Нора Робертс
Остров спокойствия
Глава 4
План сработал именно так, как его задумала Сиси. Хотя Симоне казалось, что все это какой-то причудливый сон, вроде тех, что видишь, когда еще не совсем проснулась.
Но в реанимации сердце Симоны начало биться так сильно, так громко и быстро, словно билось между двух сжатых рук. Внезапно нахлынуло чувство, как будто она сидит в туалетной кабинке, наедине с отключившимся телефоном и страхом.
– Сиси…
– Вдохни глубоко – и выдохни через нос; представь, что надуваешь шарик. Еще и еще, – напевала Сиси, обняв внучку за талию. – Вот так, отлично. Ми поправится, так что дыши ради нее. Смотри, здесь Нари.
Нари, бледная от усталости, с темными кругами под глазами, встала и подошла к ним.
– У Ми наши родители. Доктор сказала, что ее скоро переведут в палату. Может, даже сегодня, потому что ее состояние улучшилось.
– Ей лучше? – У Симоны перехватило горло. – Ей правда лучше?
– Правда лучше, честное слово. Она выглядит… – Нари сжала губы, потому что они задрожали. – Она выглядит очень слабой, но ей лучше. Нам пришлось рассказать ей о Тиш. Она очень хочет тебя видеть, Симона.
– Нари, милая, ты была здесь всю ночь? – спросила Сиси.
– Бабушка и дедушка отвезли брата домой. А я осталась с родителями. Мы просто не могли ее покинуть.
– Я принесу тебе кофе. Или чай? Газировку?
– Спасибо, мне кофе.
– Симона, посиди с Нари. Когда твои мама и папа выйдут, Нари, вы должны поехать домой и немного поспать. А мы с Симоной останемся. Будем дежурить посменно, чтобы здесь всегда кто-то был. Давай, садись.
– Не знаю, уйдут ли они, – сказала Нари, когда Сиси ушла за кофе.
– Сиси их убедит. Она это умеет. – «Чтобы быть храброй ради Ми, начинать нужно сейчас», – подумала Симона, ведя Нари обратно к стульям. – Мы будем дежурить по очереди, чтобы Ми не оставалась одна.
– Она помнит. По крайней мере, частично помнит. Сегодня утром к ней приходили из полиции. Врач разрешил им пообщаться всего пару минут. Ты говорила с полицией?
– Нет. Сегодня еще нет.
Сиси вернулась с кока-колой для Симоны и кофе для Нари.
– Много сливок, немножко сахара, верно?
– Да. – Нари вымученно улыбнулась. – Вы запомнили.
– Тут все записано. – Сиси постучала пальцем себе по виску и села. – Я некоторое время подрабатывала роуди[2]. Учишься запоминать, кто какой любит кофе, алкоголь, секс.
– Сиси!
– Такова жизнь, девочки мои. Нари, ты с кем-нибудь встречаешься?
Симона понимала, почему бабушка это сделала. Она заставила Нари на время забыть о тревогах и за три минуты выяснила больше, чем знали, как подозревала Симона, ее родители – о мальчике, с которым Нари недавно начала встречаться. Мальчик – ирландец, католик, ездил сюда из Бостона, чтобы с ней побыть, и ехал к ней сейчас.
Появились родители Ми, и Сиси подошла к ним, чтобы обнять. Пока они тихо переговаривались, миссис Юнг со слезами на глазах оглядывается на дверь, однако Сиси продолжала что-то говорить тихим и успокаивающим голосом.
«Как во сне», – снова подумала Симона. Через несколько минут Юнги согласились ненадолго уехать домой.
Когда они ушли, Сиси снова села и похлопала Симону по колену.
– Они думают, что не смогут заснуть, но они смогут. Тело и дух нуждаются в перезарядке, и дух будет направлять тело.
– Я не знала, что у Нари есть настоящий парень.
– Я тоже не думала, что он настоящий, пока она не сказала, что он бросил все дела и едет к ней. А сейчас я хочу, чтобы твои мысли были сильными и позитивными.
Погрозив пальцем, Сиси понимающе посмотрела на Симону. Глаза бабушки, которые Симона считала золотистыми, на самом деле были такого же оттенка, как у нее самой.
– И не думай, что я не вижу твоей мысленной ухмылки в мой адрес. Конечно, вы поплачете вместе, но это исцеляет, хочешь ты того или нет. Ты выслушаешь ее, все, что ей необходимо сказать. И скажешь ей правду обо всем, что она спросит, потому что если вы сейчас утратите доверие друг к другу, его уже будет не вернуть.
– Я не хочу говорить ничего такого, что сделает все хуже.
– Все уже «хуже», и вы преодолеете это вместе. Вам нужно, чтобы между вами была правда. Вон медсестра. Иди к ней, детка. Сильная и храбрая.
Симона совсем не чувствовала себя сильной и храброй из-за гудения в голове и тяжести в груди. Она кивнула медсестре, но не совсем поняла, что та сказала.
Все стало хуже, когда она увидела Ми через стекло.
Ми казалась такой маленькой, такой больной… «Слабая», – сказала про нее Нари, однако в глазах Симоны Ми выглядела скорее сломанной. Что-то хрупкое упало и разбилось.
Она встретилась взглядом с Ми и не смогла сдержать слез.
Симона не помнила, как вошла. Не помнила, просила ли медсестра не дотрагиваться до Ми. Она прижалась щекой к руке Ми, сжала ее пальцы, тонкие, как крылья птицы.
– Я думала… я боялась, что они мне солгали. – Голос Ми, тонкий, как ее руки, прерывался от рыданий. – Я боялась, что ты тоже умерла, а мне не говорят. Я боялась…
– Я жива. Я здесь. Я совсем не пострадала. Меня там не было.
Симона услышала себя и вспомнила слова Сиси: «Выслушай ее».
– Тиш правда умерла?
Симона кивнула, все еще прижимаясь щекой к щеке Ми.
Они плакали вместе, Симона чувствовала, как вздрагивает хрупкое тело Ми.
Она села на край кровати и взяла подругу за руку.
– Он вошел… Сначала я его не видела. Потом мы услышали выстрелы и крики. Все случилось очень быстро, и мы не поняли, что происходит. Тиш спросила: «Что это?» А потом…
Ми закрыла глаза.
– Можешь дать мне воды?
Симона взяла чашку с согнутой соломинкой и протянула ее Ми.
– Он в нее выстрелил, Симона. Он выстрелил в нее, а я почувствовала эту… ужасную боль. Тиш упала на меня, как бы опрокинулась, и боль стала еще сильнее, и она… словно дергалась. Он продолжал в нее стрелять, а она была надо мной и поэтому умерла. А я нет. Она меня спасла. Я сказала полиции. Я не могла пошевелиться. Я не могла ей помочь. Он стрелял и стрелял, а потом все прекратилось. Выстрелы прекратились. Люди кричали и плакали. Я не могла кричать, не могла двигаться. Я думала, что я умерла… Наверное, я потеряла сознание. И очнулась здесь.
Легкие, как крылья, пальцы сжали пальцы Симоны.
– Я умру?
Правду.
– Тебя опасно ранили, и мы очень боялись. Мы ждали много часов, пока доктор не вышла и не сказала, что у тебя все в порядке. А сегодня тебя переведут из реанимации, потому что ты больше не в критическом состоянии. Здесь со мной Сиси, она уговорила твоих родителей пойти домой и немного поспать. Они ни за что не пошли бы домой, если бы ты умирала.
Ми снова закрыла глаза.
– Тиш умерла. Почему?
– Не знаю. Я не могу… я все еще не могу поверить, что все это случилось на самом деле.
– Ты пошла в туалет. Что произошло?
– Я уже возвращалась и думала, что звуки идут из фильма. Но человек… мужчина… он пытался убежать и упал. Весь в крови. Я заглянула в зал, всего на секунду, и увидела… увидела, что кто-то стреляет. Я побежала в туалет и позвонила в «девять-один-один». Мне велели оставаться на месте, спрятаться и ждать, а пока я говорила, мой телефон совсем сел.
Ми слабо улыбнулась.
– Ты опять забыла его зарядить.
– Больше никогда не забуду, клянусь. Потом пришел полицейский. Женщина. Я назвала ей ваши имена, и имена моей мамы и Натали.
– Они тоже были в торговом центре. Я и забыла.
– Их было трое, Ми. В новостях говорили. Двое в торговом центре, один в кинотеатре.
– Твоя мама и Натали?.. Нет, нет.
– Они в порядке. Мама ударилась головой и получила порезы на лице от разбитого стекла. Нат затащила ее за витрину. Они обе в порядке.
Симона помедлила, а потом решила сказать:
– Три человека убивали людей. Они убили Тиш. И мы их знали.
– Мы их знали? – медленно повторила Ми.
– Они убиты. Я рада, что они умерли. Джей-Джей Хобарт.
– О Боже.
– Кент Уайтхолл и Девон Полсон были в торговом центре. Джей-Джей был в кинотеатре.
– Он убил Тиш. Я почти каждый день видела их в школе. И они убили Тиш.
– И Трента. Тиффани серьезно ранена. Я вчера вечером видела ее маму. Джей-Джей выстрелил в нее. У нее может быть повреждение мозга… и лица… Я слышала лишь несколько слов. Не знаю, насколько все плохо.
– Я знаю, что Джей-Джей был подлым, иногда глупо подлым, но… – Глаза Ми вновь наполнились слезами. – Это я выбрала фильм. Я хотела посмотреть именно этот фильм, и теперь Тиш мертва.
– Ты не виновата. И я не виновата, что пошла в туалет и что меня с вами не было. Но все равно такое чувство, словно мы виноваты. Хотя виноваты они, Ми. Я их ненавижу. Я вечно буду их ненавидеть.
– Я устала, – пробормотала Ми, закрывая глаза. – Не уходи.
– Я буду прямо за дверью, – сказала Симона, глядя, как медсестра подает ей знак через стекло. – Я не уйду.
Несколько раз в прошлом Риду снились интересные сны о том, как он раздевает Энджи. Сейчас, после нескольких ночных кошмаров о том, как он прячется за ее мертвым телом, он сидел в заднем ряду методистской церкви на ее похоронах.
Они не были друзьями. Он совершенно ее не знал. Не знал, например, что ее родители разведены, или что она играла на флейте, или что ее брат – морской пехотинец.
Наверное, он узнал бы обо всем этом, если бы они сходили в кино, съели вместе пиццу или прогулялись по пляжу. Но не довелось.
Сейчас Рид чувствовал себя глупо и виновато, пока люди вокруг, которые ее знали и любили, плакали.
И все же он должен был прийти. Не считая покупателей, он был последним, кто с ней разговаривал. И те ужасающие минуты, когда он прятал маленького мальчика в ее киоске, рядом с ее телом…
На его туфлях и штанах была ее кровь.
Поэтому он сидел там, слушая молитвы, рыдания и душераздирающие панегирики, сидел в костюме, который был слишком тесен ему в плечах. Мать говорила, когда он приехал домой, что нужно купить новый костюм, но он отмахнулся – мол, пустая трата денег.
Мать, как всегда, была права.
Наверное, это неуважительно, что он отвлекся на мысли о костюме. Поэтому он стал вспоминать те три лица, которые снова и снова показывали в новостях.
Все они были младше его, и один из них убил Энджи.
Не Хобарт. Того застрелила офицер Макви. В новостях говорили, что Хобарт работал в кинотеатре и был у них главным.
Значит, Энджи убил либо Уайтхолл, либо Полсон.
На фотографиях – в телевизоре, в газетах, в Интернете – они выглядели нормальными.
Но они не были нормальными.
Тот, которого он тогда видел – и видит до сих пор в ночных кошмарах – в кевларовой броне, смеялся, стреляя человеку в голову. Он не был нормальным.
Теперь Рид знал гораздо больше об этих троих, за восемь минут кровавой бойни убивших девушку, которая ему нравилась. Хобарт жил со своим отцом после скандального развода родителей. Его младшая сестра осталась с матерью. Отец, заядлый коллекционер оружия, учил детей охотиться и стрелять.
Уайтхолл жил с матерью, отчимом, сводными братом и сестрой. Его отец, сейчас безработный, был несколько раз арестован: появление в нетрезвом виде и нарушение порядка в общественных местах. Уайтхолл, как сказали соседи, держался замкнуто и имел проблемы с наркотиками.
Полсон казался образцовым учеником. Хорошие оценки, никаких нарушений дисциплины, полная семья, единственный ребенок. Бойскаут, получил значок за достижения в спортивной стрельбе. Член Стрелковой организации США, с прицелом на Олимпиаду. Его отец выступал за США в Сиднее в 2000 году и в Афинах в 2004 году.
Знавшие Полсона люди говорили, что заметили в нем перемену (задним числом) примерно шесть месяцев назад – он вроде как стал еще более замкнутым.
Примерно тогда же девушка, которая ему нравилась, решила, что ей больше нравится кто-то другой.
И он познакомился с Хобартом.
Трое будущих убийц начали подпитывать внутреннюю ярость друг друга.
Как сообщала пресса, они писали об этом – где-то в компьютере, который полиция сейчас изучала. А Рид изучал полицейские отчеты, просматривал обсуждения в Интернете, смотрел выпуски новостей, много раз беседовал с Чазом и остальными.
Как бы ему ни хотелось знать, просто знать почему, он понимал, что расследование займет целую вечность. Или больше.
По обрывкам информации из отчетов, новостей, сплетен и пересудов можно было сделать вывод, что Хобарт всех ненавидел. Свою мать, учителей, коллег по работе. Он ненавидел негров, евреев и геев. Просто всех ненавидел. И любил убивать живых существ.
Уайтхолл ненавидел свою жизнь, был уверен, что все и вся против него. Он устроился на летнюю подработку – в торговый центр, – а через две недели его уволили. По словам бывшего коллеги, за то, что приходил на работу под кайфом. Когда вообще приходил.
Полсон злился на свое невезение. По его мнению, он всю свою жизнь делал все правильно, тем не менее потерял любимую девушку и ни в чем не преуспевал. Он решил, что пора ему стать плохим.
Местом действия избрали торговый центр. Провели три пробных прогона, рассчитали время и отточили свои действия. Потом планировали собраться в «Аберкромби и Фитч», забаррикадировать дверь, взять заложников и уничтожить как можно больше полицейских.
Уайтхолл и Полсон почти добрались до места, но они принесли клятву: если один падет, падут все.
Когда Хобарт не явился и их окружили копы, Уайтхолл и Полсон, по словам свидетелей, стукнулись кулаками, крикнули: «К черту вас!» – и направили оружие друг против друга.
Вероятно, что-то из этого было правдой. Может, даже большая часть. Рид надеялся, что информации будет появляться все больше и больше. Про этих ублюдков еще напишут книгу, наверное, даже снимут гребаный телефильм… И зря.
Рид очнулся от своих мыслей, когда церемония уже подходила к концу, поднялся и стоял, пока выносили гроб Энджи. Он не мог представить ее в этом ящике. Не хотел представлять ее там. Семья девушки шла следом, тесной группой, словно поддерживая друг друга.
Теперь он заметил знакомые лица – Мисти, подругу Энджи, и еще несколько человек из торгового центра. Он не удивился, увидев Рози. Вчера он сидел рядом с ней на похоронах Джастина, помощника официанта, и посторонился, давая Рози выйти первой. Наверняка она спешит на следующие похороны, или навестить кого-нибудь из раненых, или отнести еду тому, кто пострадал и поправляется дома.
Такая уж она, Рози.
Полная противоположность трем убийцам.
Рид вышел из церкви. День стоял идеально летний. В ярко-голубом небе, в окружении легких белых облачков, ослепительно сияло солнце. Трава была изумрудной. По стволу дерева взбежала белка.
Нереальная картина.
С другой стороны дороги на них целились видеокамеры и фотоаппараты репортеров.
В Риде шевельнулось было презрение, но разве он не вцеплялся в каждое слово, которое они сообщали, в каждую опубликованную ими фотографию?
Все же он обошел журналистов стороной и направился к своей машине, припаркованной в двух кварталах отсюда. А когда услышал свое имя, невольно пригнулся, прежде чем повернуть голову. Его плеча легко коснулась чья-то рука.
– Рид. Я офицер Макви.
Он смотрел на нее, не узнавая. Медовые волосы стянуты в упругий длинный хвост. Простая белая футболка и брюки цвета хаки. Она выглядела моложе.
– Извините, я вас не узнал без формы. Вы были на похоронах?
– Нет. Я ждала здесь. Я звонила вам домой. Ваша мать сказала мне, где вас найти.
– Я уже дал показания. Причем два раза.
– Я сейчас не на службе. Я просто… ну, хотела лично поговорить с теми, с кем общалась тем вечером. Для себя. Вы едете на кладбище?
– Нет, вряд ли мне там место. Ее семья и все такое. Я не очень хорошо знал Энджи. Я просто… Я хотел пригласить ее на свидание. Мы могли пойти на тот же самый фильм, на последний сеанс и… Боже.
Дрожащими руками он поправил на лице темные очки.
– Может, сходим в парк? Посидим немного, посмотрим на воду? Мне это всегда помогает прийти в себя.
– Не знаю. Пожалуй. Да.
– Не против поехать со мной на машине? Потом я привезу вас обратно.
– Конечно.
Вспоминая эту встречу позднее, он удивился, почему пошел с ней. Он совсем ее не знал. Она была размытым лицом среди безумия и шока.
Но она там была.
Она была там, как и он.
Рид сел в машину, еще более древнюю и потрепанную, чем его собственная, только намного чище. И сообразил:
– Вы застрелили Хобарта!
– Да.
– Надеюсь, вас не уволили за это?
– Нет. Все в порядке. Завтра возвращаюсь к работе. Как твои родители?
– В шоке, но уже приходят в себя.
– А люди из твоего ресторана?
– Думаю, с ними сложнее. Мы там были и видели… Такое не забудешь. Но мы справляемся. Например, Рози… помните, шеф-повар? Она много что делает. Похороны, посещение больниц, разносит еду людям. Это ей помогает. Наверное.
– А что помогает тебе, Рид?
– Не знаю.
Он ощущал ветерок на своем лице, через открытое окно – ветерок с воды.
Все было реальным. Мимо ехали машины, по тротуару женщина везла ребенка в коляске. Все реально.
Жизнь продолжалась.
И он продолжал жить. Ему повезло.
– Я много говорил с Чазом. С другом из «Гейм-стоп».
– Помню. Он многих спас. И ты тоже.
– Ребенка? Брэди? Его отец мне звонил. Хочет меня навестить, может, на следующей неделе. Он сказал, его жена поправляется.
Эсси какое-то время молчала. Как и Сиси, она верила в необходимость правды и доверия.
– Она выживет, но она парализована. Она не сможет ходить. Ты все равно узнаешь.
– Проклятье. Проклятье.
Рид закрыл глаза и прижался затылком к подголовнику.
– Я стараюсь слушать музыку или кидаю мяч на заднем дворе, но не могу перестать читать об этом и слушать новости. Не могу перестать…
– Ты был частью того, что произошло.
– Мои родители хотят, чтобы я с кем-нибудь поговорил. Знаете, с психиатром или типа того.
– Хорошая мысль. Мне предписано поговорить с психиатром. Правила департамента.
Рид снова открыл глаза и нахмурился.
– Вам нужно поговорить с психиатром?
– Уже говорила. С меня сняты подозрения… вернули к офисной работе. Поговорю с психологом департамента и через некоторое время приступлю к обычным обязанностям. Я не против этих встреч – я ведь убила человека. – Она припарковалась, заглушила двигатель. – Я спасала жизни, в том числе свою собственную и жизнь моего напарника. Но я убила семнадцатилетнего мальчика. Если я способна просто отмахнуться от этой мысли без капли сожаления, то я не должна быть полицейским.
Макви вышла из машины, подождала его.
Они прошли мимо детской площадки, вдоль берега и сели на скамейку. Наверху кружили и кричали чайки, а вода в заливе была синей, как небо.
По заливу скользили лодки, слышался детский смех. Мимо пробежала девушка со сногсшибательной фигурой в обтягивающих шортах и майке.
– Правда, что говорят газеты и телевидение – что Хобарт был главным?
– Я сказала бы, что он, вероятно, был самым решительным, настаивал на исполнении плана. По-моему, все трое, как куски одной мерзкой головоломки, сложились вместе в самый неудачный момент. Пару месяцев раньше, пару месяцев позже, и Полсон, вероятно, не вписался бы.
Газеты и телевидение пересказывали то, что говорили о Полсоне соседи и учителя. Как они были потрясены. Спокойный парень, умный, всегда готовый помочь.
Чертов бойскаут.
Сейчас Энджи опускают в землю. Вчера в землю опустили мальчика, работавшего на своей первой летней подработке. И скольких еще.
– Я не думаю, что можно вот так убивать, просто убивать, как они, если в человеке что-то не нарушено. То есть, возможно… каждый способен убить, но как вы. Чтобы спасти жизнь, защитить людей. Ради самообороны или на войне. То, что делали они… для этого что-то внутри должно быть испорчено.
– Ты прав. Полагаю, учитывая прошлое Полсона и его семью, ему могли бы помочь. Но он связался с другими двумя, в самый неудачный момент, и все части головоломки соединились.
Рид слушал мягкий плеск воды, крик птиц, чье-то радио. И чувствовал, что все больше погружается в реальность.
– Как это было? Ну, когда вы его застрелили?
– До вечера прошлой пятницы я никогда не стреляла из своего оружия. Было страшно до чертиков. В основном только до и после. В ту самую секунду сработали тренировки и инстинкт. Он стрелял в моего напарника. Я видела вокруг мертвых и умирающих людей. Он стрелял в меня, и я просто сделала то, чему меня учили. Устранила угрозу. Мой напарник… он упал, но не получил серьезных ран. В туалете была девочка. Первая позвонившая в «девять-один-один».
– Как ее… Симона Нокс.
– Да. Ты ее знаешь?
– Постоянно читаю и смотрю новости. Я запомнил ее имя.
– Она, как и ты, спасла жизни. Не растерялась, спряталась, позвонила в полицию. Мы с Барри… это мой напарник… стояли на парковке.
– Об этом я тоже читал. Вы были рядом.
– Повезло, что звонок Симоны пришел через минуту, может, две, после того как Хобарт распахнул дверь выхода. В тот вечер она потеряла подругу, а вторая подруга еще в больнице. Поправляется.
– Вы с ней тоже говорили.
– С ней, ее подругой Ми, Брэди и его отцом. – Вздохнув, Эсси подняла голову и подставила лицо солнечным лучам. – Мне это помогает. Хотелось бы думать, что помогает и им.
– Почему вы стали копом?
– Я люблю порядок. – Она улыбнулась, затем снова вздохнула, глядя на воду. – Я верю в закон, но мне нужно именно это сочетание. Закон и порядок. Правила, четкий порядок действий и возможность помочь людям. Я никогда не представляла, что окажусь в такой ситуации, как в пятницу, зато теперь знаю, что способна с этим справиться.
– Как вы стали копом?
Она повернула голову и приподняла бровь.
– Интересуешься этой работой?
– Может быть… Да, – осознал он. – Интересуюсь. Мне нравится в колледже. У меня хорошие оценки, однако я не особо думал о том, что делать дальше. Я тогда сказал Брэди, что мы ждем хороших парней. В общем, да, я хотел бы узнать, как стать полицейским.
К тому времени, как Эсси отвезла его к машине, у Рида впервые в жизни появился план. План был выкован из смерти, но он видел, как отсюда вырастает его жизнь.
Жизненная цель Селины Макмаллен – стать известным блогером – привела ее к церкви во время похорон. Как репортер сайта «Горячих новостей» с несколько сомнительной репутацией, она не пользовалась большим уважением со стороны собравшихся там журналистов.
Плевать. Однажды она станет знаменитее любого из них.
В средней школе, а потом в колледже она выработала в себе и наглость, и честолюбие. У нее не было сомнений, что она умнее любого из сверстников.
Да, у нее нет друзей, ну и что? Зато есть клиенты. Спасибо Джимми Роджерсу из восьмого класса, который помог ей встать на этот путь. Притворяясь, что она ему нравится, говоря ей комплименты – чтобы она доверчиво выполняла его домашние задания, пока он смеялся над ней за ее спиной, – он дал ей толчок к открытию своего дела.
Она стала выполнять домашние задания за деньги.
К окончанию средней школы у нее уже имелась неплохая заначка, и она увеличила ее за годы колледжа.
После колледжа, с дипломом журналистки на руках, Селина получила работу в «Портленд пресс». Ненадолго. Редактор и коллеги оказались идиотами, и она не утруждала себя тактом.
Будущее ей виделось за Интернетом, и в двадцать четыре года Селина попала в «Горячие новости». Она работала в основном дома, и, поскольку считала свое нынешнее положение не более чем ступенькой к открытию собственного сайта, собственного успешного блога, терпела редакционное вмешательство и тупые задания.
Бойня в торговом центре «Даун-Ист» свалилась ей прямо в руки.
Селина вошла в торговый центр в поисках новых кроссовок за секунды до первых выстрелов. Она видела, как один из стрелков – Девон Лоуренс Полсон – прорубал в толпе кровавую просеку, и, прячась за стендом с картой торгового центра, достала из сумочки камеру и диктофон.
Потом она тщательно изучила все газеты, сети, сайты и репортеров.
А теперь выслеживала жертв и их родных. Подкупив санитара, она сумела попасть в больницу, сделать несколько снимков пациентов и даже проскользнула в палату одной из пациенток, когда ту перевели из отделения интенсивной терапии.
Диктофон в кармане Селины записал часть разговора между Ми-Хи Юнг и – вот удача! – Симоной Нокс, обеспечив материал для новой статьи.
По ее расчетам, еще пара человек – и она шагнет на следующую ступеньку.
Предложения уже поступают.
А теперь любовь к курению принесло новый улов.
Селина отошла подальше от толпы репортеров и, закурив, стала думать. Можно поехать на кладбище, когда церковная часть закончится, но много ли кликов даст очередная фотография людей в черном?
Кто-нибудь может упасть в обморок – как вчера мать погибшего парня. Но все это уже было. Старо как мир.
Она решила, что лучше поискать еще информацию о стрелках, и двинулась было к своей машине, когда заметила ту женщину-полицейского.
«Офицер Макви», – подумала Селина, прячась за дерево. Макви – девушка, застрелившая Джона Джефферсона Хобарта, – стала бы просто магнитом для кликов. Увы, Макви оказалась не из тех, кто желает сотрудничать. А прямо сейчас она стояла перед ней, похоже, стараясь не попасть на глаза репортерам.
Чего-то ждала.
«Интересненько», – подумала Селина и тоже стала ждать.
Вынесли гроб, и она сделала пару снимков длиннофокусным объективом на случай, если не подвернется ничего лучше. Затем проследила, куда смотрит Макви, – и ей достался еще один приз!
Рид Квотермейн, парень, который спас сынишку пожарного – ребенка, у матери которого поврежден позвоночник.
Селина сделала несколько снимков: они разговаривают, потом вместе идут, потом садятся в патрульную машину. И пока другие репортеры направлялись на кладбище, Селина помчалась к своей машине.
Дважды она их чуть не потеряла. И хорошо, иначе коп могла бы ее заметить. Обдумывая будущий заголовок, Селина припарковалась на приличном расстоянии и следила за добычей из машины, пока те не сели на скамейку.
Довольная, что не зря потратила деньги на объектив, она приблизилась настолько, насколько посмела. Никто не запрещает просто гулять, просто фотографировать бухту и лодки.
Она не могла подойти достаточно близко, чтобы услышать их разговор – коп не захотела с ней говорить, – зато сделала отличные кадры.
«Новый мучительный день в Рокпойнте: смерть объединяет жертв бойни в торговом центре «Даун-Ист».
О да! Следующая ступенька не за горами.
