Ния Орисова
Птичка
– Рад видеть тебя, птичка моя.
От такого вроде привычного обращения (он всегда называл меня птичкой или пташкой) ощутила внутренний протест. Вспомнила старые клетки и расстроилась ещё больше.
– Я тоже рада вас видеть.
От доктора не укрылась несвойственная мне настороженность.
– Всё в порядке? Есть жалобы? Что-то беспокоит? Чем расстроена моя пташка?
– Вам показалось. У меня ничего не болит. Я чувствую себя прекрасно, впрочем, как всегда. Вы же сами знаете, у меня нет хронических заболеваний. Я очень здоровый человек.
Он не поверил, но настаивать на объяснении причин такой скрытности не стал.
– Тогда приступим. Для начала пройдёшь положенное первичное обследование, после чего решим, нужен ли тебе более тщательный осмотр. Кейт полностью в твоём распоряжении.
– Я помню, в каких кабинетах проходит обследование.
– Не капризничай, ты знаешь правила. Кейт – профессионал своего дела, она проследит, и если будет нужна помощь, поможет, чтобы всё прошло как нужно.
Конечно, проследит и доложит, если что не так. Это обследование, в свете последних событий, больше в моих интересах, и поэтому я не стала противиться навязанной помощнице. В этот раз комплексная диагностика была расширена. В неё включили всякого рода тесты, но это того стоило. Домой вернулась с отметкой «полностью здорова», никаких телесных, а также душевных заболеваний не выявлено. Может, я зря накрутила себя? Дамисмен принёс в мою комнату сумку, оставленную в комнате с капсулой ингрита.
– С возвращением домой.
– Спасибо.
Я соскучилась по брату и по своей комнате. Дамисмен как-то нервно посмотрел в окно и поспешил уйти. Это нервозность не укрылась от меня, и после его ухода я внимательно осмотрела своё убежище, сразу обратив внимание на произошедшие изменения. Диван немного сдвинут, на двери кроме блокиратора появились замок и задвижка, причём со стороны коридора. Попыталась открыть окно и не смогла. Меня явно ждали, и возможно, разговор состоится немного раньше. До моего дня рождения осталось две недели, торопятся родители.
Перед разговором, который ждала с нетерпением, предстоял семейный ужин. Семья собралась за столом, сервированным в малой гостиной, где можно было спокойно вести разговор, наслаждаясь едой. Гостиная комната по желанию мамы была оформлена в спокойных тонах. На окнах висели плотные шторы, перед нашим приходом их задёргивали, закрывая вид на лес, и приглушали свет. Получалась немного таинственная атмосфера, располагающая к разговорам. Ничего не должно отвлекать детей от общения с родителями. В такие моменты я особо остро ощущала, что раз в месяц – это слишком мало. Я бы хотела ужинать с мамой и папой каждый день, и пусть они считали, что разговоры о работе мне не интересны, для меня это была другая, взрослая жизнь, которой когда-нибудь буду жить. Я легко представляла, что стану такой как мама. Элегантной, уверенной в себе и прекрасно разбирающейся во всех хитросплетениях и тонкостях ведения дел компании. Искусству ведения такого рода дел меня никто не учил, и я занималась этим сама. В процессе обучения просматривала технические новинки компании «Грандполе», и меня заинтересовала одна из разработок, что считалась одной из лучших и пользовалась спросом среди военных. Для этого надо было подвергнуть тело модификации, но оно того стоило. Энергетическое поле человека сливалось с чужеродным полем вживлённого в тело модификатора и по желанию носителя начинало рассеивать его, делая объект невидимым для человеческих глаз. Единственный недостаток модификации, которую я могла приобрести, малый радиус действия. Всего пять метров. Мне больше и не нужно было, этих метров хватало. Если бы не он, покидать дом незаметно было бы затруднительно, а так скачки капсулы ингрита списывали на сбой в системе и приходящие ремонтники никак не могли понять, отчего это происходит.
Сидя у зеркала, пристально всматривалась в напряжённое, словно скованное спазмом лицо. Сделала несколько упражнений, призванных снять с лица мышечный зажим. С трудом удалось расслабить мышцы и убрать будто приклеенную вымученную улыбку, заменив её на более уместную для ужина в кругу семьи, ту, что привыкли видеть родители. Слегка неуверенную и даже глуповатую, при этом полную доверия к самым близким людям. Дияс, конечно же, под строгим надзором Сорга степенно зашёл за мной.
– Дорогая сестрица, нас ждут. Надеюсь, вы не откажетесь от сопровождения в моём лице?
Брат совсем недавно начал изучать правила этикета, что до сих пор используется в высших кругах, и как ни странно, ему это нравилось.
– Я полностью в вашем распоряжении. Прошу вас побыть на этот вечер моим сопровождающим.
Братик подставил руку, и я обхватила её своей, положив ладошкой вниз на тонкое предплечье. Мы прошли по коридору, миновали большую гостиную и зашли в малый зал. Дияс тут же забыл, что он взрослый, а значит сдержанный в проявлении эмоций человек. Тонко взвизгнул и радостно подбежал к отцу, подпрыгнул и повис у него на шее. Отец подхватил наследника и совершенно не напрягаясь, подкинул в воздух, за что получили ещё один счастливый визг. Вмиг ушло напряжение, и в суматохе встречи, под нескончаемый поток слов брата, поцеловала родителей. Мы расселись за столом и приступили к ужину. В такие вечера не существовало запретов на молчание, и, как всегда, нам задавали вопросы, а мы отвечали. На свои вопросы получали советы и рекомендации. Мы смеялись над шутками и обсуждали какие-то события, произошедшие в жизни, за то время, что не виделись. Теперь я знаю, что это всё для меня закончится и совершенно не так, как хотелось бы мне. Пусть так, время покажет, а сейчас я просто наслаждалась приятным вечером в кругу родных мне людей. Ужин подошёл к концу, и по требованию Дияса рассказать ему сказку Сорг отвёл его в комнату. Мама, извинившись, ушла к сыну, а я осталась с отцом, и он перешёл к основному блюду вечера.
– Инка, ты стала совсем взрослой. Скоро наступит твоё двадцатилетие, возможно, ты хочешь получить какой-то определённый подарок?
Он ждал ответа, и от меня не укрылось, что и ему не нравится то, что должен сообщить. Скорее всего, он предпочёл бы просто сделать так, как задумал. Как глава семьи он избавил маму от необходимости присутствовать при разговоре.
– У меня всё есть. Самый большой подарок вы сделали семь лет назад.
Как всегда, при упоминании о Диясе Рендар мягко улыбнулся, и морщинки, что начали появляться вокруг глаз, исчезли, сделав его моложе лет на десять.
– Это подарок для всей семьи, но возможно, ты хочешь что-то лично для себя?
Я решилась ответить, иначе мы долго не перейдём к главному.
– Хочу отправиться в путешествие. Я ничего не видела, мир такой большой, а мой мир ограничен домом. Я люблю его и океан, это единственное место, где хотела бы прожить всю жизнь, но мне этого мало. Понимаешь?
Рендар нервно смял салфетку и отбросил её в сторону.
– Не могу пообещать тебе этого.
– Но почему? – искренне удивилась я. – Столько людей каждый день отправляются на другие территории, чтобы отдохнуть, посмотреть новые места, набраться ярких впечатлений. Почему нельзя мне?
– Для того чтобы ты поняла, я должен начать объяснение, берущее начало с незапамятных времён. С тех времён, когда только чистота крови могла спасти род от вымирания.
– Я слушаю, надеюсь, тогда пойму, какое отношение это имеет ко мне.
Отец не обратил внимания на моё замечание и перешёл к рассказу. В отличие от сказки, что мама рассказывает брату, от этой сказки зависит моё будущее.
– Независимо от того, как считают и пытаются сделать правители, народ никогда не был един. Особенно во времена, когда существовали люди, которые считали себя прародителями человечества. Те, в чьей крови присутствовал ген оборота. Их называли аниморфами. Таким людям достаточно прикоснуться к животному, как его генетический код навечно записывается в память аниморфа. С этого момента он может по своему желанию превращаться в такого зверя. Имелись ограничения, связанные с массой тела. При всём желании они не могли обратиться в крохотную птичку или мышь. Точно так же, как и в тех зверей, что превышают размер человека в три или в четыре раза. В таком случае огромные звери выглядят слишком маленькими. Это были прекрасные времена, и чтобы сохранить дар природы к трансформации, был введён закон сохранения чистоты крови. Но его придерживались не все. Прошли столетия, прежде чем аниморфы, что когда-то славились способностью к обороту, поняли, что утратили эту особенность. Уж слишком разбавленной оказалась их кровь. На этом бы всё и закончилось, если бы не те, кто вроде как соблюдал закон. Как оказалось, с виду благополучные браки не получали долгожданных наследников, а детей, родившихся от простых людей, стали записывать как чистокровных. Тот результат, что получился при поддержке старших и, казалось бы, более умных, оказался не просто ужасным, а катастрофичным.
– Что произошло?
Я начала понимать, к чему ведёт отец, но было так страшно услышать приговор, я оказалась на месте подсудимой, той, кого наказали. Без вины виноватой. Просто потому, что родилась.
– Со временем и у тех родов, что сохраняли видимость чистоты крови, перестали рождаться аниморфы, а если и рождались, то это не приносило радости от столь долгожданного события. Сейчас я скажу то, что касается тебя. Двадцать лет – это тот момент, когда происходит первый оборот. Та часть генов, что отвечает за трансформацию в первый раз, делает оборот неподконтрольным, и аниморф поочерёдно превращается во всех животных, каких до этого касался. При благополучном прохождении трансформации он возвращает себе человеческий вид. К сожалению, такого не случалось уже давно. Всякий раз происходит сбой, и человек застревает в полуобороте на одном из образов, заложенных в памяти. Мы совершили одну ошибку, не предполагая, что такое может произойти с нашим ребёнком, возили тебя в контактный зоопарк. Когда же оказалось, что в тебе проявилась способность к трансформации, ничего изменить уже не могли.
Рендар замолчал, давая мне время обдумать полученную информацию.
Об аниморфах я знала, но надеялась, что ко мне это не имеет никого отношения. Само то, что аниморфом могу оказаться я, не пугало, а вот та часть с превращением в зверей, о которой нет сведений, очень даже настораживала.
– Неужели у меня нет ни одного шанса пройти трансформацию?
– Последние два члена нашего рода её не прошли. Слишком много утерянных данных, касающиеся этого вопроса. Словно слепые, ищем новые пути, пытаясь вернуть потерянные возможности. Мы обмениваемся информацией с такими же старинными родами, но и они находятся в таком же бедственном положении.
– Тогда зачем вы сохраняете чистоту крови? – я не сдержала упрёка. – Кому это нужно, если приводит к тому, что калечит детей? Что за странное желание соблюсти давно никому не нуж…
Я не договорила, потому что поняла. Они, главы родов, надеялись, что произойдёт чудо и в их семье появится аниморф, что придаст роду большей значимости, славы и денег. Они ставили эксперименты на своих детях. Я стала той, кому придётся стать чудовищем. Тот давний разговор родителей приобрёл иной смысл. Они, заключая брак, сразу решили, кем могут пожертвовать.
– Скажи, что это не то о чём я подумала?
Отец протянул руку, собираясь погладить по голове, но на полпути остановился.
– Боюсь представить, о чём ты подумала, но мучить тебя никто не собирается.
– Мной пожертвовали, но вы всё ещё надеетесь на тот один процент, когда аниморф справится с трансформацией. И что тогда? Будете изучать? Разберёте на частички, чтобы потом применить полученные знания для модификаторов? Вы не так просто водили меня в зоопарк? Вы точно знали, для чего это делаете. Не хотите зависеть от дара природы, а желаете стать творцами? Теми, кто меняет мир по своему желанию?
– Мы и так меняем мир, и не стоит преувеличивать.
– Тогда почему? Чего вам не хватает?
– Существует договорённость среди тех, кто соблюдает чистоту крови. Ты не первая, кто оказался в таком положении, а я не последний, кто следует установленным правилам.
Ужас нахлынул на меня, на секунду перекрыв дыхание.
– Дияс, – прохрипела я. – Что с ним?
Горло сжало, словно тисками, не давая сделать нормальный вдох. Пальцы заледенели и скрючились, сведённые судорогой, вызывая сильную тянущую боль.
– В нём отсутствует необходимый ген, он проживёт обычную жизнь. Он будущий наследник, и ему продолжать моё дело.
Стало легче, моему братику не грозит застрять в теле зверочеловека.
– Хоть что-то у вас получилось правильно, – с горечью проговорила я.
Судя по всему, отец много чего не сказал и не верил в то, что смогу пройти трансформацию. Да и я не верила, и это меняло все мои планы.
– Что теперь? Как вы будете жить? Хотя зачем я спрашиваю. В вашей жизни ничего не изменится, просто не станет меня.
– Ты не права.
В его словах не было тепла, сочувствия или желания убедить, мол, кто знает, как повернётся… Он стал словно чужим, словно со мной всё понятно, и нет смысла дальше тратить на меня своё время и деньги. Хотелось верить, что это лишь показалось, и он просто не умеет показывать чувства, привык скрывать эмоции и утаивать мысли.
– Не надо говорить, что всё будет хорошо. Не будет. Для меня всё изменилось. Скажи, почему эту новость ты сообщил сейчас? У меня было ещё две недели счастливого неведения.
– Двадцать – это условное число, и после обследования стало понятно, что в твоей крови изменения происходят слишком быстро. Возможно, это произойдёт сегодня ночью.
– Поэтому вы превратили мою комнату в клетку?
– Ради твоей безопасности. Ты же не хочешь причинить боль брату?
Это был запрещённый приём.
– Не хочу. Ты ведь знаешь, я люблю его. Если у вас получится, и я переживу оборот, то не останусь в доме, где детей рожают для опытов.
Взгляд Рендара был красноречив, слова стали не нужны. Меня никто не отпустит.
– Не у нас. У тебя получится, и откуда такие фантазии про опыты? Обычное обследование, ничего такого, чтобы ты не делала раньше.
Это маленькое уточнение должно было успокоить меня, но не произвело должного эффекта.
Эмори пришла к тому моменту, когда у меня не осталось вопросов, а отец всё ещё пытался убедить, что не стоит бояться, но как-то вяло, без огонька. Если произойдёт непоправимое, я этого не осознаю, ведь по сути, уже не буду являться человеком в полном его смысле. А если способность мыслить сохранится, то кому будет нужен получившийся урод? Ещё один неудачный эксперимент. Казалось, он не понимает, о чём говорит, но это только казалось. Такому умному мужчине и почти главе рода, которому дед решил передать дела, было известно намного больше, чем он рассказал. Все его слова были направлены на одно – избавить меня от сомнений и убедить довериться судьбе. Та дочь, которую они знали, так бы и сделала.
Мама действовала тоньше. Было видно, что ей сложней, чем отцу, принять происходящее с дочерью, но и она знала, на что шла, когда соглашалась на брак с отцом. То, насколько легко она согласилась заменить одну дочь на другую, только подтверждает, что я лишь опытный эксперимент, и скоро станет ясно, удачный или нет. Наши генетики давно научились задавать эмбриону необходимую программу будущего развития, выбирая пол ребёнка, и этим пользуются такие, как мой отец. Становится нестерпимо больно за тех, кто так и замер в двадцатый день рождения, кто уже не человек, но ещё не зверь. Невинных заложников договора. И это происходит в наше время, когда можно модифицировать тело так, как пожелаешь. Нет, этого мало, ещё нужен ручной зверёк – потешить своё самолюбие.
Как только зашла в свою комнату, за мной заблокировали дверь, закрыли на замок и засовы. Я более внимательно осмотрела комнату и заметила, что её тщательно обыскали, воткнув в стену пять камер слежения. Разозлившись, вынула из стены крохотные глазки и раздавила. Ну нет, не хватало того, чтобы за мной подглядывали. Обойдутся без зрителей. На всякий случай включила глушилку, подавляющую сигнал передачи с камер. Её не заметили, а скорее всего, приняли за обычный брелок, что ещё раз подтверждает то, насколько плохо родители знают свою дочь. Из комнаты убрали все острые, колющие и режущие предметы, мелочь, что можно проглотить, навредив себе. Исчезли лишние вещи и связь с миром, то единственное, что скрашивало моё существование. Осталась только нейросеть. Врач, что проводил осмотр, не стал говорить об этом отцу. Возможно, посчитал, что все изменения в теле проведены с его разрешения, а возможно, зная, что меня ждёт, просто пожалел.
Глушилку приобрела на следующий день, как только на дверях появились замки, вместе с новым нарядом, сумочкой и туфлями. Считалось, что покупать одежду – моя страсть. Глушилка числилась как сувенир, и ни у кого не возникло вопросов, зачем она мне. В описании её основного действия было указано подавление всех сигналов, исходящих из посторонних источников в радиусе от десяти до ста метров. Для блокировки камер слежения достаточно и десяти метров, а вот чтобы открыть окно, надо будет задействовать глушилку на полную мощность. Сегодня никто не будет проверять, как работают камеры, и у меня есть только эта ночь, чтобы покинуть дом.
Не стала терять время, собрала необходимые в дороге вещи, не требующие особого ухода. Дождалась часа, когда все проживающие в доме легли отдыхать, и выбралась на уступ скалы, что проходил под моим окном. Как всегда, от вида бескрайнего океана затихла перед его мощью, не претендуя на главенство. С тихой грустью попрощалась с единственным другом, что знает обо мне всё и никогда никому не раскроет моих секретов. Если бы мне рассказали обо всём раньше, я могла смириться и довериться родителям, но не теперь. Чтобы меня ни ждало дальше, что делать, как жить, решать буду сама. Обошла дом, задействовала невидимость, спокойно зашла в комнату с капсулой ингрита и запустила переход. Всплеск энергии, произошедший при активации тёмной материи, никого не побеспокоил. Дом спокойно спал, не заметив, как на одного проживающего в нём стало меньше.
***
Я боялась только одного – того, что не успею, и совершенно не переживала о том, что меня могут найти. Это на данный момент не так и важно. Больше всего меня беспокоило то, что трансформация тела начнётся раньше и неизвестно чем закончится. Неизвестность пугала настолько, что начинали дрожать руки и возникало желание вернуться. Дома я буду под защитой, а это в свою очередь пугало непредсказуемостью поступков родителей. Моё доверие они потеряли. Теперь стало казаться, что всё, что происходило дома, все семейные вечера – один сплошной фарс. Вся их любовь – написанная кем-то роль, которую они отлично сыграли. Спектакль затянулся на двадцать лет, и финал был известен всем, кроме меня. Действовать надо было быстро, без оглядки и без сомнений. К сожалению, у меня не было друзей, тех, кому я могла довериться, но я справилась. Задействовала нейросеть и нашла одну группу, которая занималась исполнением необычных поручений. Они могли выполнить любую поставленную перед ними задачу. Это как раз то, что было нужно, но сначала зашла в салон с расширенным списком услуг. День сейчас или ночь, не имело значения, город не спал. Если кто-то готов платить по двойному тарифу, то никто не станет отказываться от денег.
В салоне мастер обрезал мне волосы и сделал стильную стрижку унисекс. Ту, что носят юноши и девушки, предварительно выкрасив светлые волосы в модный нынче цвет серебристой мяты. Честно говоря, выглядит очень даже необычно, но мне этот цвет оказался к лицу. Казалось бы, простенькая трансформация, а во мне уже трудно узнать Инку Аддингтон, послушную дочь любящих родителей. Глядя на меня, вообще начинаешь сомневаться, кто я – мальчик или девочка. Хотелось сделать что-то такое, на что мне никогда не дали бы разрешение. Это был своего рода протест и в то же время напоминание о клетке, где моего мнения не спрашивали и куда я возвращаться не собиралась.
Выбранная для передвижения по городу одежда дополняла новый образ. Ботинки на толстой подошве, узкие штаны и футболка, которую украшал яркий абстрактный рисунок. Через руку перекинута сетчатая лёгкая куртка, чьи ячейки светились в темноте разными цветами. Если посмотреть на человека, одетого в такую куртку, издалека, казалось, по воздуху плывёт переливающийся шар. Куртка двухсторонняя, у неё обе стороны лицевые, что было удобно. Сейчас она смотрелась просто чёрной. Самое последнее, что стоит делать, так это привлекать внимание со стороны, мало ли кто может прицепиться ночью к одинокому прохожему. Отблагодарив мастера, отправилась дальше, по указанному в нейросети адресу.
Полуподвальное помещение, расположенное в одной из высоток и гордо сверкающее отражением уличных огней в окнах, показалось мне запущенным. Чем-то мрачным, не из этого времени или скорее всего не совсем соответствующим той атмосфере, что царила за дверью этого, если можно так сказать, офиса. В центре комнаты стоял стол, больше похожий на сбитый из бросовых досок ящик. За ним сидел парень с надвинутой на глаза кепкой и, забросив ноги на стол, увлечённо следил за разворачивающимися перед ним действиями. Голографические фигуры, воспроизводимые с помощью преобразователя, что-то бурно обсуждали. Все действия происходили в полной тишине, парень надел наушники и не слышал, как я вошла. Глядя на помещение, казалось, что сюда стащили всё, от чего избавились предыдущие хозяева ставшего ненужным старья. При этом было чисто, и нежный аромат, витавший в воздухе, немного успокаивал, предлагая расслабиться и поделиться тем сокровенным, что тревожит и не даёт покоя. Наконец меня заметили, но не обрадовались. Брови парня недовольно сошлись на переносице, и вместо приветствия он через силу просипел, словно у него болело горло:
– Чего надо?
– Если ты так приветливо встречаешь всех клиентов, что готовы щедро оплатить твою работу, то неудивительно, что собираешь вещи на помойках.
– А ты злая.
– А тебе, видимо, деньги не нужны.
– Ладно, – парень сменил тон, – признаю, был неправ. Проходи, присаживайся, готов предоставить всё что нужно, согласно вашему желанию и…
– Соответственно внесённой оплате. Деньги у меня имеются. Надеюсь, договоримся.
– В таком случае, слушаю тебя внимательно и готов решить все твои проблемы.
– Все не нужно, – усмехнулась я и постаралась максимально чётко донести до него минимум своих требований. – Мне нужно помещение без окон с хорошей звукоизоляцией. Железная дверь с узкой щелью, через которую можно передать еду и воду. Если там окажется уборная, будет просто супер. В вашу задачу будет входить в одно и то же время приносить еду. Перед тем, как передать её, следует постучать в дверь, и только услышав ответ, воспользоваться окном передачи. Не услышав ответа, уходите и приходите на следующий день – и так до конца указанного срока. Помещение мне нужно как минимум на две недели. Если по истечении времени я из комнаты не выйду, вы имеете полное право вскрыть её в присутствии законников. Все нужные бумаги для снятия с вас всякой ответственности готова подписать хоть сейчас. В случае если моя проблема не будет решена, договор будет продлён, но об этом поговорим позже.
– Не оригинально, – парень поморщился, – с суицидниками дел не имеем. Свободна.
– Одобряю и могу заверить, к желающим свести счёты с жизнью никакого отношения не имею. Я жить хочу и вот тогда точно стану свободной.
Не знаю, что он услышал в моём тоскливом «жить хочу», но мне поверили. Парень связался с товарищами, и в течение получаса мой вопрос был решён. Указанная им сумма немного превышала предполагаемый лимит на оплату этого мероприятия, но осталось вполне достаточно, чтобы успешно перебраться на соседнюю территорию.
– И всё-таки с тобой что-то не так.
– Было бы удивительно, если все обратившиеся к вам за услугой были нормальными или просто от скуки и развлечения ради. Ты и сам выглядишь достаточно странно.
Парень без имени довольно усмехнулся.
– Пока не забыла, хочу услышать, насколько вы соблюдаете правило о неразглашении сведений о тех, кто обратился к вам за помощью.
– Гарантируем полную конфиденциальность. В этом можешь не сомневаться. Молчание – это залог нашей успешной работы.
– Если же будут спрашивать очень настойчиво, убеждая, что действуют из лучших побуждений, или начнут угрожать. Что тогда?
– Потому и сижу на ящиках, да и опознать меня будет трудно. Иди, ищи белого парня в кепке. Надеюсь, с тобой у нас проблем не будет?
– Я тоже надеюсь на это, но на всякий случай предупреждаю, искать точно будут. Но ведь вас этим не напугать?
– Не наша забота. Если, конечно, ты не изъявишь желание избавиться от всех своих проблем.
– Убивать никого не планирую.
После моих слов парень усмехнулся, показывая, что оценил шутку. Сделал несколько звонков и, напоив чаем, отвёз в заказанное убежище. Пока ехали, представляла, что предстоит провести время в пустом помещении, и готовилась терпеть неудобства. На самом деле всё оказалось на высшем уровне. Я попала в благоустроенную квартирку. Около стены стояла кровать, в углу урчал допотопный холодильник, забитый продуктами. Также имелась плитка, чайник и уборная с душевой. Дверь, как и заказывала, была железной. Думаю, и звукоизоляция здесь соответствующая всем требованиям наивысшей секретности. Само помещение походило на временное убежище, устроенное в подвале полуразрушенного здания, в пригороде Эската. Окна первого этажа были настолько близко к земле, что подвал оказался полностью погружён под землю. Сейчас так не строят.
– Приходить буду, как договаривались, утром. Если что понадобится из еды, скажешь, куплю, – он протянул мне ключ. – Не передумала?
– Нет. Договор в силе. Увидимся через две недели.
Я зашла в комнату и закрыла дверь, отгородившись от мира, в котором ничего не изменится, если не станет меня. От скуки меня спасала нейросеть. Так узнала, что поиски Инки Аддингтон уже начались. Знала, что так будет, и отчего-то это не волновало меня. Скорее всего перегорела, мне был понятен мотив такого поступка родителей, но всепрощением я не страдала, хотя долго злиться не могла. Стало как-то всё равно, ведь теперь я вне семьи. Они сами по себе, а у меня свой путь.
Первые три дня прошли спокойно, а на четвёртый поднялась высокая температура. Я лежала, то дрожа от озноба, то обливаясь потом. Кости ломило, и выворачивало так, что с трудом передвигалась по комнате. Голову обносило, а перед глазами стояла белая пелена. К вечеру решила в очередной раз принять душ, так как не могла согреться, и упала, не дойдя до уборной. Тело выгнулось под немыслимым углом, суставы вывернулись, казалось, тело стало резиновым. Оно жило своей жизнью, то сжимаясь, то растягиваясь, стремясь принять одну форму. Пальцы царапали пол отросшими когтями. Зубы перестали помещаться во рту, заострились и вместе с челюстью выдвинулись вперёд. Одежда, что была на мне, разошлась по швам, оголяя тело, обросшее шерстью. В процессе оборота аниморф разрывает одежду, звери в ней не нуждаются, да и размерчик не тот. Время перестало существовать, минуты превратились в вечность. Боль затмила всё, но надо выдержать её, рано или поздно она уйдёт. Эта мысль где-то на задворках сознания не давала отступить и сдаться. Я смогу, пройду через боль, и выйду победителем. Ведь я человек – это моя суть. Зверь вторичен, он никогда не сможет стать главным. Не сможет стать мной.
Разум прояснился, и я с изумлением ощутила себя стоящей на четырёх лапах. Это была всего лишь минутная передышка, не давшая насладиться новыми ощущениями, понять, кем стала. Почувствовать, осознать и увидеть комнату с другого ракурса. Очередной виток боли скрутил меня, заставляя упасть на пол – и опять провал в бесконечность. В следующий раз осознала себя медвежонком, неуклюжим, забавно стоящим на двух лапах. Одного из числа тех, что когда-то погладила, восторгаясь мягкостью шерсти, и так по кругу. Не потерять себя, выплыть из боли, не забыть, я – Инка. Инка Аддингтон, аниморф. Я аниморф, только я решаю, кем быть, только от меня зависит, кем я стану. Никто не придёт на помощь, моя жизнь в моих руках. Я птица, что вырвалась на свободу, и не собираюсь её терять.
Наконец боль отпустила, сложно сказать, что помогло мне. Стремление во что бы то ни стало выжить? Малое количество животных, с которыми имела тесный контакт? Проведённые с телом модификации, что несомненно, укрепили тело и внесли изменения на уровне биополя? Неважно. Теперь это уже неважно, главное во всём этом – я выжила. Больше суток провела в болевой агонии на грани смерти. Не успела прийти в себя, и осознание того, что скоро должен прийти парень, чтобы убедиться в том, что беспокоиться ему не о чем, заставило меня шевелиться. Нужно ему ответить, после чего смогу отдохнуть. Все силы ушли на оборот и возвращение себе истинного вида. Он пришёл точно в назначенное время и постучал. Громкий стук прозвучал для меня набатом, отозвавшись болью в висках.
– У меня всё в порядке. В еде не нуждаюсь. Приходи завтра.
– Точно в порядке? Может?..
– Приходи завтра, – с трудом повторила я.
Надеюсь, мне хватит суток, чтобы прийти в себя. Я закрыла глаза и уснула, как была, в лохмотьях – всё, что осталось от когда-то симпатичных брюк и рубашки. Проснулась от того, что замёрзла, заставила себя встать и переодеться, бросив обрывки одежды на пол. С трудом дошла до кровати и, забравшись под одеяло, некоторое время просто бездумно лежала, но сон не отпускал. Спала спокойно, и сны не беспокоили меня.
Проснулась отдохнувшая, казалось, произошедшая со мной трансформация напитала необходимой мне силой. Открыла глаза, прислушиваясь к состоянию тела. Ничего не болело, ощущалось небольшая слабость, как после длительного забега, но это вполне понятно и ожидаемо. Я потянулась, вытянув руки за головой до хруста во всех позвонках, что подверглись безжалостной трансформации, и резво соскочила с кровати. В уборной висел осколок зеркала, пристально всматривалась в него, пытаясь понять, что изменилось, как отразилось на внешности то, кем я стала. Долго рассматривала себя в зеркало и ничего нового не увидела. Какой была, такой и осталась, лишь отражение пережитой боли затаилось в глубине глаз, сделав взгляд взрослей. Я не ощутила большой радости или гордости от того, что стала аниморфом. Скорее, горечь от того, что исполнилась чья-то чужая мечта. Ведь это значит только одно – в случае если не смогу скрыться, так и останусь бессловесным приложением к семье и исполнителем чужой воли. Страшно представить, до чего могут додуматься всемогущие экспериментаторы.
