bannerbannerbanner
Эпоха великих потрясений. Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

О. Н. Скороходова
Эпоха великих потрясений. Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Полная версия

2.2. Мировой энергетический шок и его последствия

Двойной залп «нефтяной атаки» – наложение эмбарго и четырехкратное повышение цен на «черное золото» – ввергли мировую экономику в небывалый со времен Великой депрессии кризис, преодоление которого, по сути дела, продолжалось все десятилетие. Хотя эмбарго продлилось до марта 1974 года (для Нидерландов – до июня), решение ОПЕК о повышении цен на нефть не было пересмотрено даже после достижения первых робких успехов по урегулированию конфликта. За 1973 год суммарный рост цен на жидкое топливо составил 400 %, что ввергло платежные балансы развитых и развивающихся, но не добывающих нефть стран в глубокий минус и повлекло за собой колоссальный переток капитала из развитого мира в страны ОПЕК (см. Табл. 5).

Табл. 5. Рост доходов ОПЕК в 1967–1986 гг. в млрд долл.

Источник: OPEC Report, 1983–1986.


Все это не могло не повлечь спада в промышленном производстве. В 1975 году он достиг наивысшей точки: промышленный индекс Dow Jones опустился до 577 пунктов (с 1052 в 1973 году), показав рекордную скорость падения с 1929 года. Особенностью этого кризиса стала так называемая стагфляция – высокий уровень безработицы, сочетавшийся с высоким же уровнем инфляции. Так, в 1975 году безработица в США достигла 8,5 %, причем этот показатель оставался повышенным все 1970-е годы, стабилизировавшись на отметке в 6 %. Средний показатель для стран ОЭСР составлял 5 %. Замедлились и общие темпы роста экономик западных стран: если в 60-е годы они составляли 5 %, то для 70-х годов эта цифра едва достигала 3,2 % (см. Табл. 6).[94]


Табл. 6. Основные макроэкономические показатели ведущих экономик в 1960–1981 гг., в %

Источники: IMF, International Financial Statistics, Vol.37, OECD Economic Outlook, 1983.


Еще одной приметой нового времени стала нехватка топлива и различные меры экономии, вводимые правительствами, запечатленные в многочисленных, порой ироничных, фотографиях, дошедших до наших дней. Зимой 1973–1974 года США узнали, что такое километровые очереди на заправочных станциях, вызванные введением правительственной системы распределения топлива по штатам. Например, по четным числам заправлялись только те автомобили, номера которых заканчивались на четное число, и наоборот – в нечетные дни[95]. Судя по справке, поступившей в центральный аппарат МИД СССР из посольства в Бонне, ФРГ в январе 1974 года уже печатала талоны на бензин[96], хотя в итоге до рационирования в таких формах дело все же не дошло. Нидерланды пережили серию «воскресений без машин», министры пересели на велосипеды, а правительство запустило целую программу по приспособлению инфраструктуры городов к велодвижению, которое в наши дни воспринимается как органичная часть голландского пейзажа.

Наконец, рост цен на энергоносители не мог не обернуться валообразным ростом цен на другое сырье и товары (см. Табл. 7). После успеха ОПЕК мир поразила «эпидемия картелизации». Так, в 1974 году семь государств объединились в Международную ассоциацию бокситов, осуществив повышение цен с 2,5 до 15 долларов за тонну. В том же году цена на кофе выросла с 63 до 71 цента, а на фосфаты – с 5,66 до 18 долларов за тонну[97].


Табл. 7. Повышение цен на экспортные товары развивающихся стран в 1970–1974 гг., в %

Источник: Petrodollars: Recycling and Aid Prospects. Hearing before the Ad Hoc Committee on the Domestic and International Monetary Effect of Energy and Other Natural Resource Pricing of the Committee on Banking and Currency House of Representatives. 93rd Congress, 2nd Session, December 24, 1974. Washington, 1974


Словом, экономический эффект энергетического кризиса 1973–1974 годов был огромен. Преодоление последовавшего за ним системного кризиса потребовало времени, смены парадигмы политической экономии (отказ от неокейнсианства в пользу монетаризма), проведения технологической революции, которая в итоге вывела развитый мир на новую, постиндустриальную стадию развития – наукоемкую, энергетически и ресурсно эффективную.

Сходясь во мнениях относительно всестороннего влияния кризиса 1973–1974 г. на человечество, ученые так и не пришли к консенсусу о его причинах. Одни из них придерживаются версии политической ангажированности решения ОАПЕК[98]. Д. Ергин пишет о том, что основная цель ОПЕК состояла в том, чтобы расколоть западный мир и использовать противоречия внутри него в свою пользу[99]. По мнению К. Белоусовой[100], дирижер арабского выступления король Фейсал, налагая эмбарго, желал предотвратить сближение Израиля и Египта, вернуть Каир в лоно арабских стран, однако эффект этого начинания оказался обратным.

Другая группа ученых разделяет экономический взгляд на природу «нефтяной атаки». С. Бромли говорит о том, что глубинной причиной произошедших событий стала эволюция международного режима распоряжения нефтью, а именно переход от рынка потребителей к рынку производителей, положивший конец экономическому буму и ставший причиной модификации системы, основанной на гегемонии США[101]. В том же духе высказывается американский экономист и историк Д. Дауд, подчеркивавший, что решения нефтяного картеля следует рассматривать с учетом высокой инфляции, наблюдавшейся еще до октября 1973 года[102]. Экономическая версия причин кризиса находит подкрепление и в выступлениях официальных лиц[103]. Так, например, в экономическом докладе президента Никсона за 1973 год одной из причин рывка цен на нефть называется то, что в течение всего послевоенного периода (с 1947 по 1971 год) рост цен на сырье серьезным образом отставал от роста цен на остальные товары (13,1 % и 53,4 % соответственно)[104].

 

Часть исследователей, разделяющих версию об экономической природе кризиса, называют несбалансированность спроса и предложения на нефтяном рынке его объективной причиной. В частности, они обращают внимание на негативные последствия для американской экономики, вызванные контролем цен на бензин, который был введен президентом Никсоном в 1972 году в качестве меры борьбы с инфляцией. Искусственно закрепив цены на уровне ниже мировых, правительство поддерживало высочайшие темпы роста спроса на нефть и нефтепродукты и лишь разжигало «аппетит американцев к нефти»[105]. Эта точка зрения нашла отражение также и в официальной риторике. Как подчеркивал Р. Никсон в своем обращении к нации по поводу энергетической проблемы в ноябре 1973 года, США, с их всего лишь 6 % от населения Земли, потребляли 30 % всей вырабатываемой на планете энергии[106]. Наконец, англо-американский эксперт по энергетической проблематике У. Леви объяснял резкий скачок цен тем, что ОПЕК привела в действие свою давнюю угрозу. Ведя трехлетний диалог с нефтяными компаниями, организация не раз предупреждала о переходе к политике односторонних шагов, что и совершила в итоге[107]. Интересный методологический подход предлагает автор книги «Нефтяная дипломатия ХХ века» Ф. Венн. Она настаивает на необходимости разделять кризис ценовой и кризис нефтяных поставок, приводя пример Ирана, не участвовавшего в эмбарго, но бывшего главным застрельщиком повышения цен[108].

На наш взгляд, стоит признать наличие объективной экономической (несбалансированность спроса и предложения) и политической составляющей в смене режима «Семи сестер» на режим ОПЕК. Политическая составляющая была частью более широкого процесса модификации системы международных отношений, сложившейся после Второй мировой войны. Вместе с тем нельзя не признать роль субъективного фактора – Октябрьской войны – в том росте цен на энергоносители, который мы наблюдали в 1973 году и который был связан с конкретным региональным конфликтом.

Помимо экономических последствий, Октябрьская война и энергетический кризис спровоцировали очень серьезные перемены на политической арене, что и придало данному кризису глобальный характер. Он затронул, хоть и разным образом, и капиталистический, и социалистический мир, страны глобального Юга и глобального Севера.

2.3. «Европейцы ведут себя как шакалы»: Октябрьская война 1973 года в американо-европейских отношениях

Война и энергетический кризис стали серьезным испытанием на прочность американо-европейских отношений. По иронии судьбы, 1973 год был провозглашен в США «годом Европы», что выражало намерение Вашингтона разрешить накопившиеся в предыдущем десятилетии разногласия с союзниками[109]. Однако на деле динамика отношений оказалась далеко не столь однозначной. Понимая, что за началом поставок оружия Израилю последует нефтяное эмбарго, а также осознавая масштабы урона для собственной экономики, европейские страны, за исключением Португалии, отказали США в праве использовать свои территорию для переброски американского оружия в Израиль. Более того, Франция и Великобритания приостановили поставки вооружения, закупленного еврейским государством еще до начала войны[110].

Реакция американцев на подобное «диссидентство» весьма красочно может быть выражена фразой госсекретаря Киссинджера: «Европейцы ведут себя как шакалы. Это просто позор. Они всячески подстрекают арабов <…> Они не оказали нам никакой поддержки, когда мы в этом нуждались <…> Когда это все закончится, – а это произойдет в ближайшие несколько дней – мы в первую очередь должны оценить состояние отношений с нашими европейскими союзниками и то, чего стоят все эти разглагольствования об общности интересов в сфере безопасности и по всем другим вопросам»[111]. Небывалое со времен выхода Франции из военной организации НАТО «неповиновение» союзников не могло пройти незамеченным для внешних игроков. Так, советский еженедельник «Новое время» отмечал: «В конце нынешнего года проблемы в НАТО носят новый, мягко говоря, своеобразный характер. Многое в мире выглядит по-разному, если смотреть на это из окон Пентагона или из министерских кабинетов в западноевропейских столицах»[112].

Причина кризиса в атлантических отношениях заключалась, на наш взгляд, в несопоставимости американской и европейской точек зрения на происходящее на Ближнем Востоке. Например, в одном из меморандумов Форин-офиса отказ Великобритании помочь США с доставкой оружия Израилю объяснялся тем, что Лондон не рассматривал этот конфликт «как конфронтацию между Западом и Востоком»[113]. В одном из аналогичных докладов, посвященных проблеме влияния Октябрьской войны на отношения внутри НАТО, делалось заключение, что вплоть до 1973 года США игнорировали «тот простой факт, что Европа и Япония очень серьезно зависят от нефти из этого региона»[114].

Что касается общего тона отношений между союзниками, то, например, Лондон с досадой отмечал публичную критику союзников со стороны Вашингтона в конце октября – начале ноября 1973 года. На Даунинг Стрит интерпретировали нападки министра обороны США Дж. Шлессинджера как знак того, что у политического истеблишмента США «сдают нервы»[115]. Последнее может объясняться также тем, что в самих США завершающая стадия Уотергейтского скандала совпала с войной на Ближнем Востоке: 10 октября 1973 года вынесен приговор бывшему вице-президенту Спиро Агню по обвинению в коррупции, а 20 октября произошло событие, вошедшее в историю как «резня в субботний вечер». Министр юстиции Э. Ричардсон, отказавшись уволить по приказу президента специального следователя по Уотергейтскому делу А. Кокса, ушел в отставку вместе со своим заместителем У. Ракелхаусом. Кокс в конце концов все-таки был уволен, но этот эпизод, подхваченный прессой, резко усилил подозрения относительно личного участия президента в скандале. 30 октября 1973 года, в пору, когда Уотергейт достиг своего пика, Р. Никсон чистосердечно признавался А. Ф. Добрынину: «Я подвергаюсь постоянной ожесточенной атаке всеми моими противниками <…>. Если говорить просто, по-человечески, временами мне бывает очень трудно»[116].

Стоит ли говорить, какую панику в европейских столицах вызвало объявление состояния повышенной боевой готовности американских войск в Европе. Согласно британскому исследователю Э. Скотту, Вашингтон известил о своем решении Лондон (и только Лондон!) всего за 1,5 часа до выступления Никсона. Этого времени не хватило для получения дополнительных разъяснений, так что премьер-министр Э. Хит вынужден был предстать перед палатой Общин, имея на руках лишь ту информацию, которую его штаб сумел почерпнуть из прессы[117]. При этом, если, например, в Великобритании эту меру администрации считали адекватной сложившейся обстановке, хотя и замечали, что США «могли бы получше информировать нас»[118], то для Франции такие действия были просто неприемлемы. Именно поэтому президент Ж. Помпиду выступил с инициативой раннего созыва саммита глав государств ЕЭС, что, как опасались в Лондоне, в контексте ситуации на Ближнем Востоке могло спровоцировать дальнейший рост напряжения между союзниками[119]. А. де Старк, представитель Бельгии при НАТО, в одном из своих выступлений подчеркнул, что предварительные консультации с союзниками по вопросу введения состояния повышенной боевой готовности были «не просто обязанностью, а юридическим и моральным долгом» США[120].

 

Критика курса США на Ближнем Востоке не могла не усугубляться еще и тем, что европейские страны находились под очень серьезным политическим давлением со стороны арабских государств. В течение октября 1973 года послы девяти стран – членов ЕЭС в Саудовской Аравии были извещены о том, что в королевстве склонны полагать, что их правительства «делают меньше, чем могли бы, для мирного урегулирования»[121]. Это, безусловно, было искусным ходом Эр-Рияда. 16 ноября ливийский лидер, чья страна поставляла большую часть нефти на итальянский рынок, заявил, что поставки европейского оружия и ливийского топлива отныне будут связаны напрямую[122]. В итоге осознание уязвимости собственного положения подтолкнуло ЕЭС к самостоятельным политическим шагам на ближневосточном направлении.

Париж, как наиболее дипломатически активный член Девятки, уже 16 октября 1973 года выступил с предложением о превращении Четырехсторонней комиссии, созданной по инициативе Франции еще в 1969 году для преодоления последствий Шестидневной войны 1967 года и включавшей СССР, США, Англию и Францию, в форум для проведения непрямых переговоров между участниками Октябрьской войны[123]. Общеевропейская инициатива увидела свет 6 ноября 1973 года, когда министры иностранных дел, встретившиеся в Брюсселе, выпустили совместную Декларацию по поводу арабо-израильского урегулирования, полностью отвечавшую требованиям арабской стороны. Они не только призвали участников конфликта отвести свои войска к линии 22 октября 1973 года, но и провозгласили принципами мирного урегулирования прекращение оккупации Израилем территорий, захваченных в 1967 году, а также учет легитимных прав палестинского народа[124].

Все это вызывало массу вопросов в Вашингтоне. Так, на встрече министров обороны США и Великобритании в Гааге 7 ноября Дж. Шлессинджер обвинил Великобританию, ассоциировавшуюся с решениями ЕЭС, в том, что «британская политика приобрела характеристики “гнилого голлизма”»[125]. Министр иностранных дел ФРГ В. Шеель пытался объяснить американскому послу, что Декларация изначально разрабатывалась для того, чтобы выразить поддержку действиям Г. Киссинджера, который как раз в это время осуществлял запуск своей «челночной дипломатии»[126]. При этом министр подчеркнул значимость европейской экономической и гуманитарной помощи палестинцам на стадии воплощения в жизнь условий мирного договора.

Что касается реакции США на декларацию ЕЭС, нетрудно предположить, что Киссинджера, который стал «царем» ближневосточной дипломатии, такая услужливость Европы лишь раздражала. Во время своего очередного разговора по пути домой в Лондоне он меланхолично заметил, что НАТО «никогда не была единой ни по одному вопросу, за исключением единственной, но маловероятной вещи – прямой военной атаки на Западную Европу»[127].

В настоящее время в литературе утвердился консенсус относительно того, что Ноябрьская декларация ЕЭС 1973 года является символом осознания Европой необходимости играть более активную роль в регионе во имя защиты своих интересов[128]. Эта декларация открыла эру «политического активизма» ЕЭС на Ближнем Востоке[129], которая хоть и продлилась недолго (до середины 1974 г.), но, перейдя в экономическую сферу, все-таки стала первым шагом в формулировании «особой позиции» Старого Света по отношении к арабо-израильскому конфликту. О. Гфеллер полагает, что Ноябрьская декларация, будучи инициированной Ж. Помпиду, означала европеизацию ближневосточного курса самой Франции, который до этого момента Париж проводил в индивидуальном порядке[130].

Помимо дипломатических коллизий, атлантическое и европейское единство подтачивали и экономические проблемы, запущенные Октябрьской войной. Что касается ЕЭС, то, хотя страны Сообщества ранее достигли договоренности о координации усилий на нефтяном фронте, все же энергетическая политика в это время не являлась приоритетным направлением действий европейских органов[131]. По иронии судьбы, именно в первый год существования ЕЭС в расширенном составе (1 января 1973 г. членами ЕЭС стали Ирландия, Дания и Великобритания) случился кризис, который должен был стать тестом на жизнеспособность европейской идеи. Сама по себе способность девяти стран выступить единым фронтом в ситуации экономических затруднений, таким образом, приобрела политическое значение. Так, например, «горячей» темой для Сообщества стала возможность обращения Нидерландов в Еврокомиссию с просьбой о запуске системы перераспределения углеводородов между странами-членами, что могло вызвать дальнейшее сокращение поставок в Европу со стороны арабских стран в качестве ответной меры[132]. Неспособность Европы выступить единым фронтом в ответ на «нефтяную агрессию» арабов против члена Сообщества, Нидерландов, министр промышленного развития и науки Франции М. Шарбоннел, выступая в Национальном собрании, назвал «энергетическим Мюнхеном»[133].

На деле, столкнувшись с эмбарго, страны ЕЭС принимали меры по собственному спасению, казалось бы, отбросив в сторону высокие идеалы европейского единства. Проявлением этого «эгоизма» стали попытки отдельных стран добиться заключения двусторонних договоров с арабскими правительствами[134]. Таким образом, энергетический кризис в случае с Сообществом трансформировался в кризис взаимного доверия и кризис веры в европейскую идею, причем как среди членов самого сообщества, так и среди остальных игроков международной арены. Ситуация конца 1973 года для сторонних наблюдателей выглядела так, точно «в камине Общего рынка то и дело сгорают несбывшиеся надежды»[135].

«Арабская атака» может быть признана политически удачной и в том, что касается создания проблем между США и их союзниками в экономической сфере. Причем этот успех был непреднамеренным, поскольку львиная доля европейского возмущения непосредственно во время эмбарго выплеснулась на американские нефтяные корпорации. Проведенные исследования показали, что в ходе кризиса они сработали на пользу США. Повинуясь указаниям правительств стран – членов ОПЕК сократить добычу нефти, нефтяные гиганты распределили всю тяжесть эмбарго, направленного, прежде всего, против США и Нидерландов, между всеми западными странами, выступив в роли буфера между потребителями и ОПЕК[136]. Глава корпорации BP в беседе с главой британского дипломатии остроумно назвал это принципом «равенства страданий» (equal misery). А между тем, вопреки широко разрекламированной антиамериканской направленности действий ОАПЕК, и ARAMCO, и Shell, работавшие в Саудовской Аравии, получили приказ от короля Фейсала доставить всю законтрактованную нефть Тихоокеанскому флоту США, так как Эр-Рияд решил «уважительно отнестись к этому контракту»[137]. Руководство Великобритании, например, узнало об этом из встречи главы Форин-офиса с руководителями компаний BP и Shell, прошедшей в Лондоне 7 ноября 1973 года[138], и это не могло не вызывать неприятных вопросов.

Итак, Октябрьская война и нефтяное эмбарго 1973 года, обнажив расхождения в экономической и политической сфере, серьезным образом повлияли на атмосферу отношений внутри Западного блока.

2.4. Разрядка или третий мир? СССР и энергетический кризис 1973–1974 годов

Отдельно стоит остановиться на происхождении идеи нефтяного эмбарго 1973 года, споры вокруг которого не утихают до сих пор и в прессе, и в академическом сообществе. Один из обсуждаемых вопросов касается «советского следа» в арабской атаке, что вполне логично, если посмотреть на последствия, которые это решение возымело для капиталистической экономики. Так, например, еще в 1975 году известный специалист по советской экономике, профессор Гарвардского университета М. Голдман написал в The New York Times о том, что именно СССР подтолкнул арабов к наложению эмбарго, сорвав при этом большой куш: воспользовавшись ситуацией, в обмен на предоставление оружия он смог приобрести 30 млн тонн нефти, которая перепродавалась странам, подвергшимся эмбарго, причем в отдельных случаях цена за баррель доходила до 18 долларов[139] – суммы по тем временам неслыханной. Бывший редактор The Wall Street Journal В. Ройстер увидел прямую связь между поставками советского оружия арабским странам и способностью Кремля контролировать арабскую нефть: «Пока арабы остаются верны политике «Сбросить Израиль в море!», Советский Союз, если он пожелает, сможет принудить их блокировать поставки нефти, потому что он распоряжается поставками оружия, столь необходимого для достижения этой арабской цели»[140].

На наш взгляд, важно учитывать, что этот нефтяной бойкот был не первым в арабской истории, новизна состояла лишь в его масштабе. В этом смысле внесение в санкционный список Нидерландов с их Роттердамом оказалось весьма эффективным шагом арабских стран. Кроме того, без согласия и ведущей роли Саудовской Аравии это эмбарго оказалось бы пустым звуком, да и вообще вряд ли могло быть реализовано. СССР же не имел никаких рычагов влияния на королевство, и даже президент Египта А. Садат, организаторская и политическая роль которого в проведении эмбарго неоспорима, вряд ли мог бы стать проводником советского влияния на королевство, если учесть, в каком натянутом состоянии находились советско-египетские отношения накануне войны. Во всяком случае, в доступных архивных источниках нам не удалось обнаружить подтверждения этой теории. Приписывание авторства идеи об эмбарго СССР опроверг и академик Примаков в интервью с автором. Он пояснил, что, возможно, такие слухи в американской прессе выросли из его совместной с В. В. Журкиным встречи в мае 1973 года с сотрудниками Совета по международным делам в Нью-Йорке. В ходе этого заседания они, почти в шутку, заявили о возможности инициированной арабами войны на Ближнем Востоке, которая может сопровождаться нефтяным эмбарго. Этот сценарий, по его словам, был придуман ими по дороге от метро к штаб-квартире Совета, и первоначально его восприняли как сущую нелепицу, однако после того, как в конце года он реализовался с пугающей точностью, у них возникли серьезные проблемы с визами[141].

Даже если бы СССР и находился в каком-либо контакте с арабами по вопросу об эмбарго, было бы странно, если бы Примакову и Журкину позволили «выдать» эту информацию, да еще и в такой форме. К тому же напряженность на Ближнем Востоке к весне 1973 года была настолько очевидной, что о войне не говорил разве что ленивый, а на фоне энергетического кризиса (перебоев со снабжением топливным мазутом США зимой 1972–1973 гг.) уже звучали опасения о возможности враждебных действий со стороны ОПЕК в случае войны[142]. Примерно к таким же выводам пришли и аналитики ЦРУ, написавшие в одном из своих докладов следующее: «Нефтяное эмбарго было чисто арабским оружием. Хотя Советский Союз и поощрял эти действия, <…> ему никогда прежде не приходилось разрабатывать или проводить в жизнь столь масштабное сокращение поставок нефти»[143].

На наш взгляд, «нашептал» ли СССР арабам идею об эмбарго или нет – вопрос не такой уж и принципиальный, а ввиду отсутствия доступа к документам рассуждения об этом так и останутся спекуляцией, по крайней мере в обозримом будущем. Гораздо полезнее и интереснее посмотреть на курс СССР в контексте введения эмбарго против западных стран. Вопреки колоссальному политическому напряжению, порожденному конфликтом, в том, что касается его энергетического аспекта, Москва не только не пыталась использовать эмбарго с целью оказания давления на страны Запада и получения каких-либо политических дивидендов. Наоборот, судя по архивным данным, отгрузки собственно советской нефти в капиталистические страны были увеличены, в некоторые – значительно. СССР также выступил в роли посредника в перепродаже арабской нефти США и их союзникам.

Начнем с вопроса реэкспорта. СССР перепродавал часть иракской нефти в западные страны, начиная еще с 1968 года. По договору о дружбе и сотрудничестве с Иракской республикой, Москва не просто помогала Багдаду в разработке гигантского месторождения Румайлы на юге Ирака, но и предоставляла помощь по поиску рынков сбыта, причем не только для нефти с этого месторождения (в частности, в отчетах В/О «Союзнефтеэкспорт» встречается и киркукская нефть). В отдельные годы эта нефть могла удовлетворять советский спрос и спрос СЭВ, в то время как собственная нефть СССР шла на экспорт в страны капиталистического мира. В 1973 году Ирак не смог продавать свою нефть на Запад не только потому, что он подписался под решением ОАПЕК об эмбарго. Дело в том, что еще в сентябре 1973 года западные страны внесли иракскую нефть в санкционный список в ответ на полную национализацию нефтяной промышленности, предпринятую Саддамом Хусейном. СССР также занимался перепродажей нефти из Сирии, и в 1973 году это стало особенно актуальным, так как в ходе боев был поврежден крупнейший в стране нефтеперерабатывающий завод в Холмсе и грузовой порт в Тартусе, откуда осуществлялись основные поставки, в том числе и иракской нефти, на средиземноморский рынок. Но нефть Дамаска достигла европейского покупателя по северному маршруту через СССР (cм. Табл. 8).

Сам реэкспорт нефти является вполне обычной практикой в мировой торговле. Однако именно в кризисные 1973–1974 годы импорт и реэкспорт нефти из СССР достигли наивысших показателей за все 70–80 годы (см. Табл. 9). По расчетам крупнейшей британской исследовательницы советского нефтяного рынка М. Чадвик, в то время как средний показатель отношения общего импорта нефти СССР к общему объему экспорта за 1960–1984 годы составлял 2,81 % (что понятно, так как СССР – прежде всего добывающая, а не «перепродающая» страна), то в 1973 году этот показатель оказался в 7 раз выше – 15,25 %. Если же посмотреть на статистику советского экспорта в развитые страны, то эта цифра в 1973 году достигла 53,3 %.

Эти цифры означают, что в самый разгар энергетического кризиса 1973–1974 годов СССР выступал в роли посредника между первым и восставшим против него третьим миром, доставляя нефть на европейский и американский рынок в обход арабского эмбарго, причем масштабы этого предприятия были весьма внушительны. Киркукская нефть стала поставляться, помимо Югославии, в Великобританию и Грецию, а сирийская – в Швейцарию. Впечатляет участие СССР в достаточно хитроумной сделке по перепродаже мурбанской легкой нефти из ОАЭ, которая поступала в Японию и Италию «по товарообменной сделке в обмен на нефть, поставляемую английской фирме»[144].

Помимо реэкспорта, в разгар кризиса СССР увеличил и продажу собственной нефти. Так, поставки в Нидерланды были повышены с более чем 2,4 до 3,2 млн тонн, то есть на целых 30 %, а ведь именно эта страна оказалась главным врагом ОПЕК в Европе[145]. Несмотря на некоторые задержки поставок в Норвегию, которые были оперативно устранены, представители стран НАТО в марте 1974 года сообщили на очередном заседании Совета НАТО по экономическим вопросам, что в целом в 1973 году СССР выполнил свои обязательства перед европейскими партнерами в срок и по докризисным ценам 1973 года[146].

Примечательно, что цифры экспорта, опубликованные в официальном статистическом сборнике за 1973–1974 годы, расходятся в меньшую сторону по сравнению с цифрами отчетов В/О «Союзнефтеэкспорт» (см. Табл. 10). Эти архивные данные могут подтвердить точку зрения исследовательницы М. В. Славкиной, которая объясняет занижение официальной статистики импорта в долларовую зону желанием увеличить показателя потребления нефти на душу населения в самой стране Советов[147].


Итак, в 1973 – начале 1974 года нефтяной поток в страны Запада, генерируемый при участии СССР, был значительно увеличен. Возникает вопрос: зачем это было нужно Москве? Ответов может быть два: получение финансовой выгоды или политических дивидендов. Сопоставление данных архивных отчетов В/О «Союзнефтеэкспорт» за 1974 год – объем и стоимость реэкспорта и объем и стоимость импорта нефти в СССР из соответствующих стран – показывает, что продажа нефти конечным покупателям осуществлялась Москвой по ценам, сопоставимым с закупочными. Так, например, 1 тонна сирийской нефти обошлась СССР в 20,5 руб., а Швейцария заплатила за нее 21,99 руб. Что касается иракской нефти, то ее стоимость для СССР была 15,6 руб. Великобритания и Греция платили за 1 тонну киркукского «черного золота» по 15,09 и 14,83 руб. соответственно (см. Табл. 11)[148]. Разница в цене, в том числе и в отрицательную сторону, объясняется разницей качества/марок нефти и расходами на перевозку, поскольку нефть из Ирака поступала в Грецию и Великобританию напрямую, без завоза на советскую территорию. Таким образом, есть основания сомневаться, что СССР стремился в первую очередь к получению финансовой выгоды.


Табл. 8. Импорт нефти в СССР в 1973 г., в тыс. тонн

Источник: РГАЭ.Ф.413. Оп.31. Д.7098. (цена рассчитана автором).


Табл. 9. Коэффициент соотношения импорта и экспорта в торговле нефтью СССР, 1970–1976 гг.

Источник: Chadwick, M., Long, D., Nissanke, M. Soviet Oil Exports: Trade Adjustments, Refining Constraints and Market Behavior. Oxford: Oxford University Press, 1987.


Табл. 10. Экспорт нефти в страны Западного блока в 1972–1974 гг., в тыс. тонн

Источник: Внешняя торговля СССР. Статистический сборник (1972–1974 гг.), годовые отчеты В/О Союзнефтеэкспорт (РГАЭ.Ф.413.Оп.31Д. 5560, Д.7098), расчеты автора.


Табл. 11. Реэкспорт нефти СССР в страны Западного блока в 1973–1974 гг.

Источник: РГАЭ. Ф. 413.Оп. 31. Д. 7098, цена рассчитана автором.

94Allvine F., Tarpley F. The New State of the Economy. Cambridge, 1977. P. 92.
95Mitchell T. Op. cit. P. 175.
96Справка «Энергетический кризис и его последствия для экономического развития ФРГ». 1974. 21 января // АВП РФ. Ф. 757. 1974. Оп. 19. П. 108. Д. 33 Л. 3.
97US Foreign Economic Policy Objectives. Hearing before the Subcommittee on International Economic Policy of the Committee on International Relations House of Representatives. 94thCongress, 1stSession. September 26 and October 23, 1975. Washington, 1976. P. 58.
98Schwadran, B. Middle East Oil: Issues and Problems. Cambridge, 1977; OPEC and the Middle East. The Impact of Oil on Societal Development / Ed.by R. A. Stone. N.Y.: Praeger Publisher, 1977.
99Ергин Д. Добыча… C. 455.
10000 Белоусова К. А. «Нефтяное оружие» в третьей и четвертой арабо-израильских войнах // МЭиМО. 2010. № 2. C. 53.
10101 Bromley S. American Hegemony and World Oil: the Industry, the State System and the World Economy. Philadelphia, 1991. P. 122.
10202 Dowd D. US Capitalist Development since 1776. Of, By, and For Which People. N.Y., 1993. P. 173.
10303 Пиотровская И. Л. Страны Аравийского полуострова: нефть, финансы, развитие. М.: Наука, 1981; Андреанасян Р. Н., Казюков А. Д. Указ. соч.; Levy W. World Oil Cooperation or International Chaos // Foreign Affairs. Vol. 52. № 4. P. 690–714.
10404 The Economic Report of the President. Vol. 1973.Washington, 1974.
10505 Losman D. Economic Security: A National Security Folly? // Policy Analysis. 2001. N409; Mitchell T. Op. cit. P. 181.
10606 Vital Speeches of the Day. 1973. December 1.
10707 Levy W. Op. cit. P. 697.
10808 Venn F. Oil diplomacy in the 20th Century. N.Y.: Palgrave Macmillan, 1986. P. 144.
10909 Правда. 1974. 13 февраля.
11010 Israel’s Foreign Relations. URL: http://www.mfa.gov.il/NR/exeres (дата посещения – 28.03.2011).
11111 Secretary’s Staff Meeting. 1973. October 23. DDRS.
11212 Новое время. 1973. № 46. C. 10.
11313 US/UK Relations During The Middle East War. 1974. May 20 // FCO 82/34. Political Relations between USA and UK. Folder 3. 1974. The National Archives.
11414 DBPO. Series III. Vol. 4. Doc. 496.
11515 Conclusions of a Meeting of the Cabinet. 1973. November 1 (CAB/128/53/13). The National Archives.
11616 Добрынин А. Ф. Указ. соч. С. 278.
11717 Scott A. Allies Apart. Heath, Nixon and the Anglo-American Relationship. L., 2011. P. 187.
11818 Conclusions of a Meeting of the Cabinet. 1973. November 1 (CAB/128/53/13). The National Archives.
11919 Ibid.
12020 Scott A. Op. cit. P. 188.
12121 DBPO. Series III. Vol. 4. Doc. 301
12222 Telegram from AmEmbassy Rome to SecState Wash DC. 1973. November 16. Fiche 18. RNNSF. RSC.
12323 Telegram from AmEmbassy Paris to SecState WashDC. 1973. October 16. Fiche 16. RNNSF. RSC.
  24 Joint statement by the Governments of the EEC. 1973. November 6. URL: http://www.cvce.eu/content/publication/1999/1/1/a08b36bc-6d29–475c-aadb– 0f71c59dbc3e/publishable_en.pdf (дата посещения – 19.01.2014).
12525 DBPO. Series III. Vol. 4. Doc. 379
12626 Telegram from AmEmbassy Brussels to SecState WashDC. 1973. November 14. Fiche 17. RNNSF. RSC.
12727 DBPO. Series III. Vol. 4. Doc. 496
12828 Möckli D., Mauer V. European-American Relations and the Middle East: from Suez to Iraq. L.: Routledge, 2010. P. 78.
12929 Ibid. P. 95.
13030 Gfeller A. European voice in the Arab World: France, the Superpowers and the Middle East, 1970–74 // Cold War History. 2011, # 4. P. 659.
13131 Krag O. Europe-U.S. Relations, Outline of the Address at the Meeting of the Business Council. 1974. May 1. URL: http://aei.pitt.edu/12942/ (дата посещения – 19.01.2015).
13232 Community Energy Policy 1973–1974. Information Memo P-69/74. 1974. December. URL: http://aei.pitt.edu/30292/ (дата посещения – 19.01.2015).
13333 Journal Officiel de la République Française. Débats Parlementaires. Assemblée Nationale. 1973. Novembre 23. P. 6331.
13434 Thomson G. The Oil Crisis and Energy Policy. 1974. November 29. URL: http://aei.pitt.edu/13046/ (дата посещения – 19.01.2015).
13535 Новое время. 1973. № 51. C. 10.
13636 Multinational Oil Corporations and US Foreign Policy, Report… P. 147.
13737 American Perspectives of ARAMCO… P. 438.
13838 DBPO. Series III. Vol. 4. Doc. 378
13939 The New York Times. 1975. January 20.
14040 The Wall Street Journal. 1973. December 14.
14141 Интервью с Примаковым Е. М. 22.07.2014. Архив автора.
14242 Akins J. Op. cit. P. 488.
14343 The USSR and the Arab Oil Weapon. 1973. December 7. URL: https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/DOC_0000309480.pdf (дата посещения – 17.08.2020).
14444 Отчеты Союзнефтеэкспорт об экспортно-импортных поставках товаров по соглашениям с западными странами за 1974 год // РГАЭ. Ф. 413. Оп. 31. Д. 7098.
14545 Klinghoffer A. Op. cit. P. 158.
14646 USMISSION NATO to Department of State, Telegram 01288. 1974. March 04. RG 59. NARA-2. URL: http://aad.archives.gov/aad/series-description.jsp?s=4073&cat=TS17&bc=, sl (дата посещения – 17.03.2020).
14747 Славкина, М. В. Триумф и трагедия: развитие нефтегазового комплекса СССР в 1960–1980-е гг. М., 2002. C. 118.
14848 Там же.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru