Нора Робертс
Прыжок пумы
– Что еще ты видишь?
– Следы сурка и оленя. Вон на том дереве сидит белка. У тебя и самого есть глаза.
– Не такие, как у тебя.
– А вот здесь проходила кошка, но следы не свежие.
Он смотрел на нее и только на нее. Он не мог оторвать свой взгляд от солнечных лучей, падавших на ее лицо, и от этих темных глаз, столь живых и пристальных.
– Ладно, расскажи, как ты поднаторела в этом?
– В чтении следов когтей? Их оставила пума, но они давние: вероятно, самец пометил свою территорию в прошлый брачный сезон. Он пошел дальше, по крайней мере пока. Они не остаются с самкой и не живут со стаей. Потрахался, справил нужду и отправился в путь. Вся мужская суть.
– Так вот что ты там наисследовала!
Рассмеявшись, она потрепала кобылу по шее.
4
Было легко снова войти в привычную колею – и в зону комфорта. Жаркие дни, тяжелая работа, внезапный налет урагана. Почти каждую свободную минуту Лил проводила с Купом – верхом или в походе, отбивая мячи или совершая поездки с ветерком на его мотоцикле. Она лежала с ним на траве и считала звезды, сидела на берегу ручья и устраивала пикники.
А он так и не сделал ни шагу.
Лил не понимала этого. Она едва взглянула на Джесса, а он уже был весь поглощен ею. Дерек Плезант тоже, хотя она всего лишь прокатилась с ним пару раз на колесе обозрения на карнавале прошлым летом.
Она знала, каким взглядом парень смотрит на девушку, которую желает. Она готова была поклясться, что и Куп смотрел в ее сторону точно таким же взглядом.
Так почему же он не переходит к активным действиям?
Очевидно, пришло время взять быка за рога.
Она осторожно проехала на мотоцикле почти до конца фермерской дороги.
Сконцентрировалась, бормоча себе под нос инструкции на повороте, а затем поехала обратно к тому месту, где стоял Куп, наблюдая за ней.
Она следила, чтобы скорость была на приемлемой отметке, потому что пару раз, когда она выжимала из двигателя полную мощность, Куп очень злился.
– Так, я уже шесть раз туда-обратно скаталась. – Лил не глушила двигатель, несмотря на дрожащие руки. – Я должна потренироваться на трассе, Куп. Садись, давай прокатимся.
– Ты чуть не бросила руль на повороте.
– «Чуть» не считается.
– На моем мотоцикле считается. Я все еще плачу за него. Хочешь прокатиться, я поведу.
– Давай. – Она слезла, сняла шлем. Намеренно откинула назад волосы, прежде чем взять у него бутылку с колой, чтобы сделать глоток. Посмотрела знойным взглядом, который отрабатывала перед зеркалом. – Миля туда, миля обратно. – Улыбаясь, она провела пальцем по его шее и придвинулась чуть ближе. – Прокатимся по прямой, и… Проведем вместе время так, что ты не пожалеешь.
Его глаза сузились.
– Что ты делаешь?
Она наклонила голову.
– Если ты спрашиваешь, значит, я делаю что-то неправильное.
Он не отступил, а она не убрала руку, которая лежала на его груди. Его сердцебиение слегка ускорилось. Несомненно, это был хороший знак.
– Поосторожнее, когда так подходишь к парням, Лил. Не все будут вести себя как я.
– Я подхожу так только к тебе.
В его глазах вспыхнул гнев – она на это не рассчитывала.
– Я не твой тренировочный манекен.
– Я и не тренировалась на тебе. Но, думаю, тебе это неинтересно. – Пожав плечами, она поставила бутылку с колой на сиденье мотоцикла. – Спасибо за урок. – Оскорбленная и смущенная, она двинулась к воротам.
Видимо, ему просто нравятся городские фифы с их замашками. Недаром он мистер Нью-Йорк. Ну и ладно, ну и прекрасно, он ей не нужен…
Его рука схватила ее за руку, и он развернул ее к себе так резко, что она всем телом впечаталась в него. Он завелся так же, как и она.
– Что, черт возьми, с тобой не так? – раздраженно спросил он.
– Это с тобой что не так? Ты не доверяешь мне проехать и пары миль на своем дурацком мотоцикле, ты не хочешь меня поцеловать. Ты ведешь себя так, будто мне все еще девять лет. Если тебе это не сдалось, то ты должен просто сказать об этом, а не…
Он притянул ее к себе и прижался к ее рту своим. Сильно и стремительно. «Все не так, как с другими», – подумала она, и у нее закружилась голова. Ничего похожего у нее не было ни с одним из парней.
Его губы были горячими, а язык быстрым. Что-то внутри нее ослабло, словно узел развязался, и каждый дюйм ее тела – внутри и снаружи – вспыхнул светом и жаром.
Казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.
Она оттолкнула его, пытаясь перевести дыхание.
– Погоди… постой…
Все вокруг стало ярким и резким. Ослепительным. «Зачем дышать», – подумала она и прыгнула обратно в его объятия с силой, которая повалила их обоих на землю.
Близость с ней заставила замереть его сердце. Он мог бы поклясться, что оно перестало биться, когда он обезумел от чувств и поцеловал ее. На мгновение все стало похожим на смерть, а потом снова ожило.
Внезапно он обнаружил, что они катятся вместе по грунтовой дороге, затем – резко очутились на обочине, в колючей траве. Все его тело – особенно внизу – жестоко затвердело, поэтому, когда она приподняла бедра и прижалась к нему, он застонал от удовольствия и муки.
– Больно? На что это похоже? – Ее слова обрывались на неровных вдохах. – Дай мне почувствовать…
– Господи. Не надо. – Он схватил ее руку, уже готовую жадно исследовать его тело. Спустя еще минуту он понял, что сейчас просто перестанет себя сдерживать и сделает то, о чем они оба потом могут пожалеть.
Он оттолкнулся ногами, чтобы сесть на дорогу; его сердце пульсировало в ушах.
– Что мы делаем?
– Ты хотел меня поцеловать. – Она села рядом с ним. Ее глаза расширились, их взгляд стал еще темней и глубже. – И ты хочешь большего.
– Послушай, Лил…
– Я хочу того же. Ты будешь у меня первым. – Она улыбнулась, когда он уставился на нее. – Так правильно. Я ждала, пока не убедилась в этом.
Что-то похожее на панику промелькнуло на его лице.
– Ты не сможешь отмотать время назад и вернуть все как было, если это произойдет.
– Ты хочешь меня. Мы оба хотим друг друга. Мы разберемся с этим. – Она наклонилась вперед и нежно прильнула губами к его губам, пробуя новое. – Мне понравилось, как ты меня поцеловал, так что мы двинемся дальше.
Он покачал головой, и паника сменилась озадаченным смешком.
– Это я должен был уговаривать тебя заняться сексом.
– Ты не смог бы меня ни на что уговорить, если бы я этого не хотела.
– Это уж точно.
Она снова улыбнулась, начала склонять голову на его плечо… А затем в мгновение ока вскочила на ноги.
– Боже, ты только взгляни на небо! Там, на севере.
Надвигалась буря. Куп поднялся на ноги и схватил ее за руку.
– Идем в дом.
– Она за несколько миль от нас. Достаточно далеко. Но она себя покажет. Вон там!
Воронка вихрем вырвалась из клубящейся массы, закручивая свой путь к земле как смертоносный черный палец.
– Там же бабушка с дедушкой.
– Нет, воронка в нескольких милях от нас и движется на запад, в Вайоминг. У нас здесь даже ветра почти нет.
– Может повернуть. – У него на глазах буря прогрызла себе дорогу в древесной чащобе.
– Да, но этого не случится. Не повернет. Смотри, смотри, Куп, видишь стену дождя? Там радуга.
Куп задумался: она видела радугу, а он – черную воронку, пробивающую себе путь через равнину.
Пожалуй, это что-то говорило о них обоих.
* * *
Прислушиваясь к звукам за дверью спальни Лил, Дженна собиралась с духом, чтобы войти. Полоска света под дверью подсказала ей, что дочь еще не спит. Она надеялась, что к моменту, когда она закончит прибираться в доме, свет погаснет.
Она постучалась к Лил и открыла дверь, как только дочь пригласила ее войти.
Лил сидела в кровати, ее волосы рассыпались по плечам, она успела умыться на ночь и приготовиться ко сну; в руках она держала толстую книгу.
– Уже занимаешься?
– Это учебник по экологии и охране природы. Я хочу быть подготовленной, когда начнутся занятия. Нет, я хочу быть на голову выше всех, – призналась Лил. – Первокурсник должен быть действительно хорош, чтобы иметь шанс на серьезную полевую работу. Так что я собираюсь очень хорошо себя зарекомендовать. Я уже чувствую себя конкурентоспособной.
– Твой дедушка был таким же. Он всегда и во всем хотел быть первым, будь то подковы или торговля лошадьми, политика или игра в пинокль[7]. – Дженна села на край кровати. «Такая юная», – подумала она, глядя на дочь. Во многих отношениях она еще ребенок. И все же…
– Ты хорошо провела время сегодня вечером?
– Конечно. Знаю, многие мои ровесники считают, что танцы в амбаре – это вульгарщина какая-то, но на самом деле это весело. Приятно смотреть на всех. И мне нравится смотреть, как вы с папой танцуете.
– Музыка была хорошая. Ноги сами в пляс идут. – Она посмотрела на открытую книгу, увидела какую-то странную алгебру. – Что это такое?
– О, это объяснение уравнений для измерения плотности популяции видов. Видишь эту формулу? Вот так выводится объединенная оценка, то есть среднее значение для отдельных территорий. А ее дисперсия – это среднее от… – Она не договорила и улыбнулась: – Тебе правда интересно?
– Помогала ли я тебе с математикой после того, как ты прошла деление?
– Нет.
– Вот ты и ответила на свой вопрос. Сегодня ты не то чтобы много танцевала…
– Нам нравилось слушать музыку, и на улице было так хорошо.
«И стоило тебе зайти в помещение, налицо был твой затуманенный счастьем взгляд и гордый вид – вид девчонки, всерьез занятой поцелуями», – усмехнулась Дженна.
Бог с ними, с поцелуями… лишь бы дело на первых порах ограничилось ими!
– Вы с Купером больше не просто друзья.
Лил выпрямилась.
– Это так. Мама…
– Ты знаешь, что мы любим его. Он хороший парень, и я знаю, что вы двое очень дружны. А еще я знаю, что вы уже не дети и, когда дружба перестает быть просто дружбой и перерастает в нечто большее, случается всякое. Секс, например, – уточнила Дженна, велев себе не трусить.
– Этого не было. Пока.
– Хорошо. Это очень хорошо, потому что если это случится, я хочу, чтобы вы оба были готовы и в безопасности. – Сунув руку в карман, она достала упаковку презервативов. – Для защиты.
– Ох. – Лил вытаращилась на упаковку: ее она ожидала увидеть в руках матери меньше всего. – О. Эм.
– Некоторые девочки считают, что думать о предохранении – обязанность мальчика. Моя девочка умная и сознательная, а значит, сама будет заботиться о себе и полагаться будет тоже на себя. Мне бы очень хотелось, чтобы ты повременила с этим, для твоего же блага. Но если даже не захочешь ждать, пообещай мне, что будешь предохраняться.
– Я буду. Обещаю. Я хочу быть с ним, мама. Когда я… когда мы с ним вдвоем, я чувствую такое… столько всего, – неубедительно сказала она. – Что-то творится в моем сердце, и в животе, и в голове. Все трепещет вокруг, так что я едва могу дышать. И когда он целует меня, я чувствую, что все идет как надо. Я хочу быть с ним, – повторила она. – Он держит дистанцию, потому что не уверен, что я действительно готова. Но я готова.
– Твои слова – повод для меня намного лучше относиться к нему. Мне важно знать, что он не давит на тебя.
– Думаю, все как раз наоборот.
Дженна слабо рассмеялась.
– Лил, мы уже говорили с тобой о многом: о сексе, предохранении, о взаимной ответственности и о чувствах. И ты многое знаешь сама, ты же выросла на ферме. Но если ты в чем-то не уверена или если тебе будет нужен совет, я отвечу на любой твой вопрос.
– Хорошо. Мам, а папа знает, что ты даешь мне презервативы?
– Да. Мы говорили об этом. Ты знаешь, что и с ним можешь все обсудить, но…
– О да, большое «но»! Это было бы очень странно.
– И неловко для вас обоих. – Дженна похлопала Лил по бедру, поднимаясь. – Не засиживайся допоздна.
– Не буду. Мам? Спасибо, что любишь меня.
– И всегда буду.
* * *
«Положись на себя, – подумала Лил. – Мама права, как всегда», – кивнула она, упаковывая провизию. У женщины должен быть план, это ключ на пути к успеху. Что делать, когда и как. Она все предусмотрела. Возможно, Куп не будет до конца подготовлен, но в ее плане есть и этот важный пункт: элемент неожиданности.
Она положила вещи в грузовик, благодарная за то, что родители уехали в город, так что ей не придется краснеть за то, чего они не выскажут ей вслух.
Ей было интересно, знают ли бабушка и дедушка Купа о том, что происходит на самом деле. Она решила не спрашивать об этом свою мать. Слишком неловко.
«Неважно, неважно», – думала она, пока вела машину и ветер дул в открытые окна. У нее было три свободных дня. Возможно, последние свободные деньки, что выдадутся за это лето. Еще через несколько недель она отправится на север, в университет. И начнется новый этап ее жизни.
Но она не собиралась уезжать, не завершив дела на нынешнем этапе.
Она думала, что будет нервничать, но ничего подобного. Приятная взбудораженность и эйфория не оставили места другим переживаниям. Она знала, что нужно делать – в теории, – и была готова применить это на практике.
Лил включила радио и подпевала, пока грузовик вез ее по холмам, мимо аккуратных ферм и пастбищ. Она видела мужчин, чинивших заборы, и одежду, развевающуюся на веревках. По пути, не удержавшись, сделала остановку, чтобы заснять большое стадо бизонов и черкануть парочку быстрых заметок.
Она приехала на ферму вовремя: Куп как раз садился в седло. Она пристегнула свой вьюк, схватила второй, затем свистнула ему.
– Что это такое? – спросил Купер.
– Небольшой сюрприз, – сказала она, когда он подошел, чтобы помочь.
– Да этого провианта на неделю хватит! Мы же едем на несколько часов.
– Ты поблагодаришь меня позже. Где все?
– Бабушке и дедушке пришлось отлучиться в город. Они должны скоро вернуться, но сказали не ждать, если мы уже готовы выдвигаться.
– Поверь мне, я готова. – Она хранила свой волнующий секрет внутри себя. – Кстати, я сегодня разговаривала со своей соседкой по комнате в колледже. – Лил проверила застежки на седле кобылы. – Мы получили места в общежитии, и она позвонила, просто чтобы обсудить всякие мелочи. Она из Чикаго, будет изучать животноводство и зоологию. Думаю, мы поладим. Я надеюсь. Я никогда раньше не делила с кем-то комнату.
– Скоро узнаешь, что это такое.
– Ага. – Она взобралась на лошадь. – Совсем скоро. Тебе нравится твой сосед по комнате?
– Сколько я его помню – уже почти два года, – он все время под кайфом. Никогда не доставлял проблем.
– Я надеюсь завести друзей. Некоторые люди заводят в колледже друзей, с которыми дружат до конца жизни. – Они двигались в легком темпе, не спеша, под широким голубым небом. – А ты сам был под кайфом?
– Пару раз, и мне хватило. В тот момент казалось, что это отличная идея, и у нас как раз была трава. Он такой: «Чувак, поджигай», – сказал Куп наигранным тоном укурка, который заставил Лил рассмеяться. – Ну почему бы и нет? Какое-то время все вокруг казалось таким смешным и плыло. Потом я проголодался, и у меня разболелась голова. Мне показалось, что оно того не стоит.
– Ты снова делишь с ним комнату в этом семестре?
– Он отчислился, вот так сюрприз.
– Придется подыскать нового соседа.
– Я не собираюсь возвращаться.
– Что? – От неожиданности Лил остановила лошадь, надеясь взглянуть ему прямо в лицо, но Куп продолжал ехать. Она пустила кобылу рысью вдогонку. – Что значит – не собираешься возвращаться? Возвращаться на восток?
– Нет, обратно в колледж. Хватит.
– Но ты только… ты едва начал… Что случилось?
– Ничего. В этом-то все и дело. Я ничего не добился, и это однозначно не то место, куда я хотел попасть. Вся эта хрень с преддипломной практикой была сделкой с моим отцом. Он будет платить до тех пор, пока я пляшу под его дудку. Я больше не играю по его правилам.
Она знала, как проявляется его гнев, – сжимается челюсть, глаза горят. Ей были знакомы его вспыльчивость и готовность к драке.
– Я не хочу быть адвокатом, особенно таким корпоративным истуканом в итальянском костюме, которого он пытается слепить из меня. Черт возьми, Лил, я потратил первую половину своей жизни, пытаясь угодить ему, пытаясь заставить его обратить на меня внимание, чтобы ему было не все равно. И что мне это дало? Единственная причина, по которой он оплатил колледж, это потому, что это якобы его долг, но все должно было быть так, как он хочет. И он злился, что я не поступил в Гарвард. Надо же, подумать только!
– Ты мог бы поступить в Гарвард, если бы захотел.
– Нет, Лил. – Он посмотрел на нее мрачным взглядом исподлобья. – Это ты могла бы. Ты же гений, отличница.
– Ты тоже умный.
– Если это и так, то я умен каким-то другим умом. Не тем, какого требуют в школе. Или это просто не моя дорога. Здесь все проходит гладко, все отлично. И я чертовски ненавижу это, Лил.
Он снова был злым и грустным – прямо как в их первую встречу. В его глазах снова печаль и злость…
– Ты никогда не говорил…
– А смысл? Я чувствовал, что завяз в этом по уши. Он может заставить тебя чувствовать, что у тебя нет выбора, что он прав, а ты нет. И, господи, он знает, как заставить тебя подчиниться. Вот почему он хороший профи. Но я не хочу делать то, что делает он. Быть таким, как он. Я начал думать о том, сколько лет мне придется потратить на то, чтобы стать тем, кем я не хочу становиться. С меня хватит.
– Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше. Жаль, что ты не поделился тем, что тебе так все это не нравится. Мы могли бы поговорить.
– Может быть. Я не знаю. Но я точно знаю, что все это из-за него, а не из-за меня. Из-за них с матерью, и их бесконечной войны, и бесконечных попыток произвести наилучшее впечатление. С меня довольно.
Она почувствовала всю его боль, и ей стало невыносимо жаль его.
– Ты поссорился с родителями перед отъездом?
– Я бы не назвал это ссорой. Я сказал то, что давно хотел сказать, и получил ультиматум. Либо я остаюсь и работаю в семейной фирме этим летом, либо он перестает меня обеспечивать. Лишит финансовой поддержки, как лишил всего остального с тех пор, как я был ребенком.
Они вброд перешли ручей в полной тишине, слышался только плеск копыт по воде. Лил не могла представить, что ее родители так поступили бы с ней, никогда.
– Так вот почему ты приехал.
– Я давно планировал свой приезд, потому что хотел. У меня достаточно денег, чтобы снять себе жилье. Мне много не нужно. Я все равно не собираюсь возвращаться и жить с матерью. Просто никогда больше туда не поеду.
Ее душу осветил робкий луч надежды.
– Ты можешь остаться здесь, жить с бабушкой и дедушкой. Сам знаешь, здесь тебе всегда рады. Ты будешь на ферме. Ты мог бы учиться здесь, и…
Но стоило ему взглянуть на нее, и все радужные чаяния пошли прахом.
– Я не собираюсь возвращаться в колледж, Лил. Это не для меня. У тебя все иначе. Ты выбрала дело своей жизни с тех пор, как увидела ту пуму. И решила гоняться за кошками, вместо того чтобы мячи отбивать.
– Я не знала, что это тебя так мучает. Я понимаю, что юриспруденция не была твоим выбором, и со стороны отца было несправедливо толкать тебя туда, но…
– Дело не в справедливости. – Он пожал плечами с видом парня, слишком давно привыкшего к несправедливости, чтобы беспокоиться о ней. – Дело не в этом, и с этого момента мы говорим не об отце. А обо мне. Вся эта кухня ботанов – не для меня.
– И оставаться здесь ты тоже не планируешь, не так ли?
– Я пока не знаю, но на ближайшее время это вполне себе вариант. Я понимаю, что не разобрался, чего хочу. Остаться – это выход. Здесь у меня есть жилье, три квадрата земли под игру в бейсбол, работа, с которой я неплохо управляюсь. Здесь моя семья и ты.
– Но…
– Это нечто вроде перевалочного пункта, на время, пока… без понятия. Пока я на что-то решусь. Здесь я просто внук Сэма и Люси. Я хочу быть собой. Я поступил в полицейскую академию.
– Полиция? – Если бы он наклонился и спихнул ее с лошади, она бы не так удивилась. – С чего бы вдруг? Ты никогда не говорил о том, что хочешь стать полицейским.
– Я прослушал пару курсов по правоохранительной деятельности и один по криминологии. Это были единственные вещи, которые мне нравились во всей этой куче дерьма последние два года. Единственное, в чем я был хорош. Я уже подал документы. У меня достаточно кредитов, чтобы поступить, и мне будет двадцать, когда я начну. Обучение займет шесть месяцев, и мне кажется, что у меня все получится. Так что я собираюсь попробовать. Мне нужно что-то свое. Я не знаю, как это еще объяснить.
Она подумала: «Я твоя», но оставила эти слова при себе.
– Ты говорил об этом дедушке с бабушкой?
– Пока нет.
– Ты будешь работать в Нью-Йорке?
– Иначе бы я учился на востоке, – напомнил он ей. – И если бы я пытался всем угодить, был бы клерком в юридическом отделе в компании отца. Носил бы гребаный костюм каждый день. А теперь я буду делать что-то для себя, или, по крайней мере, пытаться. Мне казалось, ты меня поймешь.
– Я понимаю. – Она хотела, чтобы все было иначе. Чтобы он был рядом с ней. – Просто… это так далеко.
– Я навещу вас, когда получится вырваться. Как только, так сразу. Может быть, на Рождество.
– Я могла бы приехать в Нью-Йорк, может быть на семестровые каникулы, или… следующим летом.
Угрюмое выражение его лица слегка прояснилось.
– Я там тебе все покажу. Есть куда сходить и что посмотреть. У меня будет своя квартира. Будет негусто с финансами, но…
– Это не имеет значения. – «У нас все получится, так или иначе», – сказала она себе. Она не могла иначе думать о них двоих, не могла не верить, что все получится. – В Южной Дакоте тоже есть копы. – Она попыталась улыбнуться. – Однажды ты мог бы стать шерифом Дедвуда.
Эта идея развеселила его.
– Мне нужно сначала пережить академию. Многие отсеиваются.
– Тебя не отсеют. У тебя все сложится. Ты будешь помогать людям, расследуя преступления, а я выучусь и получу ученую степень и буду спасать дикую природу.
«И мы вместе справимся со всеми трудностями», – думала она.
* * *
Она указала дорогу к месту, которое выбрала. Ей хотелось, чтобы все было идеально – день, место, момент. Она не могла допустить, чтобы неопределенность и туманность будущего помешали ей.
Солнце пробивалось сквозь деревья и сверкало в воде быстро бегущего ручья. Под легким ветерком шелестели фиолетовые брызги ночных фиалок. На свету и в тени распускались полевые цветы, а птичье разноголосье звенело как музыка.
Они расседлали и привязали лошадей. Лил отстегнула свой рюкзак.
– Сначала надо поставить палатку.
– Палатку?
– Я хотела, чтобы это был сюрприз. У нас есть два дня. Наши семьи не против. – Она бросила рюкзак, положила руки ему на грудь. – А ты не против?
– Мы давно не ходили в походы. Последний раз мы с твоим отцом жили в одной палатке. – Он погладил ее руки, потянулся к ее лицу. – Все изменилось, Лил.
– Я знаю. Вот почему мы здесь, с одной палаткой и одним спальным мешком. – Она потянулась к нему, не отрывая взгляда от его губ. – Ты хочешь меня, Купер?
– Ты знаешь, что хочу. – Он притянул ее ближе, внезапно и яростно завладел ее ртом, с таким желанием, от которого жар пронзил ее живот. – Господи, Лил, ты знаешь, что хочу. Нет смысла спрашивать, уверена ли ты, готова ли ты. Ты всегда уверена. Но… Мы не готовы. Палатки недостаточно для того, о чем мы говорим. По крайней мере, такой палатки, как твоя.
Это заставило ее рассмеяться и крепко обнять его.
– У меня есть коробка с палатками.
– Прости?
– Презервативы. У меня с собой упаковка. Я никогда не иду в поход неподготовленной.
– Целая упаковка, ого. Значит, тот презик, что я ношу в кармане, вроде как не нужен… и на том спасибо, но откуда, черт возьми, у тебя презервативы?
– Мама дала мне их.
– Твоя… – Он зажмурился, а затем сел на камень, ошарашенный ее словами. – Твоя мать дала тебе коробку презервативов, а потом позволила тебе поехать сюда со мной?
– Вообще-то она дала мне их неделю назад и попросила быть уверенной и осторожной. Я держу обещание. Я готова.
Немного побледнев, Куп потер руками колени.
– Твой отец знает?
– Конечно. Неужели ты думаешь, что он заряжает дома ружье и готовится ехать в погоню?..
– Это странно. Просто странно. И теперь я нервничаю, черт возьми.
– Не стоит. Лучше помоги мне поставить палатку.
Он поднялся на ноги. Вдвоем они закрепили на траве маленькую и легкую палатку, действуя быстрыми, слаженными движениями.
– Ты ведь делал это раньше, верно?
Он посмотрел на нее.
– Ты ведь не про поход. Да. Но у меня еще не было этого ни с кем, у кого нет опыта. Возможно, тебе будет больно, и я не знаю, может ли девушка вообще получить удовольствие в первый раз.
– Я дам тебе знать. – Она протянула руку и положила ладонь на его сердце. Все, о чем она могла думать, что это сердце бьется сейчас для нее. Так и должно быть. – Мы можем начать прямо сейчас.
– Сейчас?
– Ну, я надеюсь, что сначала ты меня согреешь. Я взяла с собой дополнительное одеяло, можем расстелить его. – Она вытащила одеяло из пакета. – И раз уж у тебя в кармане есть презерватив, мы могли бы начать с него. Иначе мы только об этом и будем думать. – Спокойным и уверенным движением она взяла его за руку. – Давай ляжем и разомнемся с помощью поцелуев.
– В мире нет никого похожего на тебя.
– Покажи мне, как нужно, ладно? Я хочу, чтобы меня научил именно ты.
Он поцеловал ее первым, когда они стояли в лучах солнца рядом с одеялом, и вложил в поцелуй всю мягкость и нежность, какими обладал.
Он знал, что она была права. Все должно случиться здесь, в мире, который принадлежит им двоим, в мире, который свел их вместе и связал навсегда.
Они опустились на колени, лицом к лицу, и она вздохнула, прижавшись к его губам.
Он гладил ее: медленно прошелся по волосам, плечам, нежно коснулся лица – и, наконец, дотронулся до ее грудей. Он уже прикасался к ним раньше, чувствовал, как бьется ее сердце под его ладонями. Но сейчас все было по-другому. Теперь это была прелюдия.
Он снял с нее рубашку, а затем уже она, с сияющим лицом, помогла раздеться ему. У нее перехватило дыхание, когда он расстегнул ее лифчик. Их тела сблизились, и она закрыла глаза.
– Что ж… Это отличный способ согреть.
– Ты как… – он подыскивал нужные слова, обнимая ее груди, большими пальцами дразня ее соски. – Ты словно вся покрыта золотой пыльцой, повсюду.
– Ты еще не все видел. – Она открыла глаза и посмотрела на него. – Внутри меня оживают вещи, о которых я даже не подозревала. Все так бурно и горячо. – Она протянула руку, провела ладонями по его груди. – У тебя так же?
– Да, только я уже знал, как все будет. Лил… – Он наклонил голову и обхватил губами ее сосок. Ее вкус затопил его, в крови все забурлило от издаваемых ею стонов, исполненных ошеломления и восторга.
Ее руки обхватили его, подталкивая, и они рухнули на одеяло, сплетаясь в объятиях.
Она не знала, что будет так мощно. Что ее закружит буря, закачают волны, все ее существо будет сотрясать мощный вулкан. Ничто из того, что она читала – статьи, романы, – не подготовило ее к тому, что происходило с ее собственным телом.
Казалось, ее сознание вырвалось наружу и оставило ее, так что теперь у нее не было ничего, кроме ощущений.
Она пробежалась губами по его плечу, горлу, лицу, поддаваясь желанию напитаться им. Когда его рука провела по ее торсу, расстегнула пуговицу на джинсах, она вздрогнула. И подумала: «Да. Пожалуйста, да».
Когда она попыталась проделать то же самое с ним, он отпрянул.
– Мне нужно… – Его дыхание стало прерывистым, он сунул руку в карман. – Я могу забыть, просто перестать думать.
– Хорошо. – Она легла на спину и коснулась своей груди. – Все уже кажется другим. Я думаю… О. – Ее глаза расширились, когда он стянул с себя джинсы. – Вот это да!
Ее реакция наполнила его мужское естество гордостью; сорвав с презерватива упаковку, он взглянул на нее и сказал:
– В самый раз.
– Я знаю, как это в теории, но… позволь мне попробовать. – Прежде чем он успел надеть презерватив, она приподнялась, чтобы коснуться его.
– Черт, Лил…
– Он гладкий, – пробормотала она, утопая в очередной волне жара. – Твердый и гладкий. Будет ли он таким же внутри меня?
– Такими темпами мы не сдвинемся с места. – Его дыхание участилось и стало неровным, он поймал ее запястье и отдернул руку.
Он пытался сосредоточиться, сконцентрироваться на предохранении.
– Позволь мне, – сказал он, опускаясь к ней. – Просто позволь мне сделать это в первый раз.
Он поцеловал ее долгим, медленным, глубоким поцелуем и взмолился, чтобы инстинкты повели его по верному пути. Лил совсем обмякла под ним, но стоило ему коснуться ее внизу, как она затрепетала всем телом.
Там уже было горячо и влажно, и он чуть не потерял над собой контроль. Молясь о том, чтобы продолжать владеть собой, он просунул в нее палец. Ее бедра выгнулись дугой, а ногти впились ему в спину:
– О боже, о боже…
– Все в порядке… – Вот она вся, распростерлась перед ним: горячая, мягкая, влажная… Лил. – Тебе хорошо?
– Да. Да. Это…
Она почувствовала, как что-то огромное унесло ее ввысь, так что у нее захватило дух и перехватило дыхание. Не переставая целовать ее, он то удерживал, то отпускал ее. Она снова выгнулась, чтобы принять его в себя целиком. Снова и снова…
«Вот оно… – подумала она, – вот оно».
Купаясь в расплавленном жаре, она почувствовала, как он продвинулся вперед и вдавился в самую сердцевину ее естества. Она открыла глаза, пытаясь сосредоточиться; смотрела ему в лицо и тонула в ясности этих кристально-голубых глаз.
Стало больно. Боль на фоне удовольствия была столь пронзительно-неожиданной, что она застыла, отказываясь признавать ее существование.
– Прости… прости.
Она не знала, намерен ли он остановиться или продолжать, но понимала, что находится на грани чего-то невообразимого. Она обхватила его бедра и приподнялась, чтобы ощутить его и познать всем своим существом.
Боль обожгла ее снова; еще одно онемение от шока, и вот он уже внутри нее. Стал с нею единым целым.
– В самый раз, – выдохнула она.
Он уронил голову ей на плечо, задыхаясь и захлебываясь смехом:
– Боже, Лил… О боже… Не думаю, что я смогу остановиться сейчас…
– Зачем останавливаться?..
Она вцепилась в него покрепче, снова приподняла бедра и почувствовала, как он движется в ней.
Тело Купера дрожало над нею, и ей казалось, что под нею дрожит земля. Внутри нее все открылось навстречу новым ощущениям и наполнилось ими; теперь она тоже знала, каково это.
Она вскрикнула от удовольствия – еще сильнее, чем до этого от боли, – и унеслась вместе с ним на самый пик наслаждения.
