Олег Артюхов
Дружина
– Ну, и? – Он с сомнением покачал головой.
– Придётся мне с ним пообщаться, коль он настроен на мою ДНК. Но сначала посадим его на цепочку. Теперь конкретно. Я рассчитал, что любой информационно активный объект можно блокировать, заключив его в сферу нулевой информации. Такую пространственную сферу можно создать при взаимодействии равновеликих оппозиционных импульсов электромагнитного и гравитационного полей. Оба встречных импульса обнуляются, сохраняя потенциал, но утрачивая фактор времени. Такая сфера нуль-пространства в состоянии удерживать вне времени всё, что в ней окажется: энергию, информацию или материальные объекты. Вот как-то так. Расчёты вот в этой папочке. Э-э, профессор, погодите, куда вы? Это ещё не всё. А как же проблема номер два?
– Пашка, мерзавец, я от тебя с ума сойду! Откуда ты свои идеи выколупываешь? Ладно, давай, что там у тебя по военной заокеанской проблеме? По последним данным максимум через четыре месяца они выйдут на пиковое состояние готовности. А пропустить их удар мы не имеем права.
– Бедное право, кто его только не имел. А пиндосов мы обязательно опередим. Ибо скажу без ложной скромности, что идея моя, просто конфетка, пальчики оближешь. Устанавливаем правильным синергическим шестиугольником преобразователи, загружаем их рекордерами с неактивными изотопами с избытком электронов на квантовых орбитах. Например, бор, мышьяк, германий, висмут, полоний и, наконец, свинец. Заводим все шесть лучей в общий хроносинхронизатор, получаем сверхмощный модулированный поток гравитонов и спокойно методично облучаем выявленные объекты с радиоактивной начинкой с безопасного расстояния. В итоге по моим расчётам всё активное содержимое боеголовок и контейнеров должно превратиться в сплав свинца со всякой дрянью. Период преобразования плутония-239 в свинец сокращается с 800 тысяч лет до четырёх секунд, а урана-235 с 700 тысяч лет до трёх секунд. Радиоактивный материал немного разогреется, но меньше чем на полсотни градусов. Этот прибор-деактиватор потребуется установить на некий орбитальный аппарат и прокатиться над чужой территорией на высоте полутысячи вёрст в несколько витков с широтным смещением. Хватит нам заниматься дипломатическим словоблудием, и пока не поздно надо укротить хищников. Тем более, что они даже не почувствуют, что им выбили все зубы. Вот и всё.
– Ты вообще-то соображаешь, что предлагаешь? – Артемьев вытаращился с испугом, а на его лице начали попеременно пробегать выражения решимости и растерянности, – это же приоритет Правительства и Роскосмоса… Хотя…
– Вам ли, Сергей Иванович, пугаться с вашим то тягачом-президентом. Поверьте, это единственный выход, причём несопоставимый и по стоимости, и по последствиям глобальной войны. Всё просто, красиво и элементарно.
– Твоя простота хуже воровства. Ты, Павел, законченный авантюрист и проходимец, мой мучитель, гений, раздолбай и любимец. Сперва так настроение поднял, думал вспорхну, а теперь остались только головная боль, булыжник на душе и мутная перспектива. Ты пойми, президент, президентом, но этих деятелей на самом верху не пронять нашей логической аргументацией, потребуется использовать всю свою хитрожопость, чтобы зацепить их на интерес, – профессор сердито плюхнулся в кресло. – Ладно, проехали. Это я ворчу по-стариковски, спасибо тебе, Павлик, не подвёл. Я знал, что выход найдётся. М-м-да. – Он задумчиво поскрёб лоб.
Немного посидев в офисе, я отправился домой задабривать жёнушку. Подъехав к коттеджу, я заметил прохаживающегося по палисаднику Марка.
– Здорово, Бор… тоесть Павел. Или лучше – Бор?
– Хоть горшком назови, только в печку не суй.
– Мудрёно загнул. Поговорить с тобой хотел. Ты как?
– Легко. Пошли, Лара нас покормит, а потом мы в кабинете и пошепчемся.
Слегка перекусив, мы с Марком взяли в холодильнике по паре банок пива и засели в кабинете. Марк долго вертел запотевшую банку, потом её отставил, так и не открыв
– Холодно мне стало, Паша. И дом шикарный и полный фарш в нём, а бывать там неохота. Скорее куда-нибудь за кромку что ли. А может быть, мне с Лео надо было остаться?
– Не болтай ерунды. Ты нужен здесь. Ты нам всем нужен. Скоро начнутся большие дела, так что будь готов. А что касается холода, не холод это – одиночество. Жениться тебе надо, причём срочно.
– Легко сказать. Знал бы ты, сколько на том поприще надежд похоронено. Оглянусь, а позади одни кресты. На ком жениться то? Нынешняя женщина тебя зовёт: любимый, иди водку пить, а ты ей в ответ: любимая, не могу, я ещё полы не домыл.
– Ты, Аркадий, не кипишись. Решим вопрос, не сомневайся. Лара поможет, местный женсовет потихоньку подключим. А я лично прослежу, чтобы не подсунули лишь бы кого. А хочешь, конкурс устроим «мисс Лукоморье»?
– Смеёшься? – проговорил он укоризненно.
– Ничуть. Ты мне верь. Я точно знаю, что будет тебе, дружище, и уютное тепло, и беззаботное счастье, и всё, как у людей. И очень, очень скоро. И может быть твоё нынешнее разочарование в женщинах – это промысел судьбы?
– Твои слова да богу бы в уши, – и он махнул рукой.
Нынешний Марк в отличие от прежнего балагура, конечно, непроходимый скептик, но мне показалось, что он ушёл с надеждой в глазах. В тот же вечер мы с Ларой перетасовали несколько решений этой заковыристой задачки, и для начала решили остановиться на большом девичьем конкурсе доброты, ума и красоты.
На другой день, подъезжая к Центру, я увидел у входа Евгения Поддубного. Припарковался и направился к корреспонденту. Ничего не скажешь, молодец! Прошло то всего ничего, как они перебрались в Лукоморье, а на его загорелом лице с едва заметными лучиками морщин напрочь исчезла растерянность. А коли глаза загорелись, значит, у тараканов в его голове начался праздник. В голосе Поддубного опять зазвучал неукротимый энтузиазм, а взгляд профессионала заскользил, будто видоискатель камеры.
– Здравствуйте, Павел Сергеевич, не возражаете против пары слов?
– Ну, что вы. Вовсе нет. С вами всегда интересно беседовать. Репутация у вас хорошая, да и в деле я вас я видел. Так о чём разговор?
– Хотел поблагодарить. Вчера студийное оборудование завезли. Если бы видели, что за оборудование! Это даже не фантастика, а нечто большее. Не уверен, что в Москве такое имеется. Мои люди уже набирают штат. Если всё срастётся, то через месяц начнём вещание.
– Поздравляю, Евгений. Однако вы меня поражаете своей удивительной способностью появляться с регулярностью маятника. И, коль выпал случай, хочу напомнить о вашем обещании, рассмотреть мою особую просьбу.
– Конечно. Слушаю вас.
– Извините за тафтологию, но через некоторое время за кромку времени отправится вторая экспедиция. Ориентировочное время события 880 год. Так вот. Я приглашаю вас поучаствовать в качестве летописца. Как вам такое предложение?
– Мне? Да… как… вы могли?.. Да, я хоть сейчас. Это ж сенсация, которой не знал мир! Предложение уникальное! Что брать с собой?
Я усмехнулся, наблюдая демонстрацию безудержного энтузиазма:
– Если вы об оборудовании, то приготовьте камеру, лучше две с камуфляжем в соответствие времени. Возьмите зарядку на солнечных батареях, лучше две, сменные аккумуляторы и кучу флешек из расчёта на пару лет постоянных съёмок. Но не это главное. Главное – это ваша личная готовность к такой экспедиции. Вот, к примеру, как вам мой вид, борода, шевелюра, и всё остальное?
– Экзотика впечатляет, – он прищурился, профессионально оценивая типаж.
– Вот и вы должны полностью подобным образом соответствовать той эпохе во всех мелких деталях.
– Если надо, готов на всё, – он буквально фонтанировал эмоциями.
– На всё не надо, а вот готовиться начинайте прямо сегодня. Для начала нужно перестать бриться и стричься. Отыщите в Орлином Крыле начальника службы безопасности Александра Васильевича Кропотова, он разъяснит вам все нюансы вашего нового статуса. Потом обратитесь к мастеру-наставнику Ретюнских, скажете, что от меня. Объясните суть вопроса и делайте всё, что он скажет. Когда закончите подготовку, вы автоматически вольётесь в команду. Так как, согласны?
– Я-то согласен, лишь бы вы сами не передумали.
– Думаю, мы с вами поладим.
Распрощавшись с Поддубным, я отправился в Центр, но профессора Артемьева нигде не нашёл. Его офис пустовал, и никто не мог сказать ничего вразумительного. Тогда я проехал версту до базы, решив переговорить с Александром. Прошлый раз мне показалось, что у него есть соображения по поводу моих предложений.
По счастью начальник корпуса безопасности имелся в наличие и честно нёс службу. Работал. Он одновременно манипулировал коммуникатором и спутниковым телефоном. Не желая мешать, я хотел было незаметно выскользнуть вон, но Александр решительно махнул рукой, потыкав пальцем в пустое кресло. Через четверть часа мы смогли спокойно поговорить.
– Здорово, Павел. Кажется, лёд тронулся. Во-первых, Лободырного мы раскололи до дна. Крепкий гад оказался, но куда ему против современных методов. На этот раз мы точно коренной зуб выдрали. Этот упырь немало узнал и передал на запад, потому-то они нас весь прошлый год и прессовали. Теперь мы многое в нашей работе основательно пересмотрели.
– Верю, что пересмотрели, а то три покушения за девять месяцев – это уже перебор.
– Блажен, кто верует. Ты, Паша, видать забыл, в какое время и в каком мире нам повезло жить. Сучье время, будь оно неладно. Но это увертюра, а теперь о главном. Давеча ты намекнул о работе неким прибором с орбиты. Сегодня я точно знаю, что имеется такая возможность. Вероятность успеха пятьдесят на пятьдесят, но другого варианта нет, и не будет. С полётом вопрос решается, но работать с незнакомым прибором космонавты напрочь отказываются. Так что лететь придётся кому-то из научников. Профессора старые, учёные хилые, остаёшься ты, Паша.
– Я? В космос?! Ты чё, охренел?! Там спецподготовка нужна, тренировки, ускорения, невесомость и прочая лабуда. Не-е, я не могу. У меня семья, жена, дети. Я псих, и вообще высоты боюсь. И пугать меня нельзя, гадить начну где попало. Да, и не знаю я как там себя вести. Отстань!
– Погоди, Паша, не кипятись, – начал вкрадчиво подкатывать Александр. – Поверь, слухи о каких-то невероятных физических кондициях космонавтов – это весьма распространённое суеверие. Ваша здешняя подготовка намного круче ихней. И физика ваша на голову выше, чем у космонавтов. Не сомневайся. Да, ты что, и впрямь забоялся что ли?
– Вот ведь зараза! Ничего не забоялся. Не надо меня колоть на «слабо». Ладно. По большому счёту на денёк в космос слетать не проблема. Почему бы и нет. А, поехали!
– Вот и молодец. А строить из себя Гагарина вовсе не обязательно. Пока это только предварительные думки и прикидки. Всё очень неопределённо. Сейчас профессор на связи завис. Решает, убалтывает и состыковывает. А, что касается сути вопроса, то ещё в 2004 году наши начали разработку нового челнока «Клипер» и в позапрошлом году завершили. Два аппарата построены, испытаны, проверены и полностью готовы к работе, но пока полёты придерживали, толи денег не нашли, толи политики тормознули. А по всем приметам машина что надо. Шестиместный челнок в крылатом варианте после выполнения программы полёта может самостоятельной садиться на аэродром. Компоновка позволяет удалить три передних ложемента и вместо них установить ваш прибор и систему наведения. Профессор Артемьев сейчас пробивает разрешение на полёт. А уж если он взялся, то сам знаешь, дохлого замучает, но своего добьётся.
– Интересный вариант. Кстати, с утра сегодня Артемьева ищу, но он как сквозь землю провалился.
– Прячется. Если что-то серьёзное, он крепко шифруется, страсть как не любит, когда его от дела отрывают. А ты попробуй ещё раз позвонить, может он уже вышел из тени.
Как ни странно, на мой вызов профессор ответил почти мгновенно:
– Салют, Павел, чем могу?
– По последней проблеме хотел уточнить, так сказать, в свете самых последних решений самого верхнего руководства.
– Понял. Завтра утром. До встречи.
Пожав плечами, я распрощался и вернулся в Центр. Просидел в офисе до вечера, подгоняя математику под новый вариант использования прибора. Домой заявился с горшком цветущих гиацинтов. Терпеть не могу дарить срезанные мёртвые цветы. Враньё какое-то, всё равно, что вместо милого пушистого котёнка подарить любимой женщине его чучело. Лара оценила и, естественно, простила моё чёрствое и бессовестное невнимание. В итоге получился чудный безалкогольный вечер. Играли с ребятишками, болтали о будущем и ни слова о работе.
С утра не стал сразу ломиться к профессору, не спеша собрал нужные бумаги, в который раз пробежался по основным расчётам и только в десять постучал в дверь к Артемьеву.
– Привет, Павел, ты что, как не родной, скребёшься. Сегодня у меня, как никогда, дел невпроворот, так что давай сразу к барьеру, – и он протянул руку к моей папке с бумагами.
Слушая по ходу мои пояснения, комментарии и уточнения, он хмыкал, кряхтел, потирал лоб.
– Да, пожалуй, так будет лучше. Наши аналитики смоделировали нечто похожее. Сегодня же начинаем сборку прибора-деактиватора. Вчера трижды говорил с президентом. Подвёл крутую теоретическую основу. Как-никак практическое применение совершенно нового вида оружия. И лёд тронулся. Ровно через месяц намечен внеплановый запуск челнока «Клипер». Ты не без скрипа утверждён третьим членом экипажа, как оператор оборудования. Старт с космодрома «Восточный», здесь рядом. Сегодня у тебя медицинская и специальная комиссия. Повертят тебя слегка, обнюхают, будут выявлять недостатки. Так что готовься, и не вздумай комиссии грубить или куда-нибудь смыться. Да, вот ещё что. По поводу оппозиционного генератора нуль-пространства пока не срастается. Не могут привязать сферу к точке. Не видно же ни хрена.
– Возьмите в размер голограмму с двух лазеров, вот вам и оптическая привязка.
– А, ведь верно! – Он кашлянул и слегка притопнул. – У-у, мерзавец, не мог раньше сказать.
С четверть часа Артемьев по коммуникатору кому-то втолковывал суть решения вопроса. Потом мы распрощались, условившись встретиться завтра. Из офиса я дозвонился до мужиков из нашей команды, чтобы посоветоваться и с учётом ротации сформировать команду «Темп-2». В итоге у меня получился список из двух тактических четвёрок: первая – Ставр (Ретюнских), Хакас, Стерх, Ромео, вторая – Бор, Лунь, Хоттабыч, Ополь. Все остальные, кто не попал во второй состав, проще говоря – технари: Техник, Финн, Ворон, Тула и Динго, поворчали, но смирились, потому что я обещал им главные роли в следующей экспедиции.
Около трёх пополудни меня вызвали в медицинский сектор. Шёл туда, и птички на душе скреблись. После ареста Лободырного у меня непроизвольно появился лёгкий негатив к медикам. Наверно потому, что мы изначально, как дети, доверяемся им целиком и полностью, а обманывать детей более, чем подло.
В аудитории меня поджидали пятеро. И мне стало интересно, как они себя поведут.
– Здравствуйте, Павел Сергеевич, – подал голос крайний справа седой человек с залысинами и с волевым умным лицом, – собственно говоря, мы здесь не столько, чтобы познакомиться с вами, сколько ответить на ваши вопросы.
Интересно они начинают. Психологи.
– Вопросы, безусловно, есть, и первый из них: как вы видите наше сотрудничество?
– Как сотрудничество. С нашей стороны мы поможем вам быстро освоить профессию космонавта. А вы, со своей стороны, постараетесь добросовестно это сделать. И поверьте, здесь есть над чем работать.
– Вопрос второй: в состоянии ли ваша техника обеспечить прохождение орбиты по нужной нам траектории, есть ли возможность манёвра, или ваш аппарат подобен запущенному из рогатки булыжнику?
– Слышу заведомое пренебрежение. Напрасно. Челнок «Клипер» аппарат нового поколения и заданный маршрут, и манёвр возможны.
– Третий вопрос: будет ли освещаться в прессе эта экспедиция?
– Мы в курсе вашего особого задания и никакого освещения не будет.
– Тогда начинаем работать.
Напрасно я ерепенился. Как очень скоро выяснилось, вся прибывшая с космодрома комиссия, состояла из толковых, деликатных и умных людей. Через пару дней тесного общения, я практически был готов к работе в тренировочном комплексе космодрома. Там мне предстояло повертеться на центрифуге, поболтаться в искусственной невесомости, пройти ряд тестов и тренингов и ознакомиться с устройством челнока. А ближе к запуску вместе с нашими и ихними спецами придётся заняться монтажом деактиватора и системы наведения.
За день до отлёта на космодром «Восточный» меня вызвал профессор и сразу взял за пищевод:
– У нас всё готово для создания сферы нуль-пространства. Сейчас мы с тобой отправимся на Паужетку в филиал. Собирайся.
– Уже.
– Что уже?
– Собрался. Вы, Сергей Иванович, в тайгу на охоту что ли меня зовёте? Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
Он укоризненно тряхнул головой, хмыкнул, нырнул в соседнюю комнату, проглотил свою сотку коньяку и подтолкнул меня к выходу.
Через час мы припарковались на площадке перед филиалом. Здесь за несколькими тамбурами и шлюзами в большом контейнере в жидком гелии спал мой Коловрат. Неподалёку стояла крестообразная в плане и полусферическая в объёме установка, в центре которой слегка светился и переливался перламутром шар диаметром полметра.
– Мишень включена, – проговорил с чувством профессор, – сейчас запустят оппозиционный генератор.
Загудели трансформаторы, и разноцветный шар голограммы вдруг замер, будто его приморозили, превратившись в подобие прозрачного ёлочного шара. Мы с профессором и сотрудниками приблизились. В самом центре шара темнела маленькая размером меньше миллиметра чёрная точка.
– Извлечь объект.
Через стёкла двух тамбуров, я увидел, как робот-манипулятор нырнул в ёмкость с жидким гелием, вытащил и мгновенно переместил Коловрат в специальную камеру-термостат.
– Включить режим плавного разогрева.
– Температура поднята до минус ста пятидесяти… до ста… до пятидесяти… до нуля… Загрузить объект в сферу.
Контейнер открылся, манипулятор достал Коловрат и переместил его точно в центр сферы нуль-пространства, отпустил и отъехал в сторону. Внутри мерцающего шара артефакт висел в центре и медленно вращался во всех плоскостях. Подчиняясь внутреннему импульсу, я подошёл и протянул руки к сфере.
– Стой!! Куда?! – завопили сразу несколько человек.
При проникновении внутрь руки испытали лёгкое сопротивление, поверхностную вибрацию и онемение, будто их отлежал. Едва я прикоснулся к холодному Коловрату, как камень в центре артефакта на мгновение потемнел и тут же стал прозрачным. Кривые спицы немного повернулись, заняв иное положение, и в моей голове возник спокойный голос: «Человек, я знаю тебя. Мы можем обмениваться информацией». «Но я о тебе ничего не знаю, как же мы поймём друг друга? Кто ты?». «То, что ты видишь, всего лишь один из моих органов, подобных твоим глазам или ушам. Меня создали 387 тысяч земных циклов назад, как разумную систему с неограниченной базой данных для изучения дикой планеты, сбора информации, и для моделирования и проектирования разных объектов. Создатели назвали меня «МЕ» и построили по рассеянной схеме, установив блоки в узлах силовой решётки планеты. Изначально их было 544, сейчас осталось 396, остальные разрушены в ходе разных катаклизмов. Терминалов, подобных этому, было создано 7583 единицы по числу моих создателей, начавших освоение этой планеты». «Как связаться с твоими создателями?». «Никак. Люди слишком опасны и непредсказуемы. Две тысячи циклов назад мои создатели прекратили общение». «Они ушли?». «Можно сказать и так. Но они присматривают за планетой». «Почему?». «Человечество вышло из-под контроля. Создатели предвидели последствия агрессивных устремлений человечества. Их опасения подтвердились, люди готовы уничтожить и себя, свою цивилизацию и эту живую планету». «Как ты общаешься с создателями?». «Один раз в цикл посылаю отчёт». «Ты недавно общался с нашими информационными системами. Тебя интересует что-то определённое?». «Интересовало всё». «Ты уже отправил отчёт в этом цикле?». «Ещё не время». «Что такое светящиеся шары, которые отзываются на сигнал терминала?». «Это спасательные и боевые модули, которые постоянно находятся в скрытном режиме ожидания либо на низкой орбите, либо в охранной зоне моих узлов. Их осталось около трёх тысяч».
Я вытащил руки из сферы и оглянулся. Все присутствующие смотрели на меня, как на жертву, удачно сбежавшую с плахи.
– Ну?! – Артемьев изнывал от нетерпения. И я рассказал о разговоре с инкомом МЕ.
– Та-а-ак, – задумчиво протянул профессор, и поскрёб подбородок. – Спроси у него, где здесь ближайший узел?
«Ближайший от этой точки блок-узел находится в районе озера Большой Калыгирь». «Как туда попасть?». «Не советую. Блок-узел гарантированно защищён».
– Так, вот оно в чём дело. – Профессор поморщился и начал расхаживать туда-сюда. – Теперь понятно, почему в том районе постоянно шныряют НЛО. И известная история, случившаяся в 1938 году, тоже выглядит в ином свете. В то время геологи искали залежи руды возле озера Большой Калыгирь. Чтобы не тащиться по скальным осыпям, они решили пройти вброд вдоль кромки берега по мелководью. Пока шли по колено в воде, обратили внимание, что вода мертвая, нет в ней ни рыбы, ни мелкой живности, ни водорослей, хотя в озере бушевала живая природа. Потом с воды они увидели вход в пещеру, в которую рискнул зайти геолог Игорь Соловьёв. Через полсотни шагов он вышел в большую полость, в которой в идеально круглом водоёме на ровном каменном выступе он увидел ослепительно светящийся шар. Лишившись от вспышки света зрения, геолог с трудом выбрался наружу, и прозрел только через год. А в районе озера буквально на другой день после этого происшествия произошло землетрясение, завалившее вход в ту пещеру. И, что странно, буквально через неделю в эти воды вернулась живность. А в дальнейшем появилось множество сообщений о вылетающих из озера шарообразных объектах, при приближении которых отключается всякая аппаратура, а аккумуляторы плавятся. Будем готовить туда экспедицию, но тебя, Павел, это не касается. Твоё дело там, – и он ткнул пальцем в небо.
Пока я добирался до дома, меня ни с того, ни с сего охватили воспоминания обо всех моих прошлых приключениях. И вместе с ними пришла печаль о погибших друзьях. Эх, если бы тогда знать, если бы можно было исправить. И ведь не добраться, не дотянуться. Стоп! Почему не дотянуться?! Меня вдруг ошарашила безумная идея. Коль скоро мы научились ходить в прошлое, откуда наш Зверо привёз семью, то не смотаться ли мне сорок первый за Сашкой и Ванькой, и в две тысячи четырнадцатый за Валетом, тоесть за Юрием Карпиным, и забрать их оттуда. Да и Дитриха наверняка можно спасти. Чем дольше я размышлял, тем сильнее эта идея западала мне в голову. Прекрасно понимая, что могу нарушить некую канву событий, я раз за разом пытался отыскать и подвести под мою идею формальную логику.
Вот и дом. Как замечательно, что есть такое чудесное место. Мне вообще хорошо в Лукоморье, а дома ещё лучше. Порой мы не понимаем, что, приходя домой и, закрывая за собой дверь, мы становимся самими собой, меняемся и внешне, и внутренне, отбрасывая всю накопившуюся тяжесть, заботы и неприятности. И дай то бог, чтобы у всех людей их дом стал местом покоя и благополучия. У меня такое место было.
На другой день дежурный из Центра сообщил, что я откомандирован в космодром «Восточный» и на сборы мне даётся целых три часа. Промолчу, что по этому поводу сказала Лара. Простился с родителями и братом. Суровый дед, как всегда, хлопнул меня по плечу и коротко сказал: «возвращайся».
Весь перелёт, сначала до Петропавловска, потом до Благовещенска, и, наконец, до космодрома занял четыре часа. Меня сразу отвезли в шикарный жилой блок, предоставили комнату и дали время на размещение. Потом начались мытарства начинающего космонавта.
Не буду утомлять подробностями, скажу лишь, что в течение двух недель меня крутили на центрифуге для лучшей адаптации в невесомости, засовывали в барокамеру на высоту пяти, потом семи вёрст, в полном снаряжении грели в термокамере при семидесяти градусах по Цельсию, в скафандре купали в глубоком бассейне. Спецы подробно ознакомили меня с устройством скафандров «Сокол» и «Орлан» и с интерьером кабины челнока.
Как и планировали, в челноке техники сняли три передних ложемента и переместили назад оба пульта управления, а на их месте в передней части кабины мы начали монтировать деактиватор. Собрали, установили, но возникла проблема с электропитанием, поскольку бортовой сети не хватало для работы шести генераторов. Однако выход нашёлся, когда в монтажный цех доставили два плутониевых реактора на быстрых нейтронах «Топаз-3». Защита из гидрида лития и бериллия надёжно защищала от альфа-излучения, поэтому такого соседства мы не опасались. Зато дополнительная мощность в сорок киловатт вполне обеспечивала и наш прибор, и оборудование челнока.
За время подготовки я довольно близко познакомился с экипажем: пилотом Виктором и бортинженером Виталием. Эти умные, выдержанные и надёжные мужики знали, что вылет боевой, что шума в прессе не будет и слава пройдёт стороной, и всё равно отнеслись к заданию в высшей степени честно и ответственно.
Накануне старта на космодром прибыли профессор Артемьев и Александр, каждый имел для этого свои причины. В сотый раз обговорили и уточнили мои действия. Заинструктированный до трясучки, я не выдержал и вежливо прекратил эту тягомотину. Вежливо, потому что видел, как они волнуются.
Старт прошёл обыденно, вернее сказать, без особых ощущений и переживаний. Плавно нарастающая вполне сносная перегрузка, лёгкая вибрация и резко темнеющее небо в иллюминаторах. И вот уже чёрным бархатом на меня смотрит космос, подмаргивая огромными мерцающими звёздами.
– Мы на расчётной орбите, – раздался в наушниках голос Виктора, – пошли на первый виток. Находимся в пределах экзосферы. Период обращения сто двенадцать минут. Скорость 7,8 километров в секунду. По ходу ориентировка и подготовка аппаратуры, на втором витке выход на боевой курс. Готовьтесь.
Мы с Виталием начали привычно подключать контуры, выводить на компьютер данные, настраивать датчики наблюдения. Помимо заложенных в память компа разведанных точек размещений объектов, сверхчувствительные датчики засекли и иные источники гамма-излучения и скопления радиоактивной массы. Совмещение точных карт и обеих картинок дало чёткую модель текущего момента. Я пошевелил джойстиком и трекболом, наблюдая, как по экрану ползает кружок с крестиком визира наведения. Реакторы начали накачивать энергию в накопители.
– Выход на цель через семнадцать минут.
– Оператор готов. Система наведения и деактиватор в рабочем режиме.
– Бортинженер готов. Реакторы и системы обеспечения в норме.
Скользя по орбите, челнок медленно развернулся носом вниз. Справа наползал континент Северной Америки.
– Внимание. Готовность одна минута… Мы над целью.
В экран вползало побережье и первые светящиеся красным объекты. Я уверенно подвёл прицельную марку и вдавил кнопку запуска деактиватора. Сиэтл. Хелена. Меннеаполис. Чикаго. Питсбург. Ричмонд. Трентон. Хартфорд. Бостон. Прибор тихо гудел, а за нами на экране гасли скопления красных кружочков.
– Покидаем материк. Атлантика.
Я с облегчением передохнул и сбросил напряжение с рук, в которых по воле судьбы опять оказались судьбы мира. Сначала ничего не чувствовал, а теперь чуток тряхануло. Так. Надо собраться. Приближалась южная окраина Европы.
– Внимание. Готовность одна минута, – голос командира.
– Работаю.
Подо мной юг Франции, две крупные базы баллистических ракет. Средиземное море, группа военных кораблей с ядерным оружием. Италия, база. Турция – три базы. За нами опять тянулась полоса погасшего ядерного излучения.
– Уходим с боевого курса. Пауза сорок восемь минут.
Я откинулся на ложемент, перевёл дух и занялся контролем и приборами, которые слегка перегрелись. Включил охлаждение. Сам попил воды. Под нами Израиль, три больших скопления радиации. Потом пауза. Индия, Индокитай, бескрайние просторы Тихого океана.
– Внимание подходим к цели.
На следующем витке мы прошли над центральными штатами Северной Америки: Сан-Франциско, Окленд, Денвер, Чиенна, Сан-Луис, Коламбия. Небольшая пауза над Атлантикой. На подходе к Европе в Северном море подвернулась штатовская авианосная ударная группа, чуть в стороне такая же британская. Прошёлся по ним лучом деактиватора. Потом плотными группами пошли объекты во Франции и Германии. И снова за нами на экране тянулась широкая полоса погасших красных огней. После второго прохода я почувствовал, что начала наваливаться усталость, вряд ли физическая, скорее психологическая. Во время паузы не успел расслабиться, поскольку у Окинавы пришлось гасить ядерную начинку седьмого флота.
– Внимание, – голос командира, – готовность одна минута. Юг Американского континента.
Здесь отмечалось особенно много объектов, расположенных гнёздами. Пришлось поработать джойстиком. Лос-Анжелес, Феникс, Оклахома, Нью-Орлеан, Атланта, Бирмингем, Майами, Саванна. Погасли почти все красные отметки на карте. Передышка. Европа. Здесь крупные объекты были сосредоточены на севере континента. Первой попалась авианосная группа кораблей с ядерным оружием вблизи Исландии, потом пошли базы в Норвегии, Дании, Северной Германии. Через тринадцать минут полёта практически вычищенная Европа осталось за нами. Я немного подумал, посмотрел итоговый файл записи. На карте кое-где ещё светились красные кружочки, которые не попали под накрытие.
– Командир, ещё один заход по центру ближе к северу. Надо подчистить кое-какую мелочь.
– Есть, ещё один заход.
Через пятьдесят пять минут под нами опять появилось побережье Северной Америки. Активно двигая манипулятором, я аккуратно загасил оставшиеся красные кружки, заодно зацепив краем юг и восток Канады.
– Оператор работу закончил.
– Здесь командир. Принимаю решение на посадку. Суммарное время полёта 672 минуты. Запрашиваю разрешение на посадку.
Крутанув ещё виток со снижением и поправкой курса, челнок начал торможение и заход на посадочную траекторию. Начала нарастать перегрузка. За бортом засветился раскалённый воздух. Вибрация. Скорость уменьшилась до посадочной. Включились атмосферные двигатели. Управляемый полёт. Снижение. Посадка. Тормозные парашюты. Фу-у, слава богу, мы на земле. Хотел смахнуть со лба пот, но рука наткнулась на стекло скафандра. Не-е, нафиг, нафиг. Почти двенадцать часов неподвижности в скафандре, да ещё под жутким прессом ответственности. Такая работа точно не по мне, следующий раз пусть обходятся своими силами.
