это тоже модно в Мексике, и самое главное, в нее воткнуты два прекрасных огромных серо-жемчужных стильных зонтика с деревянными изогнутыми ручками, типа, трость. Кстати, потом оказалось, что это приспособления для фотостудии Джеффа, и еще там всякие экраны есть, отражатели.

О! Эврика! И радостно схватив принятые вначале за противодождевые атрибуты, мы с треском быстро раскрываем их и переделываем в противосолнечные, загородившись как щитом от белого сияния. Ах, как уютно под ними, сквозь туго натянутую ткань проскальзывают крошечные блики, и мы втягиваемся в работу. Понятно, что мои писания занимают меньше времени, чем Людины уроки. У нее и подготовка, и проведение.

Плохо, что с утра она часто занята и не может идти на захват города. Привыкаю ходить одна, собственно, я люблю ходить одна. Свои плюсы, свои минусы. Хотя в незнакомом городе, именно в мега полисе, и по началу путешествия, вдвоем, чего уж там, гораздо веселее. Ум хорошо, а полтора лучше.

***

На другой день, с обеда, мы идем вместе и элегантно, как бывалые, уже опознавая что-то в метро, добираемся до центра. Центр – это площадь Сокало. Такое самое историческое место этого гигантского города, который раньше назывался Теночтитлан. И сваяли его ацтеки, прямо на острове посреди вулканического озера Тескоко, там, где знак был от верхнего божества построить. Орел на кактус сел, там и пришпилился.

Кстати, не такой уж он и древний этот город, в начале четырнадцатого века заложили всего лишь. Красоту навели, каналы прорыли, дамбы установили, воду по акведукам в сортиры подавали, экосистему поддерживали в балансе, прям на уровне современной инженерной мысли. Демографический взрыв устроили в отдельно взятом цивилизованном государстве. Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.

Как бы там ни было, а в начале шестнадцатого века европейцы про Америку пронюхали окончательно и, конечно, сказали: «Нада». «Точно не знаем зачем, но, нам очень надо. Мы не жадные, ну что вы! Какое золото? Честное слово, просто очень хотим нести доброе и вечное этим недоразвитым язычникам, неграмотным индейцам».

–Мы приведем их к правильному пониманию жизни и выведем из заблудшего и темного состояния, – понимая благородство и нелегкость предстоящей задачи, нахмурившись и вдохновенно посмотрев в светлую даль, изрек испанский товарищ Э. Кортес, – Даже ценой собственных жизней.

Привели, конечно. Правда назначения и принципа действия сооружений для сепарирования пресной воды притоков для подачи абонентам питьевой водопроводной сети от солоноватой воды озера и дамбового каркаса для защиты города от наводнений они не поняли, подивились только, зачем тут наворочено столько ерунды, и на всякий случай снесли, чтобы не отвлекали от благородной миссии просвещения. Заодно, чтоб и от жажды сдохли. А кому легко? Просвещение с объяснением, кто тут главный, тянулось с переменным успехом несколько лет, пока слишком умные и обожающие свободу ацтеки не поняли, что «революция, о которой так много говорили вооруженные конкистадоры, свершилась».

Город назвали Мехико. С проблемами наводнений справились только к 1960 году. О том, что здесь было озеро, помнят только по легендам и неустойчивым почвам озерного дна, которые иногда начинают оседать, превращая подвернувшиеся строения в пизанские башни.

Но надо сказать, кое-что от истории Теночтитлана, сохранилось в центре Мехико. Просто на удивление. Например, раскопали нижнюю часть Темпло Майора. То есть большого храма, где жертвоприношения делали и богам молились. Впечатляет по масштабу, даже за заборчиком. Спасибо товарищу Эрнану Кортесу за то, что снес только верхнюю.

А колониальные постройки, дворцы, дома, почти все красные и здесь в изобилии. Сколько читала, а вижу своими глазами в первый раз.

Гуляем по площади Эль Сокало, ныне это площадь Конституции. И правда, громадина, но Красной поменьше.

Штырит от того, что именно здесь и был центр древней столицы ацтеков. Этих красных, отделанных, как оказалось, туфом, на мой взгляд, мрачных зданий тогда не было. А что было, как?..

– Смотри! Очередь в бесплатный музей Национальный дворец. Может сходим? —переглядываемся мы при обнаружении, и синхронно чувствуем, что не тянет, – Стоять неохота, ну его. Лучше походим. Столько всего тут…

Меня завораживает медленное переливание в непредсказуемых потоках воздуха гигантского национального красно-бело-зеленого флага Мексики, укрепленного на флагштоке прямо посреди площади. Зрелище еще то, невесомое полотно то наполняется ветром, трансформируется, взлетает, зависает, накрывая полнеба, и начинает неторопливое обратное движение по скользящей одному ему ведомой траектории.

–До чего же это диалог внутренний тормозит, прям новое средство для созерцания, – восхищаюсь я и загораюсь идеей коллекционировать на видео колыхания флагов разных стран. Я на Кубе успела какой-то, правда поменьше, заснять. Решено. Ловлю момент, запечатлеваю величественное.

Нет, не очень…величественно.

Как всегда, самого лучшего порыва ветра дождаться не могу. Хочется заснять, как герб в середине флага, изображающий орла со змеей в когтях, который как раз и являлся тем самым знаком для строительства Теночтитлана, если этого орла увидят на кактусе, разворачивается в полную картинку.

Не получается. Ладно, не в фильм и вставлять. Хотя собственно, для чего я это снимаю тогда? И делаю еще одну попытку и, ура, флаг как живой организм слушается меня и немного подрожав, принимает в себя волну ветра, развернувшись полной грудью.

–Бесподобно, —беззвучно как флаг шлепаю губами удовлетворенная я.

Пока я мучаюсь со съемками, мой Пятачок уже зацепил какую-то туристку, чернявую девушку в модных очках с темной оправой. Оказалось, это девушка заловила Люду, услышав русскую речь. «Ах, как люблю русский язык и Россию».

Она переходит на неуверенный, но все-таки русский и говорит, что обучалась русскому и литературе девятнадцатого века в университете в Америке. Мы ее уважаем за это. И за язык, и за Америку. Достойненько.

Это потом на протяжении путешествия мы узнаем, что главным хвастовством, которым никогда не забудут козырнуть мексиканцы и жители Центральной Америки, является пусть косвенная, но принадлежность к США. Или они там учились, или работали немного, или там родственники, этакий почти не скрываемый дифирамб Штатам. Преклоняются. Все понимаю, но не скажу, что мне это нравится. Этот критерий собственной ценности. Мексика, по-моему, самодостаточна и прекрасна.

Нам еще нравится изображать из себя туристов, нравится собственная востребованность и ожидание судьбоносных знакомств, и мы широко, твою мать! именно по-американски, улыбаемся.

Люда берет у новой знакомой интервью для своих студентов. Фотографируется со всеми пятью, стоящими неподалеку, милыми друзьями этой девушки, такие все довольные, радостные. И Люда счастлива, что так все удачно движется в ее работе. Ах, как мы нужны, как все интересно.

Я не очень верю в при бескорыстные подгребания посторонних людей, и, глядя на общение Людмилы с активной незнакомкой, все жду, когда вылезет настоящая суть такого теплого общения.

Ждать оказывается недолго, через какое-то время девушка объясняет, что она принадлежит к баптистской церкви и она будет рада, если и мы дружными рядами придем к ее богу, по адресу такому-то. Она скоро уезжает, поэтому не стоит затягивать. Люду тоже немного коробит такой переход, но она не хочет расставаться с красивой обложкой для студентов, которую она нарисовала уже для себя и для блога, поэтому пытается интеллигентно, но быстро закончить разговор, не дав поломать придуманный образ. Это удается не сразу, но в конце концов мы отделываемся от новых друзей. Сохранив приличные лица.

И продолжаем обследование исторического центра.

А именно, смотрим на старинные фасады. Читаем вывески, насколько позволяет грамотность, и покупаем какую-то мелочевку чуть дальше от площади, у продавцов, бесконечных разложенных на дороге и низеньких прилавках торговых развалов. Я, например, без труда нахожу давно искомые, прозрачные мягкие кофры на розовых молниях, которые, будут занимать гораздо меньше места в чемодане, если переложить туда хозяйственную мелочь в виде мыл, фонариков, зажигалок, переходников и прочего нужного из громоздких пластиковых боксов, которые я, считая отличным решением, приобрела дома, и которые уже частично даже треснули от передавливания. Местные цены радуют, какие-то сто рублей за оба несессора! Я люблю Мексику.

Темнеет, пора забираться домой. Скачем в метро.

– У нас две пересадки до Такубайи, —важно сообшаю я, – Уже что-то петрим!

– Вот все-таки интересно, —Люда вгдядывается в название станции на остановке, – А для чего на каждой остановке рядом с названием еще криптограмма какая-то нарисована, рисунок такой абстрактный.

– Ща. Гугл в помощь, сама приглядываюсь…

О, оказывается всеми этими «цветочками», «тараканчиками», «кузнечиками», «параходиками», «фонтанчиками» названия станций оснащаются для неграмотных!

– Да здравствует интернет, спросил – получил, и ликвидировал собственную, —радуюсь я скорости набора знаний, —Но вообще, я удивлена! Ни хрена себе, уровень неграмотности в стране, если в метро на такие ухищрения идут.

– Тем не менее – факт, —почему-то не так буйно осуждает сей факт Пятачок, —Главное, что о них заботятся.

– В общем, да, —быстренько смиряюсь с мексиканской неграмотностью я, и мы с Людой начинаем извращаться, придумывая как можно построить наш путь домой, если сесть на «шарике с волнами», то потом на красно-синих «ступеньках с обрезанной колонной» надо перейти на розовую линию, пересесть на поезд до Обсерватории, и, проехав «бабочку» и «саранчу», выйти на «бомбочке с орнаментом». Прикольно так. Смеемся, как малолетки.

Из ПЗ. Здесь ходить нельзя

Доехали до своей остановки метро сегодня грамотно и не промахнулись нигде. И будучи уже умными, делаем по прибытию последний тоже грамотный длиннющий переход с розовой Такубайи на коричневую Такубайю и уже с нее поднимаемся наверх. Отсюда знаем, как идти. Молодцы, девчонки. Гордимся.

Когда вышли и оглянулись в темноте, то как-то поняли, что загордились рановато, так как куда дальше идти понимаем не особо. То есть совсем не понимаем. Потому что в темноте все по-другому!

И сомнения… Хреново, с одного раза запомнить не удалось.

Перешли на другую сторону запруженного мелкими торговцами тротуара. Головами повращали в надежде что-то опознать. Какие-то машины снуют и пытаются переехать. Люди непонятные спешат, по норам наверно тоже. Навигатор показывает, что “туда”, а ум никак не соглашается, потому что там шлагбаум и перекопано.

– И чего тут так рано темнеет не по делу?

Вечерний Мехико радостно приветствует нас. Че-то предполагаем, что лучше спросить. Быстрее будет.

И мексиканский товарищ, который после улыбчивого обращения к нему около метро: «Как пройти в библиотеку?», и поняв, что мы намерены идти пешком, аж полтора километра по темных улицам, просто не отпускает одних, настоятельно заявив, что доведет до дома. Говорит, ночью очень криминально все. И в трёх кварталах от нас «The Place of loss» – то есть «убей» – городок или «Было ваше – стало наше». И границы этого пятачка вовсе не закрыты для выхода криминальных алиментов. О, боже, и это практически центр.

Наш добровольный провожатый, которого зовут, а Людочка уже успела познакомиться, Даниель, настаивает на проводах до самого подъезда. Вид у него вроде приличного человека, лицо открытое.

Я, конечно, не очень горю желанием тащиться в сопровождении незнакомого мужика, тем более, что опасности от ночного вояжа я не чую, нам бы только азимут.

Провожающий мужик мексиканский так-то сам может большую проблему привнести. И, ко всему прочему, я абсолютно уверена, что в последствии мы все равно будем здесь ходить ночью. И одна я буду ходить. Чего зря утруждать человека. Впрочем, чем-то товарищ Даниэль нас располагает, и глядя на умоляющие интервьюерские Людины глаза, я его не прогоняю, и думаю, пусть идет. Если чего, справимся вдвоем с одним, нападем и сами ограбим. В случае экстренной необходимости.

И в правду, все спокойно, Люда трещит с ним обо всем, мужик с английским, слава тебе. Все-таки он еще раза три предупреждает, что надо предохраняться, не ходить поздно, прятать вещи и прочая. В принципе, все правильно, береженого бог бережет. Но хоть тресни, несмотря на свою природную восприимчивость к «пугалкам», я не боюсь. Зато отлично запоминаю дорогу— больше путать не будем. Если только с розовой ветки сдуру не выскочим. Ночью. С третьего выхода. А так не, больше не будем плутать.