Оксана Тарасовна Малинская
Квантовиты. Книга 1. Соммелис
Вероятность, в которой она находилась, словно завибрировала, приняла неустойчивое положение. Рядом с этим путем, в котором ее отводят в палату и запирают там до самого утра, появились другие пути, и Мизуки видела их очень ясно. Она ухватилась за тот, в котором ей удалось вывернуться и убежать, выпрыгнула в эту вероятность на несколько секунд, а потом пробежалась по коридору до самого поворота. Ей вслед неслись крики и топот ног, но Мизуки этого не слышала. Очутившись у лифта, она прижалась к стене и принялась тяжело дышать. В реальности требовалось гораздо больше сил и энергии, чтобы совершить переход. Но потом она вновь нащупала ту вероятность, где она была все еще в плену, и поменяла ту Мизуки и себя саму местами. Теперь ее копия внезапно вновь оказалась в руках тех, кто видел ее побег, а в этом мире, где она по-прежнему должна была быть в плену, девушка внезапно исчезла прямо на глазах Риччи и санитара.
Вот только сил на этот маленький фокус ушло так много, что теперь Мизуки не могла подняться с места. Каждая клетка ее тела болела и не желала двигаться. Девушка закрыла глаза и прижалась лбом к полу, отчаянно надеясь, что дурнота пройдет. Но ее организм был уже на последнем издыхании. Прошло несколько секунд, и она отключилась.
Очнулась Мизуки, лежа на кровати. Над ней белел знакомый потолок, а рядом на стуле сидела нахмуренная Селия Риччи. Конечности пока двигались слабо, поэтому Мизуки еле слышно прохрипела:
– Сколько времени я была в отключке?
– Около двух часов, – осторожно произнесла Риччи, поглядывая на нее с опаской.
– Вам удалось вернуть контроль над клиникой и отловить всех сбежавших?
– Нет.
– Это хорошо, – выдохнула Мизуки и закрыла глаза.
Силы потихоньку восстанавливались, но все равно их было слишком мало, чтобы делать хоть что-то, кроме того, чтобы дышать. Она и не подозревала, что попытки манипулировать вероятностью могут привести к такому результату. В квантовой реальности все эти перемещения казались такими простыми, такими легкими… А квантовиты и вовсе скакали из комнаты в комнату, практически не задумываясь. Да, но недаром же они не могли выйти в Форис, будучи реальным объектом, а не идеей. Если бы это было так просто, они бы давно уже их захватили.
– Честно говоря, Мизуки, я в замешательстве, – заговорила Риччи. – Мы вели тебя в палату, и вдруг ты исчезла прямо из рук санитаров – и мы оба это видели. А потом тебя нашли, лежащую без сознания, около лифта. Конечно, возможно, что и мне, и им это привиделось – но общая галлюцинация, такая, о которой нас заранее не предупреждали и такая, которой мы совсем не ожидали? Да и потом ты же как-то очутилась у лифта. В общем, я не знаю, что и думать. Что это было, Мизуки? И как ты это сделала?
Девушке очень хотелось рассмеяться, но сил на это уже не осталось. Поэтому она лишь открыла глаза и прошептала:
– Доктор Риччи, пора бы Вам уже научиться смотреть на мир шире. Не все то, о чем рассказывают вам сумасшедшие – вранье.
– Возможно, конкретно в твоем случае, я ошиблась, – вынужденно согласилась психиатр. – Но что все это означает?
И тогда Мизуки собралась с силами и вкратце рассказала ей обо всем, что произошло с того самого момента, как она увидела на границе их города скалу. На это ушло некоторое время, и она беспокоилась, что безумие может пойти на спад, но вряд ли сумасшедшие, пробывшие в заключении не один год, так просто успокоятся.
– И вот я пришла к выводу, что пользоваться этими способностями в реальности очень трудно. А если не принимать соммелис и ратилию, то и вовсе невозможно. У меня почти не осталось сил на то, чтобы двигаться, и вряд ли я в ближайшее время смогу совершить еще один переход, – закончила она.
Риччи слушала ее молча, лишь время от времени задавая уточняющие вопросы – казалось, она просто выясняет подробности фантазий ее очередного пациента, но в глазах женщины было понимание, которого никогда не бывает у психиатра, который не верит тому, что слышит.
– Это все кажется таким невероятным…, – пробормотала она. – Инопланетяне, квантовая реальность, манипуляция вероятностями… Как такое возможно? Как может рациональный человек такое принять?
Мизуки лишь тяжело дышала. Рассказ ее утомил.
– Я не знаю, что сейчас происходит в квантовой реальности, и вряд ли смогу сейчас туда вернуться, – сказала она. – Но одно знаю точно: квантовиты не рискнут высадиться на Форис, пока он находится в нестабильном состоянии. Жизненно важно, чтобы сумасшедшие продолжали по всему городу совершать неожиданные поступки, иначе нам всем конец.
Но Риччи покачала головой:
– Ты понимаешь, о чем просишь? Человек в неадекватном состоянии может навредить или даже убить других. Это опасно для жителей Фориса.
– Более опасно, чем высокоразвитая раса, намеревающаяся нас съесть?
– Я не знаю, – покачала головой женщина. – То, о чем ты рассказала, напоминает какой-то фантастический фильм, а не реальность. Мне трудно представить, что кто-то может считать нас настолько неразумными, что наши жизни ничего для них не будут стоить.
– Но это правда! – воскликнула Мизуки.
– Даже если так, разгуливающая по улицам города компания сумасшедших – это слишком опасно.
– А Вы сделайте так, – предложила Мизуки. – Попросите Ваших санитаров вмешиваться только в том случае, если один из сумасшедших нападет на кого-то из жителей, но до тех пор пусть они их не трогают.
– И как я все это объясню? – доктор Риччи явно была в отчаянии. – Если кто-то узнает, что я разрешила душевнобольным людям свободно ходить по городу, меня лишат моей работы.
– Неужели Вы не пожертвуете своей карьерой ради жизней других людей?
Риччи посмотрела на нее так, как будто горела изнутри, а потом кивнула:
– Хорошо. Я дам нужные указания санитарам. Будем надеяться, что все это правда, а не бред моего больного мозга.
Улыбнувшись, Мизуки вновь закрыла глаза.
Глава 23
Когда Тиртен отвел Эшли Маклейн к Андмору, она, честно говоря, немного побаивалась. Но даже страх не мог ее удержать от любопытства. Увидев целую стену, увешанную вероятномерами, она присвистнула и медленно, чувствуя на себе взгляд квантовита, подошла к ним. Она уже была знакома с этим прибором, но в «кабинете» Рябинина стояли ограничители, позволяющие тому видеть только то, что происходило или, точнее, что будет происходить на Форисе.
Помещение больше напоминало коридор галереи, увешанный картинами, только их было так много, что взгляд терялся, и ты не знал, на что смотреть. Зная природу этого места, можно было предположить, что на самом деле их еще больше, а ты видишь лишь то, что в состоянии воспринять твой мозг.
Эшли принялась перелистывать каналы, и картины начали медленно сменяться. Один невообразимый пейзаж за другим, самые дикие создания, события их жизни, непонятные, но, тем не менее, поражающие воображение. Где-то там в Галактике существовала и другая разумная жизнь. Но они же… Эшли грустно вздохнула. Они жили на одной из самых скучных планет. Флора Фориса была довольна скудна на ее взгляд, фауны же и вовсе не водилось. Их город был небольшим, и никто даже не отправлялся на экспедиции в другие части планеты. Именно поэтому Эшли тосковала, меняла одного мужчину за другим, пыталась найти увлекательную работу, но ничто не могло удовлетворить ее до конца.
– Нравится? – скучающим голосом спросил наблюдающий за ней квантовит. Вероятно, это и был Андмор.
– Да, – кивнула она. – Поразительный прибор. Только мне почему-то кажется, что он вам и не нужен. Разве вы, квантовиты, не видите мир во всем его многообразии и без всяких приборов?
– Безусловно, видим. Но нам подвластна лишь суперпозиция – то есть все то, что возможно произойдет. То же, что обязательно произойдет, до сих пор вызывает у нас недоумение. Мы пытаемся подсчитать наиболее вероятные исходы, но получается у нас это далеко не всегда. Именно для этого нужны вероятномеры. Они не просто говорят, что что-то может произойти. Это мы знаем и без них. Они говорят, что точно произойдет, с учетом множества факторов. Хотя иногда бывают случаи, когда даже они бессильны.
– И все равно это такое могущество, которого нет у нашей расы, – заметила Эшли. – Даже оказавшись здесь, мы не видим возможностей. Мы по-прежнему заперты в клетке.
В ее голосе зазвучала горечь. Это получилось случайно, она вовсе не хотела показывать свои истинные эмоции существу, которое, возможно, после этого разговора приготовит из нее себе вкусный ужин. Просто Эшли уже так давно жила с тоской внутри себя. С тоской из-за того, что она родилась в этом ограниченном месте, и никогда не могла найти ничего, что доставило бы ей истинное удовольствие, ничего, что могло бы заставить ее подумать «я прожила жизнь не зря». Наверняка половина ее жизни уже прожита, и как же горько сознавать, что ей осталось так мало, а она так ни разу в жизни и не была счастлива.
– Мы могли бы отключить фильтры. Тогда вы бы увидели то же, что и мы, но, боюсь, ваши разумы этого не выдержат, – совершенно равнодушно сказал Андмор. – Но мне понятна твоя тоска. Может, мы и кажемся могущественными существами, но все же нам хотелось бы выйти в реальность. Если верить вероятномерам, то в том мире столько всего удивительного, а мы только и можем, что наблюдать отсюда. Да, мы существуем во всех точках Вселенной одновременно, но только как идеи, а не что-то настоящее. А мы хотим стать настоящими.
– Так почему же вы этого до сих пор не сделали? – Эшли повернулась к нему и задрала голову вверх, пытаясь посмотреть в его глаза.
– Потому что Вселенная решила не реализовать эту идею, – Андмор протянул это так медленно, что в его интонации все-таки послышались нотки грусти. – Мы – это глава, которая осталась в черновике и так и не вошла в итоговый вариант книги. Не знаю, кто решил, что нам не место в официальной истории реальности, но он забыл про нас. А ведь мы по-прежнему существуем. Многие думают, что мысли ничего не значат, про них можно и забыть, но это не так. Идеи, которые вы решили отбросить как не очень удачные, все равно продолжают существовать на уровне идеи. В квантовой реальности. И нам очень не нравится, что про нас забыли.
Услышав знакомую тоску в его голосе, Маклейн неожиданно поняла квантовита. То есть, конечно, она никогда не сможет понять, что он видит своим уникальным разумом, и каково это, когда возможности раскладываются перед тобой, как карты в колоде, но она понимала, что он чувствует. Человечество до сих пор не знает, как появилась Вселенная, и был ли у нее создатель, но если он был, то Эшли чертовски злилась на него за то, что он уделил ей так мало внимания, что позволил родиться на этой мелкой планете и прожить на ней скучную жизнь. Создатель забыл про нее, и забыл про квантовитов. А ведь они разумные существа со своими собственными сознаниями. И любому разумному существу не нравится, когда про него забывают.
– Я очень давно наблюдаю за Форисом, – тем временем, продолжил Андмор. – И в частности за тобой, Эшли. Жизнь большинства других людей примитивна. Они копаются в грядках, размножаются, придумывают все новые и новые способы упростить свою жизнь, но все, что они делают, так бессмысленно. У них нет никаких достойных целей. Они почти не стремятся к звездам, предпочитая решать свои низменные проблемы. Знаю, что твой вид обвиняет нас в том, что мы относимся к вам, как к животным, ну а кто же вы еще? Если бы вы не были так заняты решением своих примитивных проблем, и посмотрели на ваше общество со стороны, вы бы поняли, насколько глупы все ваши поступки. Конечно, время от времени и среди вас попадаются достойные личности, понимающие, что ваш образ жизни неправилен. Например, Рябинин. Это очень многообещающий индивид, но, к сожалению, он не разделяет наших взглядов. По его мнению, он что-то должен тому обществу, которое отмахивается от его исследований, как от надоедливой мухи. Я не просто так забрал его сюда. Думал, что он поможет нам научиться переходить в реальный мир, а мы взамен покажем ему все то, что открыто нам. Но Рябинин не захотел. Недавно я понял, что он ненавидит нас. Какое имеет значение, что мы устроили несколько катастроф на Форисе? Жизни этих существ ничего не значат. А если он считает себя равным им, а не нам, то мы и обращаться с ним будем соответственно.
Сердце Эшли бешено заколотилось от страха. Она знала, каковы планы квантовитов касательно людей-пленников, да и то, что они собирались сделать с Форисом, не было таким уж секретом. Одна только мысль об этом приводила ее в ужас. Но почему ее привели сюда? Зачем Андмор ей все это рассказывал?
– Вы его съедите? – наконец, решилась спросить Эшли.
Андмор скучающе пожал плечами:
– Он всего лишь животное. Я хотел дать ему шанс стать чем-то большим. Даже разрешил привести сюда его дочь, друга и тебя. Думал, что он с благодарностью отнесется к тому, что я не превратил его близких в простой скот. Но нет. Рябинин все равно решил бунтовать. Так что да, теперь я его съем. И не один раз. Как и его дочь. И его друга. И всех остальных людей.
Эшли невольно сглотнула:
– То есть и меня?
Но тут Андмор неожиданно подошел к ней очень близко. Эшли была высокой женщиной, такой высокой, что даже превышала в росте большинство мужчин, но этот квантовит все равно был настолько выше ее, что ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Честно говоря, она боялась, что он в любой момент убьет ее, но вместо этого Андмор протянул руку и своими длинными и тонкими пальцами взял ее за подбородок. По телу женщины пробежала дрожь, но она не могла понять, была ли это дрожь страха или желания. Андмор был красив – насколько может быть красивым существо, чьи пропорции сильно удлинены и вытянуты. И ей до боли хотелось его поцеловать.
На какую-то секунду Эшли стало смешно. Для квантовита она не более чем вкусная еда, а она хочет заняться с ним сексом. Но в этот момент Андмор покачал головой:
– Нет, Эшли, тебя я не хочу есть. Я давно наблюдал за тобой и понял, что, хоть ты и не ученый, ты тоже не такая, как остальные люди. Тебе душно в Форисе. Ты хочешь большего, ты хочешь стоящую цель, ты хочешь увидеть мир. И, в отличие от Рябинина, тебя не беспокоит благополучие остальных жителей твоего города. Я знаю, что ты не стала бы мне мешать порабощать людей, если бы я оставил тебя в живых.
В душе Эшли зародился росток надежды. Но она пока не решалась хвататься за эту нить. Даже вися над пропастью, надо уметь сохранить хладнокровие.
– Они для меня никто, – пренебрежительно сказала Эшли. – Мне все равно, что с ними будет. Никто из них не смог запасть мне в душу, никто не поддержал в моих мечтах. Никто из них мне не дорог.
– Кроме Алистера Кроссмана, – заметил Андмор.
Женщина похолодела. Разумеется, она знала, что квантовиты не умеют читать мысли, но ведь им открыты все идеи и возможности. Наверняка, просмотрев их все, он обнаружил, что ее никогда не переставало тянуть к этому мужчине, и что, если бы была возможность его вернуть, она бы ею воспользовалась.
– Алистер не идеален, – Эшли приходилось подбирать слова осторожно. – Он неряшлив, несерьезен, его не интересует прогресс – наукой он занимается забавы ради, а не для того, чтобы чего-то достичь. Но он был лучшим из людей, которых я знала. Он всегда хорошо со мной обращался, никогда меня не обманывал, не изменял. Не его вина в том, что он родился в Форисе. Возможно, живи мы оба в другом месте, не таком ограниченном, наш брак бы не развалился.
– Несомненно, – Андмор кивнул. – Мне открыты все возможности, и я знаю, что существует несколько вероятностей, в которых вы могли бы быть с ним счастливы до самой смерти. Но они не реализовались в реальности, точно так же, как не реализовалось многое другое. И, как бы то ни было, он всего лишь человек. И он может дать тебе лишь обычное человеческое счастье. Я же могу дать тебе гораздо больше.
А потом квантовит неожиданно наклонился и осторожно поцеловал ее. Эшли поначалу опешила, настолько нереальной казалась эта картина – чтобы квантовит кого-то целовал. Но потом ухватилась за возможность и ответила ему. К ее удивлению, Андмор прекрасно знал, как надо целовать, и делал это великолепно. Даже Алистер, который был самым чувственным из всех ее мужчин, так не умел.
Когда Андмор оторвался от нее, он прошептал:
– Наш вид нечасто занимается столь плотскими вещами, но когда-то давно у меня тоже была женщина. Эшли, ты умна, красива, и ты мечтаешь о том же, о чем и я. Рябинин не оправдал моих надежд, но я знаю, что ты такая же, как я. Я предлагаю тебе шанс стать чем-то большим, чем животным, обреченным жить на пастбище и не видящим ничего дальше забора. Когда мы перейдем в реальность, ты не станешь блюдом на нашем столе. Ты станешь моей спутницей. Ты поможешь мне успокоить свой народ, а я взамен покажу тебе Вселенную. Разве не об этом ты всегда мечтала?
Эшли просто не верила своим ушам. Ей хотелось визжать от счастья, как школьнице, но, отвечая, она сохранила спокойствие:
– Да.
Андмор отпустил ее и сделал шаг в сторону:
– Но если ты на это согласишься, тебе придется разорвать всяческие связи с людьми и забыть про Алистера раз и навсегда. Он, как и его друг, всего лишь животное, и мы его съедим. К тому же мы собираемся выйти в реальность. Исследовав девушку по имени Мизуки, мы нашли способ сделать это. Правда, сейчас на Форисе очень нестабильная ситуация. Мы видим возможности, но понятия не имеем, что из этого станет реальностью. По какой-то причине вероятномеры не могут дать нам точного ответа. Мы не можем рисковать, поэтому пока придется подождать. Но мы выйдем туда. И каждый проживающий там человек рано или поздно попадет к нам на стол. Ты должна это понимать и дать обещание, что не будешь пытаться нам помешать. Мы все равно об этом узнаем, и тогда ты тоже станешь для меня всего лишь животным.
Эшли помолчала, сохранив равнодушное лицо, хотя внутри у нее бушевала буря. Андмор прав: ей плевать на всех остальных людей в Форисе. Кроме одного. Не просто так она все эти годы следила за Алистером и выстраивала схемы, которые смогут помочь ей вернуть бывшего мужа. Как ни крути, а у нее были чувства к нему, и при мысли о том, что он попадет на обеденный стол, в ее сердце словно вонзался кинжал. Алистер по-прежнему дорог ей. Но Андмор, очевидно, хочет ее в качестве своей любовницы, и он не потерпит, если она будет думать о ком-то другом. К тому же, а как же вселенная? Неужели она откажется от возможности посмотреть ее из-за какого-то мужчины?
– Эшли, ты должна решить сейчас, – немного строго произнес Андмор. – Что для тебя важнее: Алистер или возможность жить, как разумное и свободное существо?
Похоже, у нее не было выбора.
– Я хочу увидеть вселенную, – выдавила Эшли.
И тут, впервые на ее памяти, Андмор улыбнулся. А потом он вновь наклонился и поцеловал ее. Эшли ответила ему со всей возможной страстью. Однако все-таки что-то внутри нее оставалось недовольно. Поцелуй уже не доставлял ей такого удовольствия, как в первый раз, и какая-то ее часть плакала из-за того, что должно было случиться с Алистером. И Эшли не могла отделаться от предательской мысли: «что же я наделала?».
Рави послушно выпустил всех сумасшедших, до которых ему только удалось добраться. Он плохо понимал, зачем это нужно, но раз Мизуки попросила, значит, это важно. Закончив работу, он вновь ускользнул через черный ход и стал ждать девушку на улице. К этому времени на улице уже начался рассвет, и на облачное небо потихоньку пробивался красный оттенок. Он видел, как через черный ход выскакивают психи и, радостные, несутся на свободу, и не смог сдержать улыбки. Рави не задумывался о возможном вреде, который они могли причинить другим жителям. Ему просто было жаль этих бедных созданий, обреченных на жизнь в четырех стенах под транквилизаторами.
Прошел час, прошел другой. Мизуки все не было. Свет уже вовсю заливал город, играя яркими бликами на крышах зданий, но девушка так и не вернулась. Рави нервно переминался с ноги на ногу, время от времени цепляясь взглядом за одного из сумасшедших, которые еще не успели далеко уйти, как будто надеясь, что Мизуки окажется среди них. Он даже хотел позвонить ей, но потом вспомнил, что Мизуки так и не восстановила нейроресивер после того, как его отобрали у нее в клинике. Связаться с ней было невозможно. Оставалось только ждать.
И вот, дверь черного хода приотворилась. Сердце Рави застучало быстрее, он невольно дернулся вперед, собираясь подбежать к Мизуки и… может, заключить ее в объятия или что-то в этом роде… Но вместо маленькой девушки с японской внешностью вышла красивая женщина с блестящими черными волосами лет сорока на вид. Рави никогда не встречал ее прежде, но он сразу понял, кто это. Селия Риччи, самый знаменитый психиатр их небольшого городка, а также владелица этой клиники. Она вышла осторожно и медленно, словно не уверенная в том, что делает. Оставив пальцы на поверхности двери, как будто готовая в любой момент сбежать назад, психиатр огляделась и уставилась на Рави, который, даже не пытаясь скрыться, стоял всего в нескольких метрах от входа. В ее взгляде мелькнуло узнавание, и парень, неожиданно испугавшись, хотел броситься бежать. Но в этот момент Селия Риччи назвала его имя.
– Рави? – осторожно, как будто пробуя слово на вкус, спросила она. – Ты же Рави, верно?
Рави застыл, не уверенный в том, что ему следует предпринять. Откуда эта женщина знает его имя? Ему никогда в жизни не приходилось обращаться за помощью к психиатру, как и никому из его друзей, знакомых и членов семьи. Оставался лишь один возможный вариант: Мизуки.
– Откуда Вы меня знаете? – спросил он.
– Я не причиню тебе вреда, – тихим и добрым голосом произнесла Риччи. – Видишь, я пришла одна, никаких санитаров со мной нет, – она отошла от двери, широко открыв ее.
В подвале было темно, и это вовсе не служило гарантией того, что он безлюден, однако Рави пришел к выводу, что опасаться ему нечего. Поэтому он приблизился к женщине, посмотрел ей в глаза и спросил:
– Где Мизуки?
– Она совершила перемещение, пытаясь доказать мне, что все, что она говорила – правда, – растерянно говорила Риччи. – Я не хотела ей верить, однако факт перемещения на лицо, и видела его не одна лишь я. Но оказалось, что ее способности в этой реальности требуют гораздо больших затрат сил, чем если бы она делала это… в квантовой. Она не может даже двигаться, поэтому я оставила ее в одной из палат отсыпаться. Не беспокойся, я дала санитарам указание отпустить ее, как только она придет в себя.
– Откуда мне знать, что Вы не усыпили ее, чтобы и дальше держать в плену? – немного более резко, чем нужно, спросил Рави.
Селия Риччи вздохнула:
– Мне жаль, что у тебя сложилось такое впечатление о моей клинике. Я никого не держу в плену. Эти люди, мои пациенты – они больны. Больны серьезно, иначе бы я ни за что не стала их сюда помещать. Я предоставляю им самые лучшие условия из возможных, но ты должен понять, что мои возможности ограничены. Город переживает не лучшие времена, и у правительства нет возможности обеспечивать лучшие условия жизни сумасшедшим.
– Хорошо, но что насчет Мизуки? – не успокоился Рави. – Она у Вас сейчас по доброй воле или же Вы приняли ее слова за бред сумасшедшей и решили принудительно вылечить?
– Даю тебе слово, что она сейчас спокойно спит в одной из палат, а как только проснется, ее тут же отпустят, – Риччи даже подняла правую руку вверх, чтобы показать, что не врет. – А также я дала указания санитарам, чтобы они лишь следили за теми, кто сбежал, но не делали попыток их поймать. Меня за такое могут уволить, но я все равно пошла на это. А теперь у меня к тебе просьба: отведи меня к директору НИИ. Я тоже хочу принять участие в обсуждении происходящего.
Какое-то время Рави молча смотрел на нее, но потом кивнул. На самом деле он не был таким уж недоверчивым. В глубине души парень был убежден, что все люди по своей природе добрые, и что каждый из них зависит от другого, а потому вряд ли кто-то будет намеренно вредить ближнему. Так что Рави решил исходить из предположения, что Селия Риччи делает это из добрых побуждений, а потому ей нужно помочь.
Они встали каждый на свой ховерборд и доехали до дома Инны. Утро уже было в самом разгаре, и жители Фориса потихоньку просыпались, даже не подозревая, что им всем угрожала опасность. Холодный ветер вынуждал всех одеться потеплее, но Рави ехал в одной лишь футболке и широких брюках, не обращая внимания на колющие и режущие порывы. Перед ним стояла важная задача. И он должен ее выполнить.
В доме их встретили перепуганные Эриксон и мама Инны со своим мужем. Последняя, едва заметив парня, принялась причитать:
– Что случилось? Куда пропала Мизуки? Кто эта женщина?
Рави растерялся, не зная, что ответить, но тут вступила доктор Риччи.
– Здравствуйте, я психиатр из нашей клиники, Селия Риччи. Мизуки мне рассказала обо всем, что происходит, и я ей верю. Насколько я понимаю, весь город находится под угрозой вторжения. Что мы собираемся сделать?
Директор Эриксон, сузив глаза, произнес:
– Мы ничего не можем сделать. У этих существ есть особые приборы, позволяющие предсказывать будущее. Они узнают, что мы собираемся сделать, в ту секунду, когда мы примем решение, и остановят нас.
– Думаю, это более не актуально, – слегка улыбнулась Риччи. – Мизуки выпустила всех сумасшедших из клиники на улицы, а их поведение нельзя предсказать, так что, думаю, в ближайшее время квантовиты не смогут ничего узнать относительно Фориса. Но я не могу гарантировать, что это состояние продлиться долго. Я дала санитарам указания, чтобы они никого не ловили, но вскоре это все заметит полиция, и тогда квантовиты вновь обретут возможность видеть, что здесь происходит. Поэтому действовать нужно быстро.
– Это хорошие новости, – согласился Эриксон. – А где Мизуки?
– Отсыпается. Применение ее способностей отнимает большое количество сил. Она присоединится к нам, когда придет в себя.
– Она единственная, кто был в квантовой реальности, – недовольно покачал головой мужчина. – Только она могла бы подсказать, как остановить этих существ.
– Ну, может, я там и не была, но мне ясно одно, – сказала Риччи. – Нужно каким-то образом лишить квантовитов возможности перейти в эту реальность.
– Вряд ли это возможно, – с сомнением произнес Эриксон. – Эти создания – короли квантовой реальности, и только они ее понимают.
– Но наверняка есть какой-то способ закрыть им проход. Вы учили квантовую физику?
– Учил, но это было давно и недолго. К тому же я не могу ничего вспомнить из того, что могло бы нам сейчас помочь.
– А Вы не можете вновь позвать на помощь ученых? Теперь, когда город в целом стал непредсказуемым, вряд ли квантовиты смогут предвидеть этот шаг.
Эриксон задумчиво почесал подбородок, но ничего другого не придумал. Поэтому он кивнул:
– Пожалуй, это имеет смысл.
