Олена Борисова
Циничные сказки
Кот в сапогах. Альтернатива.
В тот день Педро бодро выкосил почти всю дневную норму, оставалось время поработать на себя. Коса влажно шуршала по сочной траве, пряный воздух оглашали птичьи трели. Работалось бы легко, с задорным посвистом, но сегодня Педро угрызала мысль о несправедливости бренного мира. Почему он должен гнуться в семь дней в неделю, создавая блага для сеньора? Чертов Людоед, когда же, наконец, сдохнет от несварения?! Педро слыл острословом на деревне, и сегодня язык особенно чесался, поэтому, когда с дороги его кто-то окликнул и нагло повелел отвечать подъезжающей карете, что этот луг принадлежит маркизу Карабасу, Педро развернулся как ужаленный. У обочины вальяжно стоял Кот, в начищенных щегольских сапогах. Эка невидаль – кот в сапогах. Педро уже шагнул к нему, мысленно потирая руки – сейчас де, задаст этому хвостатому наглецу вместе со всеми карабасами. Он уже открыл, было, рот – сплюнуть едкую тираду, но поймав взгляд Кота, переменился в лице и смертельно побледнел.
– Да, сеньор, конечно, сеньор, все, как Вы повелели…
Кот презрительно смерил согнутую в три погибели фигуру, поспешно пятившуюся прочь, и ветер вновь засвистел навстречу, когда он припустил по дороге.
***
Себастьян сидел не в своей тарелке, и, если бы не данное Коту слово – давно бы сбежал очертя голову. Не своя тарелка в форме шикарной золоченой кареты, обитой изнутри дорогим бархатом, шелковыми подушками тыкалась ему в непородистый зад и всем видом укоряла, что сыновья мельника – не самая подходящая компания Королю. Король, однако ж, не спешил разоблачать лжемаркиза и выталкивать взашей. Себастьян весьма удивлялся этому факту: самому-то казалось, что низкое происхождение если и не написано на лбу, то выскочит вместе с первой же фразой. Но Король либо не хотел замечать, либо Себастьян действительно удачно вжился в роль. Он старался говорить кратко, сидел, словно штык проглотил в новом костюме, стоимостью во всю батюшкину мельницу, и лишь глупо краснел, улыбаясь Принцессе.
Она была мила. Нет, она была само совершенство. У нее замечательные распахнутые синие глазищи, кроткие и лучистые, губы трогает легкая улыбка, а по щекам разливается нежный румянец. У нее тонкий стан и изящные руки, а голос – как серебряный позвонец. А главное – в ней не было вульгарности деревенских баб, которые видя Себастьяна, норовили призывно улыбнуться и невзначай провести немытой ладонью с грязными ногтями по пышному бюсту или крутому заду. Отец всегда говорил – породу делают хорошие манеры. И с размаху щелкал ложкой по лбу за чавканье.
За окном проносились поля и луга, жаворонки купались в пронзительной синеве летнего неба, а ветер приносил мычание тучных стад и гомон сытых деревенек. Пару раз карета останавливалась, чтобы Его Величество поинтересовался у крестьян, чьи это душистые луга, или золотые нивы, и каждый раз, к величайшему ужасу Себастьяна, те отвечали, что, де, маркиза Карабаса. Откуда Кот выкопал имя, Себастьян не ведал, но Кот стребовал слово, что он отныне будет представляться исключительно так, а все остальное – его, Кота, забота. И, похоже, паршивец втравил в крупную аферу. Король бросал на Себастьяна задумчиво-одобрительные взгляды, а Себастьян, красный как рак, не стал разубеждать Короля. Да что там – сказать честно – банально струсил. Поэтому продолжал ехать, сгорая от стыда за молчаливое вранье.
Когда дорога резко вильнула и выкинула карету к огромному замку, ахнули все трое: Король с Принцессой от восхищения, а Себастьян от того, что кучер резко затормозил перед глубоким рвом, и стенка кареты неловко прыгнула привставшему Себастьяну в лоб. Принцесса хихикнула, Себастьян смутился, а Король как завороженный наблюдал, как могучий подвесной мост с лязгом опускается и по нему в три гиганских прыжка выскакивает Кот.
–Ваше Величество! Добро пожаловать! Ворота замка маркиза Карабаса всегда распахнуты перед Вами!
Себастьян в это время потирал ушибленный лоб, поэтому никто не заметил выпученных от изумления глаз.
Замок был и в самом деле внушителен: за циклопическими стенами виднелись лишь золоченые шпили самых высоких башенок. Тяжелый мост прогремел под копытами упряжки, одетые в железо исполинские ворота подхватили цокот и отразили эхом от толстых сыроватых стен, и карета вкатилась на замковый двор.
Выскочить из кареты, словно нетерпеливому мальчишке, Королю помешало лишь воспитание. Плохо сдерживаемое любопытство сквозило во всех движениях и жестах. Замковый двор являл собой просторную площадь, где талантливым садовником были выстроены живописные клумбы с диковинными цветами, манящие дорожки ныряли под арки, увитые тяжелыми спелыми гроздьями, затихали перед милыми ажурными скамейками и скользили дальше к воздушным беседкам под журчание изысканных фонтанов. Принцесса же выпорхнула из кареты и захлопала в ладоши от восхищения.
– Ах, маркиз! Вы, право, волшебник! Какие еще чудеса припрятаны в этом великолепном замке?
– Э-э-э…
Кот тут же пришел на помощь, рассыпавшись в витиеватом поклоне:
– Ваше Величество, Ваше Высочество, с позволения хозяина возьму на себя смелость стать вашим гидом и ознакомить со всеми приятными сюрпризами этого чуда зодчества!
И Кот пошел, по-свойски распахивая двери и комментируя тоном заправского хозяина. Да, это малахитовая гостиная, камень самый настоящий. Конечно, сервант самого черного дерева, подлинная редкость. Оранжерея? А как же! Есть и оранжерея, специально выписывали мастера для обустройства, не желаете, кстати, отведать заморских ананасов? Люстры горного хрусталя, да. О! Вы узнали кисть самого Де Валье? Да, лично приезжал, чтобы написать тот умопомрачительный вид из Северной башни. Себастьян плелся позади, глазея на все это великолепие с легкой оторопью, и даже не пытался придумать, как теперь выпутываться.