Олег Александрович Кравченко
Конституционно-правовые гарантии обеспечения достоверности волеизъявления народа при голосовании

Глава 2.
Процессуальные гарантии обеспечения достоверности волеизъявления народа при голосовании

§1. Понятие и виды процессуальных гарантий обеспечения достоверности волеизъявления народа при голосовании

В юридической науке в последние годы сложилось понятие процессуальных гарантий обеспечения того или иного материального права личности, под которыми традиционно понимается закрепленная в законе правовая возможность осуществления правосудия по тем или иным делам.

Наиболее общее определение процессуальных гарантий раскрывается Тихомировой Л.В. и Тихомировым М.Ю., по словам которых «процессуальные гарантии – это система правовых средств, установленных законом для обеспечения надлежащего отправления правосудия»⁸². В этом определении подчеркивается роль правосудия, осуществляемого должным образом, основными условиями отправления которого являются правовые средства, в которых оно происходит. Говоря другими словами, процессуальные гарантии являются правовым средством или условием достижения цели надлежащего осуществления правосудия.

Сходное определение дают авторы Большого юридического словаря: «Процессуальные гарантии – это система правовых средств, установленных законом для осуществления надлежащего отправления правосудия, защиты прав и свобод человека»⁸³. Представляется, что здесь авторы выделяют виды процессуальных гарантий, основанием классификации которых являются их цели: 1) процессуальные гарантии, направленные на надлежащее осуществление правосудия; 2) процессуальные гарантии, направленные на защиту прав и свобод человека. Вид процессуальных гарантий, обозначенный вторым, помимо цели, выделяет еще и субъекта судебного процесса – человека. В связи с чем в этом определении видится размежевание одного вида процессуальных гарантий от другого, тогда как они, как представляется, должны соотноситься между собой как цель и средство, поскольку в правовом государстве надлежащее осуществление правосудия (средство) должно наиболее полно защищать права и свободы человека (цель). Представляется, что упоминание в названном определении о защите прав и свобод человека является избыточным, поскольку в правовом государстве, правосудие само по себе должно быть направлено на такую защиту. В свою очередь, выделение в качестве основания классификации процессуальных гарантий еще и других субъектов судебного процесса, кроме человека, является неправильным. Обратное понимание может повлечь выделение еще и других видов процессуальных гарантий, в зависимости от субъектов судебного процесса, в частности тех, которые принадлежат государственным органам и его должностным лицам (государству) и направленных на выполнение ими своих обязанностей. Такие гарантии вряд ли могут быть реализованы в ущерб государству, в случае конкуренции с процессуальными гарантиями, направленными на защиту прав и свобод человека, а это может свидетельствовать о том, что цель процессуальных гарантий для наиболее полной защиты прав и свобод человека достигнута не будет и предполагаемые для достижения этой цели правовые средства окажутся бесполезными.

Так, в том случае, когда в каком-либо споре, в качестве сторон, участвуют гражданин и государство, то гражданин заведомо оказывается более слабой стороной в споре, поскольку на стороне государства, хотя бы неформально, вся его мощь. В связи с этим процессуальные гарантии должны быть направлены на такое осуществление правосудия, при котором его участники в рамках судебного процесса были бы равноправны, а потому процессуальный противник государства должен обладать в судебном процессе правами, позволяющими ему при активном и правомерном поведении иметь равные с государством шансы на принятие решения в его пользу. Речь идет не о формальном (установленном законом) равенстве прав и обязанностей у названных сторон, поскольку такое равенство может оборачиваться превосходством государства. У стороны, к которой принадлежит гражданин, должно быть формально больше прав, реализация которых будет зависеть только от ее инициативности и активности, что полностью отвечает демократическим началам правосудия в правовом государстве.

Такого рода права в первую очередь должны быть направлены на: 1) самостоятельную, не ограниченную формальными требованиями, инициацию гражданином иска против государства; 2) самостоятельную добычу гражданином доказательств, которые без каких бы то ни было ограничений, подвергались бы исследованию в суде, оказание судом содействия в получении доказательств стороне гражданина, недопустимость блокирования судом действий гражданина при доказывании им обстоятельств дела; 3) понуждение стороны государства к скорейшему раскрытию находящихся у нее доказательств; 4) ответственность стороны государства в виде принятия судебного решения не в его пользу за неисполнение процессуальных обязанностей; 5) независимость состава суда.

В свою очередь, предлагаемые виды правовых средств будут направлены на осуществление правосудия должным образом, поскольку только в правовом государстве, которое само ограничивает себя правом в пользу защиты прав граждан, такое формальное превосходство прав у граждан может балансировать с неформальным превосходством государства в судебном процессе по делам, в которых истцом ставится вопрос об искажении волеизъявления народа при голосовании (далее – дела об искажении волеизъявления народа). Реализация конституционных норм о выборной демократии должна надежно обеспечиваться государством путем создания таких процессуальных моделей, которые бы не вызывали сомнений в действенности режима гарантирования.

Вернемся к названным определениям. В них подчеркивается желание авторов направить действие процессуальных гарантий в сторону защиты прав и свобод человека. Ведь, как отмечает Д. Валадес, правовая защита составляет гарантию конституционализма и, следовательно, демократии, а значит «у защиты нет иной цели, как только обеспечить действенность демократических политических ценностей, порождающих и определяющих» конституционные нормы⁸⁴. В силу своего авторитета, положения среди других ветвей власти, вынесения решения именем государства, способности быть независимым, наиболее эффективна и действенна та защита, которая осуществлена судом через правосудие, то есть судебная защита.

Роль судов весьма важна в защите любых прав человека, а в особенности в защите избирательных прав, потому что суды, хотя не занимаются организацией и проведением выборов, избирательных компаний кандидатов, политических партий, не являются их участниками, субъектами избирательных отношений, но они оказывают серьезное влияние на выборы⁸⁵. В ряде стран Европы, а также США судебному производству по контролю за правильностью результатов выражения народной воли, по проверке правильности результатов выборов, придан не только статус основной, но еще и конституционной категории, чем отмечена ее важность⁸⁶. В нашей стране следовало бы предусмотреть в конституционных нормах положения о разрешении споров по вопросам об искажении волеизъявления народа при голосовании путем конституционного судебного производства. Дела, в которых ставится вопрос об искажении волеизъявления народа при голосовании, являются конституционными по своему содержанию, поскольку условием признания недействительными, а значит и неконституционными решений избирательных комиссий об итогах голосования и результатах выборов является их противоречие Конституции РФ, ее положениям об учете голоса каждого избирателя. Важность закрепления в конституциях государств правовых институтов, допускающих путем конституционного производства проверить правильность результатов выборов, не является избыточным⁸⁷, поскольку от результата выборов зависит то, как в дальнейшем, на срок полномочий избранных органов, будут реализованы, в том числе и конституционные права и свободы человека.

В этой связи важно, чтобы голос каждого избирателя был правильно и без искажения учтен соответствующими избирательными комиссиями, а в том случае, когда этого не происходит или происходит искажение волеизъявления избирателя иным образом, то необходима надлежащая судебная защита тому избирателю, права которого оказались нарушенными.

Нарушения, связанные с искажением волеизъявления избирателей имеют место, и анализируя избирательные кампании 2007–2008 годов, А.Ю. Бузин и А.Е. Любарев указывают, что на них существенно вырос уровень прямых фальсификаций⁸⁸.

Когда происходит нарушение избирательных прав граждан, необходимо быстрое и полное устранение этих нарушений, поскольку нарушение избирательных прав посягает на основы нашего государства и подрывает волю народа как источника власти, а потому должна вестись постоянная непрерывная борьба с такими нарушениями с обязательным созданием таких механизмов в системе действующего правового регулирования, которые позволили бы своевременно выявлять нарушение прав и эффективно их устранять.

Особую непримиримость должны вызывать такие нарушения избирательных прав граждан России, когда искажается волеизъявление народа или его части на выборах в органы государственной власти и местного самоуправления.

Для того, чтобы подсчет голосов соответствовал достоверным результатам выборов, необходимы соответствующие правовые гарантии, препятствующие каким-либо нарушениям, а потому необходимы глубокие исследования в этой сфере для сведения к нулю возможных злоупотреблений при подсчете голосов и определении результатов выборов, а также поиск эффективных способов восстановления нарушенного права.

Если при анализе процессуальных гарантий взять сферу избирательного права, то применительно к процессуальным гарантиям реализации избирательных прав, возможно их отождествление с гарантиями защиты избирательных прав граждан в Российской Федерации⁸⁹. Отсюда гарантии, которые призваны обеспечить достоверность волеизъявления народа с помощью надлежащего осуществления правосудия, назовем процессуальными.

Процессуальные гарантии достоверности определения результатов выборов должны находить отражение в процессуальных нормах избирательного права. «Процессуальные нормы избирательного права, – отмечал А.И. Ким, – имеют огромное политическое значение, ибо от степени их соответствия материальным нормам непосредственно зависит участие трудящихся в осуществлении государственной власти, в управлении общественными процессами. Поэтому нарушение процессуальных норм избирательного права влечет за собой определенные юридические последствия, т.е. применение санкции в виде, например, признания выборов недействительными и проведение новых выборов»⁹⁰. То, что «избирательные споры являются разновидностью процессуальных избирательных отношений», отмечается и в современной юридической литературе⁹¹.

Избирательное право является комплексным по своей природе и в нем имеются разные виды процессуальных норм. Одни из них регулируют установленный законом порядок реализации избирательных прав и относятся, в том числе к организации голосования и подведению его итогов, а другие регламентируют разрешение избирательных споров в суде. Первые назовем процедурными нормами избирательного права, а вторые – собственно процессуальными. Вычленение последних обусловлено их единой процессуальной природой основанной на собственных процессуальных отраслях права (уголовно-процессуального, гражданского процессуального, административного процессуального, которые соответствуют следующим видам судопроизводств: уголовному, гражданскому, административному), выявляет их решающее значение как для квалификации избирательного нарушения как таковым, так и для восстановления нарушенных избирательных прав. Нахождение норм этих отраслей, в том числе и в избирательном праве подчеркивает комплексный характер последнего. Нацеленность процессуальных гарантий именно на те отношения, обязательным участником которых является суд, является традиционным для юридической науки⁹².

Отсюда можно выявить особенности собственно процессуальных норм избирательного права: их нахождение, в том числе в других процессуальных отраслях права; их способность создавать, изменять, прекращать избирательные правоотношения; их направленность на восстановление нарушенного правового состояния; их обеспечение негативными мерами принуждения (ответственность, наказание, санкции и другие); их применение судом; их реализацию в специальной предусмотренной законом процессуальной форме присущей соответствующему виду судопроизводства; их решающее значение как в квалификации избирательного нарушения таковым, так и в восстановлении нарушенных избирательных прав.

Для целей настоящей работы отнесем выявленные собственно процессуальные нормы избирательного права в сфере правосудия к процессуальным гарантиям и постараемся рассмотреть их в целях обеспечения ими достоверности волеизъявления народа при голосовании, а также предложить те, которые способны повысить шансы в достижении этой цели.

Считаю, что достоверность волеизъявления народа не будет обеспечена полноценно без надлежащего осуществления правосудия по делам, в которых ставится вопрос об искажении волеизъявления народа (дела об искажении волеизъявления народа, то есть дела о защите избирательных прав, в которых заявитель (до 15 сентября 2015 года, ныне – административный истец, далее – заявитель) указывает, что его голос или голос другого избирателя учтен неверно, и просит отменить итоги голосования, результаты выборов), поэтому среди правовых гарантий обеспечения достоверности результатов выборов на первое место должны выступать процессуальные гарантии.

Таким образом, процессуальные гарантии обеспечения достоверности волеизъявления народа – это закрепленные в нормах процессуального закона правовые средства, призванные обеспечить достоверность волеизъявления народа при голосовании с помощью надлежащего осуществления правосудия.

Нельзя согласиться с тем, что одно лишь наличие судебной власти уже является гарантом законности и защиты избирательных прав граждан, как об этом говорят некоторые исследователи.

Так, Е.П. Ищенко пишет, что судебная власть должна выступать гарантом законности проведения выборов любого уровня, таким гарантом во время проведения избирательных кампаний выступают суды общей юрисдикции, причем им отводится важная роль как инструменту пресечения нарушений законодательства, допускаемых в ходе выборов, обеспечения законности действий и решений организаторов избирательного процесса⁹³, а В.П. Кошепов говорит, что «судебная защита в форме правосудия представляет собой высший уровень юридического обеспечения прав и свобод граждан»⁹⁴.

Однако вряд ли возможно согласиться с тем, что существование судебной власти или наличие процесса по защите избирательных прав граждан в форме правосудия, само по себе, является гарантией обеспечения достоверного волеизъявления народа. Для гарантий такого рода необходимы специальные процессуальные средства, обеспечивающие действенность защиты волеизъявления народа от искажения, при реализации которых, как говорят авторы определений о процессуальных гарантиях, правосудие должно осуществляться «надлежаще». Это означает, что к таким процессуальным средствам должны относиться те, которые направлены на повышение эффективности правосудия, удаление субъективного усмотрения суда, повышение его независимости, возрастание роли стороны-инициатора иска в добыче доказательств по делу, обеспечение всесторонности и справедливости судебного решения. Действующих же в настоящее время процессуальных средств, которые смогли бы обеспечить такое положение, недостаточно, что будет показано в дальнейшем на конкретных примерах из судебной практики.

Рассмотрим положение стороны инициирующей дело об искажении волеизъявления народа в части возможности приобретения ею доказательств такого искажения.

Действующее избирательное законодательство не содержит возможности приобретения избирателем доказательств о его волеизъявлении при голосовании. Отсюда избиратель лишен права знать, правильно ли учтен его голос при подведении итогов голосования и определения результатов выборов. В связи с этим, в случае искажения волеизъявления избирателя, он своими активными правомерными действиями не может приобрести доказательство, прямо свидетельствующее об искажении его волеизъявления, а значит защитить избирательное право.

Приходится констатировать, что в настоящее время заявитель по делам об искажении волеизъявления народа, не обладает какими-либо возможностями для представления в суде доказательств такого искажения. Невозможно представить доказательства искажения волеизъявления даже одного избирателя. Избирательные бюллетени обезличены. Исследуя бюллетень, невозможно установить искажение волеизъявления избирателя. Допустим, при голосовании был осуществлен незаконный вброс бюллетеней, который остался незаметным для наблюдателей и общественного контроля. Какие доказательства нужно привести, чтобы защитить народное волеизъявление и откуда их взять, если все первичные избирательные документы находятся только у одной стороны как избирательного процесса, а при оспаривании выборов, так и судебного процесса – у избирательных комиссий. Все остальные стороны избирательного процесса, а именно избиратели, политические партии, кандидаты в представительные органы власти, каких-либо первичных избирательных документов не имеют и доступа к таким документам у них нет.

Несправедлива ситуация, при которой только одна сторона избирательного процесса в лице избирательных комиссий обладает доступом к первичной избирательной документации, а именно к избирательным бюллетеням и спискам избирателей и другим документам.

В связи с этим, необходима прозрачная система установления достоверности волеизъявления избирателей. С тем, чтобы каждый проголосовавший избиратель при соблюдении принципа тайны голосования, мог проверить, правильно ли учтен его голос избирательной комиссией и нашло ли его волеизъявление достоверное отражение в протоколе об итогах голосования.

В настоящее же время, исходя из гарантий, закрепленных в законе, избирателю и иным участникам избирательного процесса, кроме избирательных комиссий, недоступно предоставление достоверных доказательств даже в случае нарушений избирательного права и, в частности, искажения волеизъявления избирателей.

В сложившейся ситуации распространено мнение о том, что «во многих случаях суд как бы не замечает абсурдности объяснений защитников фальсификаций: он «верит» тому, что члены участковой избирательной комиссии, находясь под присмотром наблюдателей, могли ошибиться на сотни голосов сразу в нескольких строках протокола об итогах голосования, а затем – уже без наблюдателей – могли составить «правильный» протокол»⁹⁵.

Ситуацию можно изменить только путем установления и развития в избирательном законодательстве конституционного принципа достоверности определения волеизъявления народа. При его установлении каждого избирателя, при сохранении тайны голосования, по его желанию, можно было бы обеспечить достоверным доказательством его волеизъявления на выборах, а также возможностью проверки правильности учета его голоса избирательной комиссией. Это можно обеспечить предоставлением избирателю письменного документа выдаваемого гражданину, в котором зафиксировано его волеизъявление с указанием на номер бюллетеня использованного им при голосовании, при этом такой документ должен быть наделен юридической, доказательственной силой для полноправного использования его в качестве доказательства в суде.

При таком подходе избиратель, установив, что его голос не учтен или учтен неверно, обращаясь в суд может при соответствующем желании раскрыть тайну своего голосования, представив в суд достоверное доказательство своего волеизъявления.

Кроме того, что избиратель имеет совершенно ограниченные права по получению прямых доказательств своего волеизъявления, в настоящее время в российском праве применительно к доказательствам действует принцип «внутреннего убеждения»⁹⁶. Как отмечает Г.О. Аболонин: «Российским судьям сегодня предоставлена практически полная не ограниченная свобода судебного усмотрения, любой вариант рассмотрения гражданского дела судом в России всецело отнесен на усмотрение каждого конкретного судьи, потому, что он находится в плоскости его прав и обязанностей»⁹⁷. Названный принцип позволяет суду, без каких-либо определенных правил, в сходных правовых ситуациях, с одной стороны, предъявлять завышенные требования к доказыванию, а с другой стороны, вообще не предъявлять их. Такое же отсутствие определенности свойственно суду применительно к поиску и поступлению доказательств в дело. Ведь полностью от субъективного усмотрения суда зависит поступление в суд доказательства, как в том случае, когда это доказательство не может быть получено стороной самостоятельно, так и в том, когда сторона самостоятельно его добыла. В обоих случаях суд может не оказывать стороне содействие в реализации прав стороны, как в получении доказательств, так и в приобщении доказательств в материалы дела, отказе в их исследовании, несмотря на то, что на суд законом возложена обязанность оказывать содействие сторонам в реализации их прав. Иными словами, поступление доказательства в дело зависит не от инициативы и правомерной активности стороны, а от субъективного усмотрения суда, что вряд ли совместимо с принципом состязательности.

До 15 сентября 2015 года рассмотрение дел о нарушении избирательных прав, в том числе тех, в которых ставился вопрос об отмене итогов голосования, происходило по правилам главы 26 ГПК РФ. С 15 сентября 2015 года вступил в законную силу Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации (далее – КАС РФ), который в п. 6 ч. 2 ст. 1 предусматривает, что суды в порядке, предусмотренном КАС РФ, рассматривают и разрешают подведомственные им административные дела о защите нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, прав и законных интересов организаций, возникающие из административных и иных публичных правоотношений, в том числе административные дела о защите избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации.

В отличие от главы 26 ГПК РФ, которая предусматривала подачу заявления об оспаривании действий (бездействий) государственных и иных органов и их должностных лиц, инициировать рассмотрение дела в суде по КАС РФ можно, подав уже не это заявление, а административное исковое заявление. Такая смена названия документа, инициирующего судебный процесс к государству, его органам или должностным лицам, обоснована значением этого иска в правовом государстве⁹⁸, который является, по словам А.Б. Зеленцова: «одной из несущих конструкций правового государства»⁹⁹. Он же предлагал: «право на жалобу в отношениях между частными лицами и органами публичной власти необходимо заменить на право на иск, обеспечивающее независимое положение гражданина, его достоинство перед лицом бюрократии»¹⁰⁰.

Такая замена произошла с принятием КАС РФ, но независимость и достоинство гражданина, о котором говорит А.Б. Зеленский, вряд ли наступили, поскольку с принятием КАС РФ сменилось только лишь название документа позволяющего инициировать процесс к государству, чего явно недостаточно. Более того, КАС РФ ограничил право гражданина на обращение в суд к государству, по сравнению с главой 26 ГПК РФ применительно к избирательным спорам, что вряд ли может свидетельствовать о равноправии сторон в публично-правовых отношениях¹⁰¹.

Так, если сравнивать нормы, ранее предусмотренные главой 26 ГПК РФ (до утраты ею силы), и нормы действующего КАС РФ, регламентирующие рассмотрение дел о защите избирательных прав граждан в настоящее время, то и те, и другие во многом схожи между собой, но КАС РФ значительно сузил права избирателя на обжалование им итогов голосования, результатов выборов, допустив его только на уровень участковой избирательной комиссии, на которой голосовал избиратель, сократил сроки и число субъектов обжалования.

Представляется совершенно неважным название документа инициирующего судебный процесс к государству, поскольку важно содержание самой возможности такой инициации, когда эта возможность, во-первых, не ограничена законом как в случае с КАС РФ, а во-вторых, гарантируется равными с государством шансами гражданина на принятие судебного решения в его пользу.

Необходимость названной гарантированности вытекает из специфики судебного производства по делам об искажении волеизъявления народа при голосовании.

Отмечая специфику дел, где сторонами являются гражданин и государство, разные авторы говорят об особенностях судопроизводства, которые необходимы для заведомо неравных сторон. По словам В.И. Анишиной, отмечающей обязанность органа публичной власти доказывать законность принятого публично-правового решения: «Посредством такого распределения бремени доказывания законодатель пытается реализовать принцип равноправия сторон в судопроизводстве по указанным категориям дел, установив дополнительные «процессуальные преференции» наиболее слабой стороне – гражданину, вступающему в правовой спор с субъектом, на стороне которого объективно имеются меры и аппарат государственного принуждения»¹⁰². Как отмечает П.П. Серков: «Бремя доказывания законности принимаемых решений или действий органами государственной власти и их должностными лицами составляет один из фундаментальных признаков производства по делам, возникающим из публичных правоотношений»¹⁰³. А.Б. Зеленцов, в этом случае, говорит о компенсационных процессуальных формах сопровождающих судебное производство такого рода. Он отмечает необходимость: «использования компенсационных процессуальных форм, учитывающих фактическое неравенство субъектов административных правоотношений, существующее под прикрытием их формально-юридического равенства в судопроизводстве. Под компенсационными имеются в виду формы, позволяющие нивелировать, уравновесить, сгладить это фактическое неравенство (например, такие формы, как особое распределение бремени доказывания или активная роль суда и др.)»¹⁰⁴.

Как видно из приведенных точек зрения, названные особенности по делам вытекающим из публичных правоотношений положительно характеризуются в юридической литературе¹⁰⁵.

Однако правила как об особом распределении бремени доказывания, так и о активной роли суда, сами по себе не в состоянии нивелировать фактическое неравенство гражданина и государства по делам об искажении волеизъявления народа при голосовании. В свою очередь, эти правила также должны подвергаться гарантированию, что КАС РФ, а ранее и глава 26 ГПК РФ, не обеспечили.

Для подтверждения такого довода рассмотрим практику применения КАС РФ и главы 26 ГПК РФ с использованием конкретных примеров.

Так, апробация судебного процесса по КАС РФ в основном прошла после федеральных выборов 18 сентября 2016 года, и во время этой выборной кампании СМИ широко освещались случаи, связанные с искажением избирательными комиссиями волеизъявления избирателей¹⁰⁶. Факты такого рода порождают кризис доверия к легитимности результатов выборов, сомнение в них, для устранения этих явлений требуется проверка деятельности организаторов выборов.

Несмотря на то, что в ГПК РФ имеется норма, обязывающая суд оказывать стороне содействие в реализации их прав, она оказывается беспомощной в отсутствие обязательного наступления правовых последствий в случае ее несоблюдения. Так, согласно ч. 2 ст. 12 ГПК РФ суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, предупреждает о последствиях совершения или не совершения процессуальных действий, оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел. Сходная норма предусмотрена в ч. 2 ст. 14 КАС РФ.

Еще одно правило по такого рода делам, на котором следует остановиться особо, – это то, что обязанность по доказыванию законности оспариваемых протоколов об итогах голосования и постановлений о результатах выборов, а также отсутствия искажения волеизъявления народа возлагается на соответствующие избирательные комиссии, которые определяли результаты выборов и устанавливали итоги голосования. Такое правило было закреплено в ГПК РФ, а сейчас имеется в КАС РФ.

Однако, как показывает судебная практика, возложение законом на одну из сторон бремени доказывания, также может не влечь правовых последствий в случае неисполнения ею такого бремени, ни для суда, ни для стороны на которую это бремя было возложено. Так, согласно ч. 1 ст. 249 ГПК РФ (действовавшей до 15 сентября 2015 года) обязанности по доказыванию обстоятельств, послуживших основанием для принятия нормативного правового акта, его законности, а также законности оспариваемых решений, действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих возлагаются на орган, принявший нормативный правовой акт, органы и лиц, которые приняли оспариваемые решения или совершили оспариваемые действия (бездействие). Сходная норма закреплена в ч. 2 ст. 62 КАС РФ. То обстоятельство, что суды не всегда выполняют требования нормы закона по распределению обязанностей по доказыванию отмечается и другими исследователями, например А.Н. Кубелун¹⁰⁷.

Как правило, по делам о защите избирательных прав граждан, связанных с оспариванием результатов выборов, избирательные комиссии (с 15 сентября 2015 года административные ответчики, далее – заинтересованные лица), уклоняются от представления каких-либо доказательств.

В связи с чем отсутствие каких-либо доказательств со стороны заинтересованного лица должно влечь в соответствии с распределением бремени доказывания удовлетворение требований заявителя, однако происходит обратное, суды, как правило, отказывают в удовлетворении его требований.

При этом суды не только не используют предоставленное им право по такого рода делам, а, именно, по собственной инициативе истребовать необходимые доказательства, но и отказывают в удовлетворении ходатайств об их истребовании.

В юридической литературе также отмечается, что «обычно суды всячески стараются уклониться от исследования главных доказательств: избирательных бюллетеней и списков избирателей»¹⁰⁸.

Такие важные документы, как списки избирателей, бюллетени, иная избирательная документация, позволяющие проверить первоисточник волеизъявления избирателей, не могут быть получены самостоятельно гражданином и, как правило, находятся у того лица, действия или решения которого оспариваются, то есть у избирательной комиссии.