Одри Грей
Давшая клятву
Глава третья
Ашерон Хафбэйн наблюдал, как личный телохранитель принца Беллами Ботелера пересекла двор и вышла на садовую тропу. Ее сапоги бесшумно ступали по каменной дорожке, которая вилась среди деревьев лунной ягоды.
Девушка двигалась с присущей немногим смертным спокойной, жизнерадостной грацией, опытным и острым взглядом обшаривая окрестности. Обычно Хейвен носила до неприличия большую шляпу с мягкими полями, но теперь та исчезла, обнажив странные волосы, которые девушка всегда скручивала в узел и прятала под шапками, шарфами и капюшонами.
В лунном свете ее волосы казались пепельно-светлыми, с легким оттенком розового. Но при свете дня несколько прядей, выбившихся из-под ее шляпы, выглядели яркими, розово-золотистыми, цвета зимних орхидей, которые росли вдоль террас Эффендира.
Подняв лицо к звездам, Ашерон понюхал воздух, и низкое рычание зародилось в его груди.
Зачем ей понадобилось уходить за стену этой ночью, когда было очевидно, что Ноктис где-то рядом?
Ашерон ума не мог приложить, как эта маленькая дурочка умудрялась до сих пор оставаться в живых. Будучи простой смертной, она явно располагала благословением Богини и удачей Монстра Теней.
Когда девушка, не замечая его присутствия, проскользнула мимо, Ашерон нырнул в тень мраморной арки. Смертные – даже хорошо обученные – едва замечали, что вокруг них происходит. Они были медлительны и слабы, а их магия – бесполезна.
Тем немногим смертным королевской крови, которые могли получить доступ к Нихлу, приходилось полагаться на руны, и даже тогда их попытки обуздать Нихл были в лучшем случае неуклюжими и жалкими.
От чистой скуки Ашерон некоторое время следил за девушкой, легко перемещаясь из тени в тень. Он много ночей наблюдал, как она пробегала через сады и перебиралась через стену. Почти всегда она возвращалась с шлейфом кровавого запаха Теней и ухмылкой.
Но сейчас ее плечи были напряжены, и вместо того, чтобы задержаться и полюбоваться ночным цветением звездоцвета, от которого, казалось, она обычно не могла оторваться, или поиграть в садовых фонтанах – детская привычка, которая забавляла Ашерона, – девушка пробежала через двор и исчезла за городскими воротами.
Ашерон повел плечами. Куда подевался длинный лук, обычно закрепленный на ее спине? И почему нет тихого перестука стрел в ее колчане, слышного только ему?
Принюхавшись, он уловил слабый, но острый оттенок страха, переплетенный с обычным запахом пота и жасминового мыла, которое она так любила.
Он и не думал изучать выражение ее лица; в отличие от его расы Солис[2], смертным было трудно управлять своими эмоциями. Вместо того чтобы научиться контролировать их, они пытались скрыть свои чувства за нелепой маской.
С годами накопленный опыт научил Ашерона вообще не обращать внимания на мимику смертных и считывать нужную информацию в основном по их жестам и голосам.
И все же… Неужели щеки этой девчонки сегодня бледнее, чем обычно? И она поджала губы. По крайней мере, сильнее, чем всегда.
Ашерон зарычал. «Проблемы смертной тебя не касаются», – напомнил он себе. Он пришел в сады, чтобы отдохнуть от придворных, а не размышлять о пропавшем оружии и напряженных плечах дурочки, каждую ночь испытывающей свою судьбу.
Личный телохранитель принца была досадной помехой, случайной девицей, которая забрела в заросли кровавых роз и нарушала его одиночество. После захода солнца, пока смертные лежали в своих постелях и видели десятый сон, сад принадлежал только Ашерону – так повелось с тех самых пор, как он стал рабом в этом королевстве.
Тем не менее, несмотря на бесцеремонные вторжения этой девчонки, вызывающие у него негодование, Ашерон все равно ловил себя на мысли, что ждет ее возвращения с ночной охоты.
И маленькой дурочке каким-то необъяснимым образом всегда удавалось вернуться.
Как-то раз от скуки и любопытства Ашерон перелез через стену, чтобы понаблюдать за девчонкой. Той ночью она убила двух Вултаксов – немалый подвиг для смертной девушки. Солнечная Королева Эффендира сделала бы это изящнее, но их с рождения обучали военному искусству, и каждое нападение превращалось в томный танец, от которого любому, даже жертве, трудно было отвести взгляд.
В этом проклятом Преисподней королевстве смертные держали своих женщин слабыми, как ягнята, запрещая им носить оружие и приобретать необходимые для выживания навыки.
Ашерон позволил себе улыбнуться. У короля Горация случился бы припадок, узнай он, что личный телохранитель его старшего сына отправляется по ночам в Мьюрвудский лес и убивает там Порождений Теней.
Возможно, именно поэтому Ашерон перестал воспринимать в штыки присутствие этой девушки. Возможно, поэтому он шепотом возносил короткую благодарность Богине каждый раз, когда смертная возвращалась живой. Она была мимолетным развлечением в его бессмертном существовании, напоминанием о свирепых воинствующих Солнечных Королевах его родины. Не более того.
Но если этой ночью девчонка и в самом деле осталась живой после схватки с представителем расы Ноктис, то в глубине души он был рад.
Ашерон сорвал лунную ягоду с растущего у фонтана невысокого дерева, похожего на колокольчик, а затем отправил терпкое лакомство в рот.
В Эффендире ему пришлось бы карабкаться на самые высокие ветви, чтобы найти хоть немного оставшегося урожая, но на смертных это лакомство не действовало, поэтому здесь твердые аметистовые ягоды не трогал никто, кроме Ашерона. Еще из ягод заваривали крепкий чай, но чай Ашерона не интересовал.
Не сегодня. И ни разу за минувшие бесчисленные годы рабства у этого убогого короля.
Тепло разлилось в его груди, когда кислый сок брызнул на язык. Прислонившись к дереву, Ашерон вздохнул.
На мгновение он увидел перед собой белые берега и бирюзовые приливные волны своей родины. Вдохнул свежий воздух, наполненный ароматом диких орхидей и крошечных роз цвета темной крови, которые густо росли вдоль каменистых тропинок, ведущих к морю, и были пропитаны соленым бризом.
На горько-сладкое мгновение Ашерон вновь обрел свободу.
Но затем действие ягоды закончилось, и он вернулся в Пенриф, пойманный в ловушку в царстве смертных, которое смердело по́том и гибелью, прикованный к смертному королю, которого Ашерон мог убить усилием мысли, но вместо этого был вынужден исполнять каждую его жестокую прихоть.
Ашерон Хафбэйн, незаконнорожденный сын Владыки Солнца Эффендира, был рабом.
Будь проклят закон Монстра Теней и Богини! Будь на то воля Ашерона, он бы уже давно вырвал себе сердце, лишь бы не испытывать боль и тоску по Эффендиру.
Ашерон сорвал еще одну ягоду с ветки, усыпанной золотистыми листьями в форме сердца, и пережевывал ее до тех пор, пока не вернулся на скалистые берега, расположенные далеко от проклятой земли смертных.
Затерянный в воспоминаниях, он поклялся, что найдет способ вернуться на родину, чего бы это ни стоило.
Глава четвертая
Кровь Повелителя Теней покалывала и обжигала кончик языка Хейвен, сколько бы она ни вытирала рот рукавом и ни сплевывала. Две повстречавшиеся в коридоре хихикающие фрейлины смотрели на нее дольше, чем требовала вежливость, поэтому Хейвен оскалила зубы и плюнула рядом с их блестящими модными башмаками.
Это заставило фрейлин броситься прочь, как пустоголовых мышей, и Хейвен растянула губы в усталой улыбке.
Рога Монстра Теней! Она не могла дождаться конца этого дня, а ведь еще даже не рассвело. Она остановилась у открытого окна, где на подоконнике мерцали свечи.
Столетия назад эти залы заполнял рунный свет. Подаренный расой Солис, вечный свет никогда не должен был угаснуть.
Но это было до Проклятия. Его жадная, темная магия пировала всей светлой магией, пока от той не осталось почти ничего.
Неожиданно из Мьюрвудского леса донесся крик, и холод пронзил грудь Хейвен.
Даже сейчас она чувствовала на себе обжигающий взгляд Ноктиса.
Неужели Повелитель Теней и его монстры нашли другую добычу? Хейвен закусила губу. Порождения Теней могли легко поймать ее.
И Повелитель Теней мог остановить ее на дереве, если бы пожелал. Мог заморозить ее кинжал еще до того, как тот коснулся его груди смертельным поцелуем, или превратить оружие в лягушку, мышь или поганку. Во все, что ему угодно.
Почему он отпустил ее?
Эта мысль не давала девушке покоя. Хейвен подняла кинжал из лосиного рога с гладкой от частого использования рукоятью из слоновой кости и нахмурилась. Лезвие было чистым, – Хейвен вытерла вязкую кровь о мокрую траву, – но все же она не могла избавиться от ощущения, что ей следует зарыть нож глубоко в землю и забыть о нем.
Разве в крови высокопоставленного представителя расы Ноктис не должно быть сильной магии?
И если Хейвен действительно повстречался сам Владыка Преисподней…
Хватит! За стеной она в безопасности. И, возможно, кровь на самом деле не коснулась ее языка. Возможно, в крови не было темной магии, которая пожирала все на своем пути.
Возможно. Хейвен презирала это слово.
Она выдохнула и сосредоточилась на бледной рунной стене, которая защищала Пенриф, протянувшись далеко на восток от западного побережья Эритрейи.
Дрожь пробежала по спине девушки. Если монстры прорвутся сквозь стену и вторгнутся на территорию, последний из защищенных южных городов падет через день. Смертные повелители лишены рунной магии, а раса Солис скрывается за Сверкающим морем, и поэтому горожане беззащитны перед чудовищной расой Ноктис и Проклятием.
Не думай так! Стена создана из священного лунного камня Богини, пропитанного магией расы Солис, и должна прослужить тысячу лет.
Замок укрепляли те же самые заклинания, отголоски давних времен, когда прославленные воины расы Солис бродили по Фенвику и Пенриф пользовался благосклонностью Владыки Солнца из Эффендира.
Ни один Повелитель Теней, каким бы могущественным он ни был, не пересечет стену сегодня ночью.
Хейвен зевнула. Предрассветное небо уже порозовело. Еще одна бессонная ночь за книгами. Сонный взгляд девушки скользнул по раскинувшимся на территории замка королевским садам, окруженным шпалерами вьющихся роз, пышными зелеными изгородями и плакучими ивами.
Ленты и вымпелы разнообразных цветов свисали с изящных ветвей, привязанные к ним бронзовые колокольчики тихо звенели, а светильники мерцали, как звезды над головой. Слугам потребовались недели, чтобы все это развесить.
Сегодня день Белла, и будь проклят Монстр Теней, если Хейвен позволит тому рогатому монстру все испортить.
Отогнав воспоминания о ночных событиях, девушка поспешила в оружейную и выпросила у мастера Лорейна прекрасный длинный лук из тисового дерева и четыре гладкие стрелы. Для этого ей требовались лишь несколько монет и улыбка. Как правило.
Иногда покрытый боевыми шрамами оружейник принимался читать Хейвен лекции о том, как важно беречь королевскую собственность, но делал это всегда полупьяным шепотом, словно даже он немного ее боялся.
Большинство жителей королевства относились к Хейвен настороженно, и к этому девушка привыкла. Она замечала, как придворные отводили взгляды, а их сопровождающие пробегали мимо нее по коридорам. Даже слуги по возможности избегали Хейвен, и не только потому, что она хорошо владела клинком – а уж она-то им хорошо владела.
Она была женщиной, обученной боевым искусствам. Вместо украшений носила на себе сталь. Вместо атласных платьев надевала потертые кожаные ножны и перевязи. И вместо того, чтобы щеголять тщательно уложенными, как перья на хвосте павлина, локонами, она предпочитала прятать их под старой пыльной шляпой.
Местные модницы носили одежду ярких, ненатуральных цветов. Но кроме рубинового плаща, подаренного ей Беллом, и густых розовых волос, доставшихся ей по прихоти Богини, Хейвен предпочитала придерживаться во внешнем облике приглушенных природных оттенков.
Хейвен отличалась от всех, а в смертном Пенрифе это воспринимали серьезно.
Несмотря на ранний час, замок Фенвик уже наводнили слуги и гости. Хейвен натянула капюшон, украдкой пробираясь мимо надушенных дворян из окрестных поместий.
О руны, как же ей не хватало шляпы! Будь у нее сегодня такая возможность, Хейвен бы отправилась на ее поиски.
Обитатели замка привыкли к тому, как она одевалась, но у посторонних вошло в привычку пялиться на кожаные штаны, облегавшие ее длинные ноги, и тунику без корсета, спадавшую с плеч.
А когда они видели ее волосы…
Вот почему Хейвен всегда покрывала голову. Пусть лучше все принимают ее за парня, чем таращатся на непривычный цвет ее волос.
В роли личного телохранителя принца Беллами Хейвен пользовалась некоторой свободой в выборе нарядов. Тем не менее, от нее ожидали, что она будет соответствовать критериям Ботелеров в манерах и одежде.
Но Хейвен не могла взбираться на деревья в платье или закладывать стрелу в тетиву в дурацких перчатках из оленьей кожи, популярных среди придворных.
Девушка закатила глаза, когда дворянка с накрашенным лицом и острым носом нахмурилась, глядя на нее. Как и у большинства смертных состоятельных женщин, волосы аристократки были заплетены в косы, напудрены, украшены драгоценностями и уложены высоко на макушке.
Но не аляповатая прическа показалась Хейвен из ряда вон выходящей, а груди бедной женщины, сжатые в два бледных, мягких холмика и виднеющиеся в вырезе платья.
Богиня Небесная, как она должна убивать Порождений Теней, когда ее грудь сдавлена, а нижняя юбка путается вокруг ног?
Хейвен проскользнула в пылесборник, гордо именуемый покоями, и оглядела грязную одежду, разбросанную по неубранной кровати. Она бы многое отдала за несколько часов сна, но сейчас на это просто не было времени.
Вздохнув, Хейвен принялась смывать пыль с сапог, а затем и с и лица холодной тряпкой для умывания. Ее горничная Демельза, как обычно, возникла словно из ниоткуда и сразу же начала кудахтать над своей подопечной, бормоча под нос молитвы Богине.
– Опять всю ночь не спали, миледи? – Гортанный северный акцент Демельзы резал Хейвен по ушам и заставлял вопрос звучать больше как обвинение.
Демельза была родом из какого-то граничившего с Погибелью павшего от Проклятия королевства, чье название Хейвен никак не удавалось правильно произнести.
У полной и слегка сутулой Демельзы было обветренное лицо и тонкие вечно поджатые губы. Уже тронутые сединой рыжеватые кудри буйно вились вокруг головы – единственное, что в ее облике не было аккуратным.
– Храбрецы не знают покоя, Демельза, – поддразнила Хейвен.
– Это же демоны, – пробормотала горничная себе под нос.
Хейвен вздохнула.
– Они называются кошмарами, Демельза. Разве там, откуда ты родом, их нет?
Хотя Хейвен очень сомневалась, что кошмары Демельзы – или кого-либо еще, если уж на то пошло, – похожи на ее собственные. Но горничная только прищелкнула языком.
После перечисления множества недостатков Хейвен, – неприглядных волос, грязных ногтей, мозолистых рук, – они стали спорить из-за того, в чем девушка пойдет на День Руны принца.
Как обычно, в противостоянии победила Хейвен и осталась в тех же штанах и тунике, но уступила критериям Дома Ботелеров, приколов к груди черный георгин.
Неизменный хмурый взгляд Демельзы превратился в угрюмый, когда Хейвен накинула на голову шелковый шарф, чтобы прикрыть волосы. В ответ Хейвен с вызовом посмотрела на приунывшую горничную и тоже сдвинула брови.
По крайней мере, этот шарф был нарядным и чистым, а вышитый на нем узор из золотых георгинов подходил к знаку отличия Хейвен.
С другой стороны, спрятанный под шарфом узел ее волос остался растрепанным и неаккуратным, с запутавшимися в нем веточками, корой и грязью.
Но Хейвен спешила найти Белла до церемонии, иначе король украдет у нее принца на целый день, и подарок из леса останется не врученным.
Наклонившись, – горничная была на целую голову ниже, – Хейвен поцеловала Демельзу в морщинистую щеку и отправилась на поиски принца. Уже выходя за дверь, Хейвен заметила, как по лицу Демельзы скользнула не свойственная той улыбка.
От покоев Белла Хейвен отделяли два коридора, но вряд ли принц был там в этот час. Когда ее голова обычно только касалась подушки, Белл уже спросонья моргал, глядя на страницы книги. Затхлый букет старых рукописей и пыли пробуждал его ото сна, как крепкий запах черного пенрифского кофе будил саму Хейвен несколько часов спустя.
Девушка поспешила найти принца, ощущая, как в животе урчит от аппетитных ароматов мяса и пирогов, распространившихся по коридорам.
Повара трудились всю ночь перед празднованием Дня Руны Белла, и перспектива наслаждаться без зазрения совести бесчисленной выпечкой и наесться до отвала должна была поднять Хейвен настроение. Пиры и развлечения будут длиться еще несколько недель, наполняя карманы и животы жителей деревни.
Наступило время для празднования – то, в чем королевство отчаянно нуждалось.
И тем не менее, когда Хейвен проскользнула в тяжелые дубовые двери библиотеки, испытываемое ею волнение затмила нарастающая пустота в животе, усугубленная навязчивым привкусом крови Повелителя Теней.
Ничего страшного не случилось. Ты будешь праздновать день рождения Белла, возможно, напьешься и растолстеешь, а завтра проснешься с головной болью от похмелья и осознанием того, что все в порядке.
Но она не могла избавиться от ощущения, что находится на краю… чего-то. И что даже малейший порыв ветра может унести ее – и все, что ей дорого, – в пропасть.
Глава пятая
Библиотека представляла собой трехуровневую круглую комнату, от пола до потолка заставленную таким множеством книг, что Хейвен понадобились бы годы, чтобы пересчитать их все. Луч солнца, упавший с куполообразного стеклянного потолка, согрел щеку девушки. Неслышно ступая по потертому ковру, покрывавшему деревянный пол, Хейвен пробралась между немногочисленными столами. Пыль кружилась в лучах света, струящихся сверху.
Хейвен нашла Белла на балконе второго уровня. Принц свернулся калачиком под изъеденным молью одеялом, его темные тугие кудри были уложены на макушке, а лицо закрывала огромная книга в кожаном переплете. Тонкие руки Белла дрожали под тяжестью фолианта.
Какие бы переживания ни терзали Хейвен этим утром, они развеялись при виде ее лучшего друга. Его кожа была того же цвета, что и дымчатые кварцевые стены в главном бальном зале, – потрясающая смесь оттенков слоновой кости, как кожа его отца, и черного дерева, как кожа его матери.
Казалось, сама Богиня выбрала лучшие черты обоих родителей, одарив наследника большими отцовскими глазами цвета бледно-голубого топаза и точеным носом и губами матери.
Когда Хейвен приблизилась, рунный камень словно нагрелся в ее кармане, и девушка замерла в нерешительности.
Понравится ли Беллу подарок?
Тысячи блестящих безделушек, отправленных со всех уголков королевства в качестве подарков принцу Беллу на его День Руны, уже заполнили тронный зал. Портные наверняка послали ему прекрасные расшитые золотом туники и сапоги из телячьей кожи. Торговцы завалят его церемониальный рунный трон золотом и серебром.
И король, который уже подарил Беллу холеного жеребца с длинной шеей и украшенной серебром гривой, публично продемонстрирует свое богатство, подарив старшему сыну редкие специи и луковицы из-за моря.
На принца, у которого есть все, вряд ли окажет впечатление маленький рунный камень, подаренный личным телохранителем и по совместительству лучшей подругой. К тому же, такой подарок совершенно и абсолютно неуместен, если учесть, что за торговлю рунными камнями положена смертная казнь.
Губы Хейвен растянулись в улыбке. Беллу наверняка понравится.
Погрузившись в чтение, Белл не замечал подругу, пока та не скользнула рядом с ним на потертый ковер и не сунула ноги под одеяло. Хейвен схватила последние два печенья с оловянной тарелки, стоявшей у колена Белла, и проглотила их.
– Эй, полегче, Свинка! – Отбросив книгу, принц заключил девушку в крепкие объятия, а затем отстранился, чтобы оглядеть ее. – Даже не буду снова спрашивать, где ты пропадала, и предполагаю, что, поскольку ты только что доела остатки моего печенья, с тобой все в порядке.
Хейвен прищелкнула языком, говоря с полным ртом:
– Конечно… так и есть.
– Из окна я видел туман. Это было Поглощение, не так ли?
«В мой День Руны», – сквозило в его голосе. Хейвен могла читать Белла так же легко, как он читал свои книги.
– Не стоит об этом беспокоиться. Все равно, Поглощению давно пора наступить.
Хейвен собрала свой альбом для рисования и жестянку с углями, осторожно поставив их на пол.
– Погоди, неужели ты действительно оторвал свой нос от чего-то настолько захватывающего, как… – она взглянула на обложку книги. – «Истории Девяти Домов Смертных?»
– Очень смешно, Хейвен Эшвуд. Знаешь, тебе стоит как-нибудь попробовать прочесть эту книгу.
– Чтобы умереть от скуки?
– Чтобы узнать о вещах, которые не пытаются тебя убить. – Принц закрыл книгу. – Я освежал в памяти историю Дней Руны моих предков, всех сорока семи.
Сердце Хейвен пропустило удар.
– Тебе не стоило…
– Все в порядке. – Сверкнув голубыми глазами, Белл усмехнулся. – Последним Ботелером, который в свой День Руны проявил способности к магии света, был мой прадед. Остальные оказались бессильны. Думаю, я в безопасности. Хотя очень жаль, что у меня нет истории о Дне Руны моей матери.
– В библиотеке нет ничего о Доме Ашивьер?
Формально Ашивьер был не Домом, а небольшим расположенным к северо-западу от Пенрифа королевством, которое отделилось от одного из Девяти Домов столетия назад. Мать Белла была последней в роду короля Ашивьера.
Когда она умерла, королевство распалось на части. Теперь им правили враждующие племена.
– Нет. Я везде искал.
Белл потер костяшками пальцев грудину – так он делал по привычке, когда говорил о матери. В полурасстегнутом воротнике его туники виднелось родимое пятно в форме меча. Оно было едва заметное, оттенка разбавленного кофе.
У матери Белла было такое же родимое пятно, как и у его старшего брата и, по-видимому, у остальных представителей рода Ашивьер.
– Ну, я бы не забивала себе этим голову, – заверила друга Хейвен, кладя книгу поверх стопки томов.
Но фраза застряла у нее в горле.
В истории матери Белла осталось так много подробностей, которых они никогда не узнают. Король Гораций отказался говорить о ней или ее семье, и хотя дедушка Белла, по слухам, все еще был жив, король никогда не предлагал ему безопасного убежища и никому не позволял упоминать о нем в своем королевском присутствии.
– Не то чтобы я не хотел бы оказаться первым за почти девяносто лет Ботелером, обладающим магией… даже если бы это означало, что Королева Теней может заявить на меня права.
– Белл, такими вещами не шутят, – вздрогнула Хейвен.
– А что? Тогда король был бы обязан гордиться мной.
Король. Не Отец. Горечь в голосе принца заставила ее поежиться.
– Белл, если бы у коро… твоего отца была хоть капля здравого смысла, он бы гордился тобой в любом случае. Я бы на его месте тобой гордилась. Но не думай о нем. Сегодня твой День Руны, принц Беллами Ботелер. Наслаждайся им.
– Ты права, – вздохнул Белл. – Буду прятаться здесь и читать, пока меня не уведут отсюда силой, а потом надену что-нибудь эффектное, набью живот холодными пирожными с изюмом и покорю королевство своей привлекательной внешностью и неизменным очарованием.
– В общем, проведешь этот день как самый обычный.
– Ну да, – пожал Белл изящными плечами.
Хейвен ткнула его локтем в ребра.
– И как твой преданный личный телохранитель я проглочу столько пирожных и заварного крема, сколько в меня поместится, чтобы ты не выглядел как обжора.
– И ты пойдешь на это во имя своего наследного принца?
– Настолько я ему предана.
– Ха! А что, если я попрошу тебя переодеться во что-нибудь, что не выглядит так, будто эти тряпки протащили через лес и использовали для чистки конюшен?
Хейвен застонала, проводя пальцем по своим любимым сапогам до колен.
– Ты говоришь как Демельза.
– Ох, Демельза, Демельза. Ей следовало бы получать двойную оплату.
– Тройную, – фыркнула Хейвен. – Бедная женщина думает, что меня преследуют демоны. Она вполголоса молится в перерывах между нашими спорами.
Улыбка Белла погасла.
– Тебе все еще снятся кошмары?
Беспокойство в его голосе заставило Хейвен съежиться, и она выдавила из себя улыбку.
– Ты же знаешь Демельзу. Она повсюду видит духов из Преисподней.
– Это так.
Напряжение на лице Белла ослабло, он поднялся на ноги, и его одеяло упало на пол, подняв в воздух облачко пыли.
Выбрав очередной древний фолиант, друзья устроились на полу напротив полки с книгами, посвященным Рунной магии, – единственной теме, которая интересовала Хейвен.
Но Беллу нравились истории Эритрейи, особенно легенды, и девушка наблюдала, как принц тщательно выбирал нужную главу в «Книге Павших».
Хейвен знала, что именно ее друг хочет прочесть, еще до того, как он открыл рот.
– В начале, – заговорил Белл своим мягким, певучим голосом, – была Фрейя из страны Солнца и Один из темного Нижнего Мира. Они встретились во время полнолуния в стране смертных, расположенной между двумя их мирами, и, несмотря на многочисленные различия, полюбили друг друга… Ты слушаешь, Хейвен?
– Угу, – пробормотала девушка, открывая свой альбом и начиная рисовать Повелителя Теней и его тварей.
Хотя ей никогда не хватало терпения, чтобы долго сидеть на одном месте и читать, голос Белла часто завораживал ее, и льющиеся из его уст истории выглядели такими реальными, словно герои легенд были нарисованы на холсте.
Теперь, когда ее пальцы обводили контуры впалых, цвета слоновой кости щек Ноктиса и порхали над альбомным листом, воссоздавая глубокие тени вокруг глаз Повелителя, Хейвен охватило спокойствие.
Будучи лучшей подругой Белла, она училась вместе с ним. Их преподаватель, надменный, тонкокостный весеракский ученый, прибывший из-за гор, почти сразу решил, что девушка безнадежна. Ей не хватало терпения, чтобы слушать его лекции или корпеть над длинными, скучными тестами.
Рисование каким-то образом помогало сфокусировать огромную энергию Хейвен и направить ее на то, чтобы сидеть и слушать. Если бы не это чудесное открытие, она так и осталась неграмотной оборванкой.
Мелодичный голос Белла оторвал ее от раздумий. Именно эта сказка была ее любимой. Хейвен представила себе Одина, мрачного и серьезного, в тот момент, когда он впервые увидел прекрасную, свирепую Фрейю. Неспособные рожать детей, как это делают смертные, они использовали свою обширную магию и кости всех существующих животных, включая смертных, чтобы создать две отдельные расы.
Их дети получились дикими и красивыми. Ноктис пошли в своего отца, с крыльями, полными чернильно-черных перьев, когтями, как у хищников, и широкими ониксовыми рогами. Взрослый мужчина из расы Ноктис мог достигать более двух метров в высоту и обладал крупным и устрашающим своей силой мускулистым телом, в то время как женщины расы Ноктис обычно были стройнее и изящнее – хотя и не менее опасны.
Солис были высокими и золотистыми, как заходящее солнце, с глазами, похожими на драгоценные камни, и волосами, напоминающими золотые нити, такими же, как у их матери. Они больше походили на смертных, и этот факт вызывал у расы Ноктис горькую зависть. На фоне расы Солис, как и рядом с их более темными собратьями, подобные Хейвен смертные выглядели крохотными.
По крайней мере, если верить старинным преданиям.
Белл перевернул страницу, отвлекая Хейвен от ее мыслей. Грудь девушки сжалась, стоило лишь бросить взгляд на иллюстрацию на второй странице.
– Война Теней, – выдохнула Хейвен, и в ее голосе звучали в равной степени благоговение и ужас.
Зависть ледяной лапой стиснула ее сердце. Ни один смертный не смог бы в таком совершенстве передать цвета и свет. Изящные изображения фигур на странице требовали мастерства, приобретенного за столетия, что было намного дольше жизни любого смертного. В глубине души Хейвен испытывала протест при мысли, что сама она никогда не сможет создать что-то настолько красивое или изысканное своими короткими, смертными пальцами.
– Как ты думаешь, Фрейя сожалела о том, что дала нам Рунную магию и начала войну? – задумчиво протянул Белл, проводя пальцем по распростертому крылу Ноктиса, склонившегося над упавшим телом своего брата, умирающего Солиса.
Хейвен покачала головой. Один был в ярости, когда Богиня одарила Дома Смертных Девятью Рунами, и любовь между ними превратилась в горькую ненависть.
Один собрал своих детей расы Ноктис и развязал войну против расы Солис и своей бывшей возлюбленной Фрейи, призвав древнюю темную магию и пробудив нечто злое.
– Скорее всего, война произошла бы в любом случае, – предположила Хейвен. – Ноктис и Солис никогда не будут мирно делить одно царство.
Священнослужители утверждали, что темная магия сделала Ноктис обманщиками, склонными к зависти и ярости. Что они всегда будут ненавидеть Солис.
Вот почему, когда Ноктис проиграли Войну Теней, их отправили обратно в Преисподнюю, и завеса между их миром и миром смертных была плотно закрыта.
– Говорят, Один сошел с ума от ярости и горя, – добавил Белл, и в его голосе звучала пугающая смесь почтения и страха. – Что его темная магия обратилась против него, скручивая его сердце, пока он не превратился в… Монстра Теней.
Последнее слово Белл произнес шепотом и сам невольно вздрогнул, крепко зажмурившись.
Говорили, что ужасающий Бог мог услышать каждый раз, когда кто-то произносил его имя. Что казалось странным, учитывая, что его имя было вкраплено в бесчисленные устоявшиеся выражения.
– Это плохо, что мне жаль расу Ноктис? – спросил Белл, кусая губу. – Они были изгнаны из своего дома в Преисподнюю, их пытало чудовище. И они выглядят такими… несчастными, их крылья грустно опущены, у них хмурые лица.
Хейвен фыркнула. Только Белл мог испытывать жалость к расе Ноктис.
– Ты же видел их только на иллюстрациях. Может, им на самом деле нравится быть монстрами.
– Вряд ли. – Голос принца стал задумчивым. – Даже у монстров есть души. Взять, например, существо, которое ты рисуешь. – Его взгляд скользнул по наброску. – За этими красивыми глазами скрывается печаль.
Хейвен посмотрела на недорисованных тварей из леса и пустое пространство там, где подразумевалось тело Повелителя Теней. Его лицо, однако, было изображено в мельчайших деталях, вплоть до прожилок на странных, светящихся радужках и серебристых полос на ониксовых рогах.
– Мне его глаза не кажутся грустными, – пробормотала девушка и поежилась, потому что Повелитель Теней, казалось, насмешливо улыбался ей, забавляясь ситуацией. Она прикрыла угловатое, слишком реалистичное лицо своей испачканной углем рукой. – К тому же, он ненастоящий.
В ответ Белл уставился на нее с дурацкой улыбкой.
Закусив губу, Хейвен посмотрела на своего лучшего друга, парня, которого поклялась защищать ценой своей жизни. Часто она задавалась вопросом, как такой хороший человек, как Белл, мог оказаться сыном такого человека, как король Гораций.
