Олеся Осипова
По следам Японии
Иллюстратор Олеся Осипова
Корректор Дарья Савёлова
Редактор Валерий Осипов
© Олеся Осипова, иллюстрации, 2020
ISBN 978-5-4498-9357-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Автор Роман Задыханов
АБСОЛЮТНАЯ НОРМАЛЬНОСТЬ – это уже само по себе отклонение в психике. «Дэнс, дэнс, дэнс» (с)
Он поднял вверх руки, в левой стакан с виски, в правой листочки с рукописным текстом, и провозгласил:
– Взблюём же дети мои! Аминь!
– Можешь собрать хорошую паству, – рассмеялся я, выпуская сигаретный дым. – Ну-ка дайка своим глазом читануть.
Он опустил руки и разгорячённый от виски и эмоций дал мне текст своего манифеста. Хорошая работа: едкая, смешная, много сарказма и щепотка иронии. Всё это не режет глаз, красиво написано, вкусно подобраны эпитеты и сравнения. Это уже не те подростковые стенания, которые он писал года два назад. Есть немного наивности, но это не портит общую картину.
– Очень хорошо, – сказал я затягиваясь. – Я бы подправил кое-какие вещи, но это уже вопрос стилистики. Думаю, можно оставить и так. Давай опубликуем на нашем сайте?
– Ой, нет! – тут же стушевался он.
«Опять двадцать пять!», – подумал я. Ему едва ли за двадцать, но он абсолютно лишён молодецкой смелости и наглости.
– Опять в стол? – грустно усмехнулся я.
– Это не для больших масс, – сказал он.
Я хохотнул.
– Это же не серьёзная работа! – воскликнул он с нескрываемым страхом в глазах. – Это же бред!
– Смешной не серьёзный бред – нормально! – парировал я.
– Нет, – покачал он головой. – Меня признают ненормальным.
– Как будто в этом есть что-то плохое, – поморщился я туша сигарету. – Ты
«Голый завтрак» Берроуза читал?
– Литература должна быть серьёзной! – сказал он.
Я прыснул:
– Ты читал детектив, где убийца известен нам с самого начала, а всё
остальное время мы наблюдаем за попытками автора превратить это во что-то целостное?
– Достоевский – великий автор! – сказал он с пылом.
– Так я и не спорю, – пожал я плечами.
– Там есть идея!
– У тебя тоже есть.
– Литература должна быть серьёзной, – повторил он.
Я закатил глаза.
– Ты считаешь русскую классику серьёзной, но абсолютно не видишь её молодого, почти подросткового, разудалого, хамского и такого надрывно живого бекграунда, – я взял ещё одну сигарету. – Ты знаешь Кирша Данилова?
Он покачал головой.
– Вот кое-что из его работ:
«А слепые бегут, спинаючи гледят;
Безголовые бегут, оне песни поют,
Бездырыя бегут – попёрдовают,
Безносый бегут – понюхивают,
Безрукой втапоры клеть покрал,
А нагому безрукай за пазуху наклал,
Безъязыкова, тово на пытку ведут;
А повешены – слушают,
А и резаной – тот в лес убежал.»
Он непонимающе на меня посмотрел.
– Кирша писал былины и сказки. Я зачитал тебе фрагмент из его работы.
Просто, незатейливо и весело.
– Ну, поэзия это другое…
– Твоя проблема в том, что ты хочешь написать одну большую и серьёзную работу и чтоб как Шёлохов. А ты знаешь, что «Тихий Дон» он написал в двадцать восемь? Некоторые до сих пор утверждают, что это немыслимо!
Я зажёг сигарету и закурил. Мой взгляд невольно упал на подаренную мне катану. Муляж конечно, но очень красивый. И тут меня осенило.
– Ты знаешь, кто ещё помимо тебя сидел в этом вот кресле? – спросил я и прямо почувствовал загорающееся во мне пламя безумия.
Он вопросительно посмотрел на меня.
– Задыханов.
Его брови поползли вверх.
– Автор «Инквизитора»? – спросил он.
– Да, – я со вкусом затянулся. – Столько воспоминаний. Ближе к тридцати этот парень стал отбитым в плане фантазии. Он, знаешь… видел как собаки бегут, за проезжающей машиной? Так он и писал: отталкиваясь от каких-то мутных описаний, образов, вещей увиденных и услышанных на улице. Музыка, игры, фильмы – его фантазию могло поджечь всё! Он мог написать о том, как он удачно сходил на толчок! А потом нашёл что-то смешное в том, как висит туалетная бумага.
– Вы серьёзно? – спросил он.
– Да, – ответил я. – У него никогда не было чёткого плана, что и как написать. У него была очень нежная и чувственная история влюблённости двух молодых людей, которая заканчивалась очень жёсткой БДСМ сценой. Хотя он никогда не увлекался этой темой. После «Инквизитора» представляется серьёзный интеллектуал и мыслитель, и это в нём тоже есть, если, однако, же, не знать как мы с ним жёстко набухались в первый день нашего знакомства. Он отвергал нормальность в творчестве. Он считал, что это болезнь. Он предпочитал выкладывать на лист бумаги все, что создаст его воспалённый ум. Что-то ушло в стол. Что-то можно почитать, если знать под каким из псевдонимов он писал. У него их было три. Но в этом принципе было рациональное зерно: пиши, всё, что родит мозг – достойное себя проявит. Главное писать. И не бояться демонстрировать своё творчество.
Я затянулся и выдохнул дым.
– Сколько с ним было выпито, – улыбнулся я. – Выкурено тоже было не мало.
Я поднялся с кресла и подошёл к своему стеллажу с работами. Здесь хранились черновики, ранние рукописи, чужие работы, не вошедшие в сборники и прочее. После некоторых поисков я нашёл нужную коробочку. Перебрав несколько стопок, я подобрал кое-что нужное.
– Вот держи, – сказал я, протягивая ему листы. – С этого хорошо посмеёшься, с этого можешь всплакнуть, вот это заставит задуматься, вот это очень напряжённая работа, это просто интересно написано, а вот от этого у меня до сих пор мурашки по коже пробегают.
– Это всё его работы? – спросил он.
– Одни из многих.
– Из не опубликованного? – спросил он с какой-то романтикой в голосе.
– Из подаренного, – ответил я. – Он дарил мне порывы своей души. Прочитаешь, вернёшь. А потом скажешь мне, что решил насчёт публикации своего манифеста.
Я попрощался с молодым автором и вернулся в квартиру. Я хотел вернуть коробку с работами на место, но мой взгляд зацепился за фиолетовый уголок. Я вытащил папку и вспомнил эту работу. Моё лицо озарила улыбка, но сердце дрогнуло.
– Да, – сказал я вслух. – Тьму и безумие своей души ты тоже мне дарил. С каким-то садистским удовольствием. Больной ублюдок.
На папке было написано два слова, от которых, однако же, в душе нарастал липкий и мерзкий страх: «Всё хорошо».
Автор Настя Туханова
«Там, где есть желания, ГОТОВЬСЯ К ИСПЫТАНИЯМ»
«1Q84. Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре. Кн. 3: Октябрь-декабрь» (с)
«Посмертно: „Герой!“»
Найкуро Табояси с самого детства был трусливым и щуплым мальчишкой. Трусливым настолько, что даже щенок корги может заставить его сердце уйти в пятки. Родители, первое время, еще пытались победить столь трусливое сердце, раскрепостить ребенка, что замкнулся в себе, рос в изоляции по собственному желанию. Но это еще не все. Найкуро был настолько мнительным, что каждый чих вызывал у него панику, вплоть до мыслей о смертельной болезни. Но, в первую очередь, смерть постигла его родителей. Сначала мама умерла. Совсем глупо. Подавилась во время обеда, никто не смог помочь. А потом – отец. Его сбила машина. На тот момент, юному Табояси было всего пятнадцать лет. Когда родителей не стало, он совсем закрылся в себе, почти не выходил на улицу, переведясь на домашнее обучение. Но была у него одна мечта, идущая наперекор с жизненной позицией. Он мечтал сделать что-то такое… что-то эдакое… чтоб прям… Ух! И впечатлить! Чтобы поступок остался в памяти народа. Однако… для этого же смелость нужна. А ее у нашего героя не было совсем. Когда вырос, все же, выйти пришлось. Работа… Он, конечно, стал больше взаимодействовать с внешним миром, с тем, что находиться за пределами его четырех стен. И даже решился на освоение машины. К его двадцати пяти, он остался трусом, но некоторые моменты смог преодолеть. Мечта преследовала его, наступала на пятки. Так часто случались ситуации, где он мог проявить себя смельчаком, но каждый раз, тело отказывалось идти против обстоятельств. Один из дней начался обычно. Будильник. Подъем и завтрак. – Эй! *бжжж* Так и будешь трусить? *бжжжжж-бж*Ты сам избегаешь своей мечты! Табояси огляделся. Что это? Кто разговаривает с ним? Телевизор… вроде выключен. – Не молчи! *бжжжжж*. Посмотри на меня. Я тут, на окне. Найкуро посмотрел на окно. И увидел настырно бьющуюся о стекло черную жирную муху. – Заметил, наконец! – воскликнув, насекомое покинуло окно и село прям на нос мужчине. – Фу! Пошла вон, поганая! – мужчина замахнулся и ударил себя по носу, да только тяжелое жужжание, ставшее омерзительным, снова донеслось до ушей. – Хей! Выключи меня! Уже слишком горячо! Я же закричу! – это теперь доносилось с кухни, – Фьюууууууууууууууууууу! Табояси поспешил на кухню, где свистел чайник. Выключив, он стал внимательно изучать помещение. Что за… Черт! Не до этого сейчас. Может, он настолько загнался одиночеством, что это все ему мерещится? В любом случае, сейчас не до этого. Пора ехать! Быстро выпив чашечку крепкого кофе, Найкуро отправился на улицу. Усевшись в машину, провернул ключ. – Ух! Доброе утро, хозяин. Парня аж подкинуло, он вжался в спинку кресла. Сопоставив недавние случаи, догадался, что это разговаривает его автомобиль. Ну что, пришлось смириться. Со временем парень даже привык к такому соседству. Муху, что противно жужжала в его квартире, стал подкармливать. Хотя она и без того была толстая. Машина стала приятным собеседником в пути. Посуда скрашивала одинокие приемы пищи. Проще говоря, смирившись с тем, что теперь его окружает, он зажил по-новому. Более ярко. Теперь ему было уже не так одиноко. А проходя по улице, стал примечать, что он не один такой. То мальчик пройдет, волоча на шнурках кеду, как собачонку на поводке, а та хлопает отпавшей подошвой, вывалив язык, и за ним. То тетенька важного вида проплывет мимо, обсуждая последний писк моды со своей сумкой. Когда произошли эти изменения? Когда они так плотно вошли в жизнь? Никто точно не знал. Но мир изменился до неузнаваемости. «Я стану героем. Стану! Я еще покажу себя» Эти мысли извечно преследовали Табояси. И муха Тайко ему об этом напоминала. – Ведь должны же мечты исполняться! – твердила она каждый раз, когда они беседовали об этом. День за днем теперь летели совсем незаметно. Солнце, вставая изо горизонта, громко приветствовало мир самой типичной фразой: «Доброе утро, мир!», а потом, пыхтя, скрывалось за горой, уныло ворча о том, что вся его жизнь по графику. Пришедшая луна пела колыбельные, под утро, вновь уступая место своему напарнику. В один из дней, Найкуро направлялся в офис, впустую болтая с машиной. Остановились на светофоре, который подмигнул своим красным глазом нашему герою. Улица была не из приятных. Небольшой перекресток, одна из улиц которого заканчивалась в двадцати метрах от самого перекрестка. Там дорожные работы велись. Посреди дороги стоял автобус со школьниками, хихикая от того, что в его внутренностях копается водитель. – Сломались, что ли? – спросил Найкуро. – Видать… – вдохнула машина, издав звуковой сигнал. – Место самое удачное. Центр перекрестка. Супер! По тротуарам будем объезжать. Вдруг, сверху улицы раздался крик: – С дороги! У меня сорвало тормоза! Табояси повернул голову влево, а там несется грузовик, точно на автобус. А никого в кабине нет. Водитель школьного автобуса спохватился, прыг в кабину, да мотор не заводиться. Дети кричат. Суматоха! Водитель двери открыл, ребятня на улицу и бежать! – Не успеют они, хозяин, не успеют! Ты же хотел стать героем! Давай примем удар! Найкуро был трусом, но что-то щелкнуло в тот момент. Видимо, друг его новый ему уверенности предал. Вжав газ в пол, подал машину вперед. То были последние минуты раскаяния и гордости одновременно. А мечта то, сбылась! А дальше лишь темнота. Долго потом народ об этом случае говорил. Мол, неизвестный смельчак два десятка школьников от катастрофы спас. А позже и личность его установили. Вот и вышло, что стал Найкуро Табояси народным героем. Да только уже посмертно.
Будьте осторожны с желаниями. Ведь всякое желание может быть исполнено, да не так, как было вами задумано.
Автор Юлия Пантелеева
«… Мир вокруг ПРОДОЛЖАЕТ ВЕРТЕТЬСЯ, только я, казалось, совершенно не двигался с места…» «Охота на овец» (с)
Часы на кухонной стене показывали время. 8:43 утра. Я не сводила глаз с секундной стрелки. Должно пройти не меньше трёх минут, прежде чем я могу посмотреть на тест-полоску в своих руках. Ну почему три чертовых минуты кажутся вечностью? Наконец, секундная стрелка обошла три полных круга, и я взглянула вниз. Одна полоска. Снова. Я глубоко вздохнула, пытаясь сдержать слезы. Стук часов отдавался в голове набатом. А я так хотела сегодня порадовать Ичиро.
Вчера он был таким счастливым, когда рассказывал мне о том, что его пригласили на собеседование. – Ты представляешь, Наоки, я возможно буду работать на сто пятом этаже Всемирного торгового центра! Я – сын японского рыбака, буду любоваться Манхэттеном с высоты птичьего полёта. – Ох, Ичиро, если спешишь, поезжай в объезд.– Повторяю я японскую пословицу.
Но муж весь вечер твердил о том, какие перспективы перед нами в скором времени откроются. – Мы съедем с этой убогой квартиры.– Шептал он мне перед сном. А на завтра, в семь утра, Ичиро поспешил на поезд, который доставит его до Манхэттена.
Я ещё раз взглянула на отрицательный тест на беременность и выбросила полоску в мусорное ведро. Неожиданно в коридоре раздались странные крики, началась беготня. Что там происходит? Я распахнула дверь. – Что случилось, тетя Нобуко? – крикнула я на японском языке. – Ох, Наоки, скорее включай CNN.
Женщина скрылась в квартире. Я вернулась в нашу гостиную и нажала красную кнопку на пульте от телевизора. – В 8:46 Боинг 767 врезался в северную сторону Северной башни Всемирного торгового центра, приблизительно на уровне 94—98 этажа.
Пульт выпал из моих рук. Мой Ичиро сейчас там, на 105 этаже. Я не верила своим глазам, глядя как по этажам небоскреба, расползаются языки оранжевого пламени, пожирая все на своем пути.
Я слышала, как продолжались крики на улице, на японском и английском языках. Сигналили машины. Плакали дети. Тикали часы, терзая мой слух. Мир вокруг продолжал вертеться, а я не знала, как теперь мне дальше жить и вливаться в этот, не останавливающийся, жизненный поток.
Я видела, как второй самолёт через пол часа врезался в Южную башню торгового центра. Как люди, спасаясь от огня, прыгали с высоты птичьего полета, надеясь, что выживут. Видела, как рухнула сначала одна башня, а затем вторая. И теперь, где-то под грудой бетона и пыли, лежит мой Ичиро.
Сумерки опустились на город. Я смотрела в экран выключенного телевизора и мечтала только о том, чтобы он превратился в черную дыру и затянул меня. Я не хотела жить, я не могла жить без него.
Телефонный звонок заставил меня пошевелиться. Он все трезвонил и трезвонил. Наконец, окончательно разозлившись на чертов аппарат, я подскочила к стене и сняла трубку.
– Алло, Наоки! Наоки, это я! Ни как не мог дозвониться! Наоки я еду домой. Я опоздал на собеседование. Как ты и говорила, поехал в объезд, и поезд ушел без меня. Наоки?
Я сползла по стене, отражаясь в большом зеркале. Моя голова была совсем белой, как у тети Нобуко.
Автор Надежда Воробьева
«… Мир вокруг ПРОДОЛЖАЕТ ВЕРТЕТЬСЯ, только я, казалось, совершенно не двигался с места…» «Охота на овец» (с)
Настя смотрела в окно. Она могла делать это часами, в любое время суток. Просто стоять и молча смотреть. Её пепельная коротко стриженая голова торчала в окне настолько неподвижно, что некоторые люди принимали её за манекен, за куклу. Настя и сама чувствовала себя куклой. Дом – работа – дом и… всё! Ни друзей, ни врагов.
А за окном кипела жизнь. Люди и машины куда-то вечно спешили. Там что-то постоянно происходило. Аварии, встречи, расставания, свадьбы, похороны. Вся эта жизнь разворачивалась перед глазами девушки. Солнце поднималось и садилось, начинались и заканчивались дожди и снега, сменялись времена года.
А она? Как же она? Почему ни чего не меняется?!
Настя чувствовала себя самым одиноким существом в этом мире. Даже кота она не могла взять – хозяйка съемной квартиры не позволяла заводить животных.
В очередной, бесконечно нудный рабочий день, в салон, где Настя работала администратором, пришел посетитель.
– Здравствуйте, чем я могу вам помочь? – Дежурно улыбнулась Настя.
Обычный, ни чем не примечательный мужчина пришел сделать стрижку. О чем и сообщил девушке. Потом, неожиданно тепло улыбнулся:
– А вам, Анастасия, пошли бы длинные волосы, – зачем-то сказал он. Девушка не на шутку растерялась. Её удивление было столь велико, что она позволила посетителю погладить себя по голове.
Мужчина довольно кивнул и вошел в зал. Настя пришла в себя. Недоуменно моргнула и встряхнула головой. Тяжелые локоны упали ей на спину и плечи. Девушка аккуратно взяла пряди и поднесла их к глазам. Волосы. Длинные, шикарные пепельные завитки. Растут из её, Настиной, головы. Да что же это такое?!
Паника накрыла как волна, властно и беспощадно. Девушка бросилась в зал. Этого мужчины там не было.
– Зара, постриги меня, пожалуйста, – дрожащим голосом взмолилась Настя. Мастер удивленно посмотрела на внезапно обросшую девушку и… отказалась.
– Я такие прекрасные волосы не буду состригать! – категорично заявила она. И как бы Настя не уговаривала, твердо стояла на своем.
В отчаянии девушка выбежала на улицу.
– Настя! Что с твоими волосами?
Девушка вздрогнула и обернулась. Ей недоуменно улыбался тот самый симпатичный парень, из-за которого она ходила на обед в одно и то же кафе последние полгода.
Но разве Он может обратить на неё внимание?! Хотя, Он знает её имя! Паника только усилилась. Что же делать? Он ждет ответа!
– Вы меня с кем-то перепутали, – деревянным голосом, с трудом, выдавила из себя Настя. Она развернулась и бросилась бежать прочь от этого проклятого места.
– Неет! Настя, остановись!! – испуганно закричал Он.
Резкий визг тормозов, удар, короткий полет. Как больно! Как больно и холодно.
Но теперь, всё было правильно. Мир продолжал вертеться вокруг, а Настя лежала неподвижно.
– Вот теперь, всё правильно, – довольно выдохнула она и затихла.
Автор Дарья Савёлова
«… Мир вокруг ПРОДОЛЖАЕТ ВЕРТЕТЬСЯ, только я, казалось, совершенно не двигался с места…»
«… За каждой ночью ПРИХОДИТ РАССВЕТ…» «Охота на овец» (с)
Я Томоэ Годзен, жена Минамото-но Ёсинаки, великого военачальника. Меня никто не спрашивал, хочу ли я стать женой и сражаться наравне с ним с дальним родственником – Минамото-но Ёритомо. Хочу ли я, ощущать на своем теле и доспехах густую, мутную кровь противника? Мир продолжает вертеться – только я, кажется, совершенно не двигаюсь с места. Я бьюсь о пурпурные заводи травы, что обволакивают мою катану и тянут на дно. Я кричу. Громко кричу. Но певчие птицы-облака, созидают мои безутешные рвения и сгоняют свои воздушные пряди в огромное грозовое зарево. Начинается дождь. Теперь никто не увидит моих одиноких слез. Взмах, лязг боевого орудия и голова Ёримото висит на лезвии с кривой ухмылкой. Облизываю радужные капли на губах, и рядом со мной возникает пятерка верных воинов. Нас осталось всего пятеро. Муж прогнал меня. Я должна спасаться бегством. Западные провинции, укроют в своих зеленых зарослях. И я исчезаю. *** Монастырь Аёку, встречает суровыми зимами, солеными ветрами и тающей в ладонях надеждой. День за днем, я погружаюсь в ежечасные муки совести. Монашеское облачение, не скрывает невидимых ран. Они прорываются наружу и смешиваются с озерной гладью, покрытой белыми лотосами. Ёсинаки погиб. Я слышала, как кричали деревья, и выл бамбук. Моя жизнь подходит к неминуемой и неизбежной пропасти. Но, за каждой ночью, приходит рассвет. *** Сухо трепещут осенние листья. Мягко шелестит подол кимоно. Вада Ёсимори, спас меня от гибели. Я обязана ему жизнью. Миновало два десятка лет, прежде чем я отпустила свою плачущую душу на волю и вновь ступила на пути любви. Лунные часы пролетели, как журавлиный клин и пришло время, отведать последнюю порцию риса. *** – Юми? Юми, ты меня слышишь? Тонкий и стеклянный голосок моей подруги Сато, заставил отложить книгу. Я провожу по зелено-золотому переплету библиотечного раритета и поворачиваю голову. – Ты чего так кричишь?! – Прости, – садится она на соседний стул и берет мою чашку с матэ – у меня такая новость! – Какая? – поправляю очки, упавшие на переносицу – Я записала нас на участие в карнавале! – Что? Сато! – я злюсь и черные пряди, спадают на высокий лоб – Я тебя люблю Юми, и не дам затеряться среди книжных полок. Мы будем петь, танцевать, веселиться и трясти перьями, как те бразильские девчонки. Она откатывает меня к выходу, и мы оказываемся на залитой солнцем улочке. Звучат ритмы сальсы, а молодые, загорелые мальчишки состязаются в капоэйре. Не нарочно улыбаюсь и незнакомый парень, берет меня за руку. – Давай, Юми! Живи полной грудью! – выкрикивает Сато за моей спиной. А колеса инвалидной коляски начинают стучать по брусчатке, когда меня закручивают в лихом вихре танца. *** В ту ночь, я спала так крепко и так долго, что пропустила рассвет. А он уже прыгал по моим щекам и рукам. Не вставая с кровати, тянусь за любимой настольной книгой «Томоэ Годзен». Если утром, я не прочту из нее ни строчки, весь день не задался. Она сильная, смелая, волевая и очень храбрая женщина-самурай, женщина-бутон, женщина-вдохновение. – Спасибо тебе, моя дорогая. Благодаря тебе, мне хочется жить. Дуновение свежего ветерка, перелистывает несколько страниц и солнечный зайчик, играет на первом абзаце: «за каждой ночью, приходит рассвет» и едва заметное дополнение иероглифом «борись»
Автор Шахноза Пулатова
«…за каждой ночью ПРИХОДИТ РАССВЕТ…» «Охота на овец» (с)
Лифт.
Она переехала в эту высотку недавно. Вид из панорамных окон ее шестнадцатого этажа завораживал. Город внизу казался маленьким. Люди, машины, деревья – все очень мелкое. А небо, наоборот, было таким огромным и близким. Бескрайняя синева с белоснежными шарами облаков изумляла.
Большой город, хорошая работа, новые знакомства. Она надеялась, что с переездом ее жизнь измениться. Но… Все оказалось как обычно. Утренний душ, чашка эспрессо, новости 27 канала, лифт, улица, такси, офис. Ничего нового.
Работа спасала от одиночества, она отдавалась ей полностью и задерживалась в офисе допоздна. Потом опять улица, такси, дом, лифт, окно, кровать. И тоска по Рону, теперь измеряемая трехсоткилометровым расстоянием. Легче не становилось. А что дальше? Как ей выдержать и собрать в единое тысячи осколков своей разбитой души? Ночь, молча, принимала её слезы. Засыпая на мокрой подушке, она мыслями обнимала его, теребила за бороду и желала спокойной ночи.
То утро выдалось дождливым. Серое небо за окном угнетало. В еще не распакованных до конца коробках она пыталась найти зонт, но тщетно. Времени уже не было, она опаздывала на работу. Лифт приехал сразу, но как нарочно, останавливался через этаж. Соседи по дому, которых она еще не знала, то и дело, заходили и выходили, нервирую ее все больше и больше. Она подумала, что это какой-то заговор.
– Нет мэм, просто вы сегодня припозднились, после девяти здесь обычно столпотворение, – ответ был четким.
Оглянувшись по сторонам, она невольно встряхнула головой: «Померещилось». Уже вечером, поднимаясь на лифте, обратно домой, она снова услышала:
– Бедняжка, совсем устала, да на ней лица нет!
– Черт возьми, что это? – громко выругалась она.
– О мэм, простите, не хотел Вас напугать. И кстати, вы забыли нажать кнопку этажа.
Она была в полном недоумении. Одна, в пустом лифте, и с посторонним голосом в голове. Автоматически рука потянулась к кнопке, и тут она вздрогнула. Неужели с ней разговаривает лифт. Какой кошмар. Ей нужно к врачу.
– Спокойной ночи, мэм! – открывая двери, попрощался с ней лифт.
– Но как, это какой-то бред, не может быть!
Так они и познакомились. Два одиночества нашли друг друга. Он каждое утро провожал её, сообщая о всех мировых новостях, высмотренных на гаджетах посетителей. А вечером встречал ее обычно пустым, и они подолгу общались, как добрые приятели обо всем на свете. Она рассказывала ему о своей жизни, о том, как в автокатастрофе потеряла любимого человека, с которым она собиралась связать свою судьбу навеки. И что в родном городе все напоминало ей о нем, поэтому она решилась на переезд. А его могила осталась там. Но новая жизнь как-то не клеилась, на сердце была печаль, в мыслях только он. А лифт сочувствовал ей и подбадривал:
– За каждой ночью приходит рассвет! Все будет хорошо!
Однажды вечером она увидела в дальнем углу лифта бумажник. Он попросил ее помочь вернуть его владельцу. Это постоялец с восемнадцатого этажа, квартира напротив лифта. Он давно здесь живет, уже семь лет. Архитектор. Два года назад умерла его жена.
– Её звали Клэр, как и тебя, – загадочно произнес лифт.
Клэр была встревожена, сможет ли она объяснить владельцу, как нашла его квартиру. Рассказать, что ее попросил об этом лифт. Очень смешно.
– Там есть его визитка, позвони! – скомандовал лифт.
Она нехотя открыла бумажник и обомлела, имя владельца было Рон. Через две минуты она была на восемнадцатом этаже. Дверь открыл высокий мужчина с бородой.
– Я только что Вам звонила по поводу…, – недоговорив, она протянула ему бумажник.
– Не понимаю, как я мог его выронить?! Спасибо большое! Я Рон Стромберг.
– Клэр Паттерсон, приятно познакомится.
Рон пристально посмотрел на неё. В этот момент двери лифта закрылись. Она обернулась на звук уезжающего друга.
– Я понимаю, что уже поздний час для кофе, но составьте мне компанию Клэр, пожалуйста – его голос отозвался в ее сердце.
Она улыбнулась и сделала шаг навстречу…
Автор Тани Миртани
АБСОЛЮТНАЯ НОРМАЛЬНОСТЬ – это уже само по себе отклонение в психике. «Дэнс, дэнс, дэнс» (с)
Метро в час пик похоже на гудящий пчелиный улей. Длинная прозрачная капсула времени, приглашала войти внутрь.
Взгляд на билет – его место было свободно. И вновь, напротив, в кресле расположилась она – блондинка с розовым лаком на ногтях.
Снова за окном проплывают иссиня- зеленые острые, с торчащими иглами ели.
Каждый день он преодолевал путь из тихого пригорода в шумный центр. Снова линии эстакад. Бесконечный шум рельсов стирает с еще спящего тела чувство защищенности, мягкость теплого одеяла.
Каждое утро посматривать на незнакомку и не спросить ее имени – это нормально. Важно соблюдать безопасное расстояние. В каждом нормальном на вид человеке скрывается особая, лишь ему присущая безуминка.
Сегодня ее наряд слегка источает запах лимона. Вполне логично.
В это осеннее утро лимон одно из действенных средств борьбы с простудой.
Незнакомка опять шуршит карманной книжкой, читает эту книжку уже месяц. Что она в ней нашла?
Леонид усиленно силился разглядеть в странной абстракции рисунка лицевой стороны обложки хоть что – то. Неясно выплыли контуры женской сумочки, из которой торчал длинный нож. Розовые каблуки, раздавливающие маленького человечка и девушка, которая ела что-то розовое. Человеческие мозги? Нет, это были зефирки.
Но холодок внутри уже успел завладеть им.
Монотонность движения разбудило темную сторону его воображения.
Хотелось запереть уши и глаза на ключ.
Тут показалась его станция, и Леонид почти выпрыгнул из вагона. Скорей, скорей, платформа его островок безопасности.
***
Стол, стул. Обеденный перерыв. Что- то серое и длинное в ланчбоксе.
В меню именовалась лапшой удон, а по вкусу тот же быстросуп.
Ветер, растрепавший офисные листочки.
Пустота. Статуэтка черного кота на столике одного из сослуживцев.
***
Офисное радио объявляет, что на первом этаже его ждет некто.
Мужчина показывает рядом сидящему сослуживцу на наручные часы. Ему в ответ под нос подсовывают схему о важности каждого клиента.
Придется спускаться, а очень жалко, потому что остывшая лапша жирным комом будет оседать в организме. Леонид спускается вниз, натянув официальную мину. Знакомое чувство холода накинуло на него сеть.
Тот самый розовый лак на ногтях. Та блондинка. Кажется, она его не помнит.
Она теребит сумку и жестом тянет его на улицу. Слегка дрожащими от нервного напряжения пальцами незнакомка достала из дамской сумки зажигалку и пачку сигарет. Прикурив сигарету, она продолжила свой разговор на улице.
– Моя работа летит в тартарары. Отчет остался в сломанной флешке. Вы можете что-нибудь сделать?
– Я не гарантирую результат. Я лишь заявки принимаю.
Она взглянула на него так хищно, будто откусит ему ухо.
Леонид на миг вспомнил абсурдную обложку на ее книжке. Розовый каблук. И вновь его прошибает в холодный пот. Нужно помочь, иначе не отстанет.
Девушка втаптывает сигарету в асфальт и идет вместе с ним к столу справок.
«Как же хорошо, что тут на каждом компьютере стоит программа по восстановлению данных».
– Хотите кофе? – мужчина постарался быть вежливым.
– Не откажусь от розовых зефирок, – ответила она.
– В нашем баре есть только розовые пряники.
«Может мода есть разноцветную еду?»
Девушка тактично отказалась от угощения. Ей хватило ментоловой конфетки из гостевой вазочки. Ему пришлось повозиться с ее флешкой. Она оказалась почему—то запароленной, да еще и плохо читаемой. Но и не такую он раскалывал. Полчаса мучений и вот ее бумаги вновь спасены.
– Сколько я вам должна? – она потянулась к сумочке, – у меня достаточно будет.
Увидев в ее руке сложенную купюру, Леонид нервно отшатнулся. Ему все еще она казалась агрессивной.
– Не стоит благодарить меня, – осек он ее.
Скоро возвращаться домой. В этот серый кукольный домик. В эти пустые стены, в которых, кроме стола и стула ничего нет. Пустота стен мысленно отрезвила его.
Он жил вполне нормальной жизнью. Таких как он целый квартал – офисных клерков, сонной мухой ползающей с утра и до вечера.
Он мысленно устал от рутины. Нужно встряхнуться.
– А что вы делаете сейчас?
– Я собиралась в аптеку, чтобы взять для сестры гипоаллергенного крема.
Ему вдруг стало не важно, какие именно ощущения она вызвала у него вначале. А если попытаться и сломать реальность.
Прямо сейчас.
***
Пока они садились в такси, из ее сумочки на асфальт, звеня, выпала острая пилка для ногтей, но никто из них не заметил. Они уже были заняты разговором.
Автр Ян Кириллов
«… за каждой ночью ПРИХОДИТ РАССВЕТ…» "Охота на овец" (с)
"ПРОКЛЯТАЯ НОЧЬ"
Игорь чинил будильник. Уже которую ночь он перебирал шестерёнки и пружинки, сидя в углу маленькой комнатки. Чтобы не разбудить жену и маленького сына, которому завтра в школу, Игорь пытался работать как можно тише. Лампа слепила ему глаза, стул предательски скрипел, а спина – та спина, что работала на него тридцать пять лет – ныла так, будто её владелец только что носил кирпичи. Будильник же никак не собирался, невзирая на уговоры лампы, спины и стула. Наверное, будильнику надоело каждое утро служить хозяину, играя одну и ту же мелодию. Ему хотелось бы играть Вивальди, но он играл монотонное унылое “дзи-и-и-инь!”. Именно этого “дзинь” добивался Игорь, споря с будильником, вновь и вновь создавая будильник из хаоса, будто самого себя.
