Нина Смолянская
Разлом

Полная версия

Пролог

Я стояла у иллюминатора командного отсека космического корабля и напряжённо всматривалась в огромный голубой шар, проплывающий передо мной, пытаясь понять, что там, внизу, меня ждёт. Я, Мария Югова, вспоминая события прошлого, думала о том, как жила когда-то на Земле. Дом, маму… А ещё о том, как всё изменилось в одно страшное мгновение.

Не замечая никаких внешних перемен и отметин катаклизмов под слоем белых облаков, я ещё больше разволновалась, зацепившись за мысль, что мама ещё жива и, возможно, скоро я её увижу.

Настало время исправить то, что произошло почти восемь лет назад. Сегодня я, как никогда, была полна решимости выполнить свою миссию, к которой шла все эти годы. Иногда мне казалось, что я тогда выжила только для этого, даже воображала себя избранной, посланцем богов. Но правда была в другом.

Я понимала, что мне просто пошли навстречу, разрешили участвовать в эксперименте только потому, что у Высшего совета Элойи были свои планы, свои расчёты. Но давайте обо всём по порядку, заодно и сама вспомню, как это было, хотя такое забыть невозможно…

Катастрофа

В тот солнечный майский день мы с мамой после школы заехали к ней на работу, чтобы забрать важные документы. Был обычный теплый вечер. Я осталась в машине на подземной парковке и играла в смартфоне, надев наушники, расположившись на заднем сидении. На парковке было прохладно и спокойно, мне не хотелось подниматься с ней в офис.

Не помню, сколько прошло времени, но что-то около часа, по крайней мере я ещё была увлечена игрой и ничего не замечала вокруг. Музыка звучала громко, и, только когда на капот машины свалился огромный кусок бетона, треснуло и наполовину осыпалось лобовое стекло, а потом погас свет, я поняла, что случилось что-то страшное, и закричала. Посыпались мелкие обломки на крышу автомобиля, продавив её. Я сидела, сжавшись в калачик, и инстинктивно накрыла голову маленькой подушкой, ожидая, что меня сейчас расплющит.

Но самого страшного не случилось. Обломки перестали падать, шум начал затихать, только пыль всё больше проникала в машину, не давая нормально дышать. Я вспомнила про медицинские маски, которые ещё с ковидных времён лежали у нас в кармане спинки переднего сидения, и вытащила одну из них. Дышать стало легче, но паника ещё долго не отпускала меня.

Нормально мыслить и приходить в себя я начала только спустя несколько минут. Первым делом позвонила маме, молясь, чтобы она ответила, но в ответ шли лишь короткие гудки. Сеть была, однако там, на парковке, всегда была плохая связь. Я пыталась ещё раз десять связаться с ней, но всё было безрезультатно. Через несколько минут связь оборвалась. Интернета тоже не было. Я оказалась в полном вакууме. Что делать в таких случаях, меня, двенадцатилетнюю школьницу, никто не учил.

В заблокированной машине я провела больше трёх дней, хотя, может, и больше. В полном отчаянии и страхе. Сначала сел мой телефон, потом закончилась зарядка в мамином пауэрбанке, а после и ноутбуке, который был, на моё счастье, полностью заряжен и очень выручил меня как источник света и питания для телефона. Я каждый день периодически пыталась связаться с мамой, но всё было безрезультатно. Надежда, что случится чудо и меня спасут, не оставляла. На мои вопли «спасите», «помогите» никто не приходил.

Всё это время я ела продукты, которые мы с мамой купили в супермаркете, перед тем как заехали в огромное здание «Заслона», где она работала экономистом. Я смогла добраться до пакетов, сняв полку между задним сиденьем и багажником. Все скоропортящиеся продукты (колбасу, молоко и контейнер с салатом «Цезарь») я съела в первый день моего заточения. Потом, видя, что вокруг ничего не меняется и спасать меня не торопятся, я начала экономить, понимая, что ничего другого у меня нет, а просидеть здесь придётся неизвестно сколько, учитывая, что я находилась под землёй, на минус втором этаже.

Больше всего меня страшила темнота, постоянно мерещились вокруг чьи-то глаза и скрежет когтей. Воды у меня тоже было немного. Пятилитровка, которую я вытащила из багажника, уже через день была наполовину пуста, потому что мне пришлось умыться и вымыть руки, после того как осела цементная пыль.

От удара лобовое стекло разбилось, но не осыпалось полностью, и я долго убирала мелкие осколки, что упали на передние сиденья. Но тогда у меня ещё светил фонарик на телефоне, и я с этим справилась. Мокрой тряпкой протёрла пыль, и в моём маленьком пространстве стало намного легче дышать. Убирать полностью стекло я не стала, потому что боялась, что кто-нибудь залезет ко мне в машину.

Так и просидела несколько дней, периодически выползая наружу справить нужду через одну из задних дверей, которая немного открывалась, вернее она перестала закрываться, когда машину завалило обломками, и дверь перекосилась. Мысль о том, что будет дальше, страшила всё больше, иногда заставляя плакать часами напролёт, а иногда вводя в ступор от безразличия и безысходности.

Тогда я не понимала, что случилось, в голове крутились мысли о землетрясениях, взрывах террористов, даже несколько раз подумала про ядерную войну. Сейчас, когда я уже стала взрослой и прошла весь путь от испуганной девочки до исследователя, мне кажется, что во всём, что случилось тогда, виновато стечение обстоятельств, злой рок. Хотя не исключаю, что это могло быть преднамеренное вредительство, учитывая обстановку в стране и мире в то время.

Настал момент, когда я допила два пакетика сока, которые оставляла на крайний день, и, понимая, что мне больше нельзя оставаться в своём убежище, начала планировать, как я буду выбираться оттуда. Обстановку вокруг машины я запомнила ещё в первый день моего заточения. Впрочем, и сейчас эта картинка стояла у меня перед глазами, даже когда я закрывала их: сложенные, как карточный домик, плиты перекрытия, груды кирпичей, балок и строительных материалов, засыпавших все пустоты… Кроме одной. Чернота, зияющая между плитами, стоявшими «домиком» рядом с моей машиной, одновременно и пугала, и манила. Я понимала, что мне рано или поздно придётся лезть туда, потому что сидеть и ждать голодной смерти я не хотела, да и вообще умирать не хотела, постепенно слабея.

Я вытряхнула из своего школьного рюкзака учебники, оставила на всякий случай только одну тетрадку с ручкой и сложила в него вещи, которые считала, что мне пригодятся: флисовый плед, маленькая подушечка в виде собаки (она была прицеплена на ремне безопасности, и на ней я всё это время спала), маски, салфетки, мамина косметичка (я нашла её в бардачке) бутылка виски, купленная в подарок дедушке. Эта бутылка и банка тушёнки были последними из тех покупок, что у меня остались, не считая порошка для стирки и отбеливателя. Их я сразу оставила в багажники, решив, что они мне точно не понадобятся. С тушёнкой я возилась долго, пытаясь открыть банку, но так ничего и не смогла придумать, поэтому забрала её с собой в надежде найти что-то металлическое и острое, потому что камни её только мяли. Пилочка для ногтей из маминой косметички не пилила металл, да и в темноте я боялась, что банка куда-нибудь закатится, и я её не найду.

Собрав свои пожитки, я вылезла из машины, нащупала бетонную плиту, пригнулась и гуськом пошла вперёд, ощупывая все поверхности руками. Несколько раз торчащая из плиты арматура меня царапала, но эти несколько метров я прошла в целом без повреждений. Потом пришлось лезть вверх по горе строительного мусора, но, когда я добралась до её вершины, поняла, что вижу свет, и расплакалась от счастья, некоторое время привыкая к свету. Это придало мне сил и воодушевило на ещё один рывок – подняться на остатки лестничного пролёта по другой куче обломков, который завис на перекрытии между этажами. Там, в косых лучах заходящего солнца, мне казалось, что я точно смогу найти людей, или, по крайней мере, понять, куда мне двигаться дальше.

Под моим небольшим весом пролёт трещал, готовый оторваться в любую секунду, но я упрямо ползла вперёд. Как только я высунула голову и ухватилась за остатки перил, вся подвесная конструкция подо мной разрушилась. Я держалась изо всех сил, зажмурив глаза, пережидая, пока усядется пыль, а потом забралась на площадку и осторожно подошла к её краю. Наружной стены не было, а вид открывался такой невероятный, что у меня перехватило дыхание.

Внизу чернел бездонный разлом, в который провалилась половина здания, оставив на склоне обломки стен и даже мебель. Его размеры было трудно определить, потому что уже на расстоянии нескольких метров всё было размыто и подёрнуто дымкой или туманом, который стеной стоял и не давал рассмотреть, что там дальше. Трудно было понять глубину этого разлома и как далеко он простирается. По крайней мере, я видела эту ужасную чёрную пропасть до самого горизонта. Закат тоже был необычным. Низкие свинцовые тучи, нависшие над землёй, казалось, готовы были поглотить красное солнце и не выпустить его из своего плена.

У меня закружилась голова, и начало мутить. Хорошо, что я была голодной, а то бы вывернуло. Я села на бетонный пол и отползла от края подальше. Никогда не боялась высоты, но тогда мне стало очень плохо, скорее всего из-за понимания произошедшего. Я осталась одна. Совсем одна в мире, который изменился до неузнаваемости. Что произошло? Куда все делись? Что мне теперь делать? Паника накрыла меня с головой и не давала нормально дышать и мыслить.

Сколько времени я там просидела, не помню, но очнулась, когда услышала монотонный металлический стук, доносящийся из глубины здания. Я тогда так обрадовалась, что тут же вытерла рукавом толстовки слёзы, подхватила свой рюкзак и понеслась на звук, молясь, чтобы он не прекратился, пока я бегу. Это было какое-то сумасшествие. Я неслась как на крыльях, перемахивая через провалы, спускаясь и взбираясь по полуразрушенным лестницам, перелезая через куски бетона выше моего роста. Звук становился всё громче, а сердце выпрыгивало из груди в предвкушении, что сейчас я увижу людей, которые заберут меня с собой.

Я влетела на полной скорости в сохранившийся дверной проём и тут же улетела носом вниз из-за подставленной подножки, больно ударившись головой. В тёмном углу, где я оказалась, меня кто-то схватил за плечи и рукой зажал рот. Моя мечта встретиться с человеком осуществилась, правда не таким образом, о котором я думала.

– Тихо! – раздалось у меня в ухе полушёпотом, полушипением.

Я замерла. Голос был женский, молодой. В голове немного звенело от удара, и болел лоб, на котором пульсировала растущая шишка. Послышался шорох, и я заметила приближающуюся к нам крупную тень, принадлежащую мужчине.

– Быстро уходим, они сейчас будут здесь, – прошептал он и потянул меня за шкирку в щель, расположенную между двумя стенами.

Я ничего не понимала, старалась побыстрее двигаться вместе с ними, но руки и ноги не слушались: то ли пробежка была на грани моих сил и возможностей, то ли я так сильно испугалась его слов.

Кто «они»? Он сказал это так, что я теперь не знала, кого мне больше бояться: ИХ или тех, кого я встретила.

С горем пополам мы спустились в какое-то помещение, где были целыми и стены, и пол, и потолок. Двери мы смогли закрыть за собой на мощную металлическую щеколду. Раздался щелчок, и в центре большой комнаты появился слабый свет от небольшого светильника. Девушка, которая всю дорогу подсвечивала нам карманным фонариком, выключила его и без сил села на кожаный диван. Это была молодая симпатичная девушка, одетая в грязную спецодежду, состоящую из брюк и курточки голубого цвета, как у медиков. Мужчина оказался пожилым седым дяденькой в таком же костюме. Он тоже сел, только на соседний диван. Я решила составить компанию девушке.

– Рассказывай, девочка, кто такая и откуда здесь взялась, – строго велел он, жадно выпивая воду из пол-литровой пластиковой бутылки.

Естественно, я всё выложила как на духу, ещё и рассказала, в каком году мама устроилась в «Заслон» на работу и куда делся наш папа. Девушка и мужчина переглянулись, а потом сообщили, что им такие подробности не нужны. Мужчина принёс план этажей и попросил меня показать, где стояла наша машина. Я там ничего толком не могла понять и заблудилась в сотнях линий и значков, однако вместе с дяденькой, который представился Михаилом Владимировичем, и девушкой Ириной я всё же смогла найти то место, где провела несколько дней.

– Значит, парковка разрушена… – задумчиво сказал мужчина.

– Мы хотели добраться до машин и попытаться выбраться из здания, – прошептала мне на ухо девушка. – Выезд с парковки свободен, он не пострадал. Мы сегодня лазили туда. Ты есть хочешь?

Я сказала, что пить хочу намного больше. Она пошла к столу и достала из него пол-литровую бутылку с водой.

– Бери, мы все автоматы, до которых сумели добраться, опустошили. Ещё есть чипсы, газировка, печенье и шоколадные батончики. А ты что ела все эти дни?

Я рассказала ей про свои запасы, показала банку тушёнки и виски, которые они сразу забрали у меня. Тут же открыли ножом банку. Мы съели её за несколько секунд, правда взрослые не пили виски, оставили для обработки ран. Я спросила у них, от кого мы бежали и знают ли они, что случилось.

– Случилась беда, деточка, – ответил мужчина и пошёл к тёмной стене.

Там оказалась стеклянная перегородка, за которой ничего не было видно. Я отправилась за ним.

– Маша, не ходи! – крикнула мне девушка.

Я остановилась, но потом всё же подошла к Михаилу Владимировичу.

Глаза долго привыкали к темноте, но на мой вопрос «Можно ли посветить чем-нибудь?» мне коротко ответили: «Нет». Уже через минуту я различила за бронированным стеклом скалистый извилистый рельеф, который возвышался сразу за стеклом и уходил во все стороны. Это была очень странная скала: кроваво-красная, с белыми прожилками и стекловидными прозрачными глыбами. Ничего подобного я никогда не видела, поэтому смотрела на неё широко открытыми глазами, думая, что это какой-то огромный метеорит, что специально поместили за стекло, чтобы его никто не мог повредить.

– Четыре дня назад здесь была секретная лаборатория, в которой мы с группой учёных проводили эксперименты, – поделился мужчина.

– Вы изучали этот метеорит? – спросила я и показала на странную гору.

– Нет, это НЕЧТО появилось только вчера. А до этого мы с Ирой столкнулись с мерзкими тварями, похожими на слизней, которые ползали по этажам и довольно шустро преследовали нас.