Олег Анатольевич Рудковский
Домашнее задание
– Дождик был,– буркнул мальчик.
– А во все времена?– докопался дядька. – Так-то вот, друг мой горченый, друг мой удрученный. Весны нет как нет, а ты и не заметил. И мало кто. Солнца нет – пусть. Моросит неделями – пусть. Никому нет дела. Снег лежит себе аж до месяца мая, два дня солнце погреет – все. Вот и лето пришло. А весна как же? Нет ее, тут сидит, давненько уже.
Аппетит у Илюши окончательно испортился. Что же это получается? Весна заперлась у себя дома, и никто не знает. Все думают, что так оно и надо, просто погода такая. Ему нестерпимо захотелось сказать девочке, молча и неподвижно сидящей рядом, что пусть она не печалится. Он-то любит весну! Но потом снова вспомнил себя утреннего и промолчал. Как же, любит он! Пока дядька не сказал, он и сам ничего не видел перед носом.
– А почему так?– спросил он подавленно.
– Почему-почему? Потому! Вот сам пораскинь мозгами: куда Весна вовсе не заглядывает? В поле, к примеру, или в лесочке – там бабочка не ровен час мелькнет, цветочек распустится, солнышко где-то пробьется. А в городах? Ни солнца, ни бабочки – муть одна. Тучи да морось. Толкую же, загадили все, нечем Весне дышать. И сами не ведаете, какую яму себе роете. В яме уж все сидят, только сверху забросать осталось. Тогда очухаетесь, да поздно будет.
– Какую яму?– Илюша испугался не на шутку.
– А вот скажи мне, друг мой знающий, друг мой подмечающий. Ты пока сюда шел, окликнул тебя кто-либо? Остановил? Заговорил с тобой, спросил, как у тебя дела, куда путь держишь?
– Вы спросили…
– До меня!– Из того, что дядька не присовокупил по своему обычаю «друг мой такой-то, друг мой сякой-то», Илюша сделал вывод, что тот психует немного. Кажется, он что-то не то ляпнул.
– Никто,– поспешил исправиться он, краснея.
– То-то! Весны нет, и солнца нет тоже. И люди ходят пришибленные. Нет, что ли? Погляди! Все куда-то рвутся, спешат, бегут, не ровен час споткнутся. Смотрят на тебя, а не видят. На часы смотрят, а через секунду забывают. Обещают, а не приходят. Занимают, а не отдают. Хотят, а уже не получается. Как же, получится, если мимо себя самих проходят, мимо жизни. Будешь помирать, никто не остановится. Люди, скажешь, такими уродились? Весны им не хватает, вот что. Каждое утро встают – дождь, небо заложено, солнца нет,– и спать охота до невозможности. А надо бежать, куда там лишний час поваляться. Вот и бегут, полусонные. И привыкают. И думают, что так и надо. Вечером пришли, упали, заснули, как в яму болотную ушли, утром поднялись – дальше побежали. И день-деньской круговорот. Улыбок нет, смеха нет, настоящего смеха. Ты вот смеешься, только один когда. Да и тогда не смеешься, оглядываешься вокруг. Если уж смех, то непременно над кем-то.
Внезапно воспоминание о школе резануло Илюшу по нервам. «Двойка» по русскому, смешки одноклассников, никто не подошел, не сказал доброго слова. После звонка все побежали сломя голову. Получается, за весной гнались. А весна тут сидит. Илюша не гнался, и прямо к Весне угодил. Да и злые все какие-то стали, прав дядька. Мама с папой злятся, училка злится, собаки нервные…
– Так-то вот,– удовлетворенно продолжал дядька, кося правым глазом.– А потом удивляетесь, на жизнь пеняете. Весну назад позовите, вот что я вам скажу. Очухайтесь малость, оглядитесь, что творите. Покайтесь перед Весной. И легче, и веселее. Так-то, друг мой спящий, друг мой пропащий.
Дядька махнул рукой и уставился в окно. Илюша же потрясенно разглядывал свои руки, забыв про чай. Сейчас он вспомнил того пацана, что втыкал палки во дворе. Он еще посмеялся над ним (именно над ним, не просто так), находя его занятие тупым и бессмысленным. А оказывается, пацан-то не виноват, это потому, что весны нет. И мужик стоял со шлангом, как статуя, словно позабыл себя. А сколько таких?! Все делают бессмысленные вещи, и сами не замечают. Вот и мама тоже. Смотри у меня! Куда смотреть, зачем смотреть, что за чушь? И училка просит, чтобы мама ей позвонила, тогда она ей скажет, что Илюше надо исправлять двойки. Так ведь это и ежу понятно!
– Ну, пора!– внезапно засобирался дядька.– Я, как должно, привел, показал, рассказал. Дальше пусть сам думает.
Илюша как по команде вскочил, понимая, что «думать» – это про него имеется в виду. Конечно, раз его Весна позвала. Только что думать? Думать не получалось никак, потому что до Илюши в этот момент дошло, что он нестерпимо хочет в туалет. Выпитая недавно баночка «Фанты» настоятельно просилась обратно, и мальчик не знал, что делать. Спросить, где тут туалет, он, конечно же, не решится даже перед страхом смерти.
Выручил его все тот же кривой дядькин глаз. Или оба глаза вместе, с помощью которых тот подмечал все, даже то, что не надо. Едва они оказались на крыльце, как дядька обернулся и оглядел Илюшу с ног до головы.
– Сдается мне, друг мой рвущийся, друг мой мятущийся, тебе налево.
Он кивнул головой, и Илюша, проследив, увидел клозет. Ни говоря ни слова, пунцовый от стыда, он затрусил по гравийной дорожке в ту сторону, мимо яблонь и кустов малины, убежденный, что девочка сейчас смотрит ему вслед и внутренне хихикает. То, что хозяйка дома ничуть не производила впечатления недалекой дурынды, хихикающей по каждому поводу, не смогло попрать его мнительности. От расстройства Илюша даже какое-то время не мог справить малую нужду, очутившись в туалете, словно его крантик перевязали, потому процесс занял несколько больше времени, чем требовали приличия. Когда же все было позади, Илюша перевел дух и приготовился краснеть еще больше, когда выйдет.
Но с румянцем не сложилось, потому как, едва выйдя из туалета, Илюша Поляков нос к носу столкнулся с девочкой, которую дядька упорно называл Весной. От неожиданной близости Илюша даже побледнел и едва удержался, чтобы не нырнуть назад в туалет. На месте его удержал взгляд синюшных глаз Весны, а если точнее, выражение, словно она чего-то опасалась. Они стояли лицом к лицу, скрытые от всего мира кустами и деревьями, и между ними можно было просунуть разве что лист бумаги.
– Не верь Велесу. Это…
– Ну, где ты, друг мой скрывшийся, друг мой разгрузившийся?– раздалось со стороны дома, и девочка прикусила язык. Развернулась и зашагала назад. Илюша, слегка опешивший, двинулся следом. Оказывается, умеет она разговаривать! Только вот почему при дядьке молчала? Может, она не хочет, чтобы тот знал? Если так, то и Илюша не станет ее выдавать.
И что за Велес такой? Кто это – Велес? Или что? Нет такого имени, Илюша был точно уверен. А вот в чем он уверен не был, так это в том, что у него все в порядке с ушами. Не удивительно: после всех этих приключений еще и остаться вдвоем с Весной на заднем дворе, где их никто не видит, одни пчелы. Не мудрено спутать хрен с морковкой. Велес… Лес – вот что она сказала! Не верь в лесу! Суть, стало быть, в следующем: если Илюша Поляков, еще недостаточно набродившийся сегодня, за каким-нибудь чертом сунется еще в лес, то никому там верить нельзя. Это уже было ближе к здравому смыслу, и Илюша приободрился. Умная девочка. Действительно: в лесу никому нельзя верить, а то хлопот не оберешься.
– Ну что, друг мой послушный, друг мой благодушный! Поехали, что ли?
Дядька направился к калитке, вновь не заботясь, следует Илюша за ним или нет. Мальчик понимал, что должен попрощаться с хозяйкой, напоившей его чаем, но не смог. Стеснялся слишком, а еще не хотел увидеть у нее на лице сожаление, что она с ним заговорила. Поэтому Илюша напустил на себя каменный вид, как бы давая ей понять, что он не только сохранит их тайну, но словно вычеркнул этот эпизод из памяти. Пусть Весна не беспокоится, если уж так не хочет, чтобы дядька знал. Только лишь вновь оказавшись в экипаже на своем прежнем месте, Илюша расслабился и позволил себе посмотреть в сторону крыльца. Однако девочки уже и след простыл, она исчезла, как наваждение. Только вот Илюша хорошо запомнил ее синие глаза, оказавшиеся прямо перед его лицом возле туалета.
На дороге же ничего не изменилось за то время, пока они чаевничали. Те же дома окрест, ни людей, ни машин, лошадка мотает хвостом и нетерпеливо цокает копытцем, просясь в путь. Дядька, однако, не спешил дать ей волю. Вскарабкавшись на козлы, он словно о чем-то задумался, позволив Илюше созерцать собственную спину.