Олег Петрович Андреев
Бабочки-пауки
Глава I
РАЗНЫЕ ЛЮДИ
Этот паук выглядел особенно страшным.
У него было громадное рыжее брюшко, восемь ужасных лап и не меньше дюжины дьявольских кровожадных глаз. Правда, рассмотреть их выражение было весьма затруднительно – без лупы и не обойдёшься, но…
Но всё равно, учительница химии повела себя так, будто саблезубую крысу увидела:
– А-а-а!
Честно скажу: не ожидал. Мне вдруг показалось, что такого крика оконные стёкла могут не выдержать, и я пригнулся, закрыв голову руками…
Но стёкла выдержали. Не выдержало другое – стул, на котором она сидела! (Впрочем, зря химичка так сильно откинулась на его спинку.)
Хрусть… – сказало хлипкое деревянное сооружение, и Лариса Ивановна исчезла под столешницей.
Класс поражённо замер. Даже на задней парте прекратились обычные там ленивые разговорчики.
– Поканин… – донеслось оттуда, и я горделиво выпрямился. Это моя фамилия – Поканин.
– По… Поганин… ты? – донёсся и голос учительницы. Как всегда, она переврала одну букву, и потому ничего не ответив, я встал, подошёл к столу и двумя пальцами взял паука. Показал всему классу… и посадил в карман. Теперь все взгляды были прикованы ко мне, а я… гм… давненько я не видел такого выражения в глазах одноклассничков!
– Поганин! – Лариса Ивановна внезапно очутилась на ногах. – Вон! Вон!! И без родителей чтоб я тебя в школе не видела!
Я пожал плечами. Родители мои в командировке в одной дружественной стране, а я живу с бабушкой, которая вторую неделю в больнице. Но как объяснить это человеку, назвавшему тебя Поганиным? В смысле, меня назвавшему?
Ещё раз взглянув на притихший класс (надо же насладиться триумфом напоследок!), я повернулся и вышел. Таки выгнали меня, м-да…
Я медленно побрёл к выходу. Широкий школьный коридор был пуст, и звенящая тишина неприятно отдавала в уши. Ха! То ли будет, когда звонок прозвенит…
Паук тихо шевелился в кармане, и я думал, что же с ним теперь делать. Научной ценности он не представлял никакой, и прокалывать беднягу булавкой просто не имело смысла. Даже глупо. Я хмыкнул, представив, как бы он выглядел рядом с моей коллекцией бабочек. Может его…
– Поканин! – послышалось сзади.
А, это Ирочка. Из параллельного класса. Хм, интересно, она-то что здесь делает?
Медленно обернувшись, я нащупал в кармане паука.
Ко мне подходила девчонка примерно моего роста, в таких же синих джинсах и сером свитере. Даже причёска была похожей – короткой и растрёпанной. В общем, скажи, какие у тебя друзья, и я скажу, какой ты.
– Поканин, только не говори, что тебя тоже выгнали! – с ходу начал этот друг, и я чуть не рассмеялся. Но – именно, чуть. У меня был план.
– Выгнали, – сдержанно ответил я.
– О! – удивилась Ирочка.
Ага, то ли будет сейчас.
– Протяни руку и закрой глаза, – велел я серьёзным голосом.
– И что тогда?
– Увидишь.
Она протянула ладошку и закрыла глаза! Гм… Ну, я не виноват, что некоторые люди настолько доверчивы.
Паук, очутившись в незнакомом месте, замер, немного подумал, потом пополз вверх по руке.
Ирочка открыла глаза.
Я с интересом пронаблюдал, как у неё расширились зрачки. Сейчас закричит.
– К… какой…
– Называется арахна, – объяснил я. – Если по-научному.
– По…
– Научному.
– Нет… – Она сглотнула и быстро заговорила: – Я хочу сказать, теперь я верю…
– Веришь? – удивился я. – Чему?
– А тому… что тебя точно выгнали с урока. Дурак! – И, стряхнув научную арахну мне на голову, Ирочка бегом бросилась прочь.
Не хило. Мне вдруг сильно стало не по себе – как-то не так всё получилось. Спрашивается, почему она не заорала?
– Приходи сегодня! – крикнул я вслед. – Обещали Витька зайти и Колька!
Ирочка, не оборачиваясь, махнула рукой и свернула за угол.
М-да… Не переборщил ли я? Некоторые люди временами несносны. Это я уже про себя. А кстати, со своей глупой шуткой я даже и не спросил: почему её-то выгнали? Раньше за ней такого не наблюдалось.
Задумавшись о странностях людской психологии, я не торопясь побрёл дальше. Приветливо кивнул техничке, сидевшей на лавочке возле звонка, прошёл мимо пустой раздевалки (на улице весна, уже лето почти), и только толкнул входную дверь, как…
– А-а-а!! – резанул уши оглушительный, ужасный, просто непереносимый вопль.
Глава II
ПОЛТИННИК ЗА МОНСТРА
Как бы вы поступили на моём месте? Наверное, смылись бы поскорей.
Но я не таков! Я развернулся и бегом бросился обратно – ведь техничка может его раздавить!
Рыжий паук сидел на полу и слушал дикие крики. Тетя Даша делала слабые попытки подняться – ноги у неё так и чесались топнуть несчастное существо, – но я успел первым:
– Сейчас! Момент!..
Нельзя было перебарщивать и брать паука голыми руками – так, в натуре, можно из школы вылететь. Ну, типа, из дверей: бац! Выхватив из кармана спичечный коробок, я накрыл им несчастное страшилище:
– Хоп!
Техничка сразу перестала орать. Ей, наконец, удалось встать, и она угрожающе протянула руку.
– Раз… давить!
– Нет! Я его… на улице раздавлю! – крикнул я и бросился к выходу.
Надеюсь, никто не обратил внимания на все эти вопли. Не школа, а сумасшедший дом. Хорошо, кабинет директора в другом крыле…
На улице стояло теплое майское утро. Люблю такую погоду – небо голубое, солнышко блестит, ласточки с весною… Эх, ма! А у меня паук пропадает.
Деревья в школьном саду стояли уже зелёные. Я выбрал одно и совсем уже хотел выпустить паука из коробочки, как вдруг в голову пришло, что это может оказаться опасным. Ведь сколько в школе маленьких детей! А тут вдруг моя арахна… Я нисколько не сомневался – пацаны наши орать не станут. Только увидят паучка, сразу – хлобысь! – и конец ему… Нет, возле школы отпускать беднягу не следовало. А следовало…
Присев на край бассейна, я глубоко задумался. В голову вдруг пришла интересная идея: а что, если попробовать… паука продать? Продают же на птичьем рынке крыс? Чем паук хуже? Некоторые люди просто мечтают держать дома паука.
Такая идея кого хочешь может воодушевить. Бизнес! Да и бабушка в больнице, надо же ей апельсинов купить, мандаринов…
Ноги сами повернули в сторону городского рынка. Одна мысль вызывала беспокойство: а сколько за паука можно взять? Почём этот товар нынче?.. Уже на подходе к рынку я решил: пятьдесят рублей. Китайцы пластиковых продают по пятнадцать, а тут натуральный продукт, понимать надо.
Наш рынок – самое забавное место в городе. В цирке куда скучней. Кого только нет на нашем рынке! Вернее, чего нет. Всё есть. Надо тебе, к примеру, картошечки – пожалуйста. А надо пару гранат, и… Да не тех глупых, тропических. Хочешь ты, допустим, продать свинью – действуй. Хрюкай в рекламных целях. Но если носорога приведёшь на верёвочке, тоже никто не удивится. Заплати за место и сиди с носорогом.
Мысля таким жизнерадостным образом, я вклинился в длинный ряд торговцев кошечками и собачками. Немного постоял, соображая что к чему, и сориентировался. Кричать типа: «А вот паук! Паук кому, говорю!» – чего-то не хотелось, поэтому я вырвал из тетрадки по химии двойной лист бумаги и чёрным фломастером жирно намалевал:
ХИЩНИК НАСЕКОМОЯДНЫЙ
ПАУКООБРАЗНЫЙ
50 РУБ
Очень здорово получилось. Сразу видно – реклама моя стихия!
Мимо текла бесконечная вереница людей, некоторые мельком взглядывали на мою афишу, кое-кто даже пожимал плечами. Однако отбоя от покупателей почему-то не было. Проторчав с полчаса дурак дураком, я понял, что кричать всё же придётся – недорос наш народ до цивилизованной рекламы. Откашлялся, ещё огляделся, и…
– Товарищи! Господа! Беспартийные! Подходим ближе! Кровавый монстр ждет вас! Взгляните в лицо смерти!
Мои крики привлекли некоторое внимание. Соседей по торговому ряду.
– Это чего? – вдруг спросила тётка с корзиной котят. – Какой-такой монстр?
– Обыкновенный, – объяснил я.
– Молодой человек вампиров принёс на продажу, – хмыкнул мужичок с полной клеткой хонориков.
Я гордо усмехнулся и хотел продолжить агитацию, но опять встряла тётка:
– Ты это чего ж… ты уходи отседова! У меня товар нежный, а ты… с хищниками, вампирами погаными!
Мне показалось, она сказала: «Поганин», и я даже вздрогнул. Но быстро взял себя в руки.
– Ваши кошки – вампиры, – дерзко ответил я. – Мясо едят. А мой товар только мух потребляет.
Наверное тётка страдала близорукостью и не могла прочитать цивилизованную афишу. Поэтому я вынул паука из упаковки и сунул ей под нос.
– Видите?
Тётка увидела. Орать она не стала. Она молча вытряхнула своих котят и ка-ак даст корзинкой мне по голове!
Я даже паука выронил: ничего себе! Ну и тётка, не ожидал.
Паук сразу пополз прочь, но его заметили. Пока мы скандалили, вокруг собралась приличная толпа, а у толпы, как известно, тысяча ног и ни одной головы. Тысяча ног попыталась наступить на несчастное страшилище, раздался треск от тысячи голов (есть таки головы!), и от тысячи подножек на землю попадала тысяча тел.
Крики, ругательства, угрозы.
Я понял, что здесь мне делать больше нечего. Не задалась чего-то торговля нынче. Пора было ноги уносить, да поскорей – пока самого не растоптали!
Повернувшись кругом и ловко присев (кулак просвистел над самой головой), я бросился прочь. До калитки было метров тридцать, и я почти пробежал их, но тут…
Тут в меня выстрелили.
Трах! – раздался позади оглушительный треск, и я упал.
Глава III
ПРОФЕССОР С ПИСТОЛЕТОМ
В запале я сразу не сообразил, что это просто кто-то сбил меня с ног. Но сообразив, понял: сейчас будут бить.
– Тихо, парень! – раздался голос из соседней лужи. – Не кочевряжься. Сейчас он ещё стрелять будет – лучше перележать.
Я взглянул на говорившего – мужичок с хонориками! Это он меня мордой в грязь… Но впрочем, правильно. Когда стреляют, лучше пять минут в луже пересидеть, чем потом год в хирургии валяться. Или в морге три дня.
Трах! Трах! – Не хило. Кому-то патронов явно не жаль.
Я попытался оглянуться, но в глаза попала грязная вода, и ничего не было видно.
– Кого это там? – спросил я тогда.
В ответ всхлипнули.
– Да… – прохрипел мужичок, размазывая по щекам что-то мокрое. – Мой товар бьёт, гад!
Я протёр, наконец, глаза и увидел худого, бледного мужчину в очках, кожаном пальто и с пистолетом. Он стоял возле клетки с хонориками, тщательно прицеливался и стрелял: Трах! Трах! Трах!
– Куда смотрит полиция! – стонал из лужи хозяин. – Как за место драть – они всегда рядом, а как честных торговцев защитить – ищи их свищи!
Но вокруг не было не только полиции. Стоило раздаться первым выстрелам, и тысяченогая толпа разбежалась быстрей тараканов.
Бледный незнакомец выстрелил ещё пару раз, внимательно вгляделся в клетку и кивнул.
Слезы по лицу честного торговца полились водопадом.
– Убью его, убью! – сдавленно сипел он. – Профессор проклятый!
– Да за что ж он их?! – не выдержал я.
– Энтомолог! Гад! Учат их! – ничего вразумительней мужичок сообщить не смог. Он вдруг проворно вскочил и, вытянув руки, ринулся на вооружённого профессора. – Задушу!
Однако «энтомолог» не сдрейфил. Он хладнокровно поднял оружие и прицелился.
– Стой на месте, крысоед… – спокойный голос резко контрастировал с ситуацией. – У меня остался один патрон, но на тебя хватит.
Мужичок, странно обозванный крысоедом, замер. Постоял немного, шатаясь и вибрируя… потом исчез.
Я понял, что он смылся, но не заметил, в какую сторону. Какой-то дурак с разбегу наступил в лужу, где я отлёживался, и мутная жижа снова залила глаза.
Хлюп-хлюп-хлюп… – кто-то уверенно зашлёпал в мою сторону.
Хлюп… – хлюпнуло в последний раз, и, проморгавшись, я увидел у самого носа пару армейских ботов.
– Теперь твоя очередь, парень, – послышался сухой, типично профессорский голос.
А подняв голову, я увидел направленный мне в глаза пистолет.
Типа «ТТ».
Глава IV
СТРАШНАЯ НАУКА
Профессор целился не в шутку. Я вспомнил, как он только что перестрелял хонориков в ящике, и, тоже не в шутку, испугался.
– М… мн… – язык вдруг отказался повиноваться.
– Что? Чего мямлишь? Отвечай: ты подельник крысоеда?
– Мне… д-двен-н…адцать! – выдохнул я сквозь сжатые зубы и дёрнулся.
Чокнутый проф нахмурился сильнее.
– По двенадцать рублей продавали? – Палец на крючке задрожал.
– Мне двенадцать лет!! – заорал я и взлетел на ноги. – А тебе, гад, двадцать пять дадут!
Профессор внимательно в меня вгляделся, левой рукой почесал подбородок… и опустил пистолет.
«Сработало! – чуть не заплясал я. – Испугался, урод!»
– А какие это насекомоядные? – вдруг спросил урод.
Я сначала не понял. Но проследил за взглядом психа и увидел, что он смотрит на афишу, висящую на моей шее.
Энтомолог!
Мозги, здорово подстегнутые адреналином, заработали как семнадцатый пентиум: энтомологи – это учёные, занимающиеся изучением насекомых. Всё, что жужжит и ползает, интересует их больше, чем некоторых – курс доллара. За банку, полную шевелящихся червей, они готовы удавить ближнего своего, и стоит ли удивляться, что этот вот деятель перестрелял всех хонориков – пожирателей насекомых – и был готов пристрелить двенадцатилетнего ребёнка? То есть, меня.
– Я паука продавал, – голос мой ещё изрядно дрожал. – За пятьдесят рублей. А они драку устроили… растоптали, наверное…
– Этого? – Проф вытащил левую руку из кармана, и я увидел… свою рыжую арахну!
– Он самый! Живой! – Не знаю почему, но я здорово обрадовался. Вот чёрт, не становлюсь ли я сам энтомологом?
– Где он у тебя сидел? – голос работника пауки, то есть – тьфу! – науки значительно потеплел.
– В коробке… спичечном.
Профессор взял коробок и аккуратно посадил туда паучка. Посмотрел ещё с любовью и задвинул крышечку.
– Ну вот, там он у нас будет в безопасности… А тебе, приятель, могу дать бесплатный совет: никогда не становись рядом с тем крысоедом.
– Почему это? – Я вспомнил безвременно почивших хонориков и снова почувствовал себя неважно.
– Убийца он, – коротко бросил проф, и я вздрогнул. – Если хочешь, могу рассказать, но это долгая история. Лучше просто показать. Пошли!
И мы пошли к ящику с расстрелянными зверушками. Он валялся перевёрнутый, раздрызганный, и слегка дымился – всё же стрельба из «ТТ» никому не идёт на пользу.
– Смотри! – сказал мой спутник и махнул рукой.
Мне стало страшно – я не переношу вида крыс, тем более мёртвых. Это вообще непедагогично – показывать ребёнку расстрелянных животных. Но я всё же взглянул и… Что я ожидал там увидеть? И что увидел? Зуб даю – не догадаетесь!
Сначала я сам не понял, чего это. В разгромленной дымящейся клетке что-то смутно темнело. Блестящие такие не то шарики, не то бублики… Потом мне показалось, что это раки. Но тут один рак шевельнулся, приподнялся, и я увидел…
Паука! Да не просто, а громадного, величиной с крысу паучищу! Он слабо ворочался среди трупов товарищей, других таких же монстров, и шевелил лапами сантиметров в тридцать. На корявых челюстях можно было разглядеть блестящие капельки яда.
– Видишь? – спросил из-за моего плеча проф. – Шевелится.
Краем глаза я увидел, как он вскинул пистолет, и отшатнулся, но пистолет лишь слабо щёлкнул.
– Чёрт… – выругался профессор. – Осечка.
Пистолет щёлкнул ещё раз. Опять осечка!
А паук шевелился сильнее. Он поворачивался на месте, будто чего-то ища, и вдруг… прыгнул! На меня!!
Нервы мои не выдержали, и я сам заорал дурным голосом:
– А-а-а!
