Полная версия:
Нора Робертс Семья на заказ
- + Увеличить шрифт
- - Уменьшить шрифт
– Да, встретилась.
– Мои двое с вечера четверга не виделись и не говорили с Рейнхолдом. Клейн безуспешно звонил ему вечером в субботу.
– Еще бы, Рейнхолду было не до него. А Голд действительно неплохой парень.
Поедая хот-дог, она выведывала у Пибоди, на что та обратила внимание.
– Банки? – спросила она с набитым ртом.
– Я забрала копии записей камер наблюдения и просмотрела их по пути. Вид у него на них лощеный, заносчивый. Никаких чемоданов – один портфельчик. В банках говорят, что он требовал только наличность, но суммы были великоваты, так что часть денег он взял чеками. Его вежливо спрашивали, с чем связана такая спешка. Он отвечал: «Давайте деньги, или будет скандал». Сдается мне, не в таких обходительных выражениях.
– Надо будет взглянуть на эти записи. Камеры засекли его уход? На чем он уезжал?
– Уходил пешком. – Пибоди беспокойно ерзала в неудобном кресле напротив Евы. – Либо машина ждала его за углом, либо он ловил ее, когда скрывался из виду.
– Пусть полицейские наведаются в ближайшие заведения – вдруг там что-то заметили? С его бывшей я связаться не смогла. Ее соседка говорит, что она куда-то отправилась с подругой. И что хотела приобрести новый коммуникатор с новым номером. Займись этим. У соседки, Сэлы Кребтри, есть мои координаты. Если сегодня бывшая или ее соседка не выйдет на связь, навестим их завтра утром.
– Ясно.
– Я назначу встречу с Мирой. Уведомь всех, кого нужно. Родители убитых должны узнать о случившемся от нас, а не из прессы. Собери свои записи, чтобы я могла… – Она отвлеклась на сигнал настольного коммуникатора. Сделав над собой усилие, она проверила, от кого вызов.
– Черт, начальство! – Она на всякий случай накрыла рот рукой и включила связь. – Лейтенант Даллас.
Экран заполнила физиономия Уитни.
– Жду вас в своем кабинете, лейтенант.
– Есть, сэр.
– Немедленно!
– Уже бегу.
Экран погас.
– Мне достаточно представить, что он так вызывает меня, – и подступает тошнота, – призналась Пибоди.
– Проклятье, я съела почти весь хот-дог. Представляю, как теперь от меня пахнет! – Вскакивая, Ева рванула на себя ящик стола. – Неужели нечем освежить дыхание?
– Попробуй это. – Пибоди дала ей прозрачную коробочку с розовыми шариками.
– Почему они розовые?
– Вкус жевательной резинки. Очень неплохо. И помогает.
Выбора у Евы не было, и она отправила в рот два шарика. Несмотря на отталкивающий цвет, они оказались вкусными.
– Если я не вернусь к десяти, уведомь всех сама.
– Умоляю, возвращайся!
– Все зависит от Уитни.
На бегу она заметила, что отсутствует Дженкинсон на пару со своим кричащим галстуком, и решила, что он на вызове вместе со своим напарником Рейнеке. Бакстер пересел к его компьютеру и ничего вокруг не замечал. Темные очки наготове, в нагрудном кармане – не иначе, Бакстер готов снова их нацепить при возвращении термоядерного галстука.
Эта шутка могла развлекать их всю смену.
У торгового автомата переминалась детектив Кармайкл.
– Привет, – сказала она. – Вот, пришла за баночкой чего-нибудь похолоднее для очередного нашего подонка. Санчес сидит сейчас с ним в комнате для допросов «А».
– Что натворил очередной подонок?
– Столкнул наркомана с высокой лестницы, а потом запинал его до смерти за попытку всучить фальшивые деньги. То есть даже не фальшивые деньги, а игровые фантики. Такие подонки обычно имею дело с самой конченной наркотой.
– Игровые фантики? Весело.
– Что ж, теперь ему никуда на них не пройти.
– Куда не пройти?
– Никуда. – Кармайкл махнула рукой. – В «Монополии». В игре.
– Да уж, смерть – это полная остановка.
– Вот именно. Подонок утверждает, что «торчок» сам свалился, а что он бежал, как напуганная газель, – так это не потому, что мы за ним гнались, а чтобы, мол, не опоздать на встречу. Пакетики с дурью, которые мы на нем нашли, как и те, которые ему удалось выбросить, прежде чем его повалили прохожие, – ясное дело, не его. До того нагло врет, что так и подмывает ему врезать!
– Считай, что этого я не слышала.
Кармайкл улыбнулась.
– Санчес не позволяет мне распоясываться. Он у нас добрый коп. В отличие от злого – меня.
– Запинал, говоришь? Вы проверили его обувь?
Улыбка Кармайкл стала шире.
– Он даже не позаботился переобуться или смыть с башмаков кровь жертвы. Мы отдали кровь на анализ, но это лишнее: он оставил на груди жертвы четкий след. Не хуже, чем на мокром песке! Есть еще два свидетеля: они пялились в дверные «глазки», когда подонок толкнул «торчка» с лестницы, так он – наш подонок – при этом орал.
– Похоже, он изобличен. Зачем ублажать его холодной колой?
– Санчес прогнал меня, чтобы я остыла. Приятно, что ли, выслушивать, что меня надо как следует оприходовать в задницу штуковиной покрупнее, как раз как у него, которая меня ждет не дождется?
– За такую грубость просто необходимо ему врезать, и посильнее, Кармайкл. Мой путь пролегает как раз мимо комнаты «А». Как его имя?
– Уличная кличка – Клык. Альвар Рамондо.
Ева кивнула.
– Откроешь дверь, но входить повремени. Дверь оставь открытой.
Кармайкл так и поступила.
– Значит, увидимся, после того как… Привет!
Заглянув в комнату для допросов, Ева уставилась на массивного субъекта. Между 20 и 30 годами, латиноамериканец, короткие рукава, руки в завитках прихотливых татуировок.
– Почему ты не сказала, что здесь Ал?
Санчес разинул было рот, но Ева глянула на него, и он промолчал.
– Как дела, Ал? Как я погляжу, хвастаться нечем.
– Кто эта стерва? – спросил Клык. – Еще одна? Никаких проблем. Я вас обеих оприходую. – Улыбка – доказательство, что этот урод не привык раскошеливаться на дантиста. Схватив себя за причинное место, он завилял бедрами и мерзко закряхтел.
– Ага, так ты и говорил тогда, после текилы. Мне приглянулись татуировки, – сказала она, обращаясь к Кармайкл, – вот я и не стала ему отказывать. И зря, признаться.
Ева закатила глаза и изобразила пальцами похабный жест.
Клык побагровел и попытался вскочить.
– Лживая сучка! Puta! Никогда раньше тебя не видел!
– Не помнишь меня, Ал? Ты еще просил называть тебя Клыком. Не бог весть что, – бросила она в сторону Кармайкл исповедальным тоном.
– Вот ведь лживая сука! Знать тебя не знаю.
– Это все текила. – Ева пожала плечами. – Не беда, главное, что я сама тебя помню. Никогда не забываю, – тот же похабный жест. – Ладно, увидимся!
Закрывая дверь, она довольно ухмылялась. О том, что она постаралась не зря, свидетельствовала доносившаяся из-за двери визгливая брань.
Теперь к Уитни она торопилась в приподнятом настроении.
4
В приемной было пусто, дверь кабинета Уитни распахнута. Ева вошла и остановилась. Темнолицый хозяин кабинета восседал за письменным столом, уставившись на экран.
Она подумала, что он очень подходит для этого кабинета с открывающимся из окна панорамным видом на город, который ему вменялось охранять. В свое время он трудился уличным копом, и очень неплохим. Теперь он возглавлял лучшее подразделение полиции во всей стране.
С этими обязанностями он тоже справлялся неплохо.
Она легонько постучала по дверному косяку.
– Прошу прощения, сэр. Вашего секретаря нет на месте.
– Обедает. – Он поманил ее к себе пальцем. – Закройте дверь.
– Слушаюсь, сэр. – Она знала, что он предложит ей сесть, но предпочитала докладывать стоя, поэтому встала навытяжку.
– Мы с Пибоди только что вернулись после раздельной предварительной работы по делу об убийстве четы Рейнхолд.
Он откинулся в кресле, сцепил толстые пальцы.
– Двойное убийство. Мать и отец.
– Так точно, сэр. Даже на первоначальном этапе существуют исчерпывающие доказательства того, что Джеральд Рейнхолд нанес своей матери более полусотни ударов ножом, после чего более шести часов дожидался прихода отца. Отца он забил до смерти ударами бейсбольной биты.
Она перечислила все, что было известно по делу, ничего не упустив. Уитни не перебивал ее, а просто наблюдал за ней из кресла, изредка кивая и задавая редкие уточняющие вопросы.
– Я намерена запросить у доктора Миры психологический профиль подозреваемого. Осталось еще допросить бывшую его подружку, сослуживцев, начальников. Трое людей, с которыми он был ближе всего, не имели с ним контактов после убийства.
– Вы им верите?
– Верю, сэр. Он получил то, что хотел. Устроил себе праздник. Я жду отчета от полицейского Кардининни о том, что пропало с места преступления, чтобы запросить ломбарды и магазины подержанных вещей. Ему нужно избавиться от всего, что он прихватил, чтобы иметь еще больше наличных. Ему хватило ума не оставаться на одном месте, где мы легко бы его нашли, но где-то он должен задержаться.
– Местная пресса вцепится в это дело. Поручаю ее вам.
Как Ева ни ненавидела прессу, у нее хорошо получалось держать ее в узде.
– Скоро я представлю вам более подробный рапорт, – отчеканила она.
– Представите, не сомневаюсь. Я удовлетворен продвижением этого расследования, но вызвал вас по другому поводу. – Он положил ладони на стол. – Вы награждены Почетной медалью конгресса США.
– Сэр?
– Причины для награждения: образцовая работа с риском для жизни, спасенные благодаря вашей работе несчетные жизни, опасности, которым вы подвергались в связи с недавним делом о массовом убийстве с применением химического оружия, задержание Льюиса Коллуэя и Джины Макмиллон и их успешное изобличение.
– Для меня это большая честь, господин майор. Но расследование, арест, изобличение – не только моя заслуга. Моя бригада…
– …тоже будет отмечена, как и агент Тисдейл из Внутренней безопасности. Но возглавляли следственную бригаду вы, лейтенант. Этими людьми командовали и командуете вы. Это высочайшая честь, к которой может представить своего полицейского Управление полиции Нью-Йорка, и оно относится к этому со всей серьезностью, хотя иногда не обходится без вмешательства политиков. В данном случае, уверен, они не промахнулись. Или вы намерены опровергнуть мою уверенность, лейтенант?
– Никак нет, сэр. – Ловко он загнал ее в угол! – Спасибо, сэр.
– Награждение назначено на среду, на четырнадцать ноль-ноль. Мне велено вас уведомить, и я горд сделать это.
– Благодарю, господин майор. – От гордости, признательности и смущения ей стало трудно дышать. – Не хочу выглядеть неблагодарной. Я очень благодарна! Но нельзя ли сохранить это…
– В тайне? Чтобы новость не вышла за пределы узкого круга?
Она не верила, что такое возможно, но надежда умирает последней.
– Получится?
Он поджал губы.
– Даже не думайте. Выбросьте это из головы, Даллас.
Надежда умерла беззвучно.
– Слушаюсь, сэр.
– Есть еще одно дело, в котором имеется примесь политики. Ответьте, вы хотите производства в капитаны?
Ева разинула рот, но не надумала, что сказать. Ей показалось, что у нее отнялись ноги.
– Сэр?
– Я задал вам прямой вопрос, лейтенант, и хочу получить прямой ответ. – Прежде чем она собралась с мыслями, он наставил на нее палец и не позволил ответить. – Вы слишком молоды для этого звания. Вы были бы самым молодым капитаном среди всех под моим командованием. Если бы решал один я, вам бы еще долго не видать капитанских нашивок. Политика, размышление, предрассудки – все сыграло роль в том, чтобы не предлагать вам повышения в звании. То, как мы живем, отчасти зависит от того, кто мы такие, а отчасти – от того, как нас воспринимают.
– Понятно, господин майор. – Она действительно понимала – и не только его, но и весь процесс, и саму себя, поэтому позволила себе расслабиться. – Всегда понимала и не жалела о том, как живу.
– И правильно делали. Стало труднее, можно даже сказать, невозможно, использовать против этого повышения ваш брак. Особенно в связи с решением наградить Рорка медалью «За заслуги» для гражданских лиц.
Она вытаращила глаза и не удержалась от усмешки.
– Я много лет смогу использовать это против него.
– У вас и у него любопытная динамика, – заметил Уитни. – А теперь мне нужен ваш ответ.
– Господин майор, – пытаясь прояснить мысли, чтобы и ответ получился ясным, Ева взъерошила себе волосы. – Три года назад я бы не колебалась. Тогда я еще пыталась что-то себе доказать. За пределами работы я чувствовала себя неуверенно, хотя не отдавала себе в этом отчета. Вот и стремилась доказать, что стою на твердой почве. Стремилась заслужить уважение.
– Вы его заслужили. – Изучая ее лицо, он свел брови на переносице. – А теперь вы колеблетесь?
– Сэр, я счастлива, что вас перевели из следователей в начальники Управления, восхищена вашим опытом и проницательностью. Ваша работа невероятно трудна, почетна и необходима.
– Что ж, Даллас, повышение у вас в кармане, если вы этого хотите.
Она немного перевела дух.
– Нет, я не готова к сидячей работе. В администраторы я гожусь, но все-таки я – сыщик. Капитан, ведущий расследование, – это исключение, а не правило. Я – коп, раскрывающий убийства. Я умею это делать, в этом моя сила. Иначе меня не представили бы к этому повышению.
Она вспомнила смешной галстук Дженкинсона, резиновую курицу над столом Санчеса, когда тот был новичком. Главным было доверие, которое она испытывала к любому в своем отделе.
– И еще, сэр. Я не хочу возводить преграду между собой и подчиненными. Не хочу создавать у них впечатление, что им надо лезть вверх по ступенькам, чтобы со мной поговорить, подключить меня к делу, попросить о помощи. Не хочу от них отдаляться. Они и сама работа для меня важнее капитанских нашивок. Рада, что могу искренне сказать это.
– Похоже, вы много над этим думали.
– Это не так, господин майор. Не так уж много. – Она поняла, что излила душу, причем не в самом подходящем для этого месте. – Я благодарна вам за желание меня отметить. Но я уверена, что лучше послужу Управлению и жителям Нью-Йорка на своем теперешнем месте.
Он опустился в свое кресло – большой человек с большим городом за спиной.
– Я бы мог сильнее надавить в соответствующих инстанциях, хотя при этом мне пришлось бы спорить с самим собой.
– Политика, сэр. – Движением плеч она отбросила эту презренную материю.
– В чем-то да, но не во всем. Главная причина, почему я решил не настаивать, – то, что я с вами согласен. Ваша сила – это ваши способности следователя, умение возглавить людей в отделе, проникнуть в самое нутро преступника и его жертвы. Не хочется всего этого лишиться. Но теперь, когда многие препятствия устранены, я решил, что пора обратиться к вам с этим вопросом напрямую.
– Можно откровенно, сэр? – Он кивнул, и она продолжила: – Большое облегчение – узнать, что препятствия устранены, и осознать собственные цели и приоритеты.
– С вашего позволения, я передам ваш ответ кому следует.
– Искренне вас благодарю, сэр.
– Не стоит благодарности, лейтенант. Я тоже говорю искренне.
Он встал, обошел стол и сделал нечто, что редко себе позволял: взял и потряс Евину руку.
– Вы свободны.
Она брела от него в недоумении, но в целом чувствовала облегчение. Это было как избавление от тяжести, о которой она как будто забыла; при этом она знала, где ее скинула, на случай если придется снова взвалить ее на себя.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
