Оксана Штайн (Братина)
Женщины-философы. Мыслительницы, изменившие мир
Глава 2
Таннеке Денис
Таннеке Денис (1637–1690) была известна в Германии и Нидерландах как автор популярных во второй половине XVII и в начале XVIII века текстов, ставших сегодня библиографической редкостью, последовательница Якова Бёме (1575–1624), близкий друг Фридриха Бреклинга, издателя собрания сочинений Бёме. Она стоит в завершении огромной традиции женской мудрости, стремящейся объяснить все мироустройство, – восходящей к таким знаменитым средневековым женщинам-философам, как Хильдегарда Бингенская (1098–1179).
Тот факт, что столь примечательная личность ускользнула от внимания современных исследователей, исследователь Евгений Кузьмин[8] объясняет динамичностью эпохи XVII–XVIII веков, когда многие писали, но слабо анализировали и систематизировали написанное. Это время возникновения множества наук, определяемое географическими открытиями, научной революцией, развитием промышленности, формированием городской культуры. Появились новые труды по схоластике, технической и сельскохозяйственной литературе, мистике, описания новооткрытых земель, и только исключительные гении, как Г. Лейбниц (1646–1716), могли это систематизировать.
Современник Таннеке Денис, историк церкви и религиозный философ Готфрид Арнольд (1666–1714) дважды упоминает о ней в «Непредвзятой истории Церкви и ересей» (Unparthayische Kirchen- und Ketzer-Historie): один раз в третьем томе, а другой в четвертом, называя ее разными именами: «Denys» в третьем[9] и «De Nys» в четвертом[10]. Немецкий поэт и религиозный мыслитель Квирин Кульман (1651–1689) ассоциативно связал имя «Денейс», записав его как «Denys», открывая ассоциацию с Дионисием Ареопагитом.
Таннеке родилась в 1637 или 1638 году в семье белильщика льняной пряжи в Гаарлеме. В 1662 году она выпускает свой первый труд «Прогностика». Между 1664 и 1668 годом Таннеке перебирается в Амстердам и выходит замуж за алхимика Генриха ван Швиндерена. С 1674 года живет в Любеке. Много путешествует, посещает Англию и Шотландию. Готфрид Арнольд сообщает, что она умерла в Гааге, в воде (очевидно, утонула), после того как были изданы ее «Лилия под шипами» (1684) и «Комментарии на Песнь Песней и Откровение Иоанна Богослова» (1690). Готфрид Арнольд также признает, что важнейшие ее тексты не были напечатаны. Их судьба пока не выяснена.
Таннеке была известной фигурой среди так называемых «новых» пророков и богоискателей северо-западной Европы. Близкими по духу к ней людьми были издатель Фридрих Бреклинг, поэт Квирин Кульман (1651–1689), христианский мистик Антуанетта Буриньон (1616–1680), историк протестантской церкви Готфрид Арнольд (1666–1714). В «Непредвзятой истории Церкви и ересей» она была включена в список «Женщин, свидетелей истины, чудесным образом просветленных и направляемых Богом»[11].
Наиболее известное из сочинений Денис – «О христианском цветке лилии» (De christelijk lelie-bloem), опубликованное в 1662–1664 годах в Амстердаме в издательстве Кристофеля Кунрада. Книга состоит из 5 разделов и 12 глав, введения и заключения. Разделы названы «молитвами», главы – диалогами. Например, диалог Иеговы и Софии, диалог первого человека с Духом, диалог планет, в котором объясняется происхождение мира как части единого божественного замысла. В заключении своего труда она говорит о проблеме вечности и времени как самой озадачивающей: как мы можем помыслить вечность, если знаем только людей, живущих во времени.
Ответ, на котором настаивает Денис, – нам поможет математика, которая направит нас на истинный путь в вопросах об окружающей действительности, приведя к истинам священной истории. Человечеству в назначенное время откроются числовые символы, и время «исполнится», то есть истина откроется в конце времен: «Het Woort der Waerheydt is in de vervulde Tijdt openbaer geworden»[12].
Концепция времени позволяет Денис осмыслить всю полноту священной истории: человеческая история, грехопадение, возвращение к Богу, индивидуальное развитие человека – все замкнуто в хронологию времени и вечности. Падение человека – переход из вечности ко времени; возвращение к Богу, напротив, – переход из времени в вечность.
Процесс грехопадения Денис обозначает как результат движения от несотворенного бытия к сотворенной материи. Это мы узнаем из диалога первого, тварного (Schepfel) Человека во времени и нетварного Духа (ongeschapen wesen), покоящегося в вечности. На жалобу человека об изгнании из Рая Дух отвечает, что «Слово ведет жизнь к вечности, а Сила “ослепляет” смертное, существующее во времени; человек стал плотью, но может уйти от тварного к Дыханию Господа посредством Слова»[13].
Человек пытается выяснить тайну своего происхождения и свою судьбу. Дух сообщает, что Человек рожден «астральной матерью», которая не является истинной его родительницей. Рождение – причина жизни, жизнь – причина смерти. Человек слеп и не влияет ни на начало, ни на конец жизни.
Дух утверждает, что следует прояснить и объяснить конец, чтобы стало понятным начало. Он вопрошает человека о том, что видит он вокруг себя. Первый человек замечает «деревья, цветы и разные растения»[14]. Человек всегда должен совершенствовать, достраивать себя с помощью вещей и стихий. Тогда Дух вопрошает, что будет, если их вырвать из почвы. Человек говорит, что они погибнут. Дух называет это иллюстрацией вещей во времени. Через утрату преходящего человек найдет непреходящее. Как только он осознает ограниченность своего бытия, он постигнет и безграничность домостроительства Божия.
Первый Человек в диалоге заключает, что сотворенная красота, которой человек нанес ущерб своим падением, осталась неповрежденной в вечной силе, утвержденной в истине посредством слова. Дух отмечает, что Человек может различать Красоту в истинных силах и их противостоянии: вода и огонь, свет и тьма, жизнь и смерть. Вечность – это свет и жизнь. Человек существует пока во времени, тьме и смерти мира сего.
Таннеке говорит о единстве и борьбе противоположностей, вторя Гераклиту, что существование и борьба противоположностей характерны для поднебесного мира. Человек вопрошает, как избежать смерти. Дух задает ответный вопрос: в чем жизнь человека? Человек отвечает, что в чувственном и очевидном. Тогда Дух дает довольно путаный и неоднозначный рецепт, как посредством стихий приблизиться к Богу. Тем самым спасение связывается не столько с экстатическим постижением духовного, сколько с систематизацией отвлеченных понятий, примиряющей противоположности.
На страницах книги Денис прочерчивает линию истории человечества, не сосредотачивая ее в каком-то определенном разделе. Она то описывает возвращение времени в вечность библейскими цитатами, то пророчествует о современных ей народах и странах: о Франции, Италии, Германии, Нидерландах, о будущем еврейского народа.
Ее письмо и аргументация отмечены частым в XVII веке смешением научных и околонаучных утверждений эпохи (отсюда такие термины, как стихии или астральный мир) с самостоятельными религиозными изысканиями, пронизанными трепетным ощущением смены эпох. В центре ее внимания – факт противостояния времени и вечности. Можно сказать, что этот мотив ее письма не нов, а являет натурфилософское истолкование библейской истории грехопадения, как она изложена в Книге Бытия (2:16–17): «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь».
Центральной в истории грехопадения Таннеке Денис представлялась утрата вечной жизни. Но она с помощью алхимической и естественнонаучной терминологии превращает эпизод из священной истории в ключ ко всей священной истории. Где другие видят только события и эпизоды, она усматривает ключи и смыслы.
Глава 3
Лу Саломе
Лу Саломе (1861–1937) – философ, врач-психотерапевт. Какую же духовную глубину и эротически напряженную поверхность удерживала на страницах своих книг и любовных романов эта обаятельная женщина, магически сотворившая биографии П. Ре, Ф. Ницше и Р. М. Рильке?
Луиза (Лу) Андреас-Саломе, «воплощенная философия Ницше», «прообраз Заратустры», как пишут о ней многие биографы, родилась в Санкт-Петербурге в 1861 году. Одаренная, трудолюбивая, настойчивая, проницательная, с умными, доброжелательно и внимательно глядящими глазами – такой она предстает перед нами на фотографиях. Мыслитель и переводчица текстов Лу Саломе Лариса Гармаш сравнивает ее жизнь с отчаянным экспериментом в режиссуре судьбы[15] – собственной и окружающих. Также она говорит про обаяние этой женщины и что само ее присутствие пробуждало к жизни окружающих.
Во второй половине жизни Лу привлек психоанализ. З. Фрейд (1856–1939) писал: «Последние 25 лет жизни этой женщины принадлежали психоанализу. Она привнесла в него очень ценные научные разработки, многие из которых к тому же реализовала практически. То была исключительная женщина. Я не преувеличу, если буду утверждать, что мы ощущаем как целую эпоху тот период, когда она находилась в рядах наших сотрудников и соратников».
Ей посчастливилось напряженно спорить с И. С. Тургеневым, Л. Н. Толстым, А. Стриндбергом, Р. Вагнером, Г. Ибсеном. По настоянию известного философа Мартина Бубера (1878–1965) Лу Саломе написала книгу под названием «Эротика», которая стала бестселлером в Европе и выдержала множество переизданий. В России книга опубликована в культовом издательстве «Культурная революция».
Исследуя природу чувств и страсти, Лу всегда писала о себе, и о всех людях как о себе. Прежде З. Фрейда она заявляла о двойственной природе человека, о вечном присутствии мужественности в женщине и женственности в мужчине. Физиологическую и духовную природу она рассматривала в единстве полов, настаивая на усилении мужественности и женственности в их сложном единстве. Женское и мужское начала не противостоят друг другу, но отличаются. Это два способа жизни: мужское начало проявляется в величественной статике аристократа рассматривать и вбирать внутрь себя весь мир и внимание окружающих, а женское начало вынашивает и рождает мир заново. Мужское начало можно сравнить с целенаправленной стрелой, выпущенной в мир и летящей в цель. Охотник завоевывает весь мир, который по-женски ему улыбается.
Кто лучше Лу Саломе мог писать о любви? Влюбленный в нее Ф. Ницше (1844–1900) говорил о большой философской открытости между ними. На предложение о замужестве Лу ответила Фридриху предложением дружбы. Прощание с Лу Саломе он назвал началом полного одиночества, за годы которого он создал свои великие книги. Лу Саломе считала, что в любви, как и в творчестве, «лучше отказаться, чем вяло существовать»[16]. Либо все, либо ничего.
Лу Андреас-Саломе оставила научные труды и воспоминания о людях, с которыми встречалась. Так, работа Лу Андреас-Саломе «Фридрих Ницше в своих произведениях»[17] открывается цитатой самого Ницше: «Я писал сам для себя!» Но с Лу все было по-другому. Лу как биограф отмечает отсутствие больших внешних событий в жизни Ницше. Переживаемое им было глубоко внутренним, находя выражение в беседах и записях.
Эта книга о Ницше, которую Жиль Делёз назвал в высшей степени прекрасной, была опубликована в 1894 году и сделалась ступенью Лу Саломе на пути к психоанализу. Книга вся состоит из биографической интерпретации философии любимого собеседника. Лу Саломе подчеркивала богатство души, живость и силу талантов Ф. Ницше, которые «соперничали» между собой. В нем, пишет она, уживались музыкант с высоким дарованием, свободный мыслитель, религиозный гений и поэт.
Уже на первых страницах Саломе говорит о страдании как об одном из истоков взглядов Ницше. Лу останавливается на внешнем облике философа, а именно – на его больных глазах, которые глядели внутрь, как в бесконечную даль. Физиологически слабое, его зрение оказалось философски сильным. Болезнь и страдания она даже называет главными началами в духовной жизни Ницше. «Пред нами являются тогда не постепенные изменения духовной жизни, через которые проходит всякий по пути естественного развития своего духа, не изменения естественного роста, а резкие скачки и перемены, почти ритмическое чередование настроений, вытекающих в основе своей не из чего другого, как из заболеваний и выздоровлений в области мысли».
Мучительная жажда выздоровления и избыток внутренней энергии, как показывает Лу, вели философа к новым идеям. Ницше писал, что дух есть жизнь, которая наносит раны, увеличивая понимание. Жизнь сложна и многообразна, идеалы труднодостижимы. Творческий человек осознает свое несовершенство, в его душе идет война противоположных стремлений.
Как утверждает Саломе, значение идей Ницше «не в их теоретической оригинальности, не в том, что может быть диалектически подтверждено или опровергнуто; все дело в той интимной силе, с которой тут личность обращается к личности, в том, что, по его собственному выражению, может быть опровергаемо, но не может быть “похоронено”». Не каждому дано это вынести, в том числе физически.
Личная тревога пронизывает все творчество Ницше вплоть до его пророчеств, до учения Заратустры, до идеи сверхчеловека и Вечного возвращения, где он сам расщепляет себя на великого страстотерпца и великого властелина – Бога. Саломе замечает: болезнь и здоровье – двойственность единой духовной жизни человека. У одаренного человека больше духовных порывов и глубже раздвоение, сложнее идут процессы познания и самопознания, больше требований к самодисциплине.
Лу Саломе определяет основные идеи творчества Ницше, восхищаясь этой «могущественной натурой», и предстает перед нами в этой книге как уже уверенный психоаналитик. Душевное волнение Ницше, глубина его страданий превратились в плавильную печь, в которой обрела форму воля к познанию. Поэзия здесь существеннее его истин, которые он не считал неизменными. Проницательно и почти пророчески пишет Лу Андреас-Саломе о судьбе идей философа: «Некоторые из них оказались вырваны из общей связи его идей и впоследствии получили из-за этого самые разнообразные толкования, превратились в девизы для разных идейных направлений, партий, совершенно ему чуждых».
Другая любовь Лу Саломе – поэт Райнер Мария Рильке (1875–1926). Жак Нобекур, знакомя французских читателей с феноменом Саломе и ее творческим наследием, рекомендовал ее как «вдохновителя и палача Ницше и Рильке». Лу было тридцать шесть, а Рильке – двадцать один год. «Моя весна, я хочу видеть мир через Тебя, потому что тогда я буду видеть не мир, а Тебя, Тебя, Тебя!»[18] – писал поэт. С терпением и виртуозностью меняя формы стимулирования его таланта, она будет чередовать материнские увещевания и девическую страстность.
После встречи с Лу Рильке меняет имя. Неопределенная и бесформенная интимность Рене превратилась в твердое мужское Райнер. Новое имя повлекло за собой новую судьбу сильного трагического поэта. Впечатления от поездок, жизнь в России не позволяли Рильке останавливаться в росте чувства и в счастливой строгости дела поэзии: «Стремлюсь раствориться в Тебе, как молитва ребенка в радостном гуле утра»[19]. Рильке после долгих занятий русским языком и общения смог не только читать в оригинале Достоевского, но и переводить стихи Лермонтова и С. Дрожжина. Их отношения были откровением действенной любви: «Любить означает знать о ком-то, чей цвет и способ видения вещей вы должны принять так, чтобы эти вещи перестали быть чужими, словно вы приручили диких животных»[20], – писала Лу Саломе.
Быть в близости и ускользать ради обретения себя – в этом состояли мудрость и опыт Лу Саломе: «Они потому так редко остаются “двумя”, что единство по большей части означает искажение», – так характеризовала она сильное чувство. Ей удалось избежать такого искажения.
Лу Саломе прожила долгую творческую жизнь. Ее сравнивали с силой природы, а она восторгалась природой человеческих чувств, умея быть отстраненной. Странный дар, редкий дар. Ее жизнь и творчество были постоянным обретением, среди которых был и психоанализ.
Последние годы жизни и творчества Лу Саломе связаны с именем Анны Фрейд. Вместе с дочерью Фрейда, Анной, Лу занялась детским психоанализом. Вечно юный психоанализ старшего поколения становится вечным и профессиональным психоанализом младших наследников. Он становится моложе и переходит в поле юности и детства, обновляя методы и работая с молодыми пациентами. Огонь юности, вспыхивающий в мудром возрасте, становится огнем вечности, вечной науки о человеческой душе.
