Олег Путилин
Алкаш в борделе (сборник)
Глава 2
Мы с Седым встали у окна и закурили. Судя по стоящей на подоконнике пустой пивной банке, используемой в качестве пепельницы, это было постоянное место курильщиков. По длинному коридору редакции постоянно туда-сюда сновали сотрудники редакции.
– Может быть, ты начнешь меня потихонечку знакомить с коллективом? – обратился я к Седому с предложением.
– На сегодня у нас главное знакомство – с редактором, – парировал хмурый Седой. – С остальными ты еще успеешь познакомиться… Впрочем, почему бы и нет…
И Борисов принялся рассказывать о том, где находится секретариат, в состав которого входят верстальщики, корректоры и наборщики. В пяти комнатах сидели журналисты, еще четыре кабинета занимало руководство газеты. К нему относились главный редактор, два его заместителя и коммерческий директор. Кроме того, была еще небольшая комната, в которой располагалась бухгалтерия.
– А я где буду сидеть?
– А зачем тебе сидеть? Будешь приходить, сдавать материал раз в неделю – и все. Ну, если тебе очень хочется, сядешь в нашей комнате, у нас есть так называемый «дежурный стол».
В этот момент двери лифта прямо напротив кабинета редактора раскрылись, и из них вышел сутулый молодой мужчина в очках, с большим «дипломатом» в руке. «В таком очень удобно носить коньяк или шампанское», – сразу подумал я. Мужчина носил очки на переносице, и для того, чтобы смотреть прямо перед собой, вынужден был постоянно задирать голову, раскрывая при этом рот. Это в совокупности с его сутулой фигурой производило такое впечатление, что этот человек всю свою сознательную жизнь проработал носильщиком в горах и, попав на равнину без поклажи, испытывал трудности с адаптацией.
Мужчина подошел к нам и поздоровался.
– Здравствуй, Леонид, – произнес он картаво-булькающе.
– Здорово, Евгеша, – ответил Борисов, сидя на подоконнике и болтая ногами.
– Скажи, пожалуйста, Гармошкин у себя?
– У себя дома. Обедают-с…
– Когда ожидаются?
– С минуты на минуту. А у тебя что – дело к нему? Должен тебя предупредить, что мы первыми к нему.
– Надеюсь, за вами занимать можно? – посмотрел на нас уже поверх очков лукавым взглядом человек, которого Седой ласково назвал Евгешей.
– Можно, мы ненадолго… А ты что от него хочешь-то?
– Мне необходимо с ним поговорить об одном проекте.
– А-а! – оживился Седой. – Как же, слышали… Это та самая веселая газетка «Эпитафия», испещренная списками самых свежих покойников нашего города и сопроводительной информацией о самом процессе перехода в мир иной?
– А откуда ты знаешь? – снова задрал голову собеседник Седого.
– Как откуда?! Ты уже четыре газеты обошел с этим проектом, пока к нам не зашел! Об этом проекте уже полгорода говорит…
– Да, действительно, идея хорошая, – согласился Евгений. – Создать газету и публиковать информацию, с помощью которой человек мог бы более грамотно подготовиться к своему уходу из этого мира…
– Я понял тебя, понял, – оборвал его Седой. – Газета для неугомонных оптимистов, для тех, у кого оптимизм как повышенное артериальное давление. Почитал с утра газетку от корки до корки и привел свое здоровье в норму… Я вообще, наблюдая за теми газетами, которые ты издал, а после этого благополучно пропил, пришел к выводу, что по ним можно проследить весь твой жизненный путь. Сначала была газета для детей, называвшаяся «Недоросль», где ты советовал детишкам, как им лучше провести время вне школы… Бедные учителя и родители еще терпели, когда ты публиковал конструкции новых рогаток и арбалетов, но зароптали, когда ты стал публиковать статьи по сексуальному воспитанию. Апофеозом же послужил рецепт изготовления бомбы, которую ты почему-то назвал петардой… Смышленые недоросли, взорвав пару стульев под задами своих любимых учительниц, поставили таким образом крест на твоей газете, которую после взрывов тут же прикрыли.
– Что касается курса сексуального воспитания, то ведь родители роптали, потому что сами многое для себя открыли, прочитав эти публикации, – возразил Чуев. – А насчет бомбы, так это сволочь Алешечкин подложил мне подлянку. Я-то ведь не пиротехник, а для него что бомба, что петарда – все едино…
– Конечно, – с ехидцей произнес Седой. – Для твоего выдающегося ответственного секретаря детской газеты Алешечкина, имевшего три судимости за изнасилование, действительно все едино…
– Между прочим, он хороший ответственный секретарь. Ты зря так над ним смеешься…
– Да Бог с тобой! Я и не спорю… Он непотопляем… Видимо, после этой неудачи вы с ним и затеяли многопрофильный проект под названием «Зеленый змий», одной из составных частей, но не самой главной, была одноименная газета для пьющих людей, – сказал Седой.
– А что, есть такая газета? – спросил я.
– В том-то и дело, что была… Проект провалился из-за таких, как ты, – ответил Седой.
– Почему? – обиделся я. – Я вот пьющий и с удовольствием мог бы ее читать…
– То-то и оно, что мог бы! Пьющие, как правило, газет не читают!
– Дело в том, что малопьющие читают что-нибудь посолиднее, а сильно пьющие – вообще не читают, – заметил Чуев. – А наша газета была для умеренно пьющих.
– Ну, таких в России почти нет! – решительно заявил Седой.
Я и Чуев молчаливо согласились с этим мнением.
– Потом у Евгеши было еще несколько проектов газет для деловых людей, – продолжил Седой, – но вся беда в том, что деловым людям не очень нравились эти газеты, а еще больше их издатели. Потом еще была газетенка под названием «Секс с Евой». Но то ли читатели уже пресытились и многое узнали за годы реформ об этом достойном занятии, то ли сексуальная мощь издателей пошла на убыль, газетка получилась квелой и вульгарной, прямо как пенис пенсионера… И вот наконец Евгений Чуев подумал о душе… Браво, Евгеша! Достойное завершение карьеры газетного издателя!
– Я устал слушать это безобразное огульное охаивание, представленное в виде лекции о новейшей истории местной журналистики, – помпезно отреагировал Чуев. – Поэтому позвольте мне откланяться…
Чуев взял свой «дипломат» с подоконника и с обиженным видом удалился по коридору. Я подумал, что в «дипломате» у него наверняка лежит бутылка коньяка.
Тут из кабинета, находящегося рядом с кабинетом главного редактора, вышел высокий мужчина лет тридцати пяти – сорока. Он был очень худ и, можно даже сказать, костляв. Он носил бороду и небольшие очки в золотистой оправе. Его голова и борода были испещрены сединой, как будто посыпаны перцем. Мужчина был одет в аккуратный костюм-тройку нежно-серых тонов, который несколько дисгармонировал с его всклокоченной шевелюрой. Засунув под мышку кожаную папку, он закрыл за собой дверь и, сверкнув в нашу сторону линзами очков, неспешно направился по коридору.
– Александр, можно вас на минуточку? – окликнул его Чуев и устремился к нему.
Мужчина остановился и подождал Чуева. Тот подошел и энергично заговорил с ним о чем-то. Александр посмотрел на ключи в своей руке, потом в глубь коридора, после чего, что-то тихо и вежливо ответив Чуеву, отправился своей дорогой. Чуев, однако, не отставал, даже оббегал своего собеседника то с одной, то с другой стороны. Так они оба скрылись в туалете…
– А это кто? – спросил я у Седого про нового собеседника Чуева.
– Это тоже достопримечательность, можно сказать, звезда нашей журналистики. Заместитель редактора нашей газеты Александр Бомберг.
– Про этого я слыхал, – сказал я. – Это тот, кто все о мафии и коррупции пишет? Иногда почитывал я его статейки. Человек приобрел на этих статейках славу борца за справедливость…
– Угу, – сказал, прищурясь, Седой. – Вместе с этой славой он приобрел еще массу приятных мелочей.
– Ты о чем?
Седой не успел ответить, так как двери лифта снова раздвинулись и из них вышел невысокий субъект с растрепанными волосами, в очках. Он был одет в серую курточку грязных тонов, в карманы которой засунул свои руки. Под мышкой он держал кожаный портфель. Мужичок, мельком глянув на нас, нырнул в кабинет главного редактора.
– Пошли, – сказал Седой, спрыгивая с подоконника. – Нам пора.
– Это что, главный? – спросил я несколько удивленно.
– Да, – ответил Седой, открывая дверь кабинета. – Ирочка, главный у себя? – спросил он у секретарши, ехидно улыбаясь.
Секретарша заглянула под стол и с ухмылкой ответила:
– Да, видимо, у себя. Проходите.
И мы вошли в кабинет главного редактора. Кабинет был квадратным и находился в торце здания, поэтому окна располагались с двух сторон. В углу стояли редакторский стол и кожаное кресло. Сам же редактор запихивал свою куртяшку в шкаф.
– Василий Борисович, – сказал Седой с порога, – это мой приятель Владимир Мальков, медик. Мы о нем вчера с тобой говорили.
– Проходите, садитесь, – редактор улыбнулся, приглашая нас к столу. – Василий Борисович Гармошкин, – протянул он руку.
– Мальков Владимир Александрович, – в ответ представился я.
– Та-ак, – протянул Гармошкин. – Так-так-так…
И принялся сосредоточенно разглядывать поверхность стола.
– Ага! – наконец поймал он мысль. – Значит, так… Концепция газеты – вещь непостоянная и часто меняющаяся. Меняется и наша… Довольно пространных полос официоза, сводок и рапортов! Пора повернуть газету лицом к читателю! А ему наскучил официоз, и я уверен, что он истосковался по живой журналистике, по живому слову… Лицо газеты должно быть человеческим. Пусть на нем отражаются все краски человеческого бытия. Оппоненты говорят мне, что там могут появиться такие цвета, как коричневый… А я отвечаю – пусть и он будет представлен на страницах нашей газеты! Цвет говна и фашизма…
При этих словах Гармошкина мы с Седым переглянулись. Седой откашлялся и сказал:
– Борисыч, ты зря так издалека начал… Володька – нормальный мужик, ему и по-простому можно объяснить.
– Да? – Гармошкин снова задумался и постучал костяшками пальцев по столу. – Так… Ага… В общем, нам нужен пестрый калейдоскоп информационного мониторинга, в том числе, конечно, и медицинский. Читатель должен найти для себя в газете все, что ему хочется. На разный вкус. А поскольку читатели являются зачастую и больными людьми, то их, естественно, медицинская тема очень интересует. Пусть они узнают как можно больше о болезнях и способах их лечения! Пусть они узнают о той профилактике, которую они могли бы проводить, не допуская болезни! В связи со всем вышеизложенным мы хотели бы открыть в нашей газете медицинскую колонку… Попробуйте, мой дорогой! Попробуйте!.. Исходя из нашей сегодняшней беседы я понял, что у вас получится… В конце концов ваш товарищ – опытный журналист и он вам поможет. На всякий случай мы возьмем вас на один месяц, на испытательный срок. Я думаю, этого будет достаточно, чтобы выяснить все ваши творческие потенции…
Я не понял, почему у Гармошкина сложилось мнение о том, что у меня все получится, так как за время нашей встречи, кроме своего имени, я ничего не произнес, но в то же время я сам пришел к выводу, что медицинская колонка газете крайне необходима. В первую очередь самому редактору.
– Кстати, Леонид сказал, что вы уже не работаете как врач. Интересно, чем же вы занимались в последнее время? – спросил меня Гармошкин.
– Частным сыском, – ответил я.
– Угу… Очень интересно. Врач и частный детектив, вот это да! – живо отреагировал главный редактор. – Очень, очень смешно… – сказал он с серьезной физиономией. – Я думаю, с завтрашнего дня вы можете приступать к исполнению своих обязанностей. Курировать вас будет господин Борисов. Очень приятно было пообщаться, надеюсь, что работать будет еще приятнее.
Я молча пожал руку Гармошкину и вместе с Седым покинул кабинет.
– Слушай, – спросил я у него, когда мы снова оказались у окошка и закурили, – а он, случаем, не… того?
– Нет, Вася нормальный мужик. Просто раньше он работал инструктором в райкоме партии, а потом еще десять лет пропагандистом в облсовпрофе.
– А как же он к вам попал?
Седой выпустил струю дыма и скептически посмотрел на меня.
– Так же, как и ты. Предложили, а он и согласился.
– Но все-таки – должность главного редактора… – я изобразил на своем лице недоумение.
– Неужели ты думаешь, что это кресло могут предложить случайному человеку, никем не контролируемому?
– Понятно, – сказал я. – Должен тебе сказать, что сегодня знакомства с газетой мне достаточно.
– Как это достаточно?! – категорически возразил Седой. – Сейчас мы пойдем ко мне. Я тебе объясню, что ты должен будешь делать в ближайшее время как ведущий медицинской колонки.
Седой потащил меня в свой кабинет. Остаток дня мы с ним провели в составлении плана материалов для моей колонки на ближайшие несколько номеров газеты.
Седой отверг мое желание начать рубрику с психиатрической тематики. Мы решили остановиться на теме грядущего пляжного сезона.
Ближе к вечеру в кабинете появилась разбитная деваха с копной черных кучерявых волос, одетая в джинсы и сиреневую блузку, на которую явно пожалели материи. Деваха сказала мне, что она – Лена Капитонова. Я поднялся из-за стола и, галантно наклонившись, насколько позволял мне мой большой живот, поцеловал ей ручку.
– Боже мой, какой душка! – произнесла девица с видом максимального удовлетворения.
Она плюхнулась в кресло, кинула ногу на ногу и закурила.
– Ленчик, где ты откопал такую прелесть? – спросила она у Борисова, кокетливо глядя на меня.
– Оставь в покое этого пожилого толстого мужчину, не то он разволнуется до одышки… Лучше объясни мне, старая шалава, как так получилось, что ты чуть не сорвала выпуск номера, кинув Савраскина со статьей!
– Этот старый ишак!.. – громко начала Лена и тут же с извиняющейся улыбкой посмотрела на меня, как будто речь шла обо мне. – Я что, виновата, что ли, если этот придурок заказал статью, не назвав конкретного срока? Потом выяснилось, что сдать ее нужно сегодня. А мне надо было проверить пару фактов…
– А без фактов ты ему не могла сварганить? Почему я должен за тебя отдуваться, в темпе сочинять материал и выслушивать всякую херню?
– Ленчик! Миленький! Тебя заставили работать!.. – засюсюкала вдруг Капитонова и зачмокала губами воздух. – Иди сюда, мамочка тебя пожалеет!
– Я с малолетками и нимфоманками дела не имею, – отрезал Седой. – А пожалеешь ты меня в следующий раз, когда будешь отдуваться за меня в таком же режиме и под таким же словесным давлением Савраскина.
– Ленчик, но ты же у нас умненький! А я живу одним днем, я такая! – Капитонова откинулась в кресле и замотала ножкой.
Седой тяжело вдохнул носом воздух и отвернулся к компьютеру.
«Вы здесь, похоже, все такие…» – резюмировал я про себя. Подумав еще немножко, я добавил, так же про себя: «Вот поработаю здесь, и таким же стану…»
– Так, думаю, что нам пора, – сказал Седой, выключая компьютер. – Все остальное завтра. Завтра с утра продолжим обсуждение, а сейчас пошли отсюда, пива попьем.
– Ой, мальчики, а можно я с вами? – оживилась вдруг Капитонова. – Так пива хочется…
– Пошли, но с одним условием – ты платишь за себя, – сказал Седой.
– Фу, какой ты противный! – замахала на него руками Капитонова. – Ну подумай сам, откуда у меня деньги… на пиво?
– Меня это не волнует! Назвалась феминисткой – будь ей до конца!
– Я извиняюсь, – встрял я в милую беседу Седого с Еленой, – но ты не так давно назвал Лену нимфоманкой, а сейчас называешь феминисткой…
Седой бросил скептический взгляд на меня, потом иронический взгляд на Елену.
– Все от того, есть у нее деньги или нет. Если деньги есть – она феминистка, если же нет – нимфоманка.
– Вот мерзавец! – возмущенно отреагировала Капитонова. – Ты мне всю репутацию испортишь! Какого мнения будут обо мне люди?!
– Ладно, – примиряюще сказал Седой. – Пошли! Угостим тебя пивом, тем более что сегодня Володька башляет.
Мы вышли втроем из кабинета и на лифте спустились вниз. Вместе с нами в лифте ехал уже знакомый мне Александр Бомберг.
Похоже, замредактора Бомберг был не слишком разговорчивый товарищ вообще. Пока лифт опускал нас с шестого этажа на первый, Капитонова умудрилась отпустить такое количество комплиментов по поводу внешнего вида и достоинств замредактора, что любой зрелый мужчина хотя бы одарил даму благодарной улыбкой. Однако Бомберг ограничился какими-то невнятными замечаниями.
Он первым выскочил из лифта, вынимая на ходу ключи от автомобиля. Когда же мы выходили на улицу, он уже усаживался в машину, пискнувшую сигнализацией.
– А журналистика, наверное, доходный бизнес, – обратился я к Седому, – если заместитель редактора может себе позволить ездить на «БМВ».
Седой внимательно посмотрел в сторону тронувшейся с места машины Бомберга и ответил:
– Любой бизнес, Вова, определенные люди могут сделать доходным…
– Ладно вам, завистники! – улыбнулась Капитонова. – Ну, пускай иномарка, но ведь не новая же… И вообще Санечка сегодня какой-то грустный, видать, неприятности у него…
Мы и представить себе не могли, насколько верно было наблюдение Елены. Что значит женщина! Мы и десяти метров от стоянки у издательства не прошли, как были оглушены мощнейшим взрывом, раздавшимся позади нас.
С деревьев посыпались сорванные взрывной волной листья и ветки. В воздухе стоял звон. Лишь секундой позже я сообразил, что это звенят стекла окон близлежащих зданий, выбитые взрывной волной. Одно из стекол упало недалеко от нас и, вдребезги разбившись, поранило Лену Капитонову. Осколок попал ей в ногу.
Она вскрикнула, ухватившись за порезанное место, но так же, как и мы, не отрывала взгляда от завораживающего зрелища – горевшей автомашины Александра Бомберга. Автомобиль взорвался, не успев выехать на шоссе. Лишь по счастливой случайности взрыв не задел другой автомобиль, бежевую «шестерку», которую Бомберг пропускал, выезжая со стоянки. В момент взрыва она удалилась от «БМВ» уже на безопасное расстояние. После взрыва водитель остановил машину. Остановились также все прохожие, находившиеся в этот момент рядом, и еще две машины поодаль. Все молча и без движения наблюдали за пламенем, вырывающимся из взорванной иномарки. Спешить на помощь было бессмысленно. Машина превратилась в груду железа, а водитель наверняка был уже мертв. Мощность взрывного устройства была настолько велика, что у водителя выжить никаких шансов не было.
Наконец во мне проснулся врач, и я, оторвав глаза от ужасного зрелища, обратился к Елене:
– Покажи, что у тебя там.
Я задрал мокрую от крови штанину джинсов и осмотрел порез.
– В общем, ничего страшного. Ты чем пользуешься – тампонами или прокладками?
– Прокладками, – удивленно ответила Лена.
– Давай сюда одну. Есть?
Капитонова залезла в сумку и вытащила оттуда упаковку «Carefree». Я приложил к ране прокладку и привязал носовым платком. На удивление быстро раздался вой милицейских сирен. Скорее всего оперативно сработали сотрудники издательства, которые наблюдали за происшедшим из разбитых окон своих кабинетов. С разных сторон к издательству подъехали две милицейские машины – «уазик» и «жигуленок». Еще через минуту прибыли пожарные. Обе службы занялись своими делами: милиция отгоняла зевак, огораживая площадку по западной моде лентой с надписью «Милиция», пожарные же принялись поливать водой горящий автомобиль. Последними приехали мои бывшие коллеги – медицинские работники. Впрочем, делать им особо было нечего. «БМВ» Бомберга взорвался между двумя другими автомобилями, стоявшими на стоянке, – «девяткой» и старым «Москвичом». Обе машины изрядно пострадали, однако именно они уберегли прохожих, приняв удар на себя.
К нам подошли два сержанта и вежливо попросили отойти в сторонку. Как очевидцам происшествия нам было предложено дать показания следственной группе. Мы с Седым, помогая раненой Капитоновой передвигаться, угрюмо побрели в сторону «уазика».
Следующие несколько часов мы провели в обществе милиционеров, рассказывая о произошедшей на наших глазах трагедии. Собственно, рассказать мы смогли не очень-то много. Однако рассказ пришлось повторить несколько раз разным чинам, калибр которых с каждым часом укрупнялся. Наконец, когда на улице стемнело и уже перевалило за полночь, милиция, опросив почти всех работников редакции, завершила свою работу.
Мы сидели, усталые, втроем – я, Седой и Капитонова – в их комнате, из разбитых окон которой в помещение врывался свежий майский ветерок. Мы курили.
– Допрыгался Александр, – сказал наконец Седой, прервав затянувшееся молчание. – Влез наверняка в очередное темное дело.
– Он был классный парень и хороший журналист, – утирая слезы маленьким платочком, проговорила Елена. – Лучшим из нас…
Седой никак это не прокомментировал, лишь бросил на Капитонову хмурый взгляд:
– Ладно, пошли, дома будешь плакать. Время уже позднее. Завтра менты опять наверняка нагрянут… Эх, начались горячие денечки! – Седой вздохнул и поднялся с места.
Когда мы вышли из здания издательства, Борисов выразил желание проводить Капитонову домой. Я остался один. Мне жутко захотелось выпить, и я в круглосуточно работающем павильончике купил бутылку мартини.
Придя домой, я первым делом выпил приличную дозу коктейля и всерьез подумал о том, в какое дерьмо я угодил. Послушал же этого придурка Седого и устроился на такую работу! Однако, выпив еще коктейля и успокоив свои нервишки, я решил: «Что случилось – то случилось. А худа без добра не бывает».