Олег Механик
Нихао
– Да ну на!
Теперь взгляд Михалыча, которым он шарит по окрестностям, становится более внимательным. Он видит толпящихся на тротуаре пешеходов. Все их внимание сконцентрировано на одном зрелище. Нет это не массовая авария случившаяся прямо перед их носом. Все они – все до одного, уставились в экраны своих телефонов. Они тычут в них, что-то им говорят и даже угрожают. Все они дружным хором произносят одну мантру.
«Да ну на!».
06.05. 2036
08:15:02
– А я и говорю этому черту. Ты, сосунок, лучше не рыпайся на дядю, который уже на четвёртом уровне. Он мне: пиздишь, даже сам Цыпа ещё на третьем. А я ему тычу в нос телефоном: на, сука, смотри. Читать умеешь? А если не умеешь смотри на монстров…
Стоящие вокруг рассказчика, два пацана и девчонка, дружно взахлёб хохочут, обращая на себя недовольные взгляды остальных пассажиров вагона. Ещё один, стоящий чуть в стороне, член молодой компании, не смеётся. Он не слышит рассказчика из-за огромных наушников, нацепленных поверх вязанной цветастой шапки.
Рассказчика задевает то, что его история не вызывает восторга у приятеля.
– Эй ты чё там один балдеешь? Нельзя от коллектива отделяться. Тимоха слышь?! – Он агрессивно толкает паренька костлявой и длинной как жердь рукой. Тот отбрасывает руку в сторону и отворачивается, закатив глаза.
– Ну и пошёл ты…– обижается длинный рассказчик, одетый в серый плащ с капюшоном. – Опять Мухомора слушает, эстет сраный! – обращается он уже к компании. Прыщавые подростки и девчонка, с розовой прядью на чисто выбритой голове, согласно кивают. По видимому, длинный пользуется в этой компании авторитетом. Только один человек ставит этот авторитет под сомнение. – Классику ему подавай. Да кто её ща слушает? Только одни утырки, вроде нашего Тимохи! – все снова трясутся, издавая противный наигранный ржач.
Поезд останавливается. Стеклянные двери плавно расползаются в стороны.
«Станция «Парк культуры! – произносит механический женский голос. – Осторожно, двери закрываются. Сле…
Голос внезапно обрывается и на смену ему приходит другой, тонкий, скрипучий, похожий то ли на писк, то ли на стон, то ли на песню. Этого нельзя понять из-за контекста произносимого.
«Нихао! Ца ши зень фу хуа-а-а ча! Мао ли су чу фунь ми суо-о-о!»
– Это ещё что за новости? – хохочет длинный. – Вы слышали? Они чё теперь на китайском станции объявляют?
– Ну да…наверное. Они уже давно собирались…– отвечает бритоголовая девка, растерянно выпучив безбровые глаза.
– Чё то непохоже. – Пожимает плечами пухлый паренёк. Он не по погоде одет в жёлтую футболку и оранжевые шорты, но будто в оправдание нацепил зеленый шарф и зимние говнодавы на меху. – Мы же китайский в школе проходили.
– Я тоже проходил и чё! Всё равно ни пса не понимаю! – Длинный пренебрежительно морщится. – Вон кто хорошо знает! – он тычет пальцем в приятеля в наушниках. – Этот ботаник в китайской школе учится. – Эй Тимоха…чё щас сказали?
Парень зачем-то прижимает наушники к ушам. Его глаза испуганно бегают, будто там, в наушниках, звучит что-то странное.
Двери закрываются, но уже через секунду, распахиваются снова. Скорость этого открытия намного выше стандартной, и вагон содрогается от удара, вызванного внештатной работой пневмоприводов. Свет на секунду тухнет, потом зажигается, после чего начинает мигать. Лампочки освещения, словно передавая эстафету одна к другой, начинают загораться и гаснуть по очереди. Мигающая вереница ползет из одного конца состава в другой, а потом обратно. Все пассажиры поезда, который похож на огромную свёрнутую в дугу колбасу, смотрят вверх провожая сверкающими от недоумения глазами эти огоньки. Расположенные над выходами мониторы, в одно мгновение, приобретают розовый цвет. Добрый десяток весёлых котиков машет неестественно прямыми лапками, раскрывая мультяшные рты.
«Нихао!» – Произносит дружный писклявый хор, и, прежде чем пассажиры успевают удивиться, поезд трогается. Все двери остаются открытыми, что заставляет некоторых, до этого беспечных пассажиров, вцепиться в поручни мёртвой хваткой. Скорость стремительно прирастает и потоки задуваемого через распахнутые двери воздуха, грозят сбить с ног, стоящих в проходе.
«А-а-а!…Бля-я! Чё происходи-ит! Ма-ма-а-а!» – Эти несколько мантр, размножаются в сотнях криков, и некоторые из них, сливаясь в унисон, образуют страшный хор.
Мигание лампочек; машущие лапами коты; сырые, отдающие могильной свежестью, потоки воздуха из тоннеля; мелькание заплетающихся в косички толстых кабелей, в одно мгновение, превращают летящий состав в подобие адской колесницы.
– Ма-а-ма-а! Па-ма-ги-те-е! – Не успевший ухватиться за поручень, длинный, летит вдоль прохода, будто пуля. Одна секунда, и его врезавшаяся в поручень голова, разлетится на дольки, как спелый арбуз.
Крепкий мужик в пятнистом кителе, хватает паренька, будто ловит пролетающий мимо мяч.
– Далеко собрался, пацанчик? – спрашивает он, сжимая под мышкой худосочный торс. – Сдаётся мне, тебе не на этой станции сходить. – Военный щурит и без того раскосые широкопосаженные глаза, оценивая обстановку. На фронте было всякое, на то он и фронт, но здесь…что могло произойти здесь, в этой безопасной, жизни, которая оттуда кажется белоснежной пуховой периной.
Он присаживается на пол, увлекая за собой нескладную тушку подростка.
– Прорвёмся браток! – Одна жилистая рука крепко ухватилась за поручень; вторая удерживает сухопарого дрища. Тонкое тельце висит на предплечье, будто скинутая в жару, куртка. Сощуренные, привыкшие всматриваться в темноту и в заросли зелёнки, глаза, смотрят в открытый проём, на мелькающие фонари и, ползущие серыми удавами, кабеля. Чутьё подсказывает военному, что это не просто техногенная катастрофа. Это атака. Он не понимает одного – кто атакует и зачем.
«Нихао!»
Его внимание привлекает машущий лапой котик.
– Да ну на! – Солдат уставился на кота, будто только сейчас начал что-то понимать.
