Оксана Евгеньевна Ларина
Сказки в стихах для взрослых
Костёр
Трещал огонь, съедая жаром сучья.
Летели искры, пепелом – зола,
Текло лицо, воняли плотью кости,
Но вечная душа была жива.
Не крик, не вопль, а весть освобожденья
От плоти и от тьмы, и от тюрьмы.
– Какая женщина, – шушукались в совете.
– Кто же донес?
– Не знаем. Но не мы.
То утро было хмурым и печальным.
Крик ворона, меж посвиста пичуг.
Трепались, как знамена на флагштоке,
Рекламные растяжки: «Всем свой срок!
Вы все там будете. Лишь с тем различьем:
С наличностью кто, кто с безналичьем.
И всем заступницей, вам выступит душа.
А что за нею? Грош иль ни шиша?
Пока не поздно, прямо спозаранку,
Ждем вас в лицензионном банке.
Пусть будет грош, иначе – ни шиша.
Кому нужна душа, что без гроша?».
Высок костер. Высок и сам помост.
Подняться выше – только выше звезд.
И полетела ввысь. Остался крик.
Палач был не жесток, но в суть проник.
Он денег не просил, и мог бы сам
Помочь уйти лазоревым глазам,
Что с Солнцем говорили на Рассвете,
Тем, что смотрели в мир как дети,
Читали Звезды, верили Весне,
Летать могли при пахотной Луне.
– Заплатят за бессмертие души, -
Он передал.
– Души не дам. Верши.
Мне все перенести достанет сил.
– Храни вас Бог!
Звон стали известил, что на порог,
Ступила падшей грешницы нога.
Крестился всяк, кто сам вкусил греха.
Молился за себя, не за нее.
У каждого, свое житье – бытьё.
Стонал огонь, ныл, плакал, завывал.
Крик жизни стих, а пепел догорал.
***
Черна смола от углей бересты.
На пепелище, после праздной суеты,
Нет никого. Поземка лишь да сор,
Что нанесло с угла, где мусорный котел.
Вот тонкий столб стоит, замотанный в тряпье.
Что это – чучело? Оно давно сгорело.
Тут ветер налетел, и оказалось, что,
То не столб – в тряпье. А человек… и –
Женщина – Дочь той, что догорела.
Стояла словно идол–истукан.
Потом упала в пепел на колени:
– Прости. Я не хотела.
Ты сама всему виной!
Теперь остались тени.
Весь Свет с тобой,
И Радость, и Любовь.
А мне достались Зависть,
Соль, да кровь,
Из оголенной вечной раны.
Ты и теперь моя, лишь – боль.
И в сотни тысяч раз, чем прежде,
Огромней.
Дай мне луч надежды.
Пойми, я дочь твоя!
И что же?
Поземка замела подножье,
Вокруг позорного столба.
«Что это? Я схожу с ума?».
– Не горься, дочь моя, не плачь.
И верен слову был палач.
Боль не страшна, страшна разлука.
И жалок мне твой скорбный плач.
Я, милое мое дитя,
Тебя укрою волей Бога.
И на подкошенном пороге,
Сумею планку удержать.
Живи, родная, и не бойся.
Я и теперь, и здесь вам – мать.
Вьюн рухнул в прах, всё стало тихо.
И средь нависших облаков,
Пронзив свинцовые обиды,
Луч Солнца осветил остов
Столба и кучку пепла.
– Опять на все ответ готов.
Ты неизменна. Что-же: "браво"!
Я счастлива, но я устала.
Тяжелый день. Зачем? И, ветер…
И кто теперь за все в ответе?
– Никто! Не ты. Верь мне, родная.
Душой своею заклинаю:
Люби теперь, любимой будь,
О дне тяжелом позабудь.
Всему свой срок, и стать счастливой,
За жизнь мою – тебе урок.
Довольно много говорили,
О том былом, что пережили.
Вдвоем.
Их ветер слушал.
Вдруг, как зимой завыл,
Пропал.
Потом все стихло.
И в ладошку
Упрямой дочери упал
Кусочек пепла -
Видно сердца.
И сердцем, сердце удержал.
***
Все это Сказка.
Но однажды,
Развеяв утренний туман,
Кусочек сини в тучном небе,
Жизнь чью – то в жизни удержал.
А сини нет. Есть только Небо.
Дорога белым Облакам.
Курочка- Ряба
***
1
Прескучна жизнь была в деревне:
От посевной, до посевной.
Работали. Чудес не знали,
Да вот поди ж ты: стороной
Окольней, мимо ехал
Граф Калиостро. Был такой,
В то время Персонаж известный.
В науке вечно «с головой».
Что ни сезон, то он в бегах:
То там кого-то облапошит,
То здесь. Вот так вот, впопыхах,
И жил магистр наук различных.
Простых наук и необычных.
Народ болтал (а зря не скажут),
Что граф статУи оживлял,
Что повседневные предметы,
Он в драгметаллы превращал.
Что где-то там не поделился…
(Теперь в чести у всех дележки),
Собрался быстро, и теперь,
В бегах, он, от людей острожки.
Скиталец – даром что мудрец!
И вот в глухую деревеньку,
Не по своей он воле влез.
Дороги смыло. Нет пути.
Ну не пешком ему идти?
Карета, напрочь развалилась,
А он в бегах, и гонят псы.
Рожки трубят во все концы.
И нервная за ним охота -
Хоть вброд иди через болото.
Тут подвернулся мужичок.
Карету выправить помог.
Мосластый – даром что худой.
Карету поднял он рукой,
Поправил ось, там что-то ткнул,
Потом, как взял её, тряхнул,
Крутнул, на взвеси, колесо,
И доставать полез яйцо,
За ним и хлеб, и снедь, и лук.
Решил перекусить он вдруг.
Граф Калиостро обалдел:
«Вот это сила! Сколько дел
Обделать можно было б с ним.
Десяток заменить одним».
Он пригласил его на службу.
Пообещал пиры и дружбу,
Кураж, девиц, адреналин.
«Все будет», – сватал господин.
Народная гласит молва,
Что Сила может без Ума.
И, поговоркой ей отрада:
«Раз Сила есть – Ума не надо".
Вот как-то приближенно так,
Ответил графу наш … силач.
Чем откровенно удивил.
Граф простоту его простил,
И даже больше: дал кольцо.
Им потереть велел яйцо,
То, что силач собрался съесть.
За сим сказал: «Имею честь!».
Карета дальше покатилась.
За поворотом, испарилась,
Как будто не было её.
У мужика житье-бытье,
Никоим разом, не сменилось.
Он руки о штаны обтёр,
Вихор затылочный пригладил,
Кольцо богатое куснул:
– О, золотое. Славно сладил!
Отдам жене. Да толку в нем.
Носить нельзя, ведь не поверят,
Что не украл. Скажу – нашел.
И так отнимут. Не поделят.
Под нос бурчал себе силач:
– Как он сказал мне напоследок?
Потри яйцо? Потру, пожалуй.
Сейчас потру. А лучше, съем.
Приду домой, все честь по чести.
Вот там яиц не перечесть.
А это вон уже помято,
Всё в трещинках – то там, то здесь".
Подумав, он разинул рот.
Вдруг, образ графа предстает
(Не полностью, а лишь лицо),
И очень строго говорит:
– Кольцо три срочно об яйцо!
Силач, на землю, аж, присел:
«Вот это да! Что это было?
Колдун! Кому я помогал?
Вот, вляпался».
Мужичья сила
Куда-то делась вся из ног.
«Ох, Господи, ты б мне помог!».
Перекрестился и потер
Кольцом яйцо. Оно раздулось,
В ладонях пару раз крутнулось,
Всё загорелося огнем,
Потом размером прежним стало.
Кольцо ж, рассыпалось, пропало.
Глядь, на ладони мужика,
Лежит яичка шелуха.
Тут разом наш силач дохнул,
Да скорлупу, с яйца, всю сдул.
И вот, в ладони у него,
Лежит тяжелое такое,
И сразу видно – золотое,
Так, килограммчиков на пять,
Яйцо.
-Ну, граф – ядрёна мать!
Я, и с кольцом, не знал, как быть.
Теперь – яйцо! Что с ним то, делать?
Сегодня мне не пообедать.
До дому, к ужину б, поспеть.
И, к дому, лесом напрямик,
Голодный двинулся мужик.
2
Шел дорогою. Ругался.
Очень сильно есть хотел.
В это время в голове,
Ум мужичий просыпался.
Спал он года тридцать три.
Надо ж, шут его бери,
О, заерзал-завертелся -
Непривычно как, внутри:
«В нем ведь килограммов пять.
Это ж можно хату взять,
И корову, и коня, и в округе зеленя.
Можно самовар купить,
Чтоб чаи ввечёру пить.
Двух наивных батраков
Можно взять. Я взять готов».
Так мужик дошел до дому.
«А жене то, как сказать?
Растрещит по всей деревне,
И тогда оно опять -
Не поверят и отнимут.
Как разборок избежать?
Как в бюджете провести?
Так мне нужно подвести,
Чтоб жена яйцо добыла,
Но контроль все ж соблюсти».
Поумневший, враз, мужик,
Мимо дома, к курам – шмыг.
Подложил яйцо несушке.,
Утро ждать пошел к подушке.
Он забыл, что был голодный.
Завалился спать свободным
От богатств и от работ.
Спал без снов и без забот.
3
Слышит утром через сон:
– Никанор, а Никанор!
Утром я пошла на двор,
Поросятам, курам дать,
Да яички пошукать.
Глянь, что есть то, Никанор!
Не пойму. Эт, чёй-то – сор?
– Это? То – это – яйцо! -
Никанор создал лицо, -
– Дай, отец то поглядит.
Может то – метеерит.
Говорят, что может с неба,
Нам свалиться хошь куда.
Хорошо, что хоть в корзину -
То была бы нам беда!
Чаволдыкнуло б по лбу,
И побег бы по кругу,
Ладно, коль залопотал бы
На каком-то языку,
А то мог бы голым бегать,
Всем народам на смеху.
– Что ты, милай! Никано-о-о р.
Ты как будто видишь сон.
Не проснулся ты чего ли,
Или шоком поражен?
Ты смотри – яйцо. Златое!
И, в лукошке – средь яиц -
Теплое. Знать – дорогое.
Я слыхала, что средь птиц,
Иногда бывает Чудо:
Что-то там произойдет,
Иль захочет очень птичка,
То несушка принесет
Золотое, в свет, яичко.
А, ты что – «метеерит»!
Ну и где в сарае дырка?
Если б был метеорит,
Был омлет бы, не яичко!
«Вот так баба! Во, умище!
Недооценил.
Главное, чтоб не болтала.
Я б с яйцом повремнил».
А жена уже хлопочет -
Кичка новая на ней,
А под мышкою хохлушка,
Видно, золотых кровей.
– Будешь жить теперь ты в доме.
Не в сарайке, а у нас.
Повяжу тебе я бантик,
Разукрашу – высший класс!
– Ты б, Матрена, помолчала.
Не болтай деревне всей.
– Да ты, что! Я всем сказала.
Ввечеру мы ждем гостей.
– Да, когда же ты успела?
Я же только что вот встал.
– Ты устал намедни, милый.
Я будить тебя не стала.
Побежала сразу к Шурке.
Точно золото. Как знать -
Проба может быть высокой.
Весит килограммов пять.
Что ты вдруг оторопел,
Подавился что ли?
На, скорей попей водички.
Дай тебя умою.
Я пошла. Меня зовут
Новостью делиться.
Я яйцо возьму с собой,
Заодно и птицу.
– Птицу, хочешь, коль – бери,
Но яйцо не трогай.
Не уймешься, дам по лбу,
Скатертью дорога.
Хлопнул дверью наш силач:
«Вот, де наворочал!
Говорила мама мне:
«Если дело к ночи,
Ляг – поспи, и все пройдет.
Утро – мудренее».
Да! Поторопился я.
Выкручусь – сумею.
Где-то у меня была
Золотая краска.
Я яичко подменю -
Вот вам и отмазка.
Ну, а кто его видал? -
Ничего не знаю.
Крашенку кладу на стол.,
Да подальше с краю.
– Чтоб руками не достали
Не хватали, слышишь, -
Вслух себе мужик сказал, -
Кто меня услышит?
Как засеять и вспахать,
Как собрать – всё маю.
Как со златом совладать -
Не могу. Не знаю.
Наварил яиц мужик,
И одно раскрасил.
Златом, как огнем горит,
Но фальшивой масти.
Только высохло – в окне -
Баба движет к дому,
И толпу с собой ведет.
«Быть бы хоть живому».
Сколь возможно – влезли все.
Мужичьем запахли.
Обступили стол с яйцом:
– Мы так не согласны.
– Это общее яйцо!
– Что там! Быть музею!
– Как деревне повезло!
Ну, а жадных – в шею.
Баба плачет:
–Никанор, я не виновата.
Я хотела похвалиться.
Мы ж теперь богаты.
Ты прости меня, мой муж,
Что такая дура,
Даже тридцать лет спустя,
Даром, что с фигурой.
А народец всё галдит.
Накурили в хате.
А один как закричит:
– Что же это, братья!
Не могла снести одно
Золото несушка.
Если в доме пошукать -
Будет и лукошко.
Так галдели, и к столу
Ближе подходили.
Вот, тем топотом своим,
Мышку разбудили.
Та взметалась по столу
Всей мышиной болью.
И свалила чашки две:
И с яйцом, и с солью.
Соль рассыпалась (к слезам),
А яйцо катилось…
Так, скатилось со стола,
Шлепнулось – разбилось.
Лезет посмотреть народ
На осколки злата,
Ну а там простой омлет.
Опустела хата.
Деревенским невдомек,
Как это случилось,
Что из «аурум» яйцо,
Так легко разбилось?
И простая скорлупа,
И внутри, простое.
– Крашенка! Ну, Никанор!
Ты спектакль устроил?
– Да. Повеселить хотел.
И, проверить, кстати,
Кто чем дышит, чем живет?
Сразу вижу –«братья"!
Ведь до Пасхи далеко,
Мы накрасим новых!
Все теперь на сход идут,
К, Никанора дому.
Посчитали, что он мудр
И умен. Что нужно,
Выбрать головой его,
На царёву службу.
Погалдели – разошлись.
Баба все рыдает:
– Что ж ты мне то не сказал?
Ничего ж не знаю.
– Ну, ну, матушка, чего
Ты так разрыдалась!
Это просто же яйцо,
А, злато, потерялось.
– Я же, Никанор, тебя
Очень уважаю.
И люблю до сей поры
С молодости.
– Знаю, – Никанор сказал,
Да и сам заплакал.
Хоть мужчина, хоть силач -
Слезы каплют на пол.
Так сидят они, ревут.
На полу яичко.
– Ну, потоп наверно будет!
То сказала птичка.
Посмотрела на на ревак
Рябушка – хохлушка.
– Не ревите – говорит,
Будет вам игрушка.
Не плачь, баба, не плачь, дед -
Будет вам яйцо в обед.
Не простое, не цветное -
Полновесно золотое.
Знаю, птичий я секрет.
Это вам устрою.
***
Вытирает слезы баба,
Вытирает слезы дед,
Им, в лукошко, золотое -
Курочка снесла в обед.
Дед яичко то достал,
В руки бабе передал.
Баба рада и довольна.
Напомадил дед усы.
У него лежит в кармане,
Точь – такое ж. Молодцы!
4
Бабе был урок прекрасный:
По деревне не звонить.
Дед наш тоже научился
Мозговиной шевелить.
Курочка сидит, довольна,
На яичках. Ждет цыплят.
И деревня спит спокойно.
Работяги мирно спят.
Ну, на что им тот музей?
Растеряли б всех друзей.
Дед яйцо конечно прячет,
Но в кармане, просто так.
Полюбуется и мыслит:
«Ну, какой я был дурак.
Поумнел хоть чуть немножко».
Глядь – карета у окошка.
В той карете Карл приехал -
Отчего-то в неглиже.
И смешное было имя:
Звали Карла – Фаберже.
Обокрали по дороге.
Все отняли – до штанов.
Карл известной был персоной
Ювелирных мастеров.
«Вот ему оно нужней», -
Дед достал с закута то яйцо,
И передал Золотое Чудо.
Карл ликует. Счастлив очень -
Формою яйца сражен.
Он, материй тонких делом,
Был в науку посвящён.
Никанор ему отдал и одёжу ехать.
В путь-дорогу стол собрал,
И помог с ночлегом.
А на будущий год,
Где-то в то же время,
К Никанорову двору
Все спешат скорее.
Кони с бричкой под окном.
К ним бычок и тёлка.
Вот сундук с нарядами,
И монет кошёлка.
А глашатай возвестил,
Что дана награда
Никанору и жене -
Дом добротный с садом.
Это все ему дает
Матушка Царица.
По прошенью Фаберже
(Нам не знама птица).
Это уже опосля
Вся Рассея знала,
То, что Славу Государства
«Фаберже» ковала.
Не из стали-чугуна,
Не литые пушки,
А Яички золотые,
Да цацки-побрякушки.
Вот, от славы той чуток,
Мужичку досталось.
Ну, а бабьино яичко
Правнукам осталось.
Колобок
Жили – были дед и баба.
Ели кашу с молоком.
Надоела деду каша.
– Закусил бы колобком, -
Намекает бабе дед.
– Старый, я сама не против,
Но муки то в доме нет.
И тут деда понесло:
– Завтра первое число.
Пенсию давно проели,
За квартплату отнесли,
Валидолом закупились,
Кашей месяц весь давились.
Все. Так больше не могу.
Я из дома убегу
К Аграфене. Та все время:
"Никанор, зайди, пеку".
А тебя попросишь раз,
Пирожочек к чаю,
И сейчас тебе отказ!
Баба: – Ну, не знаю…
Можно, если, поскрести,
По сусекам помести,
Может, что и наберется,
Если только две горсти.
В принципе,
Две, может, хватит,
Если с манкой развести.
Дед сидит, молчит, надулся.
Бабе объявил бойкот.
А она не стала спорить,
А, совсем, наоборот.
По амбару помела,
По сусекам поскребла,
И три горсточки мучицы,
Для дедули, наскребла.
Плюхнула туда яичко,
Молочка, заправки, соль.
Тесто стало подниматься -
Вымесить теперь изволь.
Затопила жарко печку,
Маслом смазала горшок,
Аккуратно посадила,
В «чудо – печку», колобок.
Рядом села прясть-вязать.
Чтоб не смел он убежать,
Чтобы круглым получился
И румяным – нужно ждать.
Запах по избе поплыл.
Дед лежит в обиде.
Но, нет-нет, сглотнет слюну,
Чтоб никто не видел.
Бабка рада: вот и "да",
Что из пометушек,
Распрекрасный колобок,
Будет им на ужин.
Из горшка его достала -
Свежий он, огнянный,
И под пальцами хрустит
Корочкой румяной.
Положила остудиться
Около окошка.
Аромат на всю деревню!
Знать, прознает Прошка.
(Есть такой трепач–сосед.
Все расскажет, спасу нет).
Уморилась баба что-то,
Села чуть передохнуть.
Дед психует на диване,
И она вздремнула чуть.
Колобок глаз приоткрыл,
Смерил обстановку,
На окошко прыг и вниз,
На дорожку ловко.
Покатился, побежал
По полям пригоркам.
Он катился – веселился:
«Вот какой я ловкий!
Я разумный, молодой -
Полон сил горячих.
Все мне в мире по плечу -
Как я много значу».
Мимо кустика катился.
Заинька, на запах,
Из кустов терновых вылез.
Вспомнил он про завтрак.
Вспомнил, что не ел с утра.
Заурчало в брюшке:
– Колобок, поди сюда.
Глянь, какие ушки.
– Эх, ты, зайка-простачок.
Ты понять не можешь -
Я, хоть, вкусный Колобок,
Но и умный тоже.
Я ж от бабушки ушел,
И от дедушки ушел,
А от тебя, трусишка серый,
Сто пятнадцать раз уйду.
Куст терновый обогнул,
Заморочил зайку,
И вприпрыжку покатился:
– Зайка, догоняй-ка!
Заяц в ухе почесал:
– Вот, те! Ну и ладно.
Пообедаю морковкой,
Тоже будет сладко.
Колобок по лесу скачет.
Птички распевают.
А ему на встречу волк.
Только Волк не знает,
То, что ловкий Колобок,
Он еще и умный.
Волк –
Спортивный зверь всегда.
Только ведь у всех спортсменов,
Завсегда одна беда:
Ножки быстрые, крепкие.
Мышцы красивые, гибкие.
Даже зубки от «Колгейт»,
Если близко посмотреть.
Но любого олимпийца
Можно запросто «нагреть».
Колобок ему на «пас».
Принял Волк. Как наподдаст!
Силу всю вложил в удар.
«Точно, как он мне, подал.
С ним хоть на чемпионат.
Прям, какой-то акробат.
Только где же ты, дружок?».
Укатился колобок.
«Я же съесть его хотел.
Третий день голодный.
В рот сама еда катилась.
Вот спортсмен упертый!».
Колобок бежит, смеется.
Баммс! Вдруг на дорожке
Натолкнулся на большие
Бурые сапожки.
– Ну, привет. Куда летишь?
Про тебя наслышан.
Я – медведь. Люблю покушать,
Как и мой сынишка.
-Да, да, да, Михал-Потапыч,
Я не против – я ж еда.
Вы пока зовите сына,
Я вас подожду всегда.
Развернулся наш медведь,
И покосолапил
Сына по лесу искать.
Ну, а Колобок бежать!
Лес, дорога, эйфория!
Песню, катится, поет -
Про веселого такого,
Что под солнышком живет.
Что от Бабушки ушел,
Что от Дедушки ушел,
Что от Зайца ушел,
И от Волка ушел,
От Медведя ушел …
И уйду, хоть от кого,
Кто б ко мне не подошел!
Вечереет. Все бежит
По тропинке парень.
Глядь, а у обочины,
Лиса стоит, зевает.
Ножку в алом сапожке,
На высоком каблучке,
На пенек закинула,
Чулочек поправляет.
Развернулась к Колобку
Распрекрасной попой.
Запах от нее по лесу
Пьяный – это что-то!
Колобок притормозил.
Сдал назад и смотрит.
Вот Рыжуха! Хороша!
Хочется подпортить.
– Эй, Лиса! Я Колобок!
Про меня все знают.
Я крутой и быстрый.
– Что?
Ничего не знаю.
Никакого Колобка.
Это что же, булка?
И катись себе, пока.
– Хорошая фигурка! -
Колобок хотел исправить,
Как-то неудобство.
– Я не булка, хоть еда.
Но, я быстрый, ловкий,
Хитрый, и ушел от деда.
– Мне то что за дело?
Я вообще-то на диете.
Мучное на запрете.
И, обратно, развернулась
К постреленку задом.
Поправлять другой чулочек
Аккуратно стала.
Наклонилась, натянула
Шелк, взъерошив юбку.
Колобок остолбенел.
Ступор – не на шутку.
А Лисичка повернула,
Только лишь головку,
И игриво подмигнула
Колобку:
– Эй, ловкий!
Ты же песню вроде пел.
Ну, когда катился.
Мне понравился мотив.
Что ж остановился?
Я послушала бы песню,
Но глуха я стала.
Прыгай ближе, мне на носик.
Вот и славно. Браво.
Колобок зарделся весь,
На носу Лисички.
Он с Лисой глаза в глаза.
В них мелькают птички.
В них мелькнули отражаясь
Солнце, небо, облака…
"Это счастье!" – он подумал
И… Накрыла темнота.
Ам! Лисичка проглотила
Колобка в животик.
– Дурачок! – она сказала,
И обтерла ротик.
