Олег Мушинский
Кронштадтский детектив

Купец бухнулся на стул. Тот жалобно скрипнул под его весом. Я, не дожидаясь приглашения – оно, похоже, всё равно не последовало бы, – сел на второй. Купец молча уставился на меня.

– Что ж, – сказал я. – Во-первых, конечно, позвольте выразить вам сочувствие с таким горем…

Он коротко кивнул и совсем по-деловому добавил:

– Ты давай действительно ближе к делу.

– Извольте, – согласился я. – Вы, кстати, куда собирались?

– В Москву, – недовольно проворчал в ответ купец.

– Надолго?

– На месяц. Чего туда-сюда по каждому вопросу каждый раз мотаться? Сниму комнату, поживу там, пока всё не улажу. Здесь пока Маргаритка за делами присмотрит. Хотя теперь-то какая уж тут поездка.

– Это верно, – согласился я. – И я настоятельно прошу вас Кронштадт до окончания следствия не покидать.

– Не боись, не сбегу, – буркнул купец. – Давай к делу. Хлопот мне прибавили, а день, чай, длиннее не стал.

Пару вариантов нашего разговора я подобрал заранее, но ни один не казался мне подходящим, и я решил всё-таки сымпровизировать.

– Скажите, Артем Поликарпыч, в каких отношениях вы состояли с Катериной Фроловой?

– Ты Катюшу не замай! – снова взвился купец.

Грохнув сразу обоими кулаками по столу, он вскочил на ноги и начал орать, что не позволит кому ни попадя совать свой нос в его дела. Чуть на меня не бросился. Я даже пожалел, что револьвер с собой не взял. Он – кабан здоровый, а комнатушка маленькая. Тут не развернешься. На мое счастье, купец больше по крику специализировался. Высказавшись, он устало плюхнулся обратно на стул. Тот снова скрипнул.

– Это – мое личное дело, – объявил купец напоследок.

– Преступление – деяние общественное, – поправил я его, ловко ввернув услышанную недавно цитату от инспектора. – А Фроловых обокрали.

Здесь я ожидал нового взрыва с криками, однако купец только покачал головой.

– Эво оно как. А я-то думал, чего она меня не привечает как раньше, в дом не приглашает. Уж грешным делом подумал – разлюбила, – тут он вновь начал закипать: – Только не говорите, будто бы меня подозреваете. Я человек не бедный, сами видите. Да я ей сегодня же весь убыток покрою!

Я окинул взглядом скромную конторку и, честно говоря, признаков богатства не усмотрел. Впрочем, под описание вора он всё равно походил мало, в отличие от его племянника. А ведь счастливый соперник в любовных делах мог оказаться вполне себе мотивом для убийства, ничуть не хуже двадцати пяти тысяч.

– Не бедный, говорите, – протянул я, собираясь с мыслями. – А вот по нашим сведениям племянники ваши далеко не шиковали.

– А что их баловать-то? – пробасил в ответ купец. – В черном теле, чай, не держал. Выучил обоих. Андрей в институт пошел, а там, думаете, юристов за спасибо растят? Нет, только и успевай денежку выкладывать. Я уже сам подумываю книжную лавку открыть. А Маргаритка наша? Хотела научиться рисовать – нанял учителя. Четыреста рублей содрал, мазила хренов, а она бац! Передумала. Решила податься в машинистки, – последнее слово он сказал как сплюнул. – Но я опять препятствий чинить не стал. В делах, чай, пригодится, да только пока одна инвестиция получилась. Польза еще когда будет, а деньги уже сейчас – вынь да положь! И никуда не денешься. Время сейчас такое. Везде своя наука требуется. А что, ее даром на углу раздают?! Нет, все эти студенты или при деньгах должны быть, или работать вечерами.

– Ваши, как я понимаю, работали, – сказал я. – Только вы им, как нам известно, за работу не платили.

– Не платил, – неожиданно не стал отпираться купец. – Деньги-то им на что? На всякие расходы мелкие, а на то я и так давал. Каждый месяц давал.

– А им хватало?

– Ну мил человек! – даже удивился он. – Деньги – это ж такая вещь, которой завсегда мало. Хоть мульён дай – мало будет. Промотать – дело не хитрое.

– Что ж, неужели так много проматывали? – как можно небрежнее осведомился я.

– Да не так, чтобы слишком, – признал купец. – Только вот Андрей последнее время в карты играть повадился. Хоть и по маленькой, а деньга всё одно улетала.

Я малость прищурился.

– Вы, я вижу, даже в курсе, по каким он ставкам играл?

– Так должон быть, – развел руками купец. – Они ж на моем попечении оба. Да и ходил он к Мартыну, я того как облупленного знаю. Заходил на днях к нему. Просил, чтоб Андрея моего от своего клуба отвадил. А то я не знаю, что у него за клуб такой. Жулик на жулике, и Мартын у них главный пройдоха! Только лыбится, змей, всю дорогу, а как по делу заговорили, так с места не сдвинешь. Мол, насильно он никого за шкирку играть не тащит, но и двери у него, мол, для всех открыты. Вот кого ловить надо, а не со мной тут лясы точить!

– Придет время, до всех доберемся, – заверил я. – А здесь мы не лясы точим, как вы изволили выразиться, а проводим следственную работу.

– Что-то не вижу пока никакого следствия, – с некой долей язвительности пробасил купец.

Не иначе, уверенность обрел. Это он зря. Хотя, быть может, это я зря позволил ему оправиться.

– Желаете следствие? – спросил я. – Извольте. Самоубийство вашего племянника уж больно подозрительно выглядит.

Тут купец прищурился. Глазки щелочками стали, на скулах желваки заиграли. Сразу понял, куда я клонить собираюсь.

– Никак убийство подозреваешь?

– Именно, Артем Поликарпович, – заверил я. – Есть подозрение, что не так всё просто в этом деле. Вот скажите, кому смерть Андрея была выгодна?

Купец огляделся, словно ожидал увидеть убийцу в своей конторке. Жаль, зеркала там не было.

– Кому? – буркнул купец.

– Так вот ведь и выходит, что более всех вам. Во-первых, по достижении восемнадцати лет вы должны были выплатить Андрею двадцать пять тысяч.

– И что? – перебил купец. – Должен был, уплатил бы. Я сам полмильёна стою. У меня деньги на обоих в банке лежат, в дело просятся, а не трогаю.

– Как вы сами недавно сказали, – спокойно продолжил я, – денег много не бывает. Хотя в этом плане у них свой плюс всё-таки есть. Их поделить можно. А вот Катерину…

Наверное, надо было завернуть к этой новой версии как-нибудь поделикатнее, а я поторопился. Вскочив на ноги, купец метнул в меня папку с бумагами. Я едва увернулся. Удачно, кстати, поскольку вслед за папкой Золотов сам на меня бросился. Я рефлекторно ногой пихнул вперед свободный стул. Купец налетел на него и вместе с ним рухнул на пол. Стул с громким хрустом приказал долго жить.

– Убью! – проревел купец и начал подниматься.

Я смахнул на него со стола все папки. Купец зарычал, поднимаясь на четвереньки, и отряхнулся, точь-в-точь как собака. Бумаги разлетелись по всей комнате.

– Буйствовать изволите? – осведомился я. – Это вы напрасно.

– В шею! – прохрипел купец. – В шею гнать! Хлыщ поганый! Убью!

Я понял, что беседа расклеилась окончательно, и вышел, громко хлопнув за собой дверью.

– Дядя опять сердится? – донесся откуда-то сверху ангельский голос.

Маргарита Викторовна стояла на самой верхней ступеньке. Она уже успела переодеться в золотистое платье с кружевами и взирала сверху, словно опечаленный ангел.

– Похоже на то, – признал я. – Извините.

– Да бог с вами, Ефим Родионович, – барышня развела руками. – Дядя от любой искры готов вспыхнуть. Да вы и сами видите, что он за человек.

– Вижу, – согласился я. – На сопротивление властям это пока не потянет, но, в принципе, задержать его можно. Пока не остынет.

– В дверь еще бьет? – спросила сверху Маргарита Викторовна.

– Нет.

– Значит, уже остыл, – вздохнула барышня. – Спасибо вам, Ефим Родионович, но пусть он лучше там сидит. Он оттуда добрее выйдет, чем из камеры.

– Вот как? – ответил я. – Что ж, пусть остывает, а мне, Маргарита Викторовна, кое-что проверить надо. Прогуляетесь со мной?

На ее лице отобразилась неуверенность.

– Простите, Ефим Родионович, думаю, сейчас я буду нужнее здесь, – сказала она. – А за меня не беспокойтесь. Дядя уже на вас всех собак спустил, теперь он до завтра не опасен. Ступайте смело.

Честно говоря, не хотелось оставлять ее одну с этим башибузуком – на приказчика надежда слабая, – но барышня уверила меня, что с ней всё будет хорошо. Купец, конечно, будет ворчать, но к этому она уже привыкла, а до рукоприкладства дело не дойдет как минимум до завтра. Завтра же, если я проявлю должную расторопность в расследовании, купец уже должен будет сидеть в камере и ждать передачи его дела в суд.

Последнее меня слегла успокаивало, и всё же я покинул магазин с мыслью, что ни как сыщик, ни как рыцарь я сегодня что-то явно не на высоте.

ЗАВЕДЕНИЕ МАРТЫНА Я знал хорошо. Бывший моряк устроил что-то вроде «аглицкого клуба», на который быстро наложились российские реалии. Сейчас это был, скорее, ресторан. Далеко не из дешевых, но с приличным обслуживанием, отчего у Мартына предпочитали обедать те, кто не считал в кармане каждый рубль. А еще те, кто после еды был не прочь перекинуться в карты. Мартын никого не гнал, лишь бы они – это уже на французский манер было заведено – каждые полчаса хоть чего-нибудь, да заказывали бы.

До обеда время еще было, и посетителей, соответственно, почти не было. Я едва успел оглядеться, как рядом будто из ниоткуда возник официант. Выглядел он так, как не стыдно было бы выглядеть какому-нибудь чопорному англичанину. Не в смокинге, конечно – вместо него была аккуратная черная жилетка – но всё остальное – рубашка ослепительной белизны, брюки со стрелочками и лакированные туфли – куда больше подошли бы посетителю ресторана. Скажу даже больше: не каждому посетителю этого заведения удавалось похвастаться таким европейским шиком.

– Мартын у себя? – спросил я.

– Хозяин вышедши, – ответствовал официант, вложив в два слова столько провинциального акцента, сколько обычному провинциалу хватило бы на целую речь.

– Я подожду.

– Что заказывать будете?

– Свежие газеты и кружку горячего кофе.

Уточнять, что кофе должен быть по-настоящему горячим, у Мартына не требовалось. Когда я снял плащ, мой заказ уже ждал на столике. Прихлебывая обжигающий кофе, я бегло пролистал газеты, но ничего интересного на глаза не попалось. Международный перелет воздушных шаров официально закончился. В Берлине – точнее, под городом – благополучно финишировали одиннадцать экипажей. Еще трое потерпели крушение. Где до сих пор болтались остальные – газетчики не знали, и их это нисколько не волновало.

– Надо же, – раздалось под самым ухом, – как летит время.

Рядом со мной стоял Мартын. Когда в детстве я зачитывался английской книжкой про Остров сокровищ, то тамошнего Джона Сильвера представлял именно в его облике. Правда, нога у Мартына была только сломана, но так неудачно, что он всё равно ходил с костылем.

– Да-а, – продолжал тем временем Мартын. – Был Ефимка – да весь вышел. Ефим Родионович, агент сыскной полиции. А давно ли бил мне стекла из рогатки?

– Во-первых, давно, – ответил я. – Во-вторых, здравствуйте.

– Здоров будь, – сказал Мартын, устраиваясь на стуле напротив. – Откушать пожаловал, или по делу купца Золотова?

Я хмыкнул. Слухи, конечно, у нас разносятся быстро, но чтоб настолько…

– Про купца-то откуда знаете?

– Видел случайно, как ты из его лавки выходил, – пояснил Мартын. – Про твою службу слышал, а сейчас зеленщик рассказал, будто бы племяш Золотова в канале утоп. Я, конечно, не агент, – он произнес это слово с ударением на «а». – Но сложить одно с другим сумею. Помнишь, как тебя с рогаткой вычислил?

– Вы мне до самой смерти напоминать об этом будете? – фыркнул я.

– А мне, старику, одни воспоминания и остались, – развел руками Мартын. – Как кофе?

– Отличный, – похвалил я.

– Это хорошо. А то привезли мешок из Голландии, хвастались, будто самый что ни на есть замечательный, только я ведь был в тех краях. Не растет там кофе. Вот и решил проверить. Стало быть, можно брать.

Я усмехнулся.

– Ладно, будем считать, что кофе проверить я вам помог. Теперь за вами очередь.

Мартын издал звук, который – будь он раз в десять тише – можно было бы окрестить хмыканием.

– А палец тебе, как и раньше, в рот не клади. Хорошо, Ефимка, то есть, прости старика, Ефим Родионович, с чем пожаловал?

Взгляд у Мартына стал внимательный, с прищуром, будто что-то внутри меня высматривал. Почему-то в детстве мне всегда казалось, что такой взгляд только у пиратов может быть, чтобы добычу в чужих трюмах видеть. Однако, поступив на службу, я быстро убедился, что таким хищным прищуром каждый второй чиновник похвастаться может.

– Скажите, Мартын, вы племянника Золотова – Андрея – хорошо знали?

– Да как тебе сказать? – Мартын задумчиво огладил реденькую бороденку. – Бывал у меня регулярно, но общаться мы почти не общались. Здоровался он всегда вежливо. Вот «до свидания» забывал говорить. Кушать редко заказывал. Цены, мол, у меня кусаются. А сам пятьдесят рублей за раз в карты спустить мог. Нет, не скажу, что он мне нравился. Вот сестренка у него – умница, а он – нет.

– Сестренка? Вы говорите о Маргарите Викторовне?

– А других вроде и не было.

– Ага, – я задумчиво потер подбородок. – Ну, в отношении нее наши взгляды совпадают. Кстати, она говорит, будто бы вы ей легенду про Петровскую арку рассказывали.

– Я рассказывал? – переспросил Мартын. – Хотя постой-постой. Было такое дело. Она же тут вместе с братом бывала, смотрела, чтобы не заигрывался особо, но сама-то не играла. Чего ей за чашкой чаю скучать одной? Вот по случаю и травил ей всякие байки. Про русалок, про чудеса морские, про маяк этот петровский. Наверное, раза два или три про него пересказывал, ну так это ей-то, барышне, интереснее, небось, чем про девок морских.

Отхлебнув из чашки – уж не знаю, откуда он на самом деле, но в тех краях действительно знали толк в хорошем кофе, – я продолжил:

– Значит, рассказывали Маргарите Викторовне. А ее брат мог слышать ваш рассказ?

– Так он рядом сидел, – неспешно ответствовал Мартын. – А слушал или мимо ушей пропускал, этого тебе сказать не могу.

– По всему выходит, что слушал, – сказал я. – Что ж, с этим ясно. Значит, говорите, Маргарита Викторовна за братом постоянно приглядывала?

– Получается, так. По крайней мере, последнее время – точно. Он ведь тут, помнится, как-то в дым проигрался. На тридцать тысяч в долг.

– Вот те раз! – удивленно протянул я. – Было с чего канал прыгать.

– Да нет, с того раза не было. Тут такое дело, шулер у меня завелся, – Мартын произнес это так, словно речь шла о тараканах. – И давай внаглую гостей раздевать. А у меня так дела не делаются. Он сыграл да сбежал, а у меня клуб, репутация. В общем, попросили его вон через черный ход.

– Не убили? – без особого интереса спросил я.

– Да нет, что ты. Так, ребра малость посчитали.

Я недоверчиво покачал головой.

– Проверить можешь, – ничуть не обиделся Мартын. – Я тебе по книге посмотрю, какого числа то было, а ты потом на пароходе сверишься. Когда тело грузили, оно еще материлось.

– Если материлось, значит, живое, – согласился я. – А дальше что было?

– Ничего. Деньги проигравшим вернул всё до копейки, и всего делов. Зла никто на меня вроде не затаил.

– Андрею тоже?

– Конечно. Как сейчас помню, две расписки было – на десять и на двадцать тысяч. Я лично обе Маргарите и отдал с извинениями. Они тогда оба заходили, ну я и улучил момент, чтобы он не видел.

– А почему? – не понял я.

– Потому что у него глаза горели, – пояснил Мартын. – А скажу тебе, Ефимка, если у игрока глаза горят, так он до последней копейки отыгрываться будет. Только не отыграется. Азарт в этом деле только помеха. Вот, очень кстати, полюбуйся, – он с недовольным лицом кивнул в сторону дверей.

Я повернул голову. У дверей робко жался оборванец. Явно не из тех, по кому здешние цены.

– Купчик, между прочим, – бросил Мартын. – Тоже в дым проигрался, и всё отыгрываться ходит. Рубль где-то наскребет, кваса стаканчик закажет и, пока не вышвырну, так и сидит.

Рядом с оборванцем нарисовался официант. Казалось, еще секунда, и вылетит купчик за дверь, ее же головой открыв, но политика открытых дверей у Мартына соблюдалась неукоснительно.

– Деньги есть? – строго спросил официант.

Купчик согласно закивал и получил разрешение пройти. Точнее, просеменить, оглядывая посетителей просящим взглядом. Мол, не дадут ли монетку.

– Погодите-ка, – сказал я. – А я его этим утром видел.

Мартын тотчас щелкнул пальцами. Официант сгреб купчика за шиворот, и спустя буквально секунду тот уже сидел у нашего столика. Не за ним, но рядом. Надо бы этого официанта к нам в полицию переманить.

Купчик, скромно потупив глаза, молча ждал. Мне даже жалко его стало, столько покорности в человеке было. С Золотовым бы поделился, что ли.

– Вы не бойтесь, – сказал я. – Вы меня помните? Мы встретились сегодня утром у Гостиного двора.

– Простите, батюшка, запамятовал, – пробормотал купчик, даже не взглянув на меня.

Ну да ладно, не это главное.

– Не страшно. Вы шли от Андреевского собора. Так?

– Воля ваша…

– Да или нет?

Уразумев, что это был вопрос, купчик четко ответил – нет. Шел он от канала. На Екатерининской увязался за молодой парой. Тут купчик долго и чуть не со слезой стал уверять, что ничего дурного не имел в виду. Пришлось Мартыну на него рявкнуть. По описанию пара была очень похожа на Золотовых.

– Спешили они очень, – оправдывался купчик. – Еле догнал.

– Зачем? – спросил я.

– Так денежку малую попросить. Поиздержался я.

– Дали?

– Да. Барышня расщедрилась, двугривенным пожаловала.

Что было дальше, он, увы, не видел. Зажав монету в кулаке, он побежал отыгрываться, но никого из игроков в столь ранний час не застал.

– Батюшка, ссудили бы гривенничком, – жалобно попросил купчик. – С утра маковой росинки во рту не было.

– Не давай, – сказал Мартын. – Проиграет всё.

Я немного поколебался, потом дал гривенник официанту.

– Дай ему чего-нибудь перекусить.

Тот глянул на Мартына, получил утвердительный кивок и исчез, точно джинн арабских сказок. Купчик, получив разрешение, понуро побрел следом.

– Так на чем я остановился? – спросил я. – Ах да. Золотов-младший, стало быть, с тех пор проигрывался не так сильно?

– И рядом не стоял, – уверенно заявил Мартын. – Маргарита его прямо в ежовых рукавицах держала. В игру, конечно, не лезла, но контролировала жестко. Игроки, бывало, посмеивались, но лишнего себе никто не позволял.

– Стало быть, перед тем, как в канал прыгать, шансов наделать серьезных долгов у него не было?

– В моем заведении – точно нет. Если кому и должен по мелочи, то там не рубли – копейки. А он, получается, сам прыгнул?

– Сам, – сказал я. – Вроде как поверил он в вашу байку про маяк петровский. Мол, проплывет он под ним, и путь правильный увидит, и еще какие-то блага урвет. Какие, кстати?

– Да какие там блага? – искренне удивился Мартын. – Это ж маяк, Ефимка. Он только путь указывает. Ты ж сам кронштадтский, такие вещи знать должен.

Я кивнул и оглянулся. Купчик, забившись в угол, торопливо хлебал борщ. Ложка так и летала вверх-вниз. Должно быть, полученный утром от барышни двугривенный пошел на другие цели. С этой мыслью я распрощался с Мартыном и вышел из ресторана.

НА УЛИЦЕ ОПЯТЬ моросило. Я поднял воротник плаща и быстро зашагал по мостовой. Поначалу возникла идея прямиком отправиться к Фроловым и побеседовать еще раз с Катериной о ее ночных визитерах, чьи имена теперь были мне известны, однако я задумался, и ноги сами принесли меня на угол канала.

На первый взгляд, уже ничто не напоминало о недавней трагедии. Зеваки давно разбрелись. Вещи Андрея прибрали и доставили к нам в полицию. Вдали, сразу за воротами канала, ударил в небо и тотчас исчез луч света. Будто молния снизу-вверх сверкнула. Кто-то там продолжал бороться с прожектором, найдя в лице осветительного прибора достойного противника по части упрямства.

И всё же что-то здесь еще оставалось. Что-то крутилось у меня перед самым носом, точно назойливый комар. Я это нутром чувствовал, но никак не мог ухватить. Остановившись там, где я впервые увидел Маргариту Викторовну, я еще раз окинул взглядом всю панораму.

Разгадка должна была быть где-то здесь. Мое чутье сыщика подсказывало мне, что чутью Вениамина Степановича можно было доверять, а ему вполне хватило рассказа об утреннем происшествии, чтобы уверенно заявить – тут произошло убийство. Я такой уверенности по-прежнему не испытывал, но и сдаваться – как тот неведомый мне механик с прожектором – не собирался, а потому снова и снова прокручивал в голове моё утреннее купание, пристраивая по местам каждую мало-мальски значимую деталь.

Получалось, честно скажу, с большим трудом, а потом меня и вовсе отвлекли.

Как говорится, на ловца и зверь бежит. Мимо проходила Катерина Фролова. Я окликнул девушку, и та остановилась.

– Ох, это вы, господин агент? – громко воскликнула она. – Ну как, нашли уже наши ложечки?

– Пока нет, но я близок к разгадке, – заверил я ее. – И был бы еще ближе, если бы вы честно отвечали на мои вопросы.

– Ох, скажите, пожалуйста! Это когда я вас обманывала?!

– Вы не обманывали, но и не договаривали, а молчание в нашем деле…

– Ох, да говорили вы мне это уже, – отозвалась Катерина. – Говорили. А я вам сказала…

– Помню, – тотчас остановил я ее.

Катерина была девушкой бойкой и за словом в карман не лазала, умудряясь при этом так ничего и не ответить по существу. Вот и сейчас она задорно улыбнулась, готовая пронзить меня стрелами своего красноречия, но теперь-то я был готов.

– Вы, Катерина, утверждали, будто ваши, скажем так, ночные встречи с Золотовыми к краже не относятся.

На лице девушки появилось неподдельное изумление.

– Откуда? – прошептала она.

– Я, Катерина, всё-таки сыщик, – ответил я, постаравшись, чтобы это прозвучало не слишком самодовольно. – Так что я скажу вам большое спасибо, если вы сэкономите мое время и расскажите честно, но без интимных подробностей, о ваших отношениях с обоими Золотовыми и их отношениях между собой из-за вас.

– Ох ты ж какой ловкий, – Катерина покачала головой. – Ну, по второму я вам сразу скажу, господин агент, что никаких между ними отношений по мне не было. Зачем мне скандалы? А по первому – так я ведь дама свободная.

Я изобразил понимающую улыбку:

– Это не по моей части. Но извините, Катерина, есть у меня подозрение, что по второму вы, возможно, просто не в курсе.

– Ох, они сцепились? – Катерина удивленно приподняла бровь.

Судя по всему, девушка еще не знала о гибели Андрея Золотова, а я, по правде говоря, не хотел быть черным вестником.

– Давайте скажем так, – задумчиво протянул я. – Не всё там гладко в семье, но мое дело – расследование уголовных преступлений.

– Уголовных? – протянула Катерина.

– Именно.

Девушка кивнула – не так, как Маргарита Викторовна, а четко, основательно – и изобразила на лице серьезность.

– Ох, хорошо, – сказала она. – Слушайте. Андрюша, конечно, прелесть, но вы же понимаете: он гол как сокол.

– А я слышал, что ему по завещанию родителей приличная сумма причитается, – возразил я.

– Ой, да он их уже давно проиграл. Плохо вы всё-таки работаете, господин агент, – Катерина подарила мне зубастую улыбку, но продолжила серьезным тоном: – Так вот, беден Андрюша. А я ведь и так – кожа да кости. Поглядите, – и она прокрутилась передо мной, демонстрируя стройную фигурку, даже с поправкой на пальтишко из набивной ткани никак не попадающую под описание «кожа да кости». – Нет, я не против перекинуться парой слов с любезным собеседником, но жизнь предпочитаю строить на серьезном фундаменте.

– Логично, – сказал я. – А Артем Поликарпович, стало быть, такой фундамент и есть?

– Совершенно правильно. Да и человек он не плохой. Эмоциональный очень, но в определенных случаях это очень даже на пользу. Если бы их обоих можно было склеить в одного человека, я бы мигом за него выскочила.

– Вот как? А скажите, Катерина, Андрей был в курсе ваших прагматичных взглядов?

– Практичных, господин агент, – поправила меня Катерина. – Да, он знал, что вначале богатство, потом я. Согласитесь, было бы нечестно скрывать такое. А теперь, если позволите, я спешу, мне на пристани рыбки обещали привезти. Рада была поболтать! – и она поспешила прочь, но уже на углу обернулась и звонко, на всю улицу, крикнула: – А ложечки наши всё-таки найдите!

Я усмехнулся и проводил ее взглядом. Еще один элемент мозаики занял свое место. Впрочем, он-то был довольно предсказуемым. Когда у юноши, который проводил вечера с девушкой, возникает отчаянная нужда в деньгах, первопричину установить не трудно. Какое-то время я всерьез размышлял, не мог ли Андрей в свете такой нужды польститься на «ложечки» старушек, но потом отбросил эту мысль. Тогда бы он действительно пошел по кражам, вместо того чтобы гоняться за призрачной аркой.

За воротами канала опять мелькнул луч света. На этот раз он был куда ярче. Должно быть, механик повернул прожектор, и свет ударил мне по глазам. Пожалуй, слово «врезал» будет даже ближе к моим ощущениям. Я отшатнулся и на миг вдруг увидел эту арку.

Аккуратно набросанная четкими карандашными линиями – точь-в-точь как на рисунке из кармана Андрея, – она поднялась вслед за лучом, упираясь в небо двуглавым орлом. Широкое основание сжалось, пытаясь втиснуться по берегам канала, но места ему все равно не нашлось.

Справа еще куда ни шло: встало основание, напрочь перегородив Соборную улицу, и уперлось в ворота пожарной части, а вот слева вплотную к каналу примыкали армейские магазины. Их двери выходили прямо на канал, и там не то что основание арки, там столб фонарный воткнуть было некуда.

Словно возмутившись подобным отношением, арка частично исчезла. Основание скрылось за кирпичными корпусами, но вершину с двуглавым орлом я видел по-прежнему. Словно установленная где-то на берегу, арка из нарисованной вдруг обернулась самой настоящей, белокаменной. Под орлом вспыхнул огонь, да так ярко, что, не ослепи меня вспышка прожектора, это бы сделал он.

Я моргнул. Видение пропало. Я помотал головой. Да уж, ночные дежурства под дождем да кофе на голодный желудок определенно не пошли мне на пользу.

ВСЕ ЕЩЕ ПОД впечатлением от увиденного, я вернулся на Осокину площадь. Ветер так коварно изворачивался, что всё равно сумел надуть мне в ухо. Я остановился поправить воротник. Из дверей «магазина посуды» выскользнул Золотов Артём Поликарпович. Не вышел, а именно выскользнул.

При его комплекции это выглядело забавно. Вначале приоткрылась дверь. В проеме появилась физиономия, располагавшаяся на голову ниже, чем можно было бы ожидать исходя из роста купца. Зыркнув глазами по сторонам, Золотов бочком выбрался наружу и тихонько прикрыл дверь за собой. Меня он, по всей видимости, не заметил. Зато приметил городового на площади и застыл в тени дома.

Заинтригованный, я отступил назад за угол. Городовой пересек площадь по диагонали и скрылся за домами. Купец выждал еще минуту, снова зыркнул по сторонам и быстро зашагал прочь. Я позволил ему немного оторваться и пристроился следом. На Екатерининской улице купец свернул направо. Если бы он прошел ее до конца, то как раз добрался бы до места преступления.

Купцу оставалось пройти всего три дома, когда он остановился. Я на всякий случай отступил к дверям магазина, готовый юркнуть внутрь, если купец обернется. Он не обернулся. Только посмотрел по сторонам и решительно направился к дверям Морского собрания. Я прибавил шагу. У дверей купец вновь оглянулся через плечо – я укрылся за широкой спиной какого-то моряка, шагавшего вразвалочку впереди меня – и нырнул внутрь. У меня было два варианта: зайти следом, рискуя столкнуться нос к носу с Золотовым, или подождать снаружи. После короткой внутренней борьбы я выбрал первое.

Едва вошел, как сразу же столкнулся, но не с купцом, а со швейцаром. Тот заступил мне дорогу.

– Молодой человек, вы уверены, что вам сюда? – тихо, но твердо спросил он.

– Да. А вам, я смотрю, захотелось сменить обстановку? – нашелся я. – Так не проблема. Доложу по инстанции, что вы препятствовали полицейскому расследованию, и поедете в Сибирь, будете шишки лущить белкам.

– Так бы сразу и сказали, что по делу, – проворчал он, опуская глаза и отходя с дороги. – Чего пугать-то?

– Только что сюда вошел купец, – сказал я.

Швейцар одними глазами показал вправо. Золотов стоял в холле, у лестницы, внимательно рассматривая гравюру на стене. Я отошел в сторону, чтобы случайно не попасться ему на глаза. Швейцар буравил меня неприязненным взглядом. Я его игнорировал. Флотские никогда особенно не жаловали полицейских. Даже когда эти флотские давно списаны на берег и единственная их связь с морем – открывать двери и подавать верхнюю одежду в Морском собрании.

Купец не задержался. Он что-то буркнул себе под нос – громко и совершенно неразборчиво – и решительно направился на выход. Швейцар, распахнув перед ним дверь, коварно косил глазом в мою сторону. Белок он явно любил больше, чем полицию.

Купец на швейцара даже не взглянул. Я быстро подошел к гравюре. Если быть более точным, на стене висела целая серия картинок, но купца заинтересовала только одна. Третья справа. На ней красовался уже знакомый мне маяк в виде арки. Вольготно раскинувшись над входом в петровский док, он занимал всё пространство от итальянского дворца и аж до дома Миниха. Слева вперед выдавались Рыбные ряды. Задумчиво почесав затылок, я поспешил на выход, не преминув напомнить швейцару, что в Сибири очень холодно.

Купец быстрым шагом направлялся обратно. Я подумал, что он идёт домой, но тот свернул раньше. Перешел по мостику на Якорную площадь и так прибавил, что я еле поспевал за ним.

Такой легкой рысью мы добежали до итальянского дворца. Купец буквально вылетел на мост через канал и там встал, как вкопанный, озираясь по сторонам. Не иначе, высматривал, где тут должна была быть эта арка. Судя по гравюре, чуть дальше от ворот, чем сам мост, но в целом место было то самое.

Заметив по другую сторону городового, я махнул ему рукой. Тот посмотрел на меня. Я показал ему на купца, стоявшего посреди моста, и сам двинулся к нему. Мое приближение Золотов проморгал, а вот городового в форме приметил почти сразу, а приметив, стремительно развернулся в другую сторону. То есть навстречу мне.

– И снова здравствуйте, Артем Поликарпович, – как можно радушнее произнес я. – Ищете что-нибудь? Помочь?

В следующий момент пролетая над мостовой, я подумал, что Артем Поликарпович всё-таки очень эмоциональный человек. А еще он не только кричать умеет. Дальнейшие размышления были прерваны встречей с ограждением моста. В голове зазвенело. Я грохнулся на бок. Мимо тяжело протопал Золотов. Затем мелькнули форменные сапоги городового. Его свисток воззвал ко мне, как трубы небесные, и я кое-как поднялся на ноги.

Золотов бежал прочь. Городовой едва не наступал ему на пятки. Судя по тому, как купец мне врезал, это не ему от нас бегать следовало, но на сейчас расклад был именно таков. Я скорее зашагал, чем побежал следом.