Олег Викторович Астапов
Год собаки
– Смотрите! Что это? – раздался чей-то удивлённый возглас, и все повернулись на восток, туда откуда раньше всходило солнце.
Там, по всему горизонту начало светлеть, часть облаков спустилась туманом вниз, а часть поднялась в небо. Ливень стал стихать, словно уже было не важно сколько ещё воды выльется на эту землю. А небо, небо начало менять цвет на какой-то оранжевый, затем фиолетовый, облака приняли зловещий вид, словно решили подкрасться к нам, подкараулить и напасть сверху.
И тут, в этой самой белой полосе, далеко-далеко, на самом горизонте, возникло видение. Что-то огромное, исполинское. Нечто. Часть чего-то гигантского, не-то голова, не-то часть спины какого-то механизма, робота, чего-то такого, что и представить себе было нельзя. По рядам людей прошёл шорох, все подались назад. Это исполинское нечто выглянуло из тумана и скрылось в нём. Может быть это сон, или просто показалось? Но нет. Исполин выглянул снова, вместе с ним вернулся тот самый парализующий звук, и поселился в каждом человеке.
Нужно было бежать. Но все, словно завороженные, стояли и смотрели на исполина. Тяжело, очень тяжело, словно не свою а чужую, повернул я голову влево и увидел тоже самое. Светлеющий горизонт и не один, а сразу несколько исполинов, роботов, я не понимал, как это назвать.
– Бежать!– прошептал я, – бежим! И как в страшном сне, с трудом себя заставляя, повернулся и сделал несколько шагов. Но горизонт светлел повсюду, со всех сторон. Спасения не было.
Они уничтожали абсолютно всё. Безразлично и монотонно. Словно ластик с бумаги стирали все следы нашей цивилизации. После них оставалась пустыня. Был виден сжигающий всё вокруг огонь. Настолько сильный, что не оставалось даже дыма. И этот звук. Казалось, из него состоит воздух, небо, земля под ногами. Он стирал память, заменял все мысли, всё исчезало вокруг, оставался только этот звук.
Началась паника, люди сходили с ума, часть не могла сдвинуться с места, кто-то лежал в забытьи, кто-то на четвереньках или ползком пытался куда-то ползти. Я понял, что так долго не смогу, что ещё немного, и я не выдержу, сойду с ума, или рухну рядом с Серёжиным соседом. На какое-то мгновение ужас придал мне сил, и я побежал обратно в город.
Глава 4
Но куда бежать, если со всех сторон гибель и ужас? Хотелось зарыться в землю, исчезнуть из виду. Не помню, сколько прошло времени, пока я не заметил канализационный люк, не раздумывая я поднял его, и закричал: – «Сюда!» Потом мы спускали в коллектор, под землю, детей, женщин и стариков, иногда кто-то прыгал в открытый люк без очереди, разбивался, или что-то себе ломал. Многие пробегали мимо нас, люди пытались зажать уши, но звук проникал внутрь сквозь поры, с каждым вдохом, с каждым взглядом. Земля начала дрожать, подул горячий ветер, и с каждым ударом сердца чувствовалось, что к нам приближалось то, что мы видели на горизонте. Страшно было поднять голову и просто оглядеться. Мы замечали, как белело вокруг, и понимали, что это значит.
В коллекторе, людской поток понёс меня вместе с собой. Стоять было невозможно, все куда-то двигались, у кого-то нашлись фонари, кто-то смог что-то зажечь. Было ощущение, что мы на пути в ад. Местами по пояс в воде, местами проваливаясь в неё с головой, люди брели в неизвестных направлениях, теряли друг-друга, наступали на кого-то. Это был ужас. Кто-то пытался организовать людей и что-то кричал, иногда собирались группы людей, и пытались регулировать поток. Помню, мы столкнулись с Василием Анатольевичем, что-то кричали друг-другу, пытались кому-то помочь, затем снова потеряли друг-друга.
Иногда сверху, сквозь открытые люки проникал свет, доносились крики, падал какой-то мусор и обломки. Становилось жарко, но меня колотил озноб, иногда возникали обрывки мыслей: – «Спастись! Что делать? Где все?».
А потом я увидел девушку. Самую красивую, которую когда-либо видел. Она стояла напротив меня, у другой стены коллектора, и смотрела мне в глаза. Между нами было всего несколько метров. Тонкая и стройная, с длинными вьющимися волосами, она смотрела на меня так словно узнала одного из тысячи. Я узнал в ней мать своих детей, и полюбил её. В её больших глазах был ужас и боль, надежда и мольба о помощи. Между нами бурлил поток людей, кто-то хватал нас, кто-то толкал, чтобы мы не задерживали других, но мы смотрели друг другу в глаза и этот взгляд был единственной правдой и константой, надеждой на жизнь, истинным смыслом и оправданием нашего существования. От неё шёл свет, она была словно сон, словно мечта. И я пошёл к ней навстречу, сквозь толпу. Кто-то грубо толкнул меня, ударил, схватил за горло. Толпа подхватила девушку и стала теснить в глубь коллектора, чья-то ладонь скользнула по моему лицу, и на мгновение закрыла мне глаза. Я подпрыгнул, опёрся на кого-то, но девушки уже не было, лишь чьи-то тени и силуэты барахтались в темноте.
Вскоре я увидел свет, коллектор заканчивался и люди в недоумении остановились. Я протиснулся вперёд, и увидел, что коллектор действительно закончился, и вывел нас в широкий овраг. На его противоположном берегу, стояли целые дома, и не было видно никаких следов разрушений. Я узнал этот район, это была окраина города. По дороге текла река людей, островками в ней маячили машины, вся эта масса спасалась из города.
– Безумцы, – подумал я, – вниз, вниз, спасайтесь пока не поздно!
Сзади начали напирать, и я очутился на размытом глиняном склоне. Я понял, что единственным спасением будет перебежать через овраг и скрыться в новом коллекторе, который и выведет нас за город.
Вокруг стало подозрительно тихо и светло, парализующий звук куда-то исчез, и время словно остановилось. Стали слышны моросящий дождь, журчание воды, вытекающей из коллектора в овраг и даже какие-то звуки со стороны дороги с людьми. И я вспомнил, что в центре бури, обычно, тоже штиль и тишина. Сердце моё сжалось и меня потянуло обратно в коллектор. Я понял, что возможно это последние минуты моей жизни.
