Оксана Гринберга
Незавидная невеста
Правда, его идеи в столице не оценили по достоинству. Да и мой собственный магический Дар пока только просыпался, так что до обещанного Абигейл было еще очень и очень далеко.
Но она-то об этом не знала!
– К тому же я твоя двоюродная сестра, – добавила я. – Такая же леди Корнуэлл, как и ты, поэтому попридержи язык, Абигейл! Иначе захлебнешься в собственном яде.
На это она побагровела и принялась хватать воздух раскрытым ртом, а я подумала: неужели ее все-таки разобьет удар?
– Посмотрим, – наконец, придя в себя, заявила кузина. – Поглядим на то, как ты отправишься на королевский отбор! В чем ты туда поедешь и с кем ты туда приедешь. А еще – с каким треском ты оттуда вылетишь! Думаю, этот треск будет слышен даже в Вильме!
Сказав это, она развернулась и ушла, снова хлопнув дверью. Да так, что на этот раз образок с изображением Эмгу, покровителя путешественников, закачался и упал на землю.
Это был плохой знак, и я отстраненно подумала, что мой путь в столицу вряд ли будет легким.
Но я и представить себе не могла, насколько!
Глава 2
Что дорога в столицу будет непростой, я поняла еще вчера в губернаторском доме, а утром убедилась в этом еще раз.
О том, что будет происходить на самом отборе, мне даже думать не хотелось! При мысли о встрече с королем ладони моментально начинали потеть, а в груди поселялась противная тревога. Но я гнала ее прочь, точно так же как северный ветер гнал по небу серые, свинцовые облака.
Задувать он начал с самого утра, когда я отправилась на привычную конную прогулку по Вильме, все еще пытаясь сжиться с мыслью, что вот-вот покину родной остров.
Но не это тревожило меня больше всего, и даже не предстоящая встреча с Брайном Стенвеем, правителем Арондела, холодила кровь. Очень скоро мне придется оставить Олли одного, вот что не давало мне покоя!..
Ветер к моему отправлению разыгрался не на шутку. То и дело бросал нам с дядей в лицо россыпь мелкий брызг, срывая их с волн, обрушивавшихся на причал, рядом с которым покачивался трехмачтовик «Гордость Империи». Тот самый, на котором мне предстояло проделать путь в столицу.
Олли в порт с собой брать я не стала, подумав, что у него, как и у меня, от затянувшихся расставаний сердце разорвется на кусочки. Попрощались мы с братом еще дома, и я долго держала его в своих объятиях, шепча Олли, что все-все будет хорошо.
Нет, я не могу взять его с собой – путь в столицу неблизок, да и на отбор приглашена только леди Корнуэлл, а юного лорда Оливера Корнуэлла туда не позвали. К тому же Олли нужно остаться на Хокке – завтра его ждал поход в магический докторат, такое пропускать ни в коем случае нельзя!
Но я обязательно вернусь, пообещала ему. Очень и очень скоро, и мы с ним заживем еще лучше, чем прежде. Потому что я собиралась сделать для этого все, что в моих силах.
Наконец, расстались.
Провожать меня отправился дядя, и, к удивлению, вызвалась еще и кузина. Мы уселись в губернаторскую карету, а во вторую повозку загрузили мой багаж, рядом с которым устроилась Мадлен, приставленная ко мне дядей горничная.
Впрочем, в порту Абигейл сразу же отошла в сторону и поглядывала на меня брезгливо, и я никак не могла взять в толк, зачем она поехала. Что ей могло здесь понадобиться?!
Зато дядя… Дядя продолжал делать то, что и в карете, – вываливать на меня имена и должности людей, с кем я могла встретиться во дворце. И я, стоя возле готовящейся к отплытию «Гордости Империи», старательно их запоминала, чтобы не попасть в столице впросак. А еще украдкой поглядывала на север, потому что со стороны Драконьего Утеса к Вильме приближались черные грозовые облака.
В том, что вскорости на нас обрушится непогода, у меня не оставалось никаких сомнений, и к тревоге за брата и за то, что будет на отборе, присоединились еще и закономерные опасения за собственную жизнь.
К тому же старый капитан «Гордости Империи», до этого с невозмутимым видом покуривавший свою трубку, поглядывая, как заносят на борт тюки с поклажей и закатывают бочки с ячменным пивом, гордостью Вильмы, принялся подгонять грузчиков. Прикрикнул, чтобы они пошевеливались, сухопутные крысы, гроза не за горами…
И я закрыла глаза, пытаясь совладать с дурными предчувствиями. Потому что прекрасно понимала, что мы вряд ли успеем уйти из гавани Вильмы до начала шторма. Наш корабль вовсе не из быстроходных, и гордостью империи Арондел старенькая «Империя» могла называться если только полвека назад.
В столице давно уже появились огромные корабли с двигателями – новое слово! – которые работали на пару и магии, а вовсе не использовали силу ветра. Строили эти корабли из железа, и никакие бури им были не страшны.
Впрочем, о них я читала только в книгах или же слышала в разговорах. На наш остров они никогда не заплывали: им здесь попросту нечего было делать. Потому что на Хокке время остановилось…
Нет, не так! Мы словно провалились в прошлое, вот как говорила мама.
Провалились и увязли в прошлом, как мухи в варенье, – ее любимые слова.
Когда еще была жива, мама рассказывала нам с Олли об огромных домах и широких столичных улицах, по которым ездили не только дорогущие кареты и коляски, запряженные лошадьми, но и самоходные повозки на паровом и магическом ходу. Никакие лошади им были не нужны – человек мог править сам, поворачивая ручку.
Говорила мама о железной дороге, связавшей разные части материка, и я удивлялась: как это, вся дорога из железа, это сколько же его надо?! Рассказывала нам о монстрах-поездах, которые бегают, движимые силой пара и магии, по тем самым дорогам, и о других чудесных диковинках столицы…
Например, о мраморном королевском дворце, наверное, размером с половину Вильмы. О поющих фонтанах на центральной площади Стенстеда, о восхитительных подвесных садах, ступенями сбегавших к морю… По этим садам могли гулять все жители столицы, а не только особо приближенные к королю! О столичном зоопарке, где жили звери, привезенные со всех концов Арондела и из других стран.
К тому же в столице находилась Королевская Опера – роскошное здание из серого мрамора, почти что миниатюрная копия дворца Стенвеев. На ее сцене выступали лучше певцы Арондела и проходили театральные постановки.
Конечно же, все это было не чета нашей утопающей в грязи главной площади Вильмы, помост на которой служил как сценой, так и эшафотом…
С маминых слов я уяснила, что жизнь на нашем острове никуда не годилась по сравнению с тем, что происходило в столице. Поэтому я в чем-то понимала страдания дяди, изгнанного из рая в холодную северную действительность.
Наверное, этот корабль и приближающийся к нам шторм, заставивший грузчиков и матросов забегать по палубе, тоже никуда не годились, но другой возможности выбраться с Хокка и успеть на королевский отбор у меня попросту не было.
Поэтому я стояла рядом с дядей, пытаясь бороться с тревогой, и уговаривала себя, что все будет хорошо. Мы обязательно успеем отплыть до грозы, а потом она пройдет стороной, не став нам помехой.
За погрузкой моих вещей дядя оставил следить Мадлен. Я же сжимала в руках маленький саквояж, в который только что положила копию его «доказательств», пристроив свиток по соседству с новым паспортом, подтверждающим, что я теперь новоиспеченная леди Корнуэлл. К тому же в саквояже лежали несколько монет, выданных мне лордом Корнуэллом на мелкие расходы, молитвослов, ключи от сундуков и пара носовых платков.
Мало ли, растрогаюсь, глядя, как скрывается вдали родной остров…
– Я отправил королю несколько писем, – тем временем говорил мне дядя. – Пытался объяснить, что мое имя очернили, а истинные зачинщики заговора до сих пор на свободе. Они рядом с ним, и я нисколько не сомневаюсь в том, что скоро они снова нанесут удар. Но я ни разу не получил от него ответа, поэтому думаю, что мои письма не дошли.
– Как такое могло случиться? – пробормотала я, хотя куда сильнее меня волновал надвигающийся шторм.
– Те самые враги, Агата! – с придыханием заявил дядя. – Предатели, которые меня оболгали! О, в столице у меня осталось предостаточно врагов!
И я вздохнула, сказав ему, что враги – это всегда очень и очень плохо. Затем вздохнула еще раз, потому что Драконий Утес уже почти полностью исчез в дождевом облаке.
Гроза вот-вот должна была обрушиться на Вильму.
– Поэтому ты отдашь эти доказательства лично королю в руки, – добавил лорд Корнуэлл. – Либо, если по какой-то причине у тебя это не получится, передай их его кузену, герцогу Раткрафту. Джеймс ближайший советник короля, и тот всегда к нему прислушивается. – Затем произнес: – Это мой единственный шанс, Агата! Но ты должна обязательно проследить, чтобы письмо дошло до адресата.
– Понимаю, – кивнула я. – И чтобы он проникся важностью того, что вы ему написали.
Тут с корабля принялись созывать пассажиров – нас было шестеро, но корабль не шел налегке, его трюмы были полностью забиты бочками с пивом – срочным грузом в столицу, – а потом раздался звон корабельного колокола.
– Не подведи меня, девочка! – произнес лорд Корнуэлл вместо прощания.
Затем вытащил платок и вытер влажный лоб. Руки у него дрожали, и я подумала, что дядя волновался еще больше моего.
– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещала ему. – Но и вы тоже выполните свою часть сделки! Я говорю насчет Олли. Он мне очень дорог, поэтому я прошу вас…
Нас с братом еще вчера вечером переселили в другие, просторные, даже роскошные комнаты, а на завтра Олли был назначен поход к магисту Гундерсону. Но я не знала, что произойдет, как только «Гордость Империи» покинет порт Вильмы, и мое сердце сжималось от тревоги.
Слишком долго я привыкла полагаться на саму себя и защищать брата! А теперь, получалось, я уезжала в далекие края – на материк, – и когда вернусь было ведомо одним лишь Богам.
Именно поэтому я втихаря оставила Олли половину суммы, которую дядя выдал мне «на булавки» и на обратную дорогу домой. Решила, что «булавки» мне не пригодятся, потому что целая артель швей работала не покладая рук со вчерашнего утра и на «Гордость Империи» были загружены два сундука с нарядами, наспех перешитыми из платьев Абигейл.
Взяла я деньги только на обратный путь для себя и своей горничной, раньше прислуживавшей Абигейл, а теперь по волевому решению дяди отправлявшейся со мной в столицу.
Это, естественно, не понравилось кузине, и Абигейл закатила еще один скандал. Правда, дядя быстро ее угомонил, но я была уверена, что двоюродная сестра мне ничего не простила. Ни того, что на отбор поехала именно я, ни того, что она на время лишилась части своего гардероба и личной горничной.
А еще, подозреваю, Абигейл не могла простить мне того, что теперь «мерзкая нищенка» носила один с ней титул.
Но в порт кузина почему-то приехала. Стояла чуть поодаль и поглядывала на меня с улыбкой кобры, которая ждет удобного момента, чтобы вонзить в мое тело ядовитые зубы.
Но я уезжала, а Олли оставался… Кого она будет кусать, если меня не окажется рядом?!
– Я позабочусь о твоем брате, – пообещал мне дядя. – Иди уже, Агата! Тебе пора!
Повинуясь душевному порыву, на долю секунды я прижалась к его крупному телу. Потому что Бернард Корнуэлл был единственным моим родственником кроме Олли и противной Абигейл. На это он хмыкнул растерянно, после чего осторожно похлопал меня по плечу, сказав, что на корабле уже ждут. И пусть Боги будут ко мне благосклонны…
Абигейл я обнимать не стала. Кинулась наверх, по сходням, которые уже готовились убрать матросы. И почти сразу же раздался приказ капитана поднять якорь и расправить паруса, а через несколько минут в светлые полотнища, украшенные черными драконами Арондела, с остервенением ударил очередной порыв ветра.
«Гордость Империи», покачиваясь, принялась медленно отплывать от причала, покидая небольшой, но загруженный порт Вильмы. Направлялась к узкому выходу из гавани, в которую, наоборот, спешили вернуться до шторма рыбацкие суденышки.
– Леди, вам надо пройти в каюту! – гаркнул мне в ухо один из матросов. – Ветер крепчает, – и поднял палец, указав на несшиеся по небу темные, рваные облака – передовые отряды надвигавшейся грозы.
На это я кивнула, но все же решила задержаться у борта, потуже завязав ленты новой шляпки. Стояла, хотя ветер порядком трепал подол коричневого дорожного платья и хлестал им по моим ногам. Смотрела, как исчезал вдали мой родной город, а потом как удалялся серый, неприветливый остров Хокк, зелень на котором была лишь у берега, да и то с трудом отвоеванная у хмурых, темных скал, обители горных овец и разбойничьих шаек.
Затем, когда мы вышли в открытое море, ветер стал совсем уж порывистым, да и качать нас принялось так, что мне пришлось вцепиться в деревянный борт. А свинцовые волны, казалось, лишь набирали свою силу!..
Глядя на них, я решила, что самое время спуститься в каюту и хорошенько помолиться Эмгу и Святой Истонии за старенькую «Гордость Империи» и всех тех, кто находился на ее борту!
– Скоро нас порядком потреплет, Эмгу мне в зад! – перекрикивая штормовой ветер, заявил мне старенький матрос, когда я попыталась добраться до лестницы, ведущей на нижние палубы.
Тут корабль подбросило на очередной волне, да так сильно, что я оторвалась от пола и, взвизгнув, повисла у него на шее.
– Ничего, юная леди, мы и не такое видали! Старушка «Гордость» выдержит! – добавил тот уверенно, но почему-то это меня не утешило.
Матрос заботливо проводил меня до двери, за которой оказалась небольшая лестница в четыре ступени, и я по ней спустилась, всего лишь пару раз приложившись об стены во время качки. Другие пассажиры «Гордости Империи» давно уже укрылись в своих комнатушках на носу корабля, но дядя на этот раз не поскупился – моя каюта соседствовала с капитанской, расположенной на корме.
Состояла она из двух маленьких комнат, одна из которой предназначалась для меня, а во второй должна была разместиться Мадлен. Еды нам с собой в дорогу не сложили, потому что обедать мне предстояло за одним столом с капитаном, а Мадлен должны были приносить в каюту – это была максимальная роскошь, которую только можно было купить на губернаторские деньги.
Правда, думать о еде мне нисколько не хотелось. Вместо этого я решила снять новое дорожное платье, переодевшись во что-нибудь попроще, и лечь в кровать, потому что чем дальше мы отплывали от порта, тем меньше оставалось возможности устоять на ногах. После этого мне хотелось закрыть глаза и… хорошенько помолиться Эмгу и Святой Истонии, а затем просмотреть дядины документы, если, конечно, получится читать.
А если удастся сидеть за столом и писать, то раздобыть где-нибудь чернильницу и бумагу и составить список тех, с кем я могла встретиться на отборе и чьи имена я до сих пор помнила.
Но в каюте горничной, которая должна была мне помочь переодеться, так как она заведовала моими новыми вещами, не оказалось. Две наших комнатушки – комнатами их можно было назвать только в натяжку – были пустыми. И это порядком меня встревожило, потому что я не видела Мадлен с самого приезда в порт, занятая тем, что выслушивала напутственные дядины речи.
Наверху оставаться было невозможно – да и не было ее там, я бы заметила! – поэтому, вывалившись в проход – штормить нас стало еще сильнее, – я отправилась на поиски горничной. Заглянула на нижнюю палубу, но там было пусто, лишь покачивались матросские гамаки; затем добралась до камбуза, но и там ее не оказалось.
Перепугавшись не на шутку, я принялась стучать в пассажирские каюты. Может, их обитатели что-то видели?!
В одних выпивали, в других молились, в третьих возвращали богу моря съеденное за завтрак. Но Мадлен нигде не было, никто ее не видел!..
Сперва я подумала, что мне нужно как можно скорее разыскать капитана и бить тревогу – вдруг мою горничную смыло за борт и теперь она борется за жизнь в холодных свинцовых волнах?!
Но потом, вернувшись в свою каюту, я по наитию открыла первый сундук.
Тот самый, в котором оставила часть денег и куда дядя приказал положить шкатулку с драгоценностями Абигейл. Подняла крышку, и даже ключа для этого не понадобилось, потому что замок был открыт.
Внутри не оказалось ни денег, ни шкатулки, хотя я собственными глазами видела, как слуги укладывали вещи в последние минуты перед выездом!
Затем они заперли сундук на замок, а я забрала ключ. Но, наверное, мог быть и еще один…
Как раз у Мадлен, почему бы и нет?!
К тому же у горничной было предостаточно времени, чтобы прихватить деньги и драгоценности, после чего исчезнуть – на палубе стояла суета, никто и ни за кем толком не следил. Вернее, я не следила – смотрела на дядю, а тот смотрел на меня, тогда как Абигейл…
Что, если она поджидала Мадлен?! Увидела, как горничная сделала свое дело, и успокоилась. То-то кузина перед самым отправлением окинула меня презрительным взглядом!
Потому что я не сомневалась, кто именно отдал приказ Мадлен. К тому же они явно не ждали моего возвращения на Хокк… Иначе как объяснить то, что я увидела в сундуках – сперва в одном, а затем и во втором?!
…Я смотрела на искромсанные ножницами платья, порезанную обувь и порванные сорочки. Не только одежда не уцелела, шляпки и обувь тоже оказались полностью уничтоженными.
У меня осталось лишь то, что было надето на мне.
И я отстраненно подумала, что все это могла сотворить даже не Мадлен, а сама Абигейл еще в Вильме. Растерзать предназначенные мне вещи в порыве гнева, заставив горничную промолчать. Почему бы и нет?!
И я закрыла глаза.
Выходило, я прибуду на королевский отбор такой, какой была на самом деле – самой незавидной невестой из всех, – потому что корабль назад уже не повернуть. Капитан не станет меня слушать – «Гордость Империи» боролась со штормом, везя в трюмах срочный груз в столицу.
Это означало, что я предстану перед королем Брайном в одном дорожном наряде, с маленьким саквояжем, в котором лежал свиток с компрометирующими врагов дяди документами, мой новый паспорт, пара носовых платков, молитвослов и несколько дукаров.
Денег должно было как раз хватить, чтобы нанять извозчика, который довезет меня до королевского дворца, а там…
Там уже будь что будет, решила я.
***
На берег в Стенстеде я сошла, подозреваю, даже не бледная и не зеленая, а бирюзовая, под цвет морской воды в столичной гавани, сверкающей и переливающейся в лучах жаркого весеннего солнца.
Но даже оно меня не радовало.
Признаюсь, меня вообще мало что радовало. Если только тот факт, что я все-таки выжила, хотя я до сих пор с трудом могла в это поверить. Потому что комфортабельного путешествия в столицу вместе с чинными трапезами и долгими беседами о жизни в капитанской каюте не получилось.
Ничего не получилось, ведь вместо трех суток в пути мы провели целых четыре, и почти все это время «Гордость Империи» пробовали на прочность штормовые ветра и непогода. И, признаюсь, много раз мне начинало казаться, что старый корабль не выдержит, несмотря на заверения матроса.
Развалится на части, и мы уйдем на дно кормом для рыб.
Но он все же выдержал.
Шторм успокоился только на подходах к материку. Тучи разбежались, выглянуло солнце, да и ветер почти стих, и я выползла – в буквальном смысле этого слова – наружу из своей каюты. И теперь стояла, вдыхая теплый воздух полной грудью, и смотрела, как невозмутимый капитан с таким же невозмутимым видом отдавал команды, а матросы ловко лазали по реям и меняли паруса.
Потому что мы входили в переполненную судами столичную гавань. И я смотрела – смотрела во все глаза! – не только на парусники, но и на похожие на гигантских китов огромные железные корабли с дымящимися трубами.
Правду люди говорили: там даже не было парусов!..
Чуть позже появились и остальные пассажиры – такие же зеленые, как и я. Разве что кроме тех двоих, кто беспробудно пил четверо суток и ничего не заметил. Теперь они тоже стояли у бортов, вяло переговариваясь, потому что у кого-то шторм, а у кого-то выпивка забрала все силы…
Качало нас так, что все эти дни я могла только лежать и молиться. И молилась так долго, пока мне не начинало казаться, что Святая Истония мне отвечает. При этом я прекрасно понимала, что со мной говорила лишь моя надежда, обещая, что на этот раз все обойдется.
Потому что я не могла умереть. Не сейчас, когда так нужна Олли!
И дяде… Дяде я тоже была нужна!
В редкие моменты, когда ветер был не настолько яростен – наверное, ему тоже нужно было немного передохнуть, – я все же прочитала то, что лорд Корнуэлл дал мне с собой, и поняла, что собранные дядей доказательства никуда не годятся. Потому что в них не было ничего такого, что могло бы связать графа Маклахана и лорда Браммера, главных врагов дяди, с заговорщиками.
Неудивительно, что король не стал ему отвечать!..
Затем снова налетал ветер, и мне становилось не до заговорщиков и не до еды, которую мне приносили в каюту. Ни до чего!..
Зато сейчас, когда я немного пришла в себя и даже что-то поела – первый раз за четыре дня, – но все еще страдала от одуряющей слабости, к ней присоединилась еще и тревога.
Потому что в пути мы были на сутки больше и теперь я опаздывала на отбор. Одно хорошо – мне все еще было настолько плохо, что я даже не была в состоянии из-за этого переживать.
«Потому что я еще не опоздала!» – заявила я себе строго.
Именно такой – с зеленого цветом лица, саквояжем, который я прижимала к груди, и в дорожном платье, болтавшемся на моей фигуре, потому что живого веса во мне, подозреваю, стало еще меньше, я готовилась покорить столицу…
Наконец, смогла разглядеть Стенстед – утопающий в бесконечной зелени невероятно прекрасный город, обнесенный белоснежными крепостными стенами и с трех сторон окруженный Арвийскими Горами, высшие пики которых терялись в белесой дымке облаков.
Говорили, что где-то там, в этих горах, проходила одна из Граней, за которой лежал то ли вход в другой мир, то ли кратчайший путь на другую часть материка.
Заведомо точно я не знала.
Знала лишь то, что открывать Грани в Аронделе было под силу только обладателям древнего артефакта, который принадлежал королевской семье и сейчас находился в сокровищнице Стенвеев.
Маги, даже сильнейшие, могли об этом только помечтать… Как мечтал об этом мой отец, которого за инакомыслие двадцать лет назад с позором изгнали из столицы, лишив всех магических регалий.
Впрочем, я тут же потрясла головой, прогоняя эти мысли – мне и без них было нехорошо! – и снова стала смотреть на Стенстед. На высоченные шпили храмов Всех Богов, его огромные башни и гигантские сооружения.
Наверное, одно из них было королевским дворцом, но какое именно – отсюда я так и не смогла разглядеть, хотя очень, очень старалась!..
Странным образом вид на огромный город нисколько меня не пугал. Наоборот, вскоре я стала чувствовать себя намного лучше. Головокружение постепенно проходило, и я решила, что обязательно со всем справлюсь. Обязательно доберусь до дворца, а затем пройду первое испытание.
Да, в этом самом коричневом платье, которое казалось мне очень даже красивым. Вернее, лучшим из всех, которые были у меня до этого.
Затем я отдам дядины документы герцогу Раткрафту, потому что мысль о короле, который два года подряд с недовольным видом взирал на меня с портретов в губернаторском доме, внушала легкий ужас. Но с королем мне все же придется встретиться, а затем попытаться произвести на него впечатление, чтобы меня не выставляли с отбора как можно дольше.
А если и выставят, то я обязательно найду способ вернуться домой, потому что денег на это у меня больше не было…
Как оказалось, денег у меня нет ни на что.
– Сколько стоит взять извозчика от порта до королевского дворца? – спросила я у таможенных магов, когда, все еще покачиваясь, сошла с «Гордости Империи».
Двое мужчин в темной форме с некоторым сомнением уставились на мой саквояж, выслушав заверения о том, что я люблю путешествовать налегке. Но мои документы были в полном порядке, так что задерживать меня никто не стал. К тому же маги вполне любезно ответили на вопрос.
Оказалось, извозчик может попросить примерно двадцать дукаров.
На это я выпучила глаза – на такие деньги в Вильме можно было прожить почти неделю! – и еще крепче прижала к себе саквояж, подумав, что со своими четырьмя дукарами мне придется идти во дворец пешком.
С другой стороны, в оригинальности леди Корнуэлл не отказать – я прибуду на отбор на своих двоих в одном лишь дорожном наряде, в котором на берегу мне моментально стало жарко. На корабле гулял ветерок, навевая мысль о приятной прохладе, здесь же, в порту, я поняла, что в Стенстеде давно уже наступило лето, пропитанное запахом пота и рыбы и наполненное оживленным гомоном человеческих голосов.
Но и это не подорвало моей решимости.
К тому же у меня было еще одно дело.
Повернувшись к магам, я поинтересовалась, где находится городской рынок. Подумала, что раз отбор начинается сегодня вечером, то если я задержусь еще на немного, хуже уже не будет.
А я… Я хотела отыскать Мэтью.
Вернее, хотя бы попытаться.
Потому что он был единственным, кого я знала в столице, а помощь друга мне сейчас не помешает.
