Ольга Алексеева
По ту сторону двери
Все персонажи и события являются вымышленными.
Любые совпадения с реальностью – случайны.
– Моя сменка упала дальше твоей! Я победила! – я разве что не плясала от радости, вкушая победу в нехитром ежедневном развлечении «Кто с раскрута дальше бросит сменку» по пути со школы домой. То, что простенькая красная с зелеными ручками сумка была теперь черной от грязи, а один мой ботинок валялся посреди двора в луже – меня никак не смущало.
– Ничего, завтра мы поквитаемся, – легко восприняла свое поражение моя одноклассница Катя, пожала плечами и поскакала за своим пакетом. Мы и подругами не были, но эти турниры по пути домой нас объединяли и приносили удовольствие.
Стоял сентябрь – последние теплые солнечные дни, когда в школе сидеть на уроках еще сложно после долгого лета. Мы перешли в седьмой класс, впереди уже маячило старшее звено пищевой цепочки школы. С нами еще не считались, но уже начинали принимать во внимание.
Махнув Кате на прощание рукой, я заторопилась домой, прихватив по дороге свой ботинок и сумку. Широко шагая по пыльной насыпной дороге, я не забывала смотреть по сторонам и пинать небольшой камешек. Камешек периодически убегал с дороги или оставался позади, мне приходилось вихлять или возвращаться, чтобы его не потерять. Во время одного из разворотов вокруг своей оси я и заметила его. Он шел на расстоянии десяти шагов. Я не могла определить его возраст, не очень молод и не стар. Рассматривать его было страшно: весь его внешний вид вызывал какой-то животный страх, который подступал тошнотой к горлу. Небритый, в спортивном костюме, капюшон надвинут на глаза. Стоило мне притормозить – он сделал то же самое. Я сделала вид, что все еще ничего не заметила, автоматически нащупывая ключи, висящие на резинке на шее. И ускорила шаг.
Добравшись до своего подъезда, я вздохнула с облегчением: хоть он никак не замыкался, но я знала всех жильцов по именам и могла в любое время постучаться в любую квартиру. На первом этаже старшеклассница Лена, она уже должна вернуться со школы (когда я была младше, она частенько сидела со мной после уроков); на втором этаже баба Валя на пенсии, из дома почти не выходит, как и ее муж Анатолий; на четвертом этаже, над нами тетя Света – у ее малыша сейчас дневной сон; на пятом – баба Маша и баба Вера, тоже пенсионеры.
Я поднималась, привычно очерчивая рукой сколы зеленой краски на стенах и перепрыгивая через ступеньки. Когда между вторым и третьим этажами мне пришлось перешагнуть через чуть живого после очередной попойки дядю Витю с пятого этажа, храпящего в луже чего-то дурно пахнущего, внизу хлопнула подъездная дверь. Я застыла. А потом понеслась со всех сил домой. Дрожащими руками я открыла дверь, влетела в коридор и замкнулась на все три замка. Накинула цепочку и притихла.
Тяжелые шаги замолкли на нашей площадке. Раздался звонок. Стараясь производить как можно меньше шума, я разулась и прокралась за стулом на кухню. Все так же бесшумно, я вернулась к двери, поставила стул и дотянулась до дверного глазка. Я забыла как дышать: за дверью стоял тот самый тип, который шел за мной со школы. Он еще пару раз нажал на звонок, затем постучал.
Я сползла со стула и замерла под дверью. Шансы на спасение у меня ничтожны: нам так и не провели телефон домой (в нашем подъезде было только две счастливые квартиры с телефонами, и мы не из их числа), мама возвращается с работы поздно, кричать бесполезно, через балкон я не выберусь – третий этаж. К горлу подступала паника. В этот момент стук прекратился. Снова послышались шаги. Я забралась на стул: на площадке никого не видно. Едва я собралась вздохнуть свободно, как начали щелкать замки в двери. Сначала нижний, потом средний. Я скатилась со стула и зажала рот рукой, по щекам потекли слезы.
Щелкнул последний, верхний замок. Мощным рывком дверь дернулась, и, если бы не цепочка, распахнулась бы настежь. Из моей груди вырвался нечеловеческий крик, я даже не была уверена, что это именно я кричу. Я метнулась к противоположной от двери стене, чтобы быть как можно дальше от незнакомца. Его глаза бегали, обшаривая коридор, рот растянулся в ухмылке. Он еще раз дернул дверь и стал что-то искать в кармане.
Где-то наверху хлопнула дверь. Я закричала громче, зубы стучали, пытаясь выговорить «Помогите». Незнакомец замер, прислушиваясь. Кто-то спускался сверху. Затем раздалось громкое:
– Батя, тут кто-то на помощь звал. Может дверь опять у соседей заклинило. Захвати топор, вскроем быстренько, как прошлый раз.
Шаги приближались.
Незнакомец злобно зыркнул на меня, потом вверх. И быстро скатился с лестницы вниз. Через несколько секунд подъездная дверь захлопнулась. Я зарыдала и сползла по стене на пол, прижала колени к подбородку, меня трясло. Взломы, избиения и даже убийства в нашем районе не такая уж редкость.
Я не сразу заметила подошедшего к двери. Когда рука пролезла в квартиру и стала ощупывать и проверять замки, я вздрогнула. Через зазор я увидела Костю с пятого этажа – по моим меркам, взрослого парня, он заканчивал училище и уже явно брился. А еще он курил, не скрываясь, и держал в страхе весь двор. Для дворовых друзей он был Костяном и даже Кастетом. Бабушки на скамейке качали головой, едва он появлялся на их радарах, и обсуждали какой он непутевый, вылитый его отец, дядя Витя, и что по нему тюрьма плачет. Впрочем, это не мешало им здороваться с ним, широко улыбаясь, и задавать вопросы про здоровье мамы и про успехи в учебе. Возможно, они боялись, что им не поздоровится, если они перестанут быть с ним вежливыми.
Костя был высоким и плечистым: идя в школу, я каждое утро видела, как он поднимает гири на балконе с сигаретой в зубах. Его давно не стриженные темно-русые волосы уже подкручивались на концах, а карие глаза, казалось, видели всех насквозь.
Вот и сейчас он встретился со мной своими темными глазами и прищурился. Рука в кожаной куртке замерла.
– Лиза, верно?
Я едва заметно кивнула, все еще всхлипывая. Внезапно легкие сжались, не впуская внутрь воздух. Я судорожно пыталась вдохнуть, на глазах снова выступили слезы. Глаза Кости расширились, но он, тем не менее, очень спокойно сказал:
– Все хорошо. Он ушел, – говорил тихо. Почти нежно. – Что нужно сделать, чтобы ты начала дышать? Лекарство? Свежий воздух? Лиза, что?
Я начала махать в сторону шкафа в прихожей.
– Лиза, у тебя синеют губы. Если в шкафу есть лекарство, тебе сейчас нужно сделать небольшое усилие и взять его.
Я сжала кулаки и попыталась взять себя в руки. Сделала шаг в сторону шкафа и дернула верхний ящик. Он слетел с крепления, и все его содержимое рассыпалось по полу. В глазах начало темнеть. Я встала на колени и начала шарить по полу рукой. Нащупав баллончик, резко встряхнула его и, даже не убедившись, что это лекарство, нажала на клапан и сделала вдох. Затем сползла по стене и зажала голову между коленей. Кислород начал медленно поступать в организм.
– Да ты боец, Лиза, – раздалось с порога. Казалось, Костя начал дышать вместе со мной. – На двери замки сломаны, этот… выломал сердцевину. На всех трех. Если ты снимешь цепочку, я могу попробовать хотя бы один вскрыть и починить. Иначе ты дверь закрыть не сможешь.
Я покачала головой, все еще восстанавливая дыхание. Избавиться от одного разбойника, чтобы тут же впустить в дом другого? Ну уж нет. Костя усмехнулся и кивнул.
– Твоя правда. Не доверяй никому, – он еще раз посмотрел на замки со стороны подъезда и покачал головой. – И что нам теперь делать? Ты же не можешь сидеть здесь с раскрытой дверью, – он снова посмотрел на меня, размышляя. – Когда мама вернется?
Я пожала плечами и прошептала:
– Самое раннее, часа через три-четыре.
– Может, пойдешь к кому-то из соседей? Ко мне ты вряд ли согласишься идти. Но тетушка Маша будет рада напоить тебя чаем с пирожками. У нее и телефон есть. Сможешь маме позвонить.
– Я не могу оставить квартиру без присмотра, – мне стало жутко, когда я представила, что нужно будет просидеть еще несколько часов вот так, с раскрытой дверью. На улице начнет темнеть, люди будут ходить туда-сюда.
– Это да. Иначе твоя мама придет к пустым стенам. Рабочий телефон мамы знаешь? Я могу сходить позвонить, – увидев панику на моем лице, он добавил, – я очень быстро, просто расскажу, что случилось, и вернусь. Тогда не придется ждать так долго.
Я согласно кивнула и назвала цифры, которые с первого класса выучила наизусть. Костя повторил их, чтобы убедиться, что запомнил и уточнил:
– Мария Анатольевна же?
Я кивнула вновь. Как только он, глянув через перила вниз и убедившись, что там никого нет, кроме его собственного отца (в этот момент он выругался), через две ступеньки помчался наверх, мне захотелось его остановить и попросить остаться. Через мгновение сверху раздался его запыхавшийся голос:
– Не бойся. Я попрошу не закрывать дверь, чтобы слышать все, что происходит в подъезде. Дай мне минуту, и я вернусь.
Я услышала, как он позвонил в дверь бабы Маши, как неспеша ее дверь открылась. Он вежливо и жизнерадостно попросил разрешения позвонить. Голоса стихли, но я все еще их слышала. Время тянулось и тянулось. Наконец, раздались быстрые шаги, и Костя вновь появился в дверном проеме.
– Тетушка передала тебе пирожок, будешь? Вернее, их тут два: с капустой и с картошкой. Ты какие больше любишь? – он широко улыбался.
– С капустой, – пробормотала я и впервые осознала, что мой живот пуст, я с утра не ела.
– Вот черт! Я тоже. Но сегодня я, так и быть, уступлю его тебе, – он толкнул легонько дверь и в увеличившийся проем протянул мне пирожок. Я подползла ближе и взяла его в руки, тут же ощутив, насколько он горячий. – Да, он горячий, прости, не предупредил. Только со сковороды.
Костя легко опустился на пол и прислонился спиной к кромке двери, не позволяя ей закрыться и перекрывая собой вид внутрь квартиры. Я села у стены, в нескольких сантиметрах от него. Отсюда я могла уловить его запах: одеколон и сигареты. Он уже не пугал, но впустить его в квартиру я все еще не была готова.
– Твоя мама сказала, что будет через час. Просила тебя пойти к любой из бабушек и посидеть там, не переживать за квартиру. Она так и сказала: плевать на это барахло.
– Я никуда не пойду, – твердо ответила я.
– Я так и подумал. Ты ведь уже взрослая и такая смелая. Ты сейчас хозяйка и отвечаешь за свой дом, – он помолчал, прожевывая пирожок. – Сколько тебе? Десять?
Я обиженно надулась.
– Двенадцать.
– Прости. Промахнулся, – ответил он. Я посмотрела на него, ожидая увидеть снисходительную усмешку, но он был абсолютно серьезен. – Ты невысокая и хрупкая для своего возраста, – он пожал плечами, извиняясь. Доев пирожок, он вытер руки о темные джинсы и повернул голову ко мне. – Как ты вообще?
Я удивленно подняла брови, не понимая о чем он.
– Сейчас?
– Ну и сейчас тоже. Хотя я вижу, что ты успокоилась уже, – он улыбнулся. – Даже не такая бледная стала. Пирожок пошел тебе на пользу. Если ты еще соберешь капусту со своих щек – возможно, наешься больше.
Я усердно стала тереть щеки, чувствуя, как жар ползет по моей шее вверх.
– Я спрашивал про последнее время. Я так понял, от вас батя ушел.
Мои руки замерли на щеках, пирожок встал посреди горла.
– Прости. Больная, наверное, тема. Хотя я был бы рад, если бы это тело покинуло наш дом, – Костя указал подбородком вниз. – Достал уже, – он провел ладонью по лицу, словно стирая эмоции. – А ваш чего? Нормально же все было. Хороший мужик, не пил, не гулял… – заметив выражение моего лица, он прикусил язык. – Понял. Молчу.
Молчал, однако, он не долго.
– Я вот тут думаю, я в этом году на слесаря заканчиваю учиться. Потом устроюсь на завод и попрошу комнату в общежитии. Мне уже семнадцать, никто слова поперек не скажет. Да и плевать всем. Мамку только жаль. Совсем сгинет она с ним. Все силы он из нее выпьет. И так она чахнет на глазах. Я б ее забрал отсюда, от него. Так она не хочет, все его жалеет, говорит, что он муж, что она должна быть с ним. Какой он муж?! Он даже не мужик уже, – лицо Кости скривилось в отвращении.
– Но ведь ты тоже пьешь! И куришь! – вырвалось у меня. И прозвучали эти слова так, как я их чувствовала: как страшные преступления, признаки плохого человека.
– Все замечаешь, – он усмехнулся. – Дурь это все. Это только правила игры: хочешь, чтобы с тобой считались – будь одним из них, будь круче, чем они. Это шелуха. Как вот эта куртка, например, или темные очки в любую погоду. Никого не волнует что у тебя под оберткой. Все оценивают глазами. В глазах этих божьих одуванчиков у подъезда я – сущий отморозок, готовый на все. Ведь я не учусь в школе, я курю и выпиваю во дворе с парнями, не прячась. Я ругаюсь. И я могу побить любого, кто косо на меня глянет. У меня даже есть привод в милицию за драку, – язвительно добавил он. – А между прочим, эти же одуванчики бегут ко мне, когда надо что-то починить или перетащить, – он замолчал.
Мне понравилось, как он со мной разговаривал. Как с ровней. Без гримас и кривляний.
– Так может и не надо шелухи? Чтобы тебя видели настоящего, а не вот такого, отмороженного.
Он задумался и покачал головой.
– Нет. Не получится. Ты прекрасно знаешь где мы живем. Здесь без толстой шкуры нельзя. Тем более, пацану. Побьют или зарежут. Элементарные правила выживания. Или ты, или тебя. Если я буду просто милым мальчиком, который помогает бабушкам по доброте душевной, мне даже из подъезда выйти не дадут. Не в этом дворе, где на каждом углу наркотики и алкоголь, а убийства воспринимаются так же спокойно, как еженедельная газета в почтовом ящике.
Я вжала голову в плечи, вспоминая сегодняшние события. Я могла стать такой газетой. Костя почувствовал мой страх и просунул руку в щель, положил ее на мое плечо.
– Не дрейфь. Времена жесткие, но они пройдут, а стальной характер останется с тобой навсегда. Просто тщательно отбирай друзей. И не ходи больше одна. С последним я могу тебе помочь. Дашь мне свое расписание – я буду тебя встречать со школы.
Я удивленно на него посмотрела.
– Правда?
– Конечно. Это же не сложно, – Костя пожал плечами. – Я всегда мечтал о брате или сестре, – он улыбнулся.
– Спасибо.
– Тебе спасибо, что выслушала, – мне показалось, что он смутился.
Мы помолчали.
– На самом деле, – неуверенно начала я. Набралась храбрости и продолжила, – на самом деле, у отца новая семья: новая жена и новый ребенок. А ко мне он даже не приезжает…
– Ну и дурак, – не задумываясь ответил Костя. – Мужчина должен отвечать за свою семью, за своих детей. Женитьба – это поступок, принятое решение. Если ты выбрал однажды женщину, с которой хочешь жить дальше, – ты должен сделать все, чтобы она была счастлива. Чтобы семья сохранилась. Какие бы проблемы ни возникали. Иначе ты не мужчина. Я считаю так.
– Не знаю, – я смущенно ковыряла шов на подоле свое юбки.
Раздались быстрые шаги. На площадку влетела мама, ее лицо было искажено беспокойством.
– Лиза, ты как? Почему ты сидишь здесь? Я же сказала идти к соседке!
– Мария Анатольевна, не переживайте, все хорошо. Мы сидели вместе и общались. – Костя ловко вскочил на ноги и улыбнулся моей маме. – У Вас очень храбрая дочь! Можете ею гордиться!
Мама лишь вздохнула и подошла к двери. Я тоже встала и сняла цепочку. Мама бросила сумки на пол в коридоре и стала осматривать замки. На ее глазах выступили слезы.
– Их только менять. Как же нам ночевать с раскрытыми дверьми? Сейчас уже никого не найдешь, да и в ближайший хозяйственный магазин пока дойдешь, он уже закроется.
– Ну с этим я могу вам помочь. Сейчас, только домой поднимусь за инструментами. У меня и замок, кажется, был запасной, – Костя поспешил наверх.
Мама, наконец, посмотрела на меня.
– Ты как? Опять, поди, шла и ворон считала. Сколько раз говорить: из школы сразу домой, нигде не задерживаясь! – От этих слов я сникла, в горле опять образовался ком. Увидев вернувшегося Костю, мама прикусила язык.
– Ну что тут у нас… – Костя достал отвертку и наклонился к нижнему замку.
– Иди уже переоденься. Так и сидишь в школьной форме до сих пор. Юбка сзади уже мятая и грязная, – проговорила мама и стала разуваться. – А на полу что творится?!
Костя приподнял одну бровь, но ничего не сказал. Достал сигарету и, не прикуривая сунул ее в рот. Повернулся обратно к замку.
Через полчаса он уже вручал маме связку новых ключей.
– Это все ключи? У тебя копии не осталось? – сразу же спросила мама.
– Мама! – не выдержала я. Мама смутилась.
– Спасибо за все. И за замок, и за то, что помог Лизе.
Костя пожал плечами и усмехнулся.
– Без проблем, обращайтесь, – он повернулся ко мне. – А ты, птица-синица, обещала мне расписание свое дать.
Тут с нижнего лестничного пролета раздалось бурчание и кряхтение. Костя выругался.
– Проспался, наконец, – он, нахмурившись, посмотрел на меня. – Пойду помогу ему подняться. Иначе весь подъезд опять на уши поднимет.
– Тебе помочь? – с готовностью предложила я.
Костя усмехнулся и покачал головой.
– Спасибо за предложение, но нет. Его слова и запах сейчас точно не для твоих ушей и носа, – он щелкнул меня по кончику носа. – Иди, пиши свое расписание. Я зайду потом за ним.
Затем он развернулся на пятках и поспешил вниз, откуда и правда раздавались очень некрасивые слова. Голос дяди Вити становился все громче и громче, а слова все крепче.
Я вприпрыжку побежала в свою комнату. Нашла самый красивый листок, цветную ручку и начала красиво выводить свое расписание.
– Не лучшую компанию ты себе выбрала, – мама стояла, облокотившись о дверной проем. – Это же бандит с большой дороги. Не сегодня-завтра в тюрьму посадят. Ничем не лучше того, что к нам сегодня чуть не вломился.
Я удивленно на нее посмотрела:
– Он меня спас. И сидел рядом все это время, пока ты не пришла, – слезы опять подступили к глазам, едва я вспомнила глаза и ухмылку того типа, что шел за мной и пытался попасть в квартиру.
Мама нахмурилась и подошла ко мне. Нежно погладила по волосам и прижала к груди.
– Не плачь, все уже позади. Надо быть аккуратнее и внимательнее. Да, сегодня этот мальчик молодец, я в долгу перед ним. Но это не значит, что теперь он твой друг. Он просто тебе помог. Он старше тебя почти на пять лет, да и репутация у него не самая лучшая. Совсем не подходящая для дружбы с маленькой девочкой. Зачем вот ему твое расписание?
– Он сказал, что теперь будет меня встречать после школы и провожать домой. Сказал, что я теперь ему как младшая сестренка.
Мама хмыкнула и задумалась.
– Ладно, посмотрим. Делай уроки.
Костя зашел примерно через час, хмурый и с ссадиной под глазом. Я предложила ему выпить с нами чаю, но он отказался.
– Извини, синица, у меня еще дела сегодня. Давай в другой раз.
Я протянула ему расписание. Он просмотрел его и закусил губу.
– В среду я не смогу тебя встречать. У меня еще у самого занятия в это время. Но я что-нибудь придумаю, – он бережно сложил листок и убрал во внутренний карман. Потом взлохматил мои волосы. – Ну что, птица-синица, тогда до завтра.
Я улыбнулась. Что бы мама не говорила, а для меня он уже был самым лучшим другом. Он практически светился в моих глазах.
– Молодой человек, задержитесь на минуту. На пару слов, – мама протянула ему деньги. – Вот, это за сегодняшнюю помощь.
Костя опять нахмурился, его глаза недобро сверкнули.
– Спасибо, это лишнее.
Мама все еще держала деньги в руках, но, когда Костя так и не пошевелился, чтобы их взять, опустила руку.
– Лиза, займись уроками, – и, не дожидаясь пока я уйду в комнату, она продолжила, – я правда очень благодарна за все, что ты сегодня для нас сделал. Но я не думаю, что вам с Лизой стоит дальше общаться. Ей двенадцать, она, по сути, еще совсем ребенок и ничего не понимает. Ты теперь для нее герой. А я прекрасно знаю что ты за человек и с какой компанией ты общаешься. Не дай бог, Лизу туда втянешь.
Лицо Кости окаменело.
– Я просто хочу убедиться, что больше с ней ничего не случится. Что она будет возвращаться домой со школы в безопасности. Вы днем на работе и не можете о ней позаботиться. Зато это могу сделать я, – он спрятал руки в карманы джинсов и посмотрел маме в глаза. – Какой я человек и с кем я общаюсь к делу не относится. Сегодня все обошлось. Но вы уверены, что в следующий раз все закончится хорошо? Не страшно, если просто ограбят. Но могут ведь… – его голос дрогнул.
Мама опустила голову, вздохнула и зябко поежилась. Потом кивнула.
– Спасибо. Но только пожалуйста, этим и ограничимся. Ты ее встречаешь и приводишь домой. Не надо ее к себе привязывать, втираться к ней в доверие.
Костя коротко кивнул.
– Конечно. До свидания. Я спешу, если вы сказали все, что хотели, – затем он через плечо матери улыбнулся мне. – Пока, птица-синица. Завтра увидимся.
Начиная со следующего дня почти ежедневно, он стоял возле крыльца моей школы, дожидаясь меня после последнего урока. Каждый день, кроме среды. По средам меня встречал большой и угрюмый Санек, по-настоящему внешне устрашающий и своими размерами, и выражением своего лица. Он со мной никогда не разговаривал, даже не здоровался. Просто шел чуть позади до самой квартиры. И уходил, как только я замыкала дверь изнутри. В такие дни я воображала, что я принцесса и у меня есть собственный телохранитель. Я даже иногда делала реверансы или важно кивала головой при встрече с Саней.
Но все остальные будние дни мне нравились намного больше. Я с нетерпением ждала окончания последнего урока, быстро скатывалась на первый этаж, чтобы вылететь на улицу, навстречу Косте. Иногда даже не переобуваясь и не одевая куртку. Он терпеливо ждал, пока я оденусь, отказываясь идти со мной раздетой и без шапки.
По дороге он расспрашивал меня о прошедшем дне. И чувствовалось, что он делает это не для галочки, а с интересом. Ему было важно услышать все подробности, даже то, что мне сказала задавака-Машка со второй парты, когда я плохо ответила на алгебре.
Вскоре, математика стала нашей основной темой. Я не понимала последнюю тему, и двойки сыпались на меня, как из рога изобилия.
– Давай я тебе объясню эту тему. Разберем вместе несколько задач, – предложил, наконец, Костя.
Я недоуменно уставилась на него.
– Но ведь ты же двоечник! Ты же в училище учишься!
Его брови взлетели вверх.
– Кто сказал, что я двоечник? Я неплохо учился в школе. А математика вообще была моим самым любимым предметом. Математика и физика.
– Но ведь ты ушел в училище после восьмого класса!
– Чушь какая. Я ушел не из-за того, что глупый. Я ушел, потому что в моем случае – это кратчайший путь к получению профессии. Я отучусь и смогу зарабатывать деньги, стать независимым. У меня нет возможности потратить еще семь лет на учебу. Да и руками мне нравится работать.
Я примолкла, пытаясь усвоить сказанное им. Выходило, что все вокруг не так просто, как кажется.
В этот день Костик помог мне сделать уроки, а потом мы сели за математику. Он очень доступно все объяснял, уже вторую предложенную им задачу я решила самостоятельно, без его помощи.
– Вот видишь! Ты молодец! Схватываешь налету. Настоящая птичка, – он широко улыбнулся. – Пошли за мороженым, заслужила.
Никогда еще я не одевалась так быстро. Возле нашего дома было несколько продуктовых магазинов и ларек с мороженым. Но вкуснее всего было мороженое, которое продавали бабушки, сидящие у магазинов с коробками сладостей, пирожков и семечек.
Костик даже не посмотрел в сторону ларька, сразу направился к бабушкам. Моя улыбка стала еще счастливее. Сразу видно человека, разбирающегося в мороженом. Мама мне запрещала что-либо покупать у бабушек, это не гигиенично.
Так у нас появился ритуал после школы есть мороженое и делать вместе уроки.
Год пролетел быстро. Началось лето, каникулы. Благодаря Костику, у меня вышла по математике твердая четверка, но она меня совсем не радовала. Теперь меня не нужно было встречать со школы. Костик заканчивал училище, я его совсем не видела. Потом меня отправили в деревню до августа. Я едва дождалась окончания своей ссылки. Вернувшись в город, я намеренно проводила все дни во дворе, чтобы увидеться со своим другом. Но его все не было.
Однажды вечером я вернулась домой и поняла, что потеряла ключи. Это меня даже немного обрадовало. Мама еще не вернулась с работы, и за помощью я могла обратиться только к одному человеку.
Я взлетела на последний этаж и постучала в дверь. Сердце билось где-то в горле. Спустя пару минут раздались шаги. Дверь открылась, на пороге стоял Костик, лохматый и в одних спортивных штанах, без футболки. В углу рта висела привычная незажженная сигарета.
– О, птица-синица, привет! Давно тебя не видел, – удивился он. – А ты выросла и загорела за лето, – он улыбнулся, и у меня на душе потеплело.
– Костик, кто там? – позади Кости показалась девушка, одетая в его футболку. Красивая, с длинными черными волосами, почти до пояса. Ее рука по-свойски обняла его за талию, подбородок лег ему на плечо. – Ой какая малышка. Девочка, тебе нужна помощь?
Мой подбородок затрясся. Глаза защипало, но я проглотила подкатившие слезы и вздернула подбородок.
– Нет. Просто дверь захлопнулась, а я ключи потеряла. Но мама сейчас уже придет. Я подожду ее внизу.
Костя догнал меня уже возле моей двери. Он успел натянуть футболку, в его руках был чемоданчик с инструментами.
– Погоди, куда помчалась. Сейчас я вскрою дверь. Незачем сидеть под дверью, небезопасно.
Я, насупившись, молчала.
– И раз ключи потеряла, надо замок сменить. Мало ли кто их найдет. Тут все всех знают и все видят.
Я дернула плечом.
– Ну и что на тебя нашло. Столько времени не виделись, а ты только дергаешься. Как лето прошло?
Я молча сидела на ступеньке, отказываясь с ним разговаривать.
– Я с девушкой познакомился. Она потрясающая. Я думаю, вы быстро найдете с ней общий язык. Вы же девчонки. Ну вот и все. Заходи.
Я промчалась мимо него в свою комнату и хлопнула дверью.
Костя пришел к нам этим же вечером еще раз. Я не выходила из своей комнаты, ни к чему ему видеть мое зареванное лицо.
– Вот, я ключи во дворе нашел. Замки можно не менять. А птица… То есть Лиза где? – услышала я его голос за дверью.
– Я же тебя просила с самого начала не привязывать ее к себе. У тебя своя взрослая жизнь, ни к чему она маленькой девчонке, – ответила моя мама тихо. Ее голос звучал грустно и мягко. – Я вижу что ты для нее делаешь, и очень благодарна тебе. Но, наверное, вам пора перестать уже общаться. Мы в любом случае скоро переезжаем, так будет лучше. Для всех.
Что ответил Костя я не услышала. Вскоре хлопнула дверь.
Когда выносили мебель, я видела Костю во дворе. Он обнимал все ту же девушку, что была до этого в его квартире. Заметив меня, он улыбнулся и махнул рукой. Я опустила глаза.
Больше я его не видела.
Через пару лет я приезжала в родной двор в гости к подружкам и встретила бабу Машу. На мои вопросы о Косте она расплакалась.
– Нет больше Костика. В армию ушел. Его в Чечню отправили. Он там и пропал без вести. Бедный мальчишка, даже похоронить и оплакать некого.
После этого я ревела еще неделю. Перед глазами стояла картина нашей последней встречи: он в обнимку с той девушкой, улыбается мне и машет рукой.
Двадцать лет спустя.
– Елизавета Владимировна, еще раз разрешите вас поблагодарить за то, что согласились работать с нашей компанией, – на встречу мне поднялся мужчина в дорогом деловом костюме, невысокий, в слегка запущенной физической форме, хотя чувствовалось, что он следит за собой. По моим сведениям, он был почти в два раза старше меня и внешнему добродушию не стоило доверять полностью: он обладал деловой хваткой бульдога, именно поэтому я сейчас находилась в здании одного из его детищ – весьма известной страховой компании. Помимо нее, ему принадлежало несколько автосалонов, сеть автозаправок и автомастерских.
– Борис Евгеньевич, добрый день, – я протянула ему руку, переложив свой кожаный портфель в другую. Он ее крепко пожал.
– Очень рад наконец встретиться с вами очно, после стольких недель переговоров. Вам удалось изучить все документы, которые я вам отправлял? Ох, простите, присаживайтесь, пожалуйста, – он выдвинул один из стульев около длинного стола в переговорной.
– Да, конечно. Спасибо, – я устроилась за столом, вынимая папки с документами из портфеля. – И тем не менее, более тщательное изучение документации здесь, на месте, все еще необходима. Мне не хватает информации. Я нашла белые пятна в отчетных финансовых документах, но я так пока и не вычислила откуда они и кем созданы.
– Безусловно. В вашем распоряжении весь мой персонал, все бумаги, все, что вам необходимо. Я осмелился выделить вам даже отдельный кабинет для работы. Сейчас мой секретарь вас проводит. С сегодняшнего дня она и ваш секретарь тоже, обращайтесь к ней по любому вопросу, не стесняйтесь, – Борис Евгеньевич нажал на кнопку селектора и обратился уже к секретарю. – Анна Михайловна, будьте так любезны проводить Елизавету Владимировну в ее офис.
Мне выделили просторное помещение с панорамными окнами, удобной офисной мебелью и современной техникой. Огромный стол у окна был завален разноцветными папками с документами.
– Это бухгалтерские отчеты за последние пять лет, как вы и просили. Они продублированы в цифровом виде на компьютере, папка на рабочем столе, – Анна Михайловна чем-то напоминала мне мою учительницу по математике в старших классах: такая же подтянутая, строгая и суровая. – Через два часа у вас встреча с заместителем Бориса Евгеньевича. Дальше вам проще будет работать уже непосредственно с ним. Не желаете кофе?
– Нет, спасибо. Если можно, я бы не отказалась от стакана обычной воды, пожалуйста.
– Конечно. Сейчас принесу.
Через минуту, секретарь вернулась, поставила высокий стакан на салфетку на моем рабочем столе.
– Спасибо большое, – сдержанно улыбнулась я.
Она лишь кивнула в ответ.
– Если я буду вам нужна – можете вызывать по селектору. Он на вашем столе, возле внутреннего телефона.
После этого Анна Михайловна удалилась.
Я слегка приоткрыла окно. Ворвавшийся ветер заиграл страницами бумаг на столе. Восемнадцатый этаж, вид на набережную. Окно начало штриховать косыми линиями дождя. Я глубоко вздохнула, взяла папки пятилетней давности и села с ними за центральный стол. Несмотря на дневное время, пришлось включить настольную лампу: на улице стремительно темнело от сомкнувшихся туч.
– Елизавета Владимировна, у вас встреча. Разрешите вас проводить, – я вздрогнула от слов Анны Михайловны, не слышала как она вошла в кабинет. Такое ощущение, что она просто материализовалась из ниоткуда возле стола.
Я приклеила цветной стикер в том месте, на котором остановилась, и захлопнула папку.
– Да, конечно.
