Олег Владимирович Фурашов
Хирурги человеческих душ
Все события и действующие
лица романа выдуманы,
все совпадения случайны.
Автор
Книга первая
Человек может всё! Глава первая
1
Рыжий бродяга с пафосной фамилией Замараев-Переславский виновато вздыхал и смущённо теребил единственную пуговицу, чудом уцелевшую на его замызганном пиджаке.
– Так куда тебе предписано было следовать после освобождения из места ссылки? – раздражённо и сурово вопрошал его председатель Ленинского районного народного суда Пожарский Андрей Андреевич.
– В Красносыльск, – покорно ответствовал скиталец.
– Вот и следовал бы туда! – всё более распалялся судья. – Чего ты в областной центр попёрся?
– Дык…, – напрочь стушевался Замараев-Переславский.
– Вот тебе и «дык»! – подъел его Андрей Андреевич. – Раз родители тебя произвели в Красносыльске, знать там тебе и место.
– Дык, я же уже говорил, что родом-то из Ленинграда.
– Откуда-откуда! – патетически возопил Пожарский, не придавший внимания данному автобиографическому нюансу при установлении личности подсудимого. – Чё ты меня бабкиными сказками кормишь? – принялся он листать материалы уголовного дела. – Фу ты ну ты! А ведь взаправду! – убедившись в правоте оборванца, изумлённо уставился на него вершитель судьбы человеческой.
– Именно, – не без ностальгии выдохнул Замараев-Переславский. – Литейный проспект, 24. В одном доме с самим Осей Бродским…
– А кто это?
– Заика-то? Это пиит, высланный из СССР. Тоже сидел за тунеядство. А недавно его выдвинули на Нобелевскую премию!
– Была б моя воля, – перебил деклассированного элемента судья, – я б и тебя выслал! Приморила уже эта творческая интеллупенция.
– Высылайте, – с готовностью выдохнул рыжий. – Глядишь, и меня выдвинут на Нобелевку. Я ведь тоже натура креативная. Мы с Осей одной крови…
– Чего-чего? – выпучил глаза Пожарский.
– Рыжая лошадь ржала во ржи. Рыжий мерин над нею кружил, – вместо пояснения, продекламировал Замараев-Переславский. – И была, была та ржа, даже круче, чем маржа! Лучше буду жить в Шардже, чем в России без марже…
– Ты мне эти замашки гнилозубой интеллигенции брось! – пригрозил ему Андрей Андреевич. – Вот впаяю тебе пару годиков за бродяжничество…
Гневную тираду служителя Фемиды прервала резкая трель телефонного звонка. Председатель суда снял трубку с аппарата.
«Странно, – подумал Алексей Подлужный, сидевший в зале на лавочке для слушателей. – С чего бы это? В судебном заседании – и вдруг телефон. Странно…»
Судья принялся что-то бормотать абоненту, широко и резко раскрывая рот, но голоса его не было слышно, словно в немом кино. Телефонный же аппарат, между тем, продолжал зуммерить, не переставая, вопреки поднятой трубке…
…Алексей Подлужный с трудом разомкнул затяжелевшие ото сна веки и оторвал голову от подушки. Сообразив, что находится в помещении городской прокуратуры, он сорвал телефонную трубку с трезвонящего устройства, предусмотрительно придвинутого к дивану. Выругавшись про себя (приснится же такая дребедень!), Алексей бросил в эфир расслабленным заспанным голосом традиционную фразу: «Дежурный следователь прокуратуры Подлужный».
– Дежурный управления внутренних дел города Среднегорска майор Колотушкин, – представились ему на противоположном конце провода. – Убийство на улице Тихой: муж застал жену с любовником и порешил прелюбодея. Нам позвонил, а сам сбежал. Опергруппа за вами выехала. Прошу приготовиться.
– Понял.
– Пока группа в неполном составе, – продолжал Колотушкин. – Зашились с происшествиями по нашей, по милицейской линии. Остальные подъедут позже. На месте встретит участковый. Будьте осторожней: обманутый муж, похоже, совсем сбрендил. Всё.
– Понял, – вторично подтвердил усвоение полученной информации Алексей, прерывая разговор и готовясь к выезду.
Поскольку Подлужный, как это обычно и бывает на дежурстве, спал полуодетым, то сборы заключались в том, что он надел туфли, поверх рубашки набросил лёгкую курточку, поставил следственный чемодан к входной двери служебного помещения и присел на стул у окна, поджидая оперативную машину. Спохватившись, он бросил взгляд в изголовье дивана: там лежала «самиздатовская»1 книга об опальном поэте-тунеядце Иосифе Бродском, что он читал перед сном – и брошюрка полетела в боковой карман чемодана.
Милицейский «УАЗик» въехал во двор городской прокуратуры через пару минут, и Алексей энергичным шагом последовал на улицу.
– Здравствуйте, – проговорил он, распахивая дверцу автомашины и забираясь на второй ряд сидений.
– Ночь добрая!
– Здрасьте, – поочерёдно откликнулись с передних мест пожилой водитель и оперативный сотрудник – молодой плечистый парень.
– Если её можно назвать доброй, – проворчал Подлужный, усаживаясь удобнее. – Что случилось, что нас так мало?
– Квартиру персонального пенсионера союзного значения бомбанули, так туда пол управления согнали, – пояснил шофёр, трогая «УАЗик». – Опера в мыле бегают. А дежурный судмедэксперт – в гостях, его с другого конца города везут. Как наши с кражей закончат, так тоже на убийство переключатся.
– И где же у нас место происшествия? – начал уточнять обстановку Алексей.
– Улица Тихая, двадцать восемь, – прочитал адрес «горячей точки» с блокнотного листа оперативник.
– Погодите, погодите, это где ж такая? Что-то знакомое…, – принялся анализировать информацию Подлужный.
– Да в Кировском же районе, – прояснил его затруднение водитель.
– Возле старого кладбища?! – воскликнул Алексей.
– Ну да.
– Теперь вспомнил, – констатировал следователь. – Я однажды туда выезжал – у чёрта на куличках. Мы тогда адресок чуть ли не час разыскивали. Что примечательно, там по одну сторону кладбища идёт улица Тихая, а по другую – Весёлая.
– Наверное, по которой с музыкой несут? – предположил плечистый парень.
Троица негромко рассмеялась.
– Да-а, у нас, у русских, завсегда так: печаль и радость вперемешку, – мудро подытожил шофёр. – Весело нам – пьём, грустно – пуще того пьём.
– Бывали в тех краях? – поинтересовался Алексей у оперативника.
– Нет, – признался тот. – Я вообще на труп – впервые. Я же стажёр. Только-только школу милиции закончил. Шилов. Виктор Шилов.
– Старший следователь прокуратуры Ленинского района Подлужный, – ответно отрекомендовался Алексей. – А кто сообщил об убийстве?
– Да сам рогоносец и позвонил. Он, вроде, экспедитором работает. Так, мол, и так: досрочно прибыл из командировки, а жена с хахалем «кувыркаются». Ну и пофулюганил…, – слегка поюродствовал Шилов. – Приезжайте, дескать, помогите похоронить хахалька-то. И далее в том же духе. С чёрным юморком убивец-то. И, предположительно, у него «крыша поехала».
Выслушивая более обстоятельную вводную, Алексей автоматически взглянул на электронный экран, установленный на крыше здания вычислительного центра, мимо которого они проезжали. Табло в строго чередующейся последовательности демонстрировало температуру воздуха и местное время. Электронный информатор сначала показал, что на дворе четырнадцать градусов тепла, а затем поведал о том, что идёт третий час ночи начала июня 1987 года.
Вокруг безмятежно почивали в домах горожане, погрузились в сладкий сон окрестные райцентры, деревни и сёла, спокойно отдыхал весь советский народ, и лишь правоохранительные органы, пограничники и дежурные службы Вооружённых сил великого и могучего Советского Союза зорко и бдительно несли почётную и ответственную вахту.
2
Улицу Тихую, находившуюся на окраине областного центра, нашли быстро, несмотря на кромешную тьму и некстати разразившийся, почти тропический ливень. Но вот с обнаружением искомого жилища изрядно помучились, ибо последним, из разбросанных там и сям одноэтажных деревянных хибарок, как ни странно, оказался домишко под номером двадцать семь. На нём улица Тихая, кривая и изогнутая как в средневековом татарском селении, и обрывалась. Дальше через болотистую низинку тянулась разбитая вдрызг просёлочная дорога, окружённая гигантскими и мрачными деревьями и густым кустарником. Водитель подал было автомобиль в сторону чащобы, но затем затормозил и заявил:
– Шабаш, ребята, дальше я ни тпру, ни но… Видите, как топко тут?
– Где же этот обещанный и неуловимый участковый? – намекая на анекдот про грязного, а потому никому и ненужного неуловимого ковбоя Джо, сердито отреагировал Алексей, вглядываясь в ночной мрак через стекло, заливаемое дождевыми потоками.
– Буде, подождём основную группу? – нерешительно предложил Шилов. – Или давайте свяжемся с дежурным по городу – пусть он уточнит дислокацию дома.
– Дислокацию до-о-ма, – иронично усмехнулся шофёр. – Выдумают же словечки… Да откуда ж ему знать? У них там, на карте, нарисовано рядком да гладком. Скажет: «Ищите», – вот и вся подмога.
– Вы посигнальте, – посоветовал Подлужный. – Глядишь, участковый объявится.
Водитель ритмично стал подавать отрывистые звуковые автомобильные сигналы, а также включил мощный противотуманный фароискатель и повёл лучом света по зарослям.
– Оп, хлопцы, – вскоре выкрикнул он. – Вроде, как то…
Следуя взглядом за светящейся полосой, Алексей рассмотрел в чернильной мгле в полусотне метров от них нечто похожее на строение, таившееся в куртине тополей.
– Оля-ля, – неопределённо протянул он, и, тоскливо вздохнув, наконец, определился: – Ничего не поделаешь, надо идти. Где же этот пресловутый участковый?
– Погодь, – остановил его шофёр. – На-ка вот, надень мои бахилы. – С этими словами он достал из-под сиденья резиновые сапоги.
Спотыкаясь, скользя и кляня про себя выпавшую долю, Алексей и оперативник лягушками прыгали вдоль светового коридора, образованного прожектором. Попав под дождь, они вымокли до нитки в мгновение ока. По мере продвижения Подлужный различил, что в промежутке деревьев действительно находилась лачуга, огороженная забором. Подле ворот он остановился и, впервые растревоженный нахлынувшим чувством опасности, шёпотом обратился к напарнику: «Виктор, оружие-то хоть есть?». Вместо ответа тот показал ему увесистый кулак. Удручённо помотав головой, Алексей двинулся дальше.
Ворота ограды, простимулированные пинком следователя, распахнулись с ответным многообещающим злодейским скрипом и могильным скрежетом, леденящим душу. За тополями и забором пару правоохранителей встретила влажная, непроглядная и таинственная неизвестность. Подлужный достал из следственного чемодана электрический фонарик, включил его и опасливо ступил на неверную тропу, ведущую к дому. Оперативник с судорожно зажатой в руке дубиной, подобранной у забора, озираясь, следовал за ним. «Сейчас как шандарахнет чокнутый рогоносец по башке топором – и прощай, мама! – невольно втягивая голову в плечи, думал Алексей. – Не исключено, что и участковый с раскроенным черепом где-нибудь в кустах валяется… Маньяк вершит свой дьявольский шабаш, а мы – театральный реквизит в актах его злодеяний».
Отворив наружные двери, следователь осветил сени фонариком и хрипло выдавил: «Есть тут кто?». Кладбищенское молчание встретило его жалкий выкрик, беззвучно и ехидно ощерившись: «Чё, начальник, обмарался с перепугу?! Не писайся до срока. Смертушки глупо опасаться: когда её ещё нет – бояться рано, а когда она нагрянула – уже поздно. Хе-хе-хе…»
– Есть тут кто? – вторично крикнул Алексей в непроницаемую темноту.
Не дождавшись отклика, он сделал два шага и рванул на себя входную дверь, ведущую в дом. Сначала его окатила волна спёртого, кислого, сивушного запаха, а затем, сквозь перестук стихающего ливня, донёсся непонятный шелестящий звук: словно кто шуршал бумагой или интенсивно потирал сухие ладони одна об другую.
Осторожно протянув в дверной проём руку с фонариком, Подлужный принялся водить лучом света по помещению, пытаясь обнаружить источник странного звука. Ему это быстро удалось: шуршание производила небольшая лохматая собачонка, лежавшая на полу возле печи. Она запрокинулась в углу на спину и беспрестанно сучила лапками и виляла хвостиком, точно подметала пол, на манер автомобильной щётки-стеклоочистителя.
Около дверей и в обозреваемом с места наблюдения пространстве больше никого не было видно. Тогда следователь запустил руку за косяк и начал шарить ею по внутренней стороне стены дома. Интуиция его не подвела: он нащупал коробку выключателя и нажал на тумблер…
Изрядно ослеплённые ярким электрическим светом, Алексей и Виктор, тараща глаза, продолжительное время вглядывались в глубину ближнего помещения, оказавшегося сразу и прихожей, и кухней, и гостиной. Незамысловатое убранство кухни, помимо печи, составляли стол, валявшиеся на полу стулья и табуретки, буфет и старый обшарпанный холодильник. На столе громоздилась вповалку грязная посуда с остатками пищи и две трёхлитровые банки с жидкостью мутно-жёлтого цвета на дне. Общее тошнотворное впечатление от неряшливости довершали полчища тараканов, которые дружно ринулись наутёк, нарушая относительную тишину совокупным шелестом своих лапок, по громкости не уступавших шороху, производимому собачонкой. Также обнаружилось, что запорный крючок «с мясом» выворочен из косяка и валяется у входа, а на дверях имеются острые и глубокие задиры, оставленные орудием взлома.
Рядом со столом на полу, со стороны противоположной входу, лежало опрокинутое навзничь недвижимое тело мужчины в одних трусах. Труп следователь и оперативник не сразу заметили, так как его заслоняли две табуретки. Переглянувшись, предельно мобилизованные, Подлужный с милиционером протопали дальше и в том же порядке осмотрели вторую половину дома, представлявшую собой спальню средних размеров.
Помимо бездыханного мужчины и собачонки странного поведения никого более в лачуге не было. Алексей с коллегой перевели дух, несколько расслабились и вполголоса начали обсуждать увиденное, повторно обходя дом и выявляя новые детали драмы, разыгравшейся до их прихода.
– В общих чертах картина ясна, – размышлял вслух следователь. – Хозяйка и ухажёр глушили… брагу, – и в подтверждение выдвинутой догадки, он принюхался к зловонию, распространяемому трёхлитровыми банками. – А равно, время от времени, предавались плотским утехам.
– Интим грехопадения имел место здесь, – в тон ему заговорил осмелевший стажёр, указывая на кровать со смятой постелью. – Как говорится, на кровати – кучка пепла, под кроватью – дохлый кот.
– Чего-чего? – удивлённо уставился на плечистого парня Подлужный.
– Да это загадка такая, – кратко растолковал тот. – Что это такое: на кровати – кучка пепла, под кроватью – дохлый кот?
– Ну и…?
– Полюбовники сгорели от трения, а кот сдох от зависти.
– А-а-а…, – понимающе засмеялся Алексей, и продолжил рассуждения, параллельно сопровождая их осмотром, но ничего не трогая и не изменяя обстановки. – Итак, вскрыв дверь монтировкой или… топором, прелюбодеев застиг врасплох… – -
– Секач обмишуленный… Олень рогатый… Недотёпа лопоухий…Пенёк тупорылый…, – подсказал ему Шилов.
– Несколько грубовато, но пусть будет так, – поморщившись, согласился Подлужный. – Загулявшая парочка, по-видимому, сидела за столом в неглиже и посасывала сивуху. Судя по всему, здесь местного казанову и настигла расплата, а хозяюшка успела улепетнуть, в чём мама родила, оставив на блудном ложе даже бюстгальтер и панталоны… Либо муж догнал её на улице и… Или же всё ещё носится за ней…
– Марафон под дождём, – резюмировал оперативник.
Прервав процесс логической индукции, следователь присел на корточки перед трупом и внимательно визуально его обследовал, а затем вновь перешёл к устному комментарию:
– Видимых телесных повреждений у покойного, кроме травматического воздействия на теменную часть головы – предположительно твёрдым тупым предметом с ограниченной соударяющей поверхностью, как сказали бы эксперты, я не нахожу. Скорее всего, они отсутствуют и на задней поверхности тела, коли пятна, потёки, лужицы бурого цвета, похожие на кровь, на одежде и на полу отсутствуют. Более достоверный вывод мы сделаем попозже, когда перевернём пострадавшего в присутствии понятых.
– А чего это пёсик так лапками машет, словно на гитаре наяривает? – спросил у следователя Виктор, участливо склонившись над собачонкой.
– Инфаркт, шоковое состояние, – деловито бросил Алексей.
– Скажете тоже, – недоверчиво скривился собеседник.
– У меня имел место такой случай в бытность ещё стажёром прокуратуры, – вполне серьёзно отвечал следователь, оставляя шутливо-ироничный характер диалога, вызванный предшествующим нервным напряжением. – Мы в тот раз выезжали на место происшествия с судмедэкспертом Сивковым. Правда, фабула была несколько иная: наоборот, гость убил хозяина жилища с особой жестокостью. И там не кудлатая дворняжка оказалась свидетелем демонической злобы, а прибранный аккуратненький шпиц. Впрочем, мандражировал он схоже. Я – к Сивкову: «Что это с ней?». Он мне и объяснил популярно: «Инфаркт. Друзья наши меньшие тоже ведь переживают, огорчаются, радуются…»
– Занятно… Не горюй, пёсик, – погладил плечистый парень перепуганную животину.
– Ладно, тянуть дальше некуда. Эдак мы до утра проваландаемся, – определился после непродолжительной паузы Подлужный. – Я начинаю писать протокол, а вы, Шилов, ищите понятых. Может быть и участкового встретите. Будьте поосторожнее, – завершающую фразу Алексей послал вдогонку удаляющемуся оперативнику.
– У меня же дубинка! – внешне насмешливо, но с прорезавшимся внутренним эмоциональным напряжением, парировал напутствие тот.
Едва Подлужный остался в одиночестве, как, рассеявшаяся было атмосфера страха, постепенно вновь стала сгущаться над ним. Прежде Алексей «недобрую сотню раз» выезжал «на трупы», но всегда подобное происходило в сопровождении группы вооружённых работников милиции и не при столь экстремальных обстоятельствах. Ныне же множество нюансов мешало ему сосредоточиться: то завывание ветра и перемежающийся по частоте осадков шум дождя, то ветки деревьев, стучащие в окно, то редкие, и оттого неожиданные и вызывающие непроизвольный озноб, повизгивания собачонки. Самое же неприятное заключалось в том, что его не оставляло внутреннее навязчивое предчувствие грозящей опасности.
Однажды, ещё в далёком детстве, Генка Щукин – старший дружок Алёшки Подлужного – открыл для мальца любопытное явление. Младший по заданию приятеля сидел на стуле с закрытыми глазами, а Генка в мистической тишине приближал к его носу свою руку, сжатую в кулак. И ответно в переносице у испытуемого «бесшумно заводился» неведомый приборчик. И чем более сокращалось расстояние между двумя объектами, тем настойчивее «моторчик» в Алёшкином носу «жужжал» о грозящем «таране».
– Вот так ничего себе! – восхищался мальчуган «открытием». – Здорово! Ген, а что это такое, а?
– Хороший нос за неделю кулак чует! – гоготал «экспериментатор». – Отлупят тебя, вот чего.
Аналогичным образом и сейчас в подсознании Подлужного включился такой же прогнозирующий механизм. Усилием воли следователь отогнал мрачные предчувствия, сел на табурет посередине кухни, положив на колени следственный чемодан, и начал «строчить» протокол осмотра места происшествия. Едва он перестал озираться по углам, сосредоточился, и мысли легко и свободно стали ложиться на бумагу в виде привычных формулировок, как что-то резко щёлкнуло и застрекотало у него за спиной. Подлужный чуть чемодан не выронил!
Он резко «юзанул» всем телом на табуретке, развернувшись на сто восемьдесят градусов… И понял, что это, включившись, заработал как припадочный, захлёбывающийся собственной слюной, доисторический холодильник «Саратов».
– Зар-раза! – выругался следователь, принимая прежнее положение. – Что б ты… разморозился, термос допотопный!
– Кря-кря-кря, – обиженно ответил ему холодильник.
Алексей поёрзал, собираясь с мыслями, перевернул страницу протокола и приступил к завершению неоконченного предложения об одежде, прикрывающей потерпевшего. Благо, что в данной части, особо описывать было нечего. Начертав: «…чёрные сатиновые трусы», Подлужный с тихим ужасом ощутил, что некто вкрадчиво, почти нежно касается его ноги. Медленно-медленно, как загипнотизированный, он перевёл взгляд вниз: фууу-у!.. то мало-мальски оклемавшаяся собачонка подползла к нему и несмело тронула за сапог.
– Пф-ф! – протяжно выдохнул Алексей, а затем зло и презрительно прошипел, словно чванливый польский шляхтич на зачумленного малороссийского холопа: «Пш-шла вон, ш-шалава!»
– И-и-и, – заскулив, благоразумно убрался восвояси пёсик.
Подлужный желчно фыркнул, но секундой позже, поостыв, виновато взглянул на собачонку и извиняющимся тоном произнёс: «Не сердись, Шарик… Прости, был неправ». Судя по заслезившимся страдальческим глазам собаченции, извинения были с благодарностью приняты. Доброе слово хоть кому приятно, а в трудную минуту – втрое.
Следователь поднялся с табуретки и, унимая раздражение, прогулялся по кухне, бормоча под нос: «Нервы–нервы, нервы–нервы…». Эмоционально разрядившись, он присел на корточки у изголовья трупа и всмотрелся в обширную вздувшуюся подкожную гематому в теменной области, собираясь описать её. И спохватился: орудие преступления им так и не установлено! В новой попытке обнаружения инструмента причинения вреда, Подлужный бдительно обозрел кухню, прошёлся по комнате, заглянув под кровать и в другие укромные места. Однако ничего подходящего не отыскал.
И тут его взгляд упал на встроенный в проходе между кухней и комнатой деревянный шкаф. С Шиловым они, мимоходом обходя «фатеру», упустили из виду «замаскировавшийся секретер». Этот недочёт следовало устранить.
Работник прокуратуры, надавив на рукоятку защёлки, попытался вывести из прорези, чтобы отворить створку шкафа. Но её, судя по всему, заклинило от перекоса. Пыхтя от натуги, Алексей вполголоса бубнил песенку из кинофильма «Дети капитана Гранта». И под рефрен: «Кто ищет, тот всегда найдёт!», вывел-таки запорный стерженёк защёлки из гнезда…
И тут, нежданно-негаданно, дверца шкафа сама с треском распахнулась, и оттуда на настырного малого вывалилось нечто грузное и объёмное, обволакивая его всей тёплой массой и сбивая с ног…
Нечленораздельно заорав от внезапной агрессии, Подлужный попытался оттолкнуть неопознанное месиво, одновременно стремясь отскочить в сторону. Да куда там! Запнувшись за скомканный половик, следователь запрокинулся назад вместе с леденящим душу грузом. Крепко «гвозданувшись» затылком об пол, Алексей, тем не менее, судорожно и без промедления принялся обороняться от жуткого нападения. Он бестолково и беспорядочно отталкивался и отпинывался всеми четырьмя конечностями, словно захваченная врасплох кисейная барышня от насильника.
Выкарабкиваясь из-под рухнувшей тяжести, будто в заплыве «на спине» при установлении мирового рекорда, Подлужный с изумлением распознал то, что «набросилось» на него из шкафа. Это было обнажённое и мёртвое тело женщины. Вскочив на ноги и ещё не вполне придя в себя, Алексей начал отряхиваться от пыли и мусора. Со стороны можно было подумать, что неотложное наведение лоска является делом первостепенной важности, ибо сотруднику прокуратуры предстоял немедленный приём у английской королевы.
Очухавшись от пережитого стресса, Подлужный не впервые за текущую ночь выпустил воздух изо рта так, как стравливается излишний пар из котла через клапан: «Пфф-ф-ф…». И смачно выругался: «Зар-раза! Какого хрена!». При этом он и сам не сознавал, кого имел в виду: то ли даму-оригиналку, забравшуюся в шкаф в мёртвом состоянии, то ли придурка-ревнивца, затолкавшего её туда.
Прерывисто вздохнув, он пристально и недоверчиво посмотрел на потолок: не свалится ли на него ещё и оттуда третий труп или что-нибудь похожее… Поскольку наверху, за исключением застаревшей копоти и электрической лампочки, было пусто, Алексей, нервно зевая, по обычаю, выработанному годами службы, продолжил исполнение служебных обязанностей. Самообладание вернулось к нему быстро: трупы для него были не в новинку; усопших он не боялся, ибо точно знал, что ни один мертвец ещё никогда и никого не убил. По крайней мере, с заранее возникшим умыслом…
На теле женщины имелись явные следы удушения. Данное предположение прокурорский работник логично вывел, исходя из одутловатости и багрово-синюшного цвета лица потерпевшей. Такой вывод также напрашивался из-за наличия «следов-сарделек» от пальцев, чётко проявившихся на боковых поверхностях шеи.
«Упитанная. Килограммов под восемьдесят, – про себя оценивая «вновь возникшее обстоятельство» и проявляя мужскую нетактичность, на глазок прикинул вес женщины Алексей. – Так, внесём уточнения в рабочую версию. Последовательность событий была, вероятно, следующая: облапошенный муженёк застаёт парочку, в чём мама родила; тяжёлым предметом убивает любовника; как Отелло Дездемону душит неверную и заталкивает её в шкаф; звонит в милицию. Сам скрывается в неизвестном направлении. После чего приезжает баловень Фортуны – следователь Подлужный, и сия темпераментная мадамочка западает на него. Да-а, потешненькая исторьица близ захолустного погоста между улицами Тихой и Весёлой».
Так и не разжившись предметом, которым орудовал убийца, потирая ушибленные места, Подлужный опять вынужденно «приземлился» возле трупа мужчины на табуретку, уже вызывавшую у него ассоциации с электрическим стулом, и продолжил протокольную фиксацию обстановки. Дождь к тому времени прекратился, ветер стих, и в доме воцарилась двукратно мёртвая тишина (если не принимать во внимание редкие повизгивания полуживого пёсика и подёргивания с придыханием полуобморочного «следака»).
Но, несмотря на столь благожелательные перемены, Алексея, кропавшего и кропавшего юридически значимые факты на казённую бумагу, не покидало смутное ощущение тревоги. «Интуитивный моторчик» в переносице жужжал и жужжал, набирая обороты. И как только они достигли максимума, Подлужный даже не периферийным зрение м, а каким-то шестым чувством уловил жуткую тень, взметнувшуюся над ним…
…Он стремительно вскинул голову и увидел топор, занесённый в вышину – под самый потолок. Воспринимая происходящее как в кадрах замедленной киносъёмки, следователь неимоверным усилием заставил собственное оцепеневшее от ужаса тело метнуться прочь, кубарем слетев на пол. Последней его мыслью было любимое изречение дружка детства Генки Щукина: «Хороший нос кулак за неделю чует…»
И в то же мгновение топор разяще низвергнулся с вышины… Между тем целью его острия оказался вовсе не Подлужный, а распростёртый на полу труп: то возвратившийся в дом мстительный и окончательно спятивший хозяин метил в бездыханного обидчика. Но распластать надвое голову покойника помешало то, что в последний момент злодей был сбит Виктором Шиловым, поспевшим к самому пику деяния. От толчка оперативника лезвие топора описало в пространстве кривую траекторию и по касательной лишь «чиркнуло» по темени трупа. Волосяной покров головы убитого тотчас обагрился излившейся кровью, не успевшей под кожей свернуться в тугую гематому.
Невесть откуда возникший, но как нельзя более кстати появившийся Шилов, а за ним и мужчина в форме капитана милиции, дружно навалились на ревнивца, извивавшегося угрем. Они вырвали у него топор, вывернули руки за спину и защёлкнули на них наручники. Без промедления капитан схватил с буфета длинное грязное полотенце и ловко связал им ноги задержанного. С сопротивлением буяна махом было покончено.
– Участковый инспектор милиции капитан Козырев, – часто дыша, представился сотруднику прокуратуры человек в милицейском мундире, поднявшись с пола.
– Эта… Как его… Старший следователь прокуратуры Подлужный, – назвался Алексей, тоже едва-едва успевший вскочить на ноги. – Лихо вы его!
– Работа, – скромно отозвался Козырев. И, кивнув на Шилова, дополнил: Наперёд всего нам вот кого благодарить надо.
– Да уж, – согласился Подлужный. – Спасибо, Виктор!
– Чего там, – смущённо отмахнулся тот. – Работа.
И вся троица облегчённо засмеялась, постепенно выходя из состояния нервного потрясения.
– Вы меня, небось, потеряли, – первым перестроился на производственный лад участковый. – А я рыскал – понятых искал. Все без исключения отказываются. Вот, через силу уломал, – и он дёрнул подбородком в направлении порога, где с физиономиями, перекошенными от созерцания дикого зрелища, застыли мужчина и женщина, готовые задать стрекача.
– В такое время и в таком месте понятые – вечная морока, – подтвердил истинность слов участкового Алексей, сполна хлебнувший подобного опыта, и жестом пригласил граждан: – Проходите, проходите, товарищи понятые… Будьте как дома, – не без иронии добавил он.
– Проходите, – поддержал его Козырев. – Кузьмило уже не страшен.
– Знакомый фрукт? – осведомился Подлужный у капитана, кивая на связанного.
– Встречались, – небрежно ответил участковый, вытирая пот и дождевую влагу со лба и шеи носовым платком. – Он недавно отбыл срок за жену. Дотоле микосил её капитально… Опа! А это что такое?! – заметил капитан тело женщины, лежащее в затемнённом проходе между кухней и комнатой.
– Да вот, её Кузьмило, похоже, и подкузьмил, – скаламбурил Подлужный. – Теперь уж отмикосился. Предположительно, женщина задушена. Она в шкафу…
– …теребонькалась, – подсказал ему Виктор.
– Эх, Валентина, Валентина…, – неопределённым тоном сказал капитан, обходя убитую. – Теперь уж всё…
– Эт точно! И она оттеребонькалась, и он оттеребонькался, – соглашаясь с Козыревым, кивнул Шилов на мёртвого прелюбодея. – Теперь ему хоть десять раз по башке тюкни.
– Санька Кротов, сосед ихний, – продлил краткий экскурс в историю улицы Тихой участковый, приблизившись к трупу мужчины. – Отсоседился…
Кузьмило, услышав фамилию соседа, задёргался мощной фигурой и пьяно заорал: «Изрублю его на куски, суч-чару! Мало я его товарнул, паскуду!»
– Заткнись, Кузьмило, а то я тебе портянку на рыло напялю, – сурово оборвал того капитан.
По просьбе Подлужного Козырев и оперативник утащили Кузьмило в комнату – подальше от трупов.
Пока вновь прибывшие вникали в обстановку, Алексей ознакомил понятых с их правами и обязанностями, а также вписал в протокол обстоятельства, сопутствовавшие «проявлению» на месте происшествия второго трупа, а равно появлению искомого орудия преступления – топора. Затем, так и не дождавшись запропавшего судмедэксперта, он достал из следственного чемодана тонкие резиновые перчатки, натянул их на руки и приступил к самостоятельному и более детальному обследованию тел пострадавших, начитывая текст Шилову.
– Труп Кузьмило Валентины…, – диктовал Подлужный Виктору.
– …Кузьмило Валентины…, – заносил оперативник данные в протокол.
– …Николаевны, – подсказал им отчество участковый.
Обретая душевное равновесие, нарушенное экстраординарными событиями, следователь по ходу осмотра обращал внимание понятых на отдельные детали, имеющие доказательственное значение:
