Олег Мозохин
Дело «Трудовой Крестьянской партии»
Книга рекомендована к печати Центром экономической истории Института российской истории РАН
(Протокол № 7 от 24 сентября 2020 г.)
* * *
© Мозохин О.Б., 2021
© ООО «Издательство «Вече», 2021
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021
Сайт издательства www.veche.ru
* * *
Предисловие
Монография «Дело Трудовой Крестьянской партии» написана на основе архивных документов. В целях более убедительной аргументации и наглядного представления о деятельности Политбюро ЦК ВКП(б) и органов ОГПУ по фабрикации дела Центрального комитета «Трудовой Крестьянской партии» в работе использованы значительные извлечения из текстов архивных документов. Она вводит в научный оборот новые, неизвестные еще научной общественности материалы, которые могут внести существенные поправки в сложившиеся в исторической науке представления о мотивах принятия тех или иных политических решений по делу «ТКП».
Актуальность исследования обусловлена тем, что анализ исторического опыта деятельности государственных структур СССР и органов государственной безопасности позволяет более четко представить реальные процессы их функционирования в конце 1920-х – начале 1930-х гг.
Исследование базируется в основном на источниковой базе фондов Архива Президента Российской Федерации, Российского государственного архива экономики, Российского государственного архива новейшей истории и Центрального архива ФСБ РФ.
Архивное уголовное дело Центрального комитета «Трудовой Крестьянской партии» хранится в Центральном архиве ФСБ России[1], материалы филиалов «ТКП», в архивах территориальных органов государственной безопасности. В Архиве Президента Российской Федерации хранятся документы ОГПУ и копии решения Политбюро по этому делу, докладываемые И.В. Сталину, которые впоследствии были сформированы в тематические папки по делу «Трудовой Крестьянской партии». В Российском государственном архиве экономики находятся на хранении документы в отношении членов этой т. н. «ТКП»: Н.Д. Кондратьева, Н.П. Макарова, А.В. Чаянова, А.Г. Дояренко и др.[2]
Ранее показания обвиняемых по этому делу были изданы в сентябре 1930 г. в брошюре под названием: «Материалы по делу контрреволюционной «Трудовой Крестьянской партии» и группировки Суханова-Громана (из материалов следственного производства ОГПУ)». Они были отпечатаны в типографии под грифом «совершенно секретно» и разосланы членам и кандидатам ЦК ВКП(б) и членам ЦКК ВКП(б) [3]. Позже были опубликованы протоколы допросов А.В. Чаянова[4] и частично Н.Д. Кондратьева[5]. Однако первые экземпляры документов, направляемых Сталину, который придавал большое значение расследованию этого дела, с его пометами, ранее были недоступны исследователям. Именно на основе этих материалов и написана данная работа.
Особое значение, в качестве источниковой базы имеет публикация писем Н.Д. Кондратьева в сборнике документов «Суздальские письма»[6], написанные в Суздальском политизоляторе, которые имеют не только историческое, но и научное значение. Там впервые опубликовано его письмо в Коллегию ОГПУ, И.В. Сталину и В.М. Молотову, в котором раскрывается механизм ведения следствия по делу «ТКП».
Источниковая база по периферии ограничена одной крупной работой. В 2010 г. был издан сборник документов, освещающий деятельность органов ГПУ УССР по расследованию дела украинского филиала «Трудовой Крестьянской партии»[7]. Из нее можно почерпнуть много интересного по теме исследования.
Кроме того, С.А. Папков в книге памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области написал статью с приложением фрагментов обвинительного заключения по делу «ТКП» в Сибири[8]. Документ подтверждает версию о фальсификации следствия по этим делам в соответствии с полученными указаниями Центра.
Есть статья Безнина М.А. и Димони Т.М. по делу «ТКП» в Вологде[9], где они публикуют документ НКВД за 1937 г., что несколько выходит за период нашего исследования, но вместе с тем в нем есть отдельные фрагменты текста раскрывающую деятельность Масловской организации «КР-ТКП» в Вологде в конце 1920-х гг.
Необходимо отметить, что российскими и зарубежными исследователями достаточно много внимания уделялось этому делу, однако отдельных работ, посвященных «Трудовой Крестьянской партии», нет.
Особый интерес вызывает статья М.Л. Галас о деятельности Центрального комитета «ТКП», которая написана на материалах следствия[10]. Ею была обнародованная научная позиция экономистов Н.Д. Кондратьева, А.В. Чаянова и др., не совпадавшая с курсом на ускоренную индустриализацию, провозглашенную ВКП(б).
В 1989 г. увидела свет статья Е. Ефимова и Ю. Щетинова, посвященная трем процессам над «старой» интеллигенцией: «Шахтинскому», «Промпартии» и «Союзному бюро меньшевиков»[11], где присутствовали и фигуранты, проходящие по делу «ТКП». В 1998 г. В. Гончаров и В. Нехотин опубликовали статью, где отразили количество лиц, осужденных по делу «Трудовой Крестьянской партии»[12].
Работы известного историка – Э.М. Щагина посвящены деятельности антисталинской оппозиции в среде русской интеллигенции в 1920–1930 гг. В своих очерках по истории России[13] он раскрывает специфику развития крестьянского хозяйства страны. С одной стороны, рассматривая работы представителей организационно-производственной школы (А.В. Чаянова, А.Н. Челинцева и др.), с другой стороны, сторонников теории рыночно-капиталистической эволюции крестьянских хозяйств (Н.Д. Кондратьева, Л.Н. Литошенко, С.Н. Прокоповича и др.).
Кругов А.И. в своей статье описал ход следствия по делу «Трудовой Крестьянской партии» используя опубликованные источники[14]. В своей работе он попытался создать наиболее полную картину следствия по этому делу.
Заслуживают также внимания и публикации других российских и зарубежных авторов[15].
Интерес вызывают работы региональных историков, к примеру работа В.И. Бакулина посвященная Нижегородской краевой организации «ТКП»[16]. Эта статья содержит интересные сведения о истории зарождения оппозиционного движения в кругах сельскохозяйственной интеллигенции.
Статьи В.Н. Плаксина и С.Н. Подлесных посвящены делу «Трудовой Крестьянской партии» в Центрально-Черноземной области[17].
Хотелось бы выделить работу А.А. Куренышева: «Сельскохозяйственная интеллигенция и власть в эпоху сталинизма»[18], в которой анализируются взаимоотношения советской власти и сельскохозяйственной интеллигенции. Там, в частности рассматривается деятельность видного эсера С.С. Маслова – создателя и руководителя «Крестьянской России – Трудовой Крестьянской партии».
Очень важны для раскрытия темы исследования оказались работы М.В. Соколова и П.Н. Базанова, связанные с деятельностью Масловской «Крестьянской Россией – Трудовой Крестьянской партией»[19]. Авторы делают серьезные уточнения о формах, методах деятельности этой организации, времени ее существования и контактах с ЦК «ТКП» в России. Видимо, итогом этого сотрудничества стала диссертация, а затем и довольно интересная монография кандидата исторических наук М.В. Соколова[20]. Его работы достаточно подробно отражают создание, этапы развития и механизм функционирования «КР-ТКП» в (1920–1953 гг.).
Статью о политической деятельности С.С. Маслова также написали Т.М. Димони и И.А. Виноградов[21]. Они довольно подробно, с использованием исторических источников архива УФСБ РФ по Вологодской области отобразили жизненный путь этого неординарного человека, от его рождения до смерти.
Необходимо отметить, что много работ посвящено исследованиям жизни и деятельности лиц, осужденных по делу Центрального комитета «Трудовой Крестьянской партии». Вне всякого сомнения, это были действительно одаренные люди, о которых будет еще много написано.
Так, Н.Д. Кондратьеву посвящен ряд работ. Фундаментальной работой о нем по праву считается труд В.В. Симонова и Н.К. Фигуровской – «Послесловие. Особое мнение»[22], которая завершает издание двухтомного собрания сочинений ученого. В работе авторы характеризуют аграрную концепцию Кондратьева в динамике, увязывая его идеи с теми историческими обстоятельствами, в которых он их высказывал и отстаивал.
Другой работой, посвященной Н.Д. Кондратьеву, а также и Л.Н. Юровскому, является монография А.П. Ефимкина[23], где рассматривается жизнь и деятельность двух видных экономистов, чьи судьбы довольно тесно соприкасались на протяжении почти двух десятилетий, в том числе и по делу ЦК «ТКП». Работа содержит много нового, различных уточнений и исправлений из ранее опубликованных материалов.
Нельзя не отметить кандидатскую диссертацию Е.А. Тюриной[24], где она отобразила опыт текущего и перспективного планирования 1920-х гг. Особый интерес представляют планы развития сельского хозяйства, которые разрабатывались лучшими силами русских ученых, в том числе и Н.Д. Кондратьевым. В них закладывались прогрессивные экономические теории, они строились на основе сочетания генетических и телеологических методов, где преобладающее значение имели генетические методы, базирующиеся на глубоком изучении процессов аграрного развития.
Непосредственному участию Н.Д. Кондратьева в хозяйственной и общественно-политической жизни России 1917–1930 гг. посвящена кандидатская диссертация А.В. Луцишина[25]. В работе исследовано участие видного отечественного экономиста в хозяйственной и общественно-политической жизни России в пору революционных потрясений и создания основ новой советской государственности.
Необходимо отметить, что периодически проводятся конференции, посвященные Н.Д. Кондратьеву. Первая прошла в 1989 г. в ИМЭМО АН СССР «Творческое наследие Н.Д. Кондратьева и современность». В материалах этих конференций публикуется множество статей о его наследии и работы биографического характера[26].
Кроме вышеупомянутой монографии А.П. Ефимкина, посвященной Л.Н. Юровскому, этому персонажу посвятил свою работу Ю.М. Голанд[27]. Он опубликовал все статьи видного экономиста по денежной политике советской власти за десятилетие его деятельности и, кроме того, написал его подробную биографию.
И.Н. Виноградова в своей работе «Учение А.В. Чаянова об организации крестьянского хозяйства»[28], сделала попытку теоретического осмысления чаяновской теории крестьянского хозяйства. Были изучены законы развития крестьянского хозяйства и пути эволюции крестьянства. Исследование затронуло такие вопросы, как структура крестьянских хозяйств, их экономический потенциал, их исторические судьбы. Выбор темы был связан с тем, что теория организации крестьянского хозяйства в России практически не разрабатывалась.
Этой выдающейся личности были посвящены работы других ученых аграрников[29] и его сына – В.А. Чаянова[30].
Были также изданы воспоминания жены репрессированного по делу ЦК «ТКП» Н.П. Макарова – Аллы Юльевны Макаровой[31].
В 2000 г. М.Л. Галас защитила кандидатскую диссертацию[32], в которой провела анализ творческого наследия выдающихся русских экономистов-аграрников А.Н. Челинцева и Н.П. Макарова. Рассмотрела сущность и формы их участия в общественно-политической и хозяйственной жизни России, в том числе и в годы формирования основ советской государственности. Исследовала организационно-производственную теорию крестьянского хозяйства и ее концептуальное оформление в трудах этих ученых, провела анализ протоколов допросов обвиняемых по делу «ТКП». Позже ей была опубликована монография по теме своего исследования[33].
А.А. Крамар защитил диссертацию кандидата экономических наук по теме: «А.Н. Челинцев как ведущий представитель организационно-производственной школы»[34]. В работе показано научное наследие крупного российского ученого и его роль в становлении и развитии организационно-производственной школы русской экономической науки.
Упоминавшийся ранее А.А. Куренышев опубликовал биографический очерк о А.Г. Дояренко, одном из создателей Лиги аграрных реформ и деятеле украинского национального движения, выдающемся композиторе, который проходил по делу ЦК «Трудовой Крестьянской партии»[35].
А.Б. Оришев посвятил свою публикацию становлению опытного дела в России, раскрыл роль А.Г. Дояренко в организации женского сельскохозяйственного образования и его вклад в российскую аграрную науку и сельскохозяйственное образование[36].
В.М. Баутин отобразил отдельные биографические моменты жизни Алексея Григорьевича Дояренко[37].
Интерес вызывает эмигрантская литература. В первую очередь это касается публикаций революционера-меньшевика, историка и философа, эмигрировавшего в 1928 г. во Францию – Н.В. Валентинова (Вольского). В его книгу «Наследники Ленина»[38] вошли несколько статей, объединенных общей темой кризиса в партии после смерти В.И. Ленина. В другой книге – «Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина»[39] он описывает свою работу в ВСНХ, где помещалась редактируемая им газета. Там он дает характеристику отдельным партийным деятелям, рассказывает о внутрипартийной борьбе. Валентинов является единственным свидетелем «деятельности» небольшого кружка бывших меньшевиков, собиравшемся время от времени для обсуждения текущих политических и экономических событий в стране в 1923–1927 гг. под названием «Лига наблюдателей». Остальные участники этого интеллигентского кружка были репрессированы в начале 1930-х гг.
В 1997 г. Н.Л. Рогалиной были опубликованы письма Б.Д. Бруцкуса, адресованные к известным общественным и научным деятелям эмиграции Е.Н. Кусковой и С.Н. Прокоповичу[40]. Примерно половина его писем приходится на период с февраля 1928 по май 1931 гг. В них он отразил свои главные идеи, которые составили суть его основных трудов 1920—1930-х гг. Они позволяют оценить способности Бруцкуса предвидеть ход дальнейших событий в России.
В настоящее время в исторической литературе преобладает мнение, что вся информация, содержащаяся в материалах следственного дела Центрального комитета «Трудовой Крестьянской партии», фальсифицирована. В публикациях, посвященных этому делу, многие исследователи пишут, что темных пятен в этой истории намного больше, чем ясности. Пишут о том, что необходим детальный анализ материалов этого дела и сопоставления изложенных там данных с внешними источниками, так как никаких других свидетельств о существовании ЦК «ТКП», кроме показаний подследственных, не существует.
Характеризуя современную источниковую базу исследований темы репрессий рубежа 1920—1930-х гг. в ее части, касающейся ЦК «ТКП», Э.М. Щагин писал: «Проведенное ранее сопоставление ставших доступными для исследователей извлечений из следственных дел Н.Д. Кондратьева, А.В. и С.К. Чаяновых, Л.Н. Литошенко и др. обвиняемых с документами, объективность информации которых несомненна, позволило заключить, что показания допрашиваемых не являлись от начала до конца вынужденными самооговорами, а представляют собой хотя и весьма противоречивый, но в то же время необходимый исторический источник, чью степень достоверности определить вполне возможно»[41].
В свою очередь, А.В. Луцишин, анализируя возможности использования материалов следственных дел, в том числе и дела ЦК «ТКП», в качестве исторического источника, считает, что материалы архивных следственных дел ОГПУ на рубеже 1920–1930 гг. «являются важными историческими источниками и при беспристрастном их анализе позволяют существенно изменить исторические оценки и подходы по целому ряду сюжетов социально-экономической и общественно-политической истории сталинской эпохи»[42].
А.И. Агеев в статье «Николай Кондратьев: в жерновах истории» пишет, что по делу ЦК «ТКП» напечатаны лишь несколько протоколов допросов в «Особом мнении» и «Суздальских письмах». Однако в деле их более пятидесяти, при этом не все допросы имеют машинописную копию, есть и отсутствующие оригиналы. «Рассылка протоколов включала Менжинского, Ягоду, Мессинга, Евдокимова, Прокофьева, Агранова. Оригиналы некоторых протоколов направлялись лично Сталину. Он держал это дело на личном контроле. И связано это было как с социально-политической и международной ситуацией 1930 года, так и с калибром личности Кондратьева. Полагать, что этим «читателям» можно было легко «скормить» легковесные документы, наспех состряпанные следствием выдумки, было бы наивностью»[43].
В поддержку доводов о реальности текстов протоколов допросов членов «ТКП» высказываются Т.Н. Осташко и В.И. Бакулин. Так, В.И. Бакулин считает, что показания подследственных по делу «Нижегородской краевой организации ТКП» логичны и не содержат явных противоречий. Обоснованных оснований утверждать, что они «выбиты» насильственным путем, нет. Поведение и рассуждения как привлеченных к следствию лиц, так и допрашивающих их сотрудников вписываются в контекст исторической эпохи, что позволяет отказаться от квалификации «ТКП» как «нелепой чекистской выдумки»[44].
В противовес этой позиции М.Л. Галас пишет об отсутствии «Трудовой Крестьянской партии» на периферии. По ее мнению, следствие проводилось только по делу ЦК «ТКП»[45].
По мнению И.А. Кузнецова, «никаких объективных доказательств существования в Советском Союзе «ТКП», как и вообще какой-либо политически организованной оппозиции, чекисты не нашли. Все «признания», вырванные у него на допросах, Кондратьев опроверг в подробном письме, посланном из тюрьмы на имя В.Р. Менжинского и руководителей СССР. Все оппозиции и альтернативы сталинизму, по-видимому, существовали только в области идей»[46].
Попробуем разобраться в этих противоречивых выводах, опираясь на свидетельства достоверных источников, ранее не введенных в широкий научный оборот.
Глава I. Противодействие крестьянского населения страны «революции сверху»
Начиная с конца зимы 1927 г. внешнеполитическое положение СССР резко ухудшилось. 27 мая 1927 г. английское правительство разорвало дипломатические отношения с СССР и аннулировало торговое соглашение 1921 г. 6 апреля китайская полиция совершила налет на советское полномочное представительство в Пекине и консульство в Тяньцзине. Спустя месяц английская полиция совершила аналогичный налет на советское торговое представительство в Лондоне и на Общество англо-русской кооперативной торговли (АРКОС). Правительства Англии и США всячески побуждали Польшу к военным действиям против СССР. Американские бизнесмены предоставляли Польше крупные средства для закупки вооружения.
Все эти события провоцировали постановку вопроса о возможной иностранной интервенции. Н.И. Бухарин, А.И. Рыков и К.Е. Ворошилов стали произносить речи о подготовке войны против СССР английскими капиталистами, о капиталистическом окружении и о блокаде. «Социалистический вестник» писал: «Никогда еще положение революционной страны не было столь опасным. Застрельщик мирового империализма – консервативное правительство Англии нанесло СССР первый удар. Вновь реальной становится угроза финансово-экономической блокады, в тисках которой задохнется русское хозяйство. Вновь встает кровавый призрак войны»[47].
В обстановке надвигающейся опасности для лидеров ВКП(б) выходила на первый план необходимость модернизации экономики страны. XV съезд ВКП(б), проходивший в Москве с 2 по 19 декабря 1927 года, провозгласил курс на индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства.
Ряд советских руководителей – Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, М.П. Томский предлагали снизить темпы индустриализации, отказаться от развертывания колхозного строительства и наступления на кулачество. Они предлагали более безболезненный вариант решения модернизации деревни, предлагая зажиточным крестьянским хозяйствам «врастать в социализм». В статье «Заметки экономиста» Бухарин подчеркивал, что единственным приемлемым путем является бескризисное развитие аграрного и индустриального сектора, а все другие подходы «являются авантюристичными».
Однако это предложение было отвергнуто Политбюро ЦК ВКП(б). В области сельского хозяйства принято решение о строительстве совхозов, проведении коллективизации бедняцко-середняцких хозяйств при одновременной борьбе с кулачеством. Сталинская группа делала ставку на развитие крестьянского хозяйства путем «революции сверху».
В ноябре 1928 г. Политбюро ЦК ВКП(б) осудило позицию Бухарина, Томского и Рыкова, взгляды этой группы были интерпретированы как «правый уклон». В дальнейшем всех противников форсированной индустриализации и коллективизации стали называть «правыми оппортунистами».
Победа сторонников Сталина была закреплена постепенным вытеснением оппозиционеров из руководства ВКП(б). Так, в июле 1930 г. М.П. Томский утратил пост члена Политбюро ЦК ВКП(б), а затем в декабре того же года – А.И. Рыков. Новыми членами высшего партийного органа стали С.М. Киров, Л.М. Каганович, С.В. Косиор, Г.К. Орджоникидзе.
Сельское хозяйство в этот период истории страны было основным источником средств для проводимой индустриализации. В процессе неэквивалентного обмена из крестьянских хозяйств выкачивались средства на развитие промышленности. Экономическое неравноправие порождало нежелание крестьян продавать хлеб государству по заниженным ценам.
Срыв хлебопоставок в 1927–1928 гг. поставил под угрозу план преобразования страны. В ход пошли методы принудительного изъятия хлеба, появились заградительные отряды, были введены продовольственные карточки для жителей городов. Благодаря репрессивным мерам удалось добиться перелома в ходе хлебозаготовок, что порождало иллюзии преимущества административных методов в решении экономических проблем.
По мере последовательного проведения курса «на ограничение и вытеснение частнокапиталистических элементов» в сельском хозяйстве и более решительное проведение классовой линии в налоговой, земельной, заготовительной и кредитной политике стала обостряться политическая обстановка в стране. В основном это выражалось в антисоветской агитации, т. н. терроре, организации антисоветских нелегальных группировок и распространении антисоветских листовок и прокламаций.
Особый интерес представляют аналитические справки и директивные документы органов государственной безопасности, где отражены эти процессы. Хотелось бы обратить внимание на то, что в тексте книги остаались без изменения выражения и обороты речи, которые соответствовали нормам того времени. Особенно это проявляется при освещении истории коллективизации.
По мнению ОГПУ, основным лозунгом антисоветской агитации было противопоставление крестьян рабочему классу, против диктатуры пролетариата. Шла активная агитация за создание «крестьянских союзов» и на их основе крестьянской партии. Если в 1924 г. было зафиксировано 139 фактов агитации за крестьянские союзы, то в 1925 г. – 543, в 1926 г. – 1676, а в 1927 г. эта цифра возросла до 2312. В связи с тем, что население страны в большинстве своем было крестьянским, стал муссировался вопрос о создании всесоюзной крестьянской организации (партии), и, соответственно, встал вопрос о власти и смене диктатуры пролетариата на диктатуру крестьянства.
Одним из чрезвычайно действенных видов антисоветской агитации являлась деятельность, направленная на срыв налоговой политики. Это выражалось в призывах к широким слоям середнячества отказаться от приема окладных листов, внесения налога, сокрытия объектов обложения. По линии хлебозаготовок шла агитация за отказ вывоза хлеба до тех пор, пока не будут повышены цены, и др.
Другой формой агитации являлось распространение листовок, прокламаций и воззваний антисоветского содержания, принявшее значительный размах в 1927–1928 гг.
Помимо количественного роста изменилось и содержание листовок по сравнению с первыми годами НЭПа. Если раньше в них доминировала идеология бывших членов антисоветских партий и участников Белого движения, то в последующие годы большинство листовок стало отражать взгляды зажиточной части крестьянства. Наибольшее количество их распространялось в основных хлебопроизводящих районах, где сопротивление крестьянства хлебозаготовкам было особенно сильным на Украине, Северном Кавказе, в Поволжье и Сибири.
Если за 1926–1927 гг. было зафиксировано 246 случаев распространения антисоветских листовок, то за 1928 г. – 825. Их рост был связан с применением чрезвычайных мер к кулачеству, бойкотировавшему хлебозаготовки, и в связи с продовольственными затруднениями. Наблюдалась тенденция распространения листовок и лояльными советской власти элементами, которые становились на путь антисоветской деятельности из-за перегибов и извращений при проведении тех или иных кампаний в деревне. Это выражалось в разложении низовых партийных и советских аппаратов[48].
Крестьянство проявляло недовольство нарушением провозглашенных принципов НЭПа пережитками «военного коммунизма» и, естественно, сопротивлялось этому. Массовые выступления являлись наиболее острой формой антисоветской деятельности, и если до 1928 г. эти выступления носили скорее стихийный характер и отмечались как единичные случаи, то с переходом к развернутому наступлению на капиталистические элементы деревни количество массовых выступлений резко возрастает[49].
Из докладной записки информационного отдела ОГПУ об антисоветских проявлениях в деревне на 1 января 1928 г. следует, что если в 1924 г. фактов террора (убийства, избиения, ранения и т. д.) было зарегистрировано 339, в 1925 г. – 902, в 1926 г. – 711, в 1927 г. – 901. Террор особенно сильно был развит в Сибири, Украине и ДВК.
Сведения об объектах кулацкого террора за те же годы показывают, что террор направлялся главным образом против работников низового советского аппарата, членов ВКП(б) и ВЛКСМ. В 1927 г. в числе объектов террора работники низового советского аппарата составляли – 34,6 %, партийцы и комсомольцы – 29,2, селькоры – 3,1 %, прочий советский актив деревни – 33,1 %.
В связи с угрозой войны и ростом активности кулацко-зажиточных и антисоветских элементов деревни наблюдались случаи поджогов изб-читален, сельсоветов, ВИКов, клубов и т. п.
Террористические акты выражались в убийствах, попытках убийства, в угрозах (открытых и анонимных), в поджогах и прочее. Иногда угрозы террора носили массовый характер в виде угроз бедноте расправой на случай переворота. В значительной части террор применялся к лицам, в прошлом занимавшихся раскулачиванием, а впоследствии проводящим работу по ущемлению кулачества (налог, землеустройство, хлебозаготовки и пр.).
Циркуляр ОГПУ о борьбе с кулацким террором за август 1928 г. констатировал обострившуюся в деревне классовую борьбу, особенно во время сбора сельскохозяйственного налога, самообложения, хлебозаготовок и подготовки к перевыборной кампании.
Наряду с увеличением террористических актов росло также и т. н. «политическое хулиганство». Кулацкая молодежь деревни, антисоветский и уголовный элемент, поощряемый и руководимый кулачеством, выступал против культурно-просветительных организаций, срывая доклады, лекции, спектакли и т. д., выступая против активных комсомольцев, разгоняя ячейковые собрания, уничтожая избы-читальни и тем самым дополняя общую борьбу кулачества против советского актива.
ОГПУ констатировало, что борьба с этими выступлениями велась недостаточно активно. Не по всем делам о террористических выступлениях следствие велось органами ОГПУ. Слишком незначителен был процент предупрежденных террористических актов. По очень большому количеству терактов, особенно по поджогам, виновники оставались нераскрытыми. Продолжая свою террористическую деятельность, они создавали впечатление о слабости репрессий по контрреволюционным выступлениям.
Не проводя предупредительную работу по терактам, местные органы ОГПУ не обращали должного внимания на угрозы и не делали из этого соответствующих оперативных выводов. Отмечались случаи, когда информаторами фиксировались угрозы кулачества расправой советским работникам, а по этим случаям, несмотря на имеющихся свидетелей публичных угроз, не принималось мер немедленного ареста и следствия, а в некоторых случаях такие сообщения передавались прокуратуре для принятия мер. Это обстоятельство свидетельствовало об уклонении органов ОГПУ от своих непосредственных обязанностей.
Следующими недостатками отмечалось медленное прохождение дел по кулацкому террору, затягивание следствия и недостаточные репрессии. Зафиксировано было несколько случаев, когда участники террористических актов, приговоренные к высшей мере наказания, замененной 10 годами заключения, через год уже находились на свободе и являлись организаторами и вдохновителями новых террористических выступлений против советского актива деревни.
Отмечалось чрезмерное увлечение показательными процессами, когда гласное разбирательство этих дел большого общественного значения не имело.
ОГПУ предложило усилить борьбу с этими преступлениями. Для предупреждения террористических актов предлагалось добиться лучшего выявления лиц с такими наклонностями и их вдохновителей. Если проверкой или свидетельскими показаниями устанавливалось серьезное значение угрозы, должен был производиться немедленный арест этих лиц. По всем случаям террора необходимо было принимать немедленные оперативные меры в зависимости от социального положения и степени преступления, совершенного виновниками.
Следствие по всем террористическим выступлениям и политическому хулиганству предлагалось сосредоточить исключительно в органах ОГПУ, добиваясь наиболее быстрого рассмотрения дел. Во всех случаях наложения мягких приговоров принять соответствующие меры к их опротестованию, сообщая об этом в ОГПУ. Все дела по террористическим актам предлагалось направлять по соглашению с директивными организациями для внесудебного разбора в Коллегию ОГПУ, за исключением тех дел, общественное значение которых было неоспоримо, и которые при проведении гласного или показательного процесса могли сплотить советскую общественность деревни и завоевать симпатии широких слоев крестьянства.
По всем делам, по которым виновники не были обнаружены, предлагалось продолжать агентурную разработку до окончательного результата. О фактах террора предлагалось немедленно сообщать внеочередными сообщениями[50].
В докладной записке ИНФО ОГПУ от 4 октября 1928 г. приводится таблица о масштабах террора по отдельным районам Союза с 1 января 1924 г. по 1 сентября 1928 г.
**) В цифры по Центру и Поволжью с момента районирования не включены данные по ЦЧО, СВО и НВК.
**) В таблицу входят систематические угрозы и анонимки.
В 1926 г. органами ОГПУ было зарегистрировано 110 убийств, в 1927 г. – 80, а за 8 месяцев 1928 г. – 81. Выросло количество поджогов, за 8 месяцев было их зарегистрировано 122 (в 1927 г. их было – 78). Наиболее массово это проявилось в Сибири, Украине и Поволжье. Широкое распространение имели угрозы, их число из года в год увеличивалось. Если в 1926 г. было зафиксировано 240 угроз, в 1927 г. – 430, то в 1928 г. – 511.
