Олег Колмаков
Исправляя переисправленное
От автора
Желание перевернуть мир, что-то изменить, переделать, снести до основания, попытаться революционным образом перестроить всё то, что тебя ныне окружает – это скорее прерогатива молодости. За ней избыточная энергия, задор, полное отсутствие осмысленных тормозов, реальной оценки возможных рисков, а так же представлений к чему именно всё ранее перечисленное может в конечном итоге привести.
Однако с возрастом жизнь человека, как правило, приобретает некие устоявшиеся формы. Предпочтения отдаются определённой стабильности, консерватизму. На протяжении многих лет приспосабливаясь к окружающему миру, человек постепенно начинает противиться всякого рода переменам. Причём, вовсе не важно, к лучшему они будут или к худшему. Любое изменение, в его подсознании отождествляется с обязательным переустройством привычного жизненного уклада и, соответственно, с очередными затратами времени и нервов, связанных с приспособлением к вновь открывшимся реалиям. Меж тем, сил и желания менять что-то в самом себе, дабы вновь достигнуть некой внутренней стабильности уже особо и нет. Быть может, именно поэтому любое преобразование, по мнению человека в возрасте, непременно должно привести к излишней нервотрёпке, пустой растрате сил, в общем, к чему-то неприятному.
«Уж лучше, пусть всё будет так, как сейчас есть» – тяжело вздыхают люди старше пятидесяти лет. И в этом нет ничего сверхъестественного или крамольного. Это суть, некое откровение человеческой природы. Вот и я, к своим сорока восьми годам, похоже, начал осознавать данную истину на своей собственной шкуре.
Помниться, ранее, каких-то двадцать лет назад, я был готов хоть с каждого понедельника начинать свою жизнь заново, перечёркивая неудачный опыт своего прошлого бытия. Тогда, как теперь, я готов тысячу раз усомниться в положительной значимости вышеозначенного опыта. Нет смысла скрывать, что в свои молодые годы, вместе со своими сверстниками и легендарным Виктором Цоем я с удовольствием распевал песню «мы ждём перемен». Казалось бы, прошло совсем немного времени, и я уже не могу пропустить ни единого выпуска новостей, дабы ещё и ещё раз не убедиться в том, что в стране или в мире не произошло ничего того, что могло бы хоть как-то повлиять на моё нынешнее состояние стабильности, к которому собственно я и стремился на протяжении последних лет.
Если разобраться, моё нынешнее постоянство подразумевает надёжное положение в бизнесе, устойчивое финансовое состояние, постоянное место жительства, привычные маршруты и так далее. То есть, каждый последующий день моей жизни, должен мало чем, отличаться от предыдущего. Данное состояние души отчасти подразумевает некоторую рутинность моего нынешнего бытия. Возможно, именно поэтому время, в котором я ныне плыву вместе с окружающим меня миром, как-то совсем уж незаметно ускоряет свой ход. Если в молодости я мог запросто переделать кучу серьёзных дел, потратив на это не более пары дней, а то и часов… За какой-то месяц я мог уволиться, развестись, найти новую работу, ну и так далее. То сейчас, в более солидном возрасте, как-нибудь под Новый Год я вдруг, нет-нет, да и начинаю сокрушаться о том, как быстро были прожиты последние двенадцать месяцев. При этом, пытаясь вспомнить, чем запомнился мне тот или иной прожитый год, в лучшем случае я припоминал лишь два-три малозначимых события.
А впрочем, ещё раз повторюсь: во всём вышеозначенном нет, и не может быть ничего из ряда вон выходящего. Ведь каждому возрасту свойственен свой, особый ритм жизни.
«Куда мне нынче мчаться, зачем спешить, если в своей нынешней жизни я уже достиг того самого уровня, когда жизнь моя приобрела вполне комфортный, во всём устраивающий меня вид… – нередко успокаиваю я себя. – …И, слава Богу, что на протяжении десяти-пятнадцати последних лет не случилось каких-либо серьёзных потрясений, которые нам «посчастливилось» пережить в лихие девяностые…»
Тем, собственно, ныне и живу. С наслаждением наблюдаю за восходом и закатом, радуюсь летнему ливню, зимней метели, радуюсь тем прохожим (по сути, чужим мне людям), которые попадаются мне по пути на работу или домой. Потому как эти самые лица я вижу едва ли не ежедневно. Отчасти я даже рассматриваю тех случайных прохожих, как своих давних знакомых. Я даже могу кому-то из них улыбнуться и получить улыбку в ответ. Постепенно этот до боли привычный людской поток, с множеством так называемых «знакомых мне лиц» начинает сливаться в некое однородное привычное движение.
Уж поверьте мне, в том однообразно-радушном потоке, ты непременно заметишь нечто неординарное. То есть, выходящее за пределы привычных рамок. Как можно не заметить пьяного гражданина, едва стоящего на ногах; каких-то оборванцев, плетущихся наперекор общему потоку; иных неформалов, резко контрастирующих с привычным потоком. Именно так, на протяжении последней пары лет, я собственно, и начал подмечать в той самой однородной людской толпе мужичка, время от времени обращавшего на себя моё внимание.
У читателя наверняка возникнет вопрос: чем же тот гражданин был примечателен и почему я непременно поглядывал в его сторону? Дело в том, что во внешнем облике данного чудика присутствовало нечто, непременно приковывавшее к нему мой взгляд. И не только мой. Достаточно часто я ловил пристальные взгляды иных прохожих, обращённые именно в сторону данного неординарного персонажа.
Признаться, вовсе не знаю, как лучше объяснить, дабы быть правильно понятым. К примеру, я частенько видел в его руках сетчатую авоську. Да-да, он по-прежнему ходит в магазин с той самой сеткой, которая была в массовом обиходе, в период развитого социализма и которую я не видел уж лет тридцать. Более того, в этой самой авоське чудаковатый мужичок иногда носит стеклянные молочные бутылки из той же самой эпохи, относящейся к семидесятым-восьмидесятым годам прошлого столетия. Если кто, чего-то не понял или по молодости своих лет вовсе не знает о чём именно идёт ныне речь, попытаюсь внести некоторую ясность по поводу вышеозначенных бутылок. Те читатели, которым сейчас около пятидесяти или старше, наверняка помнят весёлую пору своего детства или молодости, когда молоко продавалось либо на розлив, либо в бумажных треугольниках-пирамидках, либо в стеклянных бутылках по двадцать шесть копеек за штуку. Причём, пятнадцать копеек из той цены приходились именно на стеклотару. Потому, отправляясь в молочный магазин, граждане Советского Союза непременно прихватывали с собой обменную тару. То есть, пустые бутылки из-под молока, о которых ранее шла речь.
И если авоську в руках того гражданина ещё как-то можно было объяснить. Некоторому логическому осмыслению поддавались ботинки «прощай молодость» или вьетнамские кеды, в которые странный мужичок был обут в ту или иную пору. Та же телогрейка с шапкой ушанкой; виниловые пластинки; приёмник ВЭФ и прочее… Имею в виду бережливость, свойственную людям прежней формации. То пустые молочные бутылки, которые чудик иногда таскал с собой… Или, к примеру, разливное пиво в трёхлитровых банках (всё в той же сетчатой авоське) или пельмени в картонных коробках с советским знаком качества, нынче вовсе не вписывались ни в какую логику.
Повторюсь, подмечал того чудаковатого гражданина вовсе не я один. Его странности обсуждались моими друзьями. О нём же иногда спрашивала и моя супруга: дескать, не попадался ли мне на глаза довольно необычный мужчина из «прошлого века» в районе улицы Серова?
Поначалу я принимал того эксцентричного гражданина за обычного шутника, то есть, любителя розыгрышей и каверзных приколов. На крайний случай, он запросто мог быть каким-то фанатом ретро. Ну, есть же такие люди, которые восстанавливают старые автомобили и предпочитают ездить именно на тех раритетах. Имеются и иные любители старины, всевозможные коллекционеры, собиратели икон, монет, марок, бутылочных крышек, патефонов и тому подобного. Можно было предположить и то, что этот гражданин, отсидев большой срок в местах не столь отдалённых, вернулся в свой дом и застал его в том же самом состоянии, в котором он его, собственно и покинул. Впрочем, тот тюремный срок, должен быть лет, этак, в двадцать пять, а то и больше. Однако, в те далёкие времена, о которых идёт ныне речь, больше пятнадцати лет не давали; более строгим наказанием была лишь «вышка». Предполагал я и то, что этому мужичку, по наследству мог запросто достаться дом от какой-то, ну, очень «крутой» бабушки, сохранившей убранство своего жилья в духе семидесятых, когда та ещё пыталась угнаться за модой…
В общем, предположений и догадок, тут можно было построить массу. Я даже грешным делом, решил написать о том чудике небольшой фантастический рассказ. Иногда, я, знаете ли, кое-что сочиняю, потому, собственно, и решил… Впрочем, не только решил, я уж вовсю принялся писать тот самый рассказ, придумав для него соответствующее название: «Странник из прошлого». Уж тут мою фантазию было тяжело удержать. Я принялся наделять своего героя некой машиной времени, случайно обнаруженной то в самолёте, то в лифте, то в подвал, а то и на отдельном участке аномальной местности, связанном с аварийной посадкой инопланетного корабля.
К слову сказать, написание небольших литературных трудов, у меня сродни хобби, то есть, носит несерьёзный характер. Именно поэтому, кроме меня самого, с вышеуказанными сочинениями, никто более не знакомился. Короче, пишу сам для себя. Сюжеты для своих творений, обычно беру из жизни, из окружающей меня действительности. Вот и на сей раз, героем моего очередного рассказа, стал человек, живущий рядом со мной, буквально на соседней улице. Впрочем, к тому, чересчур смело и резво начатому рассказу, очень скоро я потерял всякий интерес, потому и забросил данную рукопись в нижний ящик стола, не особо развив сюжетную линию.
Вполне возможно, что основной причиной отказа от продолжения вышеозначенного литературного труда, стала случайная встреча с одним из своих старых школьных друзей. Именно он, мой бывший одноклассник, и поведал мне о некой старушке, которая на протяжении многих лет проживала с моим школьным товарищем на одной лестничной клетке. Бабулька не имела ни мужа, ни детей, ни внуков, жила одна. Более того, она ни разу не обмолвилась о каких-либо дальних родственниках. Лишь после её скоропостижной смерти, которая приключилась с соседкой около трёх лет назад и объявился в бабкиной квартире некий сомнительный тип, назвавшийся племянником. Именно он и вступил в законное наследство тётушкиной недвижимости. Не трудно было сообразить и о том, что этот самый племянник и вышеозначенный «любитель ретро» были одним и тем же лицом.
По словам всё того же одноклассника, «мужичок с авоськой» ныне нигде не работает (скорее всего, он вовсю транжирит деньги, доставшиеся ему от бабкиного наследства), живёт один, ни с кем особо не общается и уж тем более не поддерживает хоть каких-то дружеских отношений.
Именно теперь, кажется, всё вставало на свои места. Не было более повода обращать своё внимание на странного гражданина средних лет с плетёной сеткой и пустыми молочными бутылками, теперь я знал о нём практически всё. Тайны, связанной со «странником из прошлого» уже не было. Потому и пропали у меня всякие фантазии на его счёт, а вместе с ними и интерес к нему, как к герою фантастического рассказа.
Однако чуть позже произошло событие, заставившее меня в корне пересмотреть своё отношение к данному «неформалу».
Итак, внимание!
Однажды, я заглянул в табачный ларёк. Нет-нет, вовсе не за сигаретами, курить я уж давно бросил. Просто мне понадобилось кое-что из сопутствующего товара, то ли жевательная резинка, то ли баночка кофе.
В тот самый момент, когда я рассчитывался с продавцом, меня кто-то небрежно подтолкнул в плечо. В негодовании я оглянулся, всерьёз собираясь приструнить невежду. Это был тот самый чудак, о котором я вам только что рассказывал. Учитывая предыдущие сведения о данном субъекте, я предпочёл проявить к нему кое-какое снисхождение. В общем, промолчал.
– У вас, случаем, нет вот таких сигарет? – едва ли, не через мою голову, «любитель старины» протянул продавцу пустую пачку из-под «Винстона».
Марка данных сигарет была мне, конечно же, знакома. А вот внешнее оформление данной картонной коробки, предъявленной продавцу, в последний раз я видел лишь в своей молодости, то есть, лет тридцать тому назад.
Отчасти удивительным было то, что данная ретро-пачка, которая нынче находилась в руках у наследника бабкиной квартиры, вовсе не выглядела совсем уж древней. Более того, она выглядела как новая, будто бы приобрели её не ранее позавчерашнего вечера, тогда как последнюю сигарету из этой пачки выкурили не более пяти минут назад. Ну, а кроме того, запах!.. После того, как я бросил курить, моё обоняние стало чрезвычайно обострённым. Не мудрено, что я тотчас уловил запах столь знакомого мне ароматного табака, вернувшего меня в мою бесшабашную молодость. То был настоящий табак!
Продавщица молча протянула чудаковатому гражданину пачку «Винстона», правда, уже в современном, более привычном для меня оформлении.
– Барышня! Очевидно, вы меня ни правильно поняли!.. – поспешил с уточнениями чудик. – …Кажется, я просил вас продать мне сигареты, именно в той самой упаковке, которую я вам только что показал.
– Извините, но мне впервые приходиться видеть подобную сигаретную пачку!.. – несколько возмутилась молоденькая продавщица. –…Это чё?.. Китайские?
– Сама ты китайская!.. – пробубнил незнакомец. – …В отличие от вашего суррогатного дерьма, которым вы нынче торгуете, это и есть самый настоящий табак!
Мне ничего не оставалось, кроме как усмехнуться и незаметно покрутить у виска указательным пальцем: дескать, чего взять с сумасшедшего. Очевидно полностью разделив моё мнение, девушка-продавец улыбнулась.
Я оглянулся, дабы проводить взглядом странного типа. Тут-то и попались мне на глаза четыре молочные бутылки, уложенные в уже знакомую мне авоську! Да-да, я вовсе не оговорился. Впервые бутылки, которые странный мужчина непременно таскал пустыми, нынче были наполнены белой жидкостью. К тому же, они оказались закрыты одноразовыми крышечками из пищевой фольги, точно такими же крышечками, коими и запечатывались молочные бутылки в годы моей юности.
Когда наши взгляды встретились, чудак вдруг обратился ко мне с совершенно неожиданным для меня вопросом.
– Насколько мне известно, ты пишешь книги!..
Мне ничего не оставалось, кроме как неуверенно подёрнуть плечами, дескать, вые ошибаетесь.
– Пишешь-пишешь! Причём, пишешь вполне сносно!.. – усмехнувшись, любитель до перестроечного «Винстона» продолжил. – …Тебе вовсе не нужно этого отрицать или стесняться. Единственное, что я бы тебе посоветовал, так это быть более реалистичным.
В одном из твоих рассказов, в котором ты пытался выставить меня, чуть ли, не инопланетянином – сплошная выдумка и отсебятина… И вообще, я вышел у тебя каким-то придурковатым простачком. Быть может, это произошло от того, что ты плохо меня знаешь?..
И ещё пара слов от автора.
История, о которой пойдёт далее речь, основана на самых достоверных фактах моей жизни. За именами и фамилиями, которые были преднамеренно изменены, стоят реальные люди, так или иначе причастные к моей судьбе.
Каждый из тех, кто знает меня лично, может запросто подтвердить реальность тех или иных событий из моей биографии. Однако собрать те факты воедино и достоверно поведать их читателю сумею лишь я один. Любая иная трактовка будет являться неполной, либо крайне субъективной, потому и может повлечь за собой ряд ошибок и упущений, которых мне хотелось бы избежать.
Глава 1
25.10.1995 г.
Осень. Поздняя осень.
Достаточно своеобразное время года. С одной стороны слякоть, грязь, бесконечно моросящий дождь, пронизывающий насквозь ветер. А с другой… Самое время для глубоких раздумий, фантазий о будущем и приятных ностальгических воспоминаний.
Я люблю эту пору. Как же здорово, после напряжённого дня, проведённого на этой омерзительной погоде, скинуть с себя мокрую и холодную одежду, завернуться в тёплое одеяло и целый вечер безмятежно провести в мягком кресле, краем глаза наблюдая через вибрирующее от порывов ветра окно, серый и унылый пейзаж. А ещё лучше, посидеть в эту пору в узком кругу старых друзей. В тесной, располагающей для общения компании, за рюмочкой крепкого алкоголя. Расслабившись, поболтать обо всём и одновременно ни о чём. К слову сказать, именно этим мы вчера и занимался – я отлично провёл время со своими друзьями, задержавшись до позднего вечера. Потому, собственно, с самого утра у меня весьма тяжёлая и гудящая голова. Плюс неприятная сухость во рту. Короче, абстинентный синдром или, проще говоря, жуткое похмелье.
Сегодня суббота. Дома совсем уж скучно. Скучно, прежде всего, потому, что наша совместная с супругой десятилетняя семейная жизнь, увы, но, похоже, начала подходить к своему логическому завершению. По этой самой причине, я и мог позволить себе задержаться у друзей едва ли, не до глубокой ночи.
Никто из нас, наверняка, уж и не припомнит: как и когда именно начался наш разлад, постепенно переросший в полное непонимание. Зато прямо сейчас, мы запросто сможем припомнить с десяток различных претензий друг к другу. На самый веский аргумент супруги, дескать, он пьёт – я вполне мог ответить: потому и пью, что у нас семейная жизнь летит в тартарары. Причём, вышеприведённая аргументация, как правило, являлась лишь прелюдией, некой затравкой перед долгим и бесперспективным спором из области сомнительной первостепенности яйца или курицы.
Скорее всего, всякая любовь, некое доверие, привязанность – всё это, на каком-то этапе нашей совместной жизни иссякло, пропало, улетучилось. И это ещё при том условии, что у Янки (кстати, именно так зовут мою супругу) эти самые чувства по отношению ко мне когда-либо были.
Впрочем, особо жарких споров, шумных разборок, жутких ссор и прочих острых выяснений отношений между нами особо-то и не было. Подобные «разборки» в нашей семье как-то не прижились. По характеру, Яна скорее относилась к категории не особо шумных дам. Для меня гораздо страшнее была несколько иная тактика, предполагавшая полнейшее молчание супруги, порой длившееся более месяца. Она меня игнорировала, словно я был пустым местом, будто бы меня и вовсе не было в комнате, в квартире, в доме, в её жизни.
Те «безмолвные протесты» были для меня невыносимы. При этом все мои попытки по серьёзному обсуждению сложившейся, крайне критической ситуации вызывали у Янки исключительно раздражение… Ох, извините. Молчаливое раздражение. Со временем, каждый из нас оказался морально выжат до последней капли. Именно поэтому, в один прекрасный момент, вовсе не сговариваясь, мы предпочли оставить друг друга в покое. Дескать, хрен с тобой, живи, как хочешь.
Невзирая на то, что мы всё ещё продолжали сосуществовать под одной крышей, тем не менее, у каждого из нас, уж давно была своя собственная жизнь. Для меня она складывалась из службы, встреч с друзьями, увлечением различными спортивными состязаниями, на которые я, как болельщик, непременно старался попасть при любом удобном случае. В то время как жизнь моей «условной супруги» проходила в совершенно иной плоскости. Оказавшись в коммерческой среде, Яна обзавелась достаточно сомнительными связями. Под стать своим новым подругам, она предпочитала быть подчёркнуто независимой, о чём непременно заявляла мне при наших весьма редких, подчас вынужденных контактах и кое-каких случайных пересечениях.
Я, безусловно, подмечал, как Янкины новые знакомые, частенько гостившие в нашем, всё ещё общем доме, относились ко мне если не с сочувствием, то уж точно с определённым презрением. Наверняка, данное отношение являлось результатом заранее выданных мне негативных характеристик, неких жалоб на свою несчастную жизнь, связанную именно с нашим неудачным браком. Точнее, именно я и являлся для Янки источником всех бед и несчастий, обрушившихся на бедненькую и обманутую девочку.
Надо полагать, любой из читателей неоднократно встречался в своей повседневной жизни с подобными персонажами, которые при первом удобном случае готовы излить душу, пожаловаться на судьбу и получить свою долю жалости, некоего сочувствия или сострадания от любого случайного собеседника. Ну, а учитывая ещё и то обстоятельство, что между мной и супругой уж давно не было каких-либо близких отношений, я вполне допускал мысль о том, что у Янки имелся некий тайный ухажёр на стороне, а возможно и «полноценный любовник», о котором были прекрасно осведомлены все её новые подружки. По данному поводу они вполне могли посмеиваться у меня за спиной, муссируя данную тему в моё отсутствие: дескать, вот какая Яночка молодец, наставила рога этому идиоту.
Имея определённые оперативные возможности, я, конечно же, мог прояснить данный вопрос весьма и весьма быстро. Однако я не делал этого лишь по одной причине… Тяжело признать, но я опасался самого элементарного. То есть, того, что правда жизни может оказаться для меня чересчур жестокой. Потому, отчасти закрывая глаза на многие выкрутасы суженой, я продолжал прибывать в мире собственных иллюзий и воспоминаний о нашем прежнем, относительно счастливом прошлом. При этом я оставлял для себя, пусть и призрачную, а всё же надежду на то, что Янка, в конце концов «перебеситься», остепениться и наша жизнь войдёт в прежнее благополучное русло.
В то время как для моей условной супруги, похоже, всё уж давно было решено. Причём, окончательно и бесповоротно. Быть может именно поэтому, как-то совсем уж незаметно из речи Яны безвозвратно исчезло местоимение «мы». Остались лишь: «я», «мне», «моё».
Пожалуй, лишь одним единственным звеном, способным удержать нас с Янкой в одной квартире, по-прежнему оставались наши дети. «Будем жить ради них» – однажды заявила мне Яна. По крайней мере, именно так были построены взаимоотношения в прежней семье моей супруги. То есть, между её родителями не было ни близости, ни уважения. Более того, тёща терпеть не могла тестя. Ну, а жили они вместе (точнее, мучили и изводили друг друга), опять же, рад своих детей. Данную, весьма знакомую Янке модель семейных взаимоотношений, супруга, похоже, пыталась применить и в нашей семье.
Дети наверняка догадывались о наших чересчур сложных взаимоотношениях, и, тем не менее, старались вести себя так, будто бы в нашей семье ничего не происходит и мы по-прежнему благополучная и счастливая ячейка общества.
Что же касаемо нынешней субботней скукотищи, так она развеялась сама собой, как только Яна с детьми покинула стены квартиры. Скорее всего, они отправилась гулять на детскую площадку, либо в близлежащий парк.
Только теперь, оставшись в полном одиночестве, я в полной мере ощутил, как незримый энергетический накал атмосферы нашего дома (словно незримый шлейф, непременно сопровождавший мою супругу) сошёл на «нет». При этом, у меня наконец-то появилась вполне легальная возможность несколько «поправить» своё истерзанное похмельным синдромом здоровье, заблаговременно припрятанным для подобного случая шкаликом «белой». Удобно расположившись возле журнального столика, я приговорил ту бутылочку к «смертной казни». Причём, приговор был приведён в исполнение менее чем за час, без каких-либо колебаний и угрызений совести.
Водочка, упавшая на старые дрожжи, действительно пошла мне во благо. Настроение значительно улучшилось и жизнь моя, как будто бы, приобрела несколько иные, более радужные оттенки. Да, чего там оттенками, мир вновь засверкал для меня всей цветовой гаммой. Чёрно-белое окружение превратилось в яркие и насыщенные контрастами картины. На задний план отошли былые семейные дрязги, недомолвки и прочее.
Горячие волны алкоголя уже вовсю бродившие по моему организму, постепенно захлестнули и весь мой разум. Тут-то и потянуло меня на приключения. Уже чётко работавшие мозги, принялись предметно размышлять над насущным вопросом, как, собственно, провести сегодняшний вечер, дабы не пропал он даром (всё ж таки выходной день). О том, чтобы вторая половина дня была проведена в компании с супругой, не могло быть и речи. Подобные попытки я предпринимал неоднократно, использовал различные тактики и манёвры, однако все они оказались тщетны. Потому и не видел я смысла, вновь и вновь биться головой в закрытую дверь.
Впрочем, все мои, не на шутку разыгравшиеся фантазии по поводу полномасштабных планов на ближайший вечер, разом остудил звук провернувшегося в замочной скважине ключа и последовавший за тем скрип открывшейся входной двери. По ритму и звуку шагов вошедшего в квартиру, я безошибочно определил, что принадлежали они моей супруге, слишком рано вернувшейся с прогулки.
«Принесла ж, бл…, нелёгкая!..» – мысленно ругнув Янку за столь неожиданное появление, я уж трижды проклял самого себя за то, что не успел ускользнуть из дома до её прихода. Попутно мне ещё и пришлось в спешном порядке убирать с журнального столика следы своего былого «алкогольно-закусочного преступления». Данные манипуляции я делал скорее по привычке, потому как в том не было особой необходимости. Яне уж давно было наплевать, как на меня самого, так и на мои маленькие слабости. Так или иначе, но я успел избавиться от компрометирующих меня улик, до появления в комнате супруги, благо, коридор у нас длинный, с тремя поворотами. Более того, я успел встать с кресла. Не желая столкнуться взглядом с каменным и без эмоциональным лицом Яны, я отвернулся, сделав вид, будто бы, что-то ищу в книжном шкафу.
Каковым же было моё удивление, когда супруга, в буквальном смысле ворвавшаяся в комнату, вдруг заговорила… Да-да, именно так, Яна заговорила. Причём, заговорила она именно со мной, что само по себе являлось беспрецедентным случаем. Когда же Янка ещё и обратилась ко мне по имени, так я и вовсе потерял дар речи.
«Дай-ка припомнить, когда в последний раз я слышал нечто подобное?.. – в полном удивлении спрашивал я самого себя. – …Два или три года назад? А может, я просто водки перебрал, потому и прибываю ныне в пьяных галлюцинациях, вовсе не соображая, что именно происходит вокруг меня?..»
– Игорь, ты можешь меня выслушать?.. – не успев войти в комнату, произнесла Яна. Дабы случайно не дыхнуть на супругу концентрированными парами перегара, в знак согласия, я лишь кивнул. Лишь после этого супруга продолжила. – …Мы гуляли с детьми в парк. Там-то я и встретилась с достаточно интересным дядечкой. Точнее было бы сказать, он достаточно долго наблюдал за нами со стороны, и лишь после подошёл, обратившись ко мне по имени!..
Признаться, именно такой, переполненной эмоциями супруги, мне уж давненько не приходилось видеть. О том, я мог лишь мечтать.
«Я определённо перебрал водки!..» – это была уже не шуточная, а вполне реальная мысль. Потому как мои нынешние ощущения были сравнимы с попаданием в некое зазеркалье, либо иной параллельный мир, в котором наша семейная жизнь развивалась по абсолютно иному сценарию.
Прошу поверить мне на слово. Зная характер своей супруги, едва ли, не до мельчайших тонкостей (как-никак, а мы прожили с ней достаточно долго), я был абсолютно уверен в том, что Яна не особо хорошо сходиться с посторонними людьми. Ей нужно для этого, ну, хотя бы пару встреч или несколько дней для определённого «привыкания». То есть, необходим был какой-то определённый временной промежуток. Тем более, когда речь заходила об уличном знакомстве. Тут же, всё выглядело совершенно иначе. Столь неожиданный поворот, отчасти застал меня врасплох. Я обернулся и постарался изобразить на своей физиономии некое любопытство. При этом мне пришлось приложить немалые усилия, дабы собрать в кучу глаза, бегающие от ранее принятого на грудь спиртного.
– Позволь узнать, чем именно, тот дядечка показался тебе интересным? – я поинтересовался лишь ради того, чтоб хоть чем-то заполнить внезапно возникшую паузу.
Яна быстро скинула с себя плащ и проворно села рядом со мной на диван. В ответ, я чуть поворотил свою пьяную харю в сторону, прекрасно понимая, что данная манипуляция уже не имеет никакого смысла, ведь пары спиртного, наверняка, уж давно успели долететь до её носика. Причём, в обыденной жизни, Янка и вовсе не стала бы со мной говорить. Скорее всего, она бы просто развернулась и ушла, без каких-либо пояснений. Видать, данный случай был действительно, исключительным, каким-то из рук вон выходящим.
«Твою ж мать… Как же она красива!.. – покосившись на супругу, мной вдруг овладело необузданное желание обнять её. – …Эти огромные глаза, эти волосы, это стройное тело. Ну, почему мы отдаляемся друг от друга всё дальше и дальше? Почему тебе нужен какой-то посторонний дядечка, дабы мы могли поговорить вот так запросто?.. Если она сейчас скажет: дескать, Игорь, давай обо всём забудем и начнём семейную жизнь заново – уж будьте уверены, я немедленно соглашусь. Разом забуду обо всех былых обидах, недоговорённостях… В лепёшку разобьюсь, брошу пить, забуду о футболе и хоккее, как и прежде, буду полностью посвящать себя исключительно семье. И сделаю я это вовсе не ради детей, а ради нас, ради моей любимой девушки, которую я знаю ещё со школы. Ведь если разобраться, именно такой она для меня и осталась. Юная и весёлая девочка в школьном фартуке, ради которой я мог свернуть горы… Мог и опуститься на самое дно, потеряв всякий интерес к жизни, если она будет ко мне абсолютно равнодушной.
Впрочем, чем чёрт не шутит. Быть может, этот самый дядечка и станет неким катализатором наших отношений, будет той самой отправной точкой для срочной реанимации нашей прежней семейной жизни. Ох, как же я буду ему благодарен, если всё сложиться именно так!..»
– Слушай!.. – Яна вдруг вырвала меня из мира моих грёз и безумных фантазий.
После чего, она поведала мне довольно-таки странную и отчасти малоправдоподобную историю.
Итак. Как собственно, мною и предполагалось, в то самое время пока я поправлял здоровье «Столичной», Яна с детьми отправилась в местный парк. По словам супруги, народу там было ни так уж и много. Потому, собственно, прогуливаясь по осенним аллеям, она и заметила пару посторонних глаз, неотрывно следящих за каждым шагом, за каждым её действием. По мнению Яны, незнакомцу, проявлявшему неподдельный интерес к моей супруге, было далеко за пятьдесят. Тем не менее, выглядел он довольно-таки бодренько. Примерно моего роста, спортивной комплекции, с аккуратной бородкой скрывавшей большую часть его лица.
– Чем-то он был похож на одного, весьма известного американского артиста. Фильмы с его участием частенько показывают по телевизору!.. – для пущей наглядности пояснила супруга, после чего несколько сокрушённо добавила. – …Вот только имя того актёра, я совсем не помню. Однако, при случае, я как-нибудь тебе обязательно его покажу…
