Нина Резун
Кто такая Даша?
Часть первая
Глава первая
Я рассматривала предложение банка о кредитовании, которое мне направили на электронную почту. Требования к заемщику и условия погашения кредита мне подходили: у меня был российский паспорт с пропиской, я могла предоставить справку о доходах за четыре месяца, и мне было, чем обеспечить кредит.
Но было одно «но». У меня уже был кредит в другом банке, и объем финансовых обязательств в случае моего согласия на новое предложение увеличивался почти вдвое. А при невысокой зарплате это сильно било по кошельку.
Но какие у меня варианты, чтобы этого избежать? Мне нужны деньги и придется ужать поясок потуже и перейти на одну гречку.
Как заклинание твердила себе, что должна помочь брату, и спасти последнего родного человека, который у меня остался.
Милый Жерар! Светлый и добрый мальчик, который однажды познакомился не с теми людьми. Они пристрастили его к наркотикам и к сегодняшнему дню его зависимость врачи-наркологи трактовали как «зависимость со стажем». Чтобы не попасть на наркодиспансерный учет с занесением в информационную базу, Жерар проходил лечение на платной основе, и я была готова платить любые деньги только, чтобы спасти брата от всех ограничений, которые накладывал такой учет. В государственной клинике лечение обходилось дешевле, чем в частной, но наш семейный бюджет все равно изрядно нищал. После того, как Жерар возвращался домой, он клялся, что больше не вернется к пагубному пристрастию, но срывался и все начиналось заново.
Из дома пропадали ценные вещи, бабушкина пенсия, а когда бабушки не стало – практически вся моя зарплата. И тот первый кредит я взяла, чтобы покрыть долги брата, за которые его безбожно били.
И вот я снова перед выбором. Хотя разве это выбор? Это неизбежность.
Я не хотела думать, что будет потом. Я жила сегодняшним днем и реальность такова – если не я, ему не поможет никто.
– Хотите взять кредит? – вдруг услышала я и резко подскочила со своего места, заслоняя собой экран монитора.
Передо мной стоял мой шеф, Роман Викторович Храмцов, от которого веяло дорогим французским парфюмом вперемешку с кубинскими сигарами, и это смешение ароматов всегда меня будоражило. Когда он приходил на работу и следовал в свой кабинет, еще минут десять после его ухода в приемной оставался благоухающий запах, и он бодрил меня лучше всякого кофе. Как я не учуяла его приближение на этот раз, непонятно.
Я испуганно таращилась на него во все глаза и не могла сосредоточиться на его вопросе. И так и не сумев собраться, вцепилась в бумаги на краю стола, и, схватив их, протянула ему.
– Роман Викторович, вот документы, которые вы просили подготовить.
– Замечательно, – не вынимая рук из карманов брюк, сказал шеф. – Но они мне нужны утром. Занесите их ко мне перед началом рабочего дня.
– Да, конечно, – и я положила бумаги снова на стол.
Он напряженно смотрел в мои глаза. Чего он ждет? Почему не уходит?
– Вы мне не ответили, – сказал он. – Вам нужны деньги?
Храмцов склонил голову набок и сам подался в ту же сторону, заглядывая за мою спину.
– Простите, я не пользуюсь интернетом и личной почтой в рабочее время. Я только на секунду заглянула… Ведь рабочий день уже окончен.
– Лера, я спросил не об этом.
Я опустила глаза и стала щелкать ногтями.
– Нет… Да… – сбивчиво и торопливо сказала я. – Да, нужны.
– Зачем? Хотите куда-нибудь съездить отдохнуть? Или на тряпки потратитесь?
На тряпки? Что он имеет в виду? Одежду? Я что похожа на девушку, которую интересуют тряпки? О, или он намекает, что мне нужны новые?
И я перевела взгляд на свое небольшое пятнышко на юбке, которое тщетно пыталась вывести. Я стыдливо прикрыла его рукой и виновато пробормотала:
– Да, было бы неплохо.
Зачем я солгала? Почему не сказала ему правду? Но какую правду? Что мой брат наркоман, и я хочу его вылечить? Да Храмцов выгонит меня из компании в ту же секунду. Зачем ему сотрудники с родственниками сомнительного характера? Я и так здесь на птичьих правах, хоть и благодаря его протекции. Но всему же есть предел.
– Если вы закончили со своими прямыми обязанностями, – делая удаление на последних двух словах, сказала Роман Викторович, – то спускайтесь вниз к моей машине. Нам надо поговорить. Я буду ждать вас за углом у почты, и, пожалуйста, не задерживайтесь.
– Хорошо.
– Документы можете положить на мой стол.
– Да, конечно.
Через десять минут я вышла из офиса и направлялась к машине шефа. Из головы не выходили мысли, о чем он хочет со мной поговорить? Может быть решил меня уволить? За то, что посещаю интернет-сайты на рабочем месте. Или за то, что не соответствую установленному в компании дресс-коду. Или его служба безопасности разузнала о моем брате, и я представляю потенциальную угрозу интересам его фирмы. Ведь я имею прямой доступ к его подписи, а он редко перечитывает документы, которые я ему подкладываю. Жерар, конечно, нигде по базе не проходит, но мало ли какие у них источники информации? Или он нашел более ценного и опытного работника с высшим образованием, и в моих услугах больше не нуждается.
Почему собственно он меня взял на работу секретаря, или как теперь принято называть, помощника руководителя? Просто около пяти месяцев назад я подвернулась ему на дороге, в прямом смысле этого слова, и он посчитал обязанным как-то загладить свою вину передо мной. Я шла на собеседование, сильно волновалась и в своих переживаниях даже не заметила машину, которая не собиралась останавливаться перед пешеходным переходом и затормозила только тогда, когда расстояние между нами было настолько мало, что не зацепить меня было невозможно. Я помню, как удар пришелся мне по бедру, меня отбросило на асфальт, и машина после этого еще какое-то время двигалась, а меня кувырком несло по дороге. Словно я пыталась укатиться от скользивших на меня колес. Была зима, и это в некотором роде спасло меня от серьезных травм. Правда, мой пуховик после этого пришлось выбросить.
Роман Викторович, но в то время я еще не знала, как его зовут, был сильно перепуган и вызвался отвезти меня в больницу. Я плохо соображала, ударилась головой, и соглашалась на все, что он предлагал. Я не стала писать на него никаких заявлений, признаваясь, что сама виновата, и следователь, получив от меня все необходимые подписи, оставил меня в покое.
Роман Викторович, но вначале он представился как Роман, навещал меня в больнице каждый день, и даже когда я отказалась от каких-либо компенсаций и не выдвигала никаких обвинений, все равно приходил, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Он не всегда заходил ко мне в палату, иногда я узнавала о его визите от врача или медсестры, и смущалась, замечая их недвусмысленные взгляды, когда они говорили о проявлениях его заботы.
Но я не строила романтических иллюзий. Я успела разглядеть его дорогую одежду, учуять дурманящий аромат его парфюма и из окна видела ту самую машину, которая свела нас на дороге. Навряд ли такого мужчину могла заинтересовать тощая невзрачная девушка с фигурой подростка. Рядом с ним мне виделась высокая красивая женщина на шпильке с фигурой от бога (или от пластического хирурга) и одевающаяся в самом дорогом бутике города. И скорее всего не нашего.
Однако он приходил ко мне до самой выписки. Говорил мало и по существу, но очень проникновенно смотрел в мои глаза. И я знала, почему. Так уж вышло, что у меня врожденная гетерохромия, проще говоря, глаза разного цвета: правый – голубой, левый – карий, – и люди часто подолгу изучают их. Вот и Роман Викторович попался на этот крючок, и каждый раз смотрел на меня как впервые, и как будто бы удивлялся, что за сутки цвет одного из глаз не изменился, и они не стали одинаковыми.
В день выписки он отвез меня домой, и в машине мы заговорили о моих дальнейших планах. Он уже знал, что я пропустила собеседование и осталась без работы, и предлагал место в своей строительной компании. Ему как раз нужен помощник, и он готов взять на это место меня. Я не ожидала такого поворота событий.
В больнице я успела заглянуть в интернет и узнать, какой компанией он владеет. Это оказалось крупнейшее предприятие строительной сферы нашего региона, и чтобы в него попасть, люди проходят тесты и их приглашают на несколько собеседований. И еще их тщательно проверяет служба безопасности.
А кто такая я? У меня кроме школьного образования только курсы по делопроизводству – читай – секретарские, и год работы менеджером на ресепшене в небольшой компании по продаже программного обеспечения. Никаких наград и достижений. Зачем я ему?
Он все еще чувствовал свою вину, и хотел бы ее искупить. И уточнил, что берет меня на испытательный срок. Если не справлюсь, будет вынужден со мной распрощаться.
Но я справилась. И хоть никогда не слышала от него похвалы, но не было и нареканий, и спустя три месяца вздохнула с облегчением. Платили в компании немного, но боже мой, на что я могла рассчитывать без «вышки»?
Он вышел из салона своего внедорожника и направился к пассажирской дверце, чтобы открыть ее мне. Не переднюю, заднюю. За водительским сидением. Когда он вез меня домой после выписки, я сказала ему, что предпочитаю ездить именно на этом месте. Он не спрашивал о причинах таких предпочтений, и я сама не стремилась ему их объяснить.
Я оглянулась по сторонам, боясь, что кто-то из коллег может увидеть, как я сажусь в машину шефа и подумает обо мне бог весть что. Рабочий день закончился час назад и многие уже покинули свои рабочие места, но мог кто-то и задержаться. И заглянуть в почтовое отделение. И сейчас встретит нас, и поймет, как я оказалась в секретарях. Вернее, решит, что все понял. Ах, божечки, спаси и сохрани.
К счастью, никто из коллег не попался мне на глаза, и я скорее заскочила в салон автомобиля, чтобы спрятаться за его тонированными окнами. Храмцов тоже сел в машину, включил музыку и тронулся с места.
Какое-то время мы ехали молча, а потом я осмелилась спросить, о чем он хотел со мной поговорить.
– Сейчас мы доедем до места и там поговорим. Так будет удобнее.
– До какого места? – И в тот же момент поняла, что мы едем не ко мне домой, а в противоположную от дома сторону. – Куда мы едем?
– Не волнуйтесь. Больно не будет.
Я бросила напряженный взгляд в зеркало заднего вида, где видела только его глаза. Он смотрел на дорогу и вел себя так, будто не сказал ничего ненормального. И сначала мне показалось, что из-за музыки, звучащей по радио, я ослышалась. А потом он заметил мой взгляд на себе, и по глазам я поняла, что он улыбнулся.
– Я пошутил, – и видимо что-то в моем лице ему не понравилось, потому что он добавил: – Прости, неудачная шутка.
Прости? Мы перешли на «ты»? После этого я стала нервничать еще больше. Зачем, чтобы поговорить со мной, он везет меня, черт знает куда? Почему нельзя сделать этого в машине? Или вообще в офисе.
Я определенно не могла интересовать его как девушка. Я видела, какие женщины ему нравились. И они не отличались от того воображаемого мной образа, который я нарисовала еще в начале нашего знакомства. Одна из них работала в сметном отделе, другая – в отделе кадров. Обе ходили на высоких шпильках, носили юбки выше колен и всячески подчеркивали свой бюст. Я видела, как они выходили из его кабинета, поправляя помаду, волосы или одежду, словно желая показать мне, чем они там занимались.
И кроме того, Храмцов был женат. Я узнала об этом совершенно случайно. Уже когда работала в компании. Роман Викторович тогда вышел из кабинета, намереваясь уйти на важную деловую встречу, но в пороге обернулся и дал распоряжение заказать букет цветов и купить подарок его жене. «У нее завтра день рождения». Я растерялась и выглядела поистине глупо, когда переспросила, кому нужен подарок.
Он не носил кольца, на корпоративе, посвященном дню компании, был один, и вечно снующие в его кабинет девицы на «индивидуальные совещания» – все говорило о том, что он не женат. И вот, на́ тебе – купите подарок для жены. Я даже не знала, что она есть, как я могу знать, что она любит?
Он дал мне банковскую карту и велел ехать в ювелирный магазин с водителем, и купить самое дорогое колье, которое я увижу. Он даже назвал мне минимальный его ценник, и помню, как затряслись мои руки, когда я подумала, что буду держать в них драгоценность, на которую мы с братом могли бы безбедно существовать год, а то и два, если ужаться.
И я поехала и купила.
И на обратном пути все пыталась вообразить, как выглядит женщина, которой дарят такие дорогие подарки. Но наверняка не любят. Ведь если любят, разве станут изменять? То я представляла ее молодой и красивой, с длиной шеей, на которой колье смотрелось бы великолепно и вызывало зависть у остальных женщин, то – молодой, но не очень красивой, уставшей, погруженной в домашние хлопоты, и для нее выход в свет в этом украшении как глоток свежего воздуха и возможность вспомнить, что она все-таки женщина, а не домработница. И уж напоследок я вообразила ее старой и занудной теткой, которая давно не интересует его как женщина, или вообще никогда не интересовала, и он женился на ней только, чтобы насолить своей бывшей, или своим родителям, или еще кому-нибудь, но точно не по любви.
Была мысль спросить о ней у водителя Артема, но я быстро ее отбросила. Мой интерес показался бы ему странным, и кто знает, чего бы он тоже вообразил по поводу моего любопытства?
И вот Роман Викторович везет меня куда-то и как-то странно шутит, и я не знаю, что думать об этой поездке. Я вся на нервах, и предпринимаю еще одну попытку выяснить, что все это значит.
– Вы простите, но я думала мы поговорим по дороге ко мне домой. Меня дома ждут, и будут волноваться, если я не приеду засветло.
– Твой парень? Жених?
И снова на «ты». К чему бы это?
– Нет.
– Родители?
– Нет.
– Тогда кто?
– Брат.
– Младший?
– Старший.
– Ну тогда я думаю, он сможет сам себе приготовить ужин.
– Безусловно, но дело не в этом. Он будет переживать…
– Я верну тебя домой ровно через час.
Это звучало обнадеживающе, и я немного расслабилась.
– Вы можете хотя бы объяснить, куда мы едем?
– Пока вперед, после того перекрестка направо, и мы почти у цели.
Я поняла, что он мне не скажет ничего конкретного, и замолчала. Отвернула голову в окно и стала рассматривать местность.
Это был новый микрорайон города с высотными зданиями, построенные в одном стиле, и жить в таком месте считалось престижным. Здесь в каждом доме кафе или ресторан, салоны красоты и тренажерные залы, дорогие бутики и шоурумы. Я никогда не бывала в таких районах, но видела их на фотографиях в интернете, и даже рисовала их на бумаге. Но только давно. Еще в детстве. Это был город мечты с яркими панельные плитами, из которых выложены дома, мощенным тротуаром, ландшафтным оформлением газонов и палисадников, и невероятно увлекательными детскими площадками.
И, проезжая мимо такого двора, я поняла, что для многих людей эта мечта стала реальностью. И улыбнулась, чуточку позавидовав их удаче.
В одном из таких дворов мы остановились. Храмцов открыл мне дверцу и предложил следовать за ним. Мы прошли в подъезд, который оформлен лучше, чем моя квартира, поздоровались с консьержкой, которой Роман Викторович сказал, что я с ним, и мы вошли в лифт размером больше моей ванной – новенький и вместительный, с зеркалом и видеокамерой.
Ко мне снова вернулось волнение, и я ощутила бешенный ритм моего сердца. Куда он меня привез? Что все это значит? И его слова: «Больно не будет» – холодным лезвием прошлись по моим венам. А вдруг это не шутка, а предупреждение? Что если он маньяк и возит сюда вот таких же наивных девочек и издевается тут над ними? Господи, помоги мне…
Мои ноги будто налились свинцом, и я еле переступила порог квартиры. На восемнадцатом этаже. Кажется, не самом высоком. Он закрыл дверь на замки и убрал ключ в свой карман. Почему не положил его на тумбу на входе? Это напрягло еще больше. Через дверь не выйти, вниз не сигануть. Я в ловушке.
Роман Викторович просит не разуваться, забирает у меня сумку, вешает ее на крючок для одежды, и мы проходим в просторную комнату.
Очень просторную. Я никогда таких не видела. Только по телевизору. И первое, что меня сражает – большое панорамное окно. И потрясающий вид на город. У меня кружит голову, я и представляю, как лечу вниз после всех безобразий, которые он для меня готовит. Если все, о чем я думаю правда, то это лучший… и самый быстрый для меня выход.
Но нет, у меня Жерар. Я не могу его оставить одного. Один он не справится. И нашему славному роду конец.
– Роман Викто…рович, – дрогнувшим голосом говорю я, – может быть вы уже объясните, зачем я здесь?
– Кофе будешь?
– Н-нет.
– А чай?
– Пожалуйста… – взмолилась я, призывая ответить на мой вопрос.
– А я, пожалуй, выпью кофе. Без сахара. Со сливками.
Храмцов выговаривает эти слова тщательно, словно в них заложен какой-то смысл. И я должна его понять. Но я не понимаю.
Я смотрю, как он идет в кухонную зону, и вижу кофемашину. Не говоря больше не слова, он готовит кофе, а я оглядываюсь в попытках найти какой-нибудь угол, где можно спрятаться, или какой-нибудь предмет потяжелее, чтобы использовать его в качестве защиты.
Справа от себя в конце комнаты вижу дверь. Вероятно, в санузел. Там можно спрятаться, закрыться и… что дальше? Телефон остался в сумке. Пойти за ним, значит, сообщить о своих намерениях. Если у него грязные мысли, он не позволит.
Около санузла широкая кровать. На ней шелковое… ну, наверное, шелковое белоснежное покрывало. Оно поблескивает и так и манит коснуться его руками. У кровати мягкое изголовье. Стена в этой зоне обшита какими-то темными деревянными панелями, и они удачно выделяют кровать на общем фоне.
Поворачиваю голову. Роман Викторович все еще возится с кофемашиной. Она стоит на столешнице длинного кухонного гарнитура и сливается с темным фартуком. Здесь есть барная стойка, расположенная параллельно окну и если сесть к нему лицом, то кроме приятного вечернего чаепития можно наблюдать за ночным городом и вести неторопливые беседы на самые разнообразные темы. Над стойкой три светильника. И наверняка ими пользуются в ночное время как основным освещением, создавая тем самым романтическую обстановку.
Храмцов повернулся ко мне и повторил вопрос про чай.
– Нет, – ответила я.
– Тогда может вина? Я к сожалению, не могу присоединиться, но тебе налью. Будешь? Настоящее, французское…
Он прошел до шкафа и открыл его. Нет, это не шкаф. Это холодильник. Он вынимает из него бутылку красного вина. Уже вскрытое. Кто-то был здесь раньше. И он также поил ее вином. Откупоривает пробку. Вынимает бокал из одного из шкафчиков и наполняет его. Но всего на треть.
Ах, нет, мне надо полный бокал, и второй, третий и… сколько еще, чтобы напиться и забыться? Чтобы ничего не чувствовать и перенести все его извращения.
Он подходит ко мне, берет за руку, и я вдруг понимаю, как взмокли мои ладони. Заметил ли он это? Подводит меня к барной стойке и предлагает сесть. Ставит вино передо мной и возвращается к кофемашине.
Я припадаю к бокалу и быстро его осушаю. Оно приятным холодком проходит по моему горлу и устремляется вниз. А можно мне добавку? Но он не видит, что мой бокал уже пуст. А когда обнаруживает, бровь его изгибается, и он кривит губы.
– Лера, ты совсем не умеешь пить вино. Или ты привыкла к более крепким напиткам?
– Нет. Я просто хотела пить. Можно мне еще?
– Я дам воды. А вино оставлю для следующего раза.
Что? Будет еще следующий раз? Жерар, помоги…
Роман Викторович убирает бутылку обратно в холодильник, и наливает мне воду из-под крана. Фильтрованную. Его кофе со сливками приготовился, и он садится за барную стойку напротив меня.
Аромат его кофе не сравнить с тем, что я пью по утрам дома. Молотый, растворимый. Здесь совсем другой. Дорогой. Насыщенный. И, наверное, вкусный. Но я смотрю на свою воду и довольствуюсь ею.
– Роман Викторович, вы обещали за час управиться, уже прошло двадцать минут. Вы скажите, зачем привезли меня сюда?
– Тебе нравится эта квартира? – делая глоток кофе, спросил он.
– Простите?..
– Квартира нравится? – И он махнул рукой вокруг.
– Ну… да. Здесь очень красиво. Особенно вид из окна.
– Хотела бы здесь жить?
У меня пересохло во рту, и я потянулась к стакану с водой. Моя рука предательски задрожала, и боюсь, он это заметил. Даже стакан застучал по моим зубам. Я сжала плотнее губы, и стук прекратился. И словно выпила вино, в голову что-то ударило. Стоп, но ведь я и правда выпила вино. Раньше.
– Любой бы человек захотел жить в такой просторной квартире, – отвечаю я.
– Я спросил, ты́ хотела бы здесь жить? – чуть резче повторил он.
– Если бы я хотела купить квартиру, я бы выбрала подобную.
– Она будет твоей, если ты согласишься на ряд моих условий.
Я попыталась проглотить слюну, но она пошла куда-то не туда, и я закашлялась.
– Еще воды? – и он двинул ее ко мне ближе.
Я отстранила стакан и помотала головой. Когда справилась с кашлем, подняла глаза на шефа.
– Что все это значит?
– У тебя будет это квартира. Конечно, не юридически. Только фактически. Ты можешь здесь жить. Все расходы за нее будут на мне.
– А что взамен?
– Иногда я буду приходить сюда, и ты будешь со мной спать.
– В каком смысле – спать?
– Мы будем любовниками.
Значит, я была права в своих догадках. Только зачем ему это? Зачем ему я?
Мой вопрос прозвучал вслух, и я поняла это, когда он ответил:
– А почему не ты?
– Роман Викторович, я ведь не слепая. Я вижу, какие девушки вам нравятся.
– Какие? – спокойно уточняет он.
– Такие как Белобородова Вероника и Кудрявцева Марина.
– Что не так в тебе?
– У меня нет ничего того, что есть у них. Моя фигура далека от идеала, я не умею одеваться, как они. Да и… с мужчинами у меня…
– Ты девственница?
А что если согласиться? Отстанет он тогда от меня?
– Нет, – честно говорю я. – Но это было пару раз и… я совсем неопытна… Разве вам нужна такая девушка?
– А что если именно такая и нужна? Даже лучше. Я сам всему научу.
От всего, что я слышу, мое лицо заливает краска, и я прячусь за ладонью, как будто бы поправляющей челку на лбу. Почему я сижу здесь и слушаю все это? Зачем я поддерживаю этот разговор? Я хочу, чтобы он меня переубедил? Зачем мне это?
Я впервые оцениваю его как мужчину. Ему не больше тридцати пяти. Русый короткий волос, сильно выбритый на висках и в задней части головы. У него подчеркнутая линия подбородка, широкие скулы, четкий ровный контур губ, большой широкий лоб и длинный прямой нос. Глаза не серые, как я думала раньше. Они зеленые. Как молодая листва. Безусловно, он привлекательный и даже красивый мужчина. И, наверняка, ходит в тренажерный зал. Сейчас это модно. Я не видела его плеч, но что-то подсказывало, они упругие и объемные.
Он курит, но не часто. Когда приезжают деловые партнеры или сам едет на деловые встречи. Сигары. Я сама заказывала их ему в фирменной магазине, у которого прямые поставки из Кубы. Их аромат отличается от сигаретного, и как хорошее вино, их надо смаковать. Он получает от них удовольствие. Как и от всего в жизни – от вина, от работы, от женщин.
Какое удовольствие он надеется получить со мной?
– Простите, но вы ошиблись. Я вам не подойду, – и поворачиваюсь на стуле, чтобы встать и уйти, но его слова меня останавливают:
– Ах, забыл добавить. Кроме квартиры ты получишь нужную сумму денег. Ту, которую хотела взять в банке. И каждый месяц бонусом еще кругленькую сумму. Если я буду доволен.
Ох, ну это уж вообще ни в какие рамки не лезет! Я ему кто?! Проститутка?! Даже обсуждать это неприлично, не то чтобы согласиться. Уходи, Лера, и побыстрее.
Но меня словно пригвоздило к стулу. Я думаю о Жераре. Ему нужно лечение, и я все равно буду брать кредит. Но кредит нужно возвращать. А что здесь?
– Я должна буду вернуть деньги?
– Нет, – сказал он и усмехнулся. – Они все твои. Можешь считать их тринадцатой зарплатой. Но боюсь, в отпуск ты не поедешь. Ты нужна мне здесь. Поэтому потраться на одежду. Она тебе нужнее. И обязательно красивое нижнее белье. Что-нибудь посексуальнее.
– Я еще не согласилась.
– Разве?
И снова он ухмыляется. Словно нашел ко мне подход и остается дело за малым. Указать на преимущества этой сделки и скрепить уговор рукопожатием.
Я подрагиваю, и Роман Викторович это замечает. Он отставляет свою чашку в сторону и протягивает ко мне руки. Я смотрю на его крепкие пальцы и не решаюсь протянуть свои. Потому что они по-прежнему влажные. Плюс ко всему холодные. Тогда он сам берет мои ладони и крепко их сжимает. Его руки теплые и сухие.
И какое-то странное чувство охватывает меня. И его невозможно выразить словами. Но меня перестает лихорадить, и я успокаиваюсь.
– Лера, я не извращенец, и не буду издеваться над тобой, все по обоюдному согласию, все ради удовольствия. Твоего и моего. Тебе понравится. Это я тебе гарантирую.
– Я не понимаю, зачем вам это? Зачем вам вкладывать деньги за сомнительное удовольствие? С чего вы решили, что получите его со мной?
– Ты нравишься мне. Мне нравятся твои глаза. Один – как ясный солнечный день, второй – как темная августовская ночь. Я даже не знал, что такие бывают. Я бы предложил тебе отношения без торгов, но разве бы ты согласилась? Я женат, и не собираюсь разводиться. И для такой девушки, как ты, это наверняка препятствие. Этика, мораль и все такое. Как еще я могу тебя увлечь, если не деньгами? Которые тебе, по всей видимости, очень нужны.
Я как завороженная смотрела на него и в ушах эхом отдавались слова: «Один – как ясный солнечный день, второй – как темная августовская ночь». Какое поэтическое сравнение! Мне никогда не говорили подобных слов. Никто вообще не делал комплимент моим глазам. Они многим казались странными и диковинными, и кто-то даже называл их дьявольскими. Но разве это комплимент? И вдруг такая лирика!
– Для чего тебе нужны деньги? – спросил Роман Викторович, и я вышла из-под его чар. – Ведь не ради одежды.
Я освобождаюсь из его рук и снова беру стакан, допиваю остатки воды.
– Мне надо… сделать ремонт в квартире. Нас топили и… пострадали стены, мебель. Пахнет сыростью и… появился грибок.
И это было правдой. Только деньги я брала не для этого. Мой брат наркоман, и я нашла частную клинику, где лечат зависимость «со стажем». В среднем курс лечения длится полгода. Оплата помесячно или сразу за весь курс. Недешево. Но дают гарантию, что возврата к наркотикам не будет. Если пациент действительно настроен на исцеление.
– Ты подавала в суд на соседей? Чтобы они возместили тебе ущерб.
– Нет. Наверху живет одинокая бабушка, у нее маленькая пенсия. Как я могу подать на нее в суд?
– Но смысл делать ремонт, если она снова тебя затопит?
– Я вызвала ей за свой счет сантехника, и ей починили трубу, которую прорвало. Будем надеется, других порывов не будет.
Шеф как будто бы удивлен моим ответом. А что я такого сказала? Разве он не поступил бы также, если бы его сверху топил человек, который не может позволить себе заменить трубы? Ведь в большей степени страдает моя квартира. Какой у меня был выбор?
– Вернемся к нашему разговору, – продолжает Храмцов. – Конечно, ты можешь взять кредит в банке. А потом выплачивать его пять лет, и переплатить банку половину стоимости твоего кредита. А то и больше. Или… ты можешь взять деньги у меня. Ничего не возвращать. И получить удовольствие, – он выдержал паузу, сделал глоток кофе и продолжил: – Сколько тебе нужно?
Сколько? Торги начались? Хорошо, Лера, отключи свои внутренние моральные установки, и подумай, сколько тебе надо, чтобы решить все твои проблемы? Сто пятьдесят тысяч? Двести? А если погасить другой кредит? Что? Мне должно быть стыдно? Если уж продаваться, то задорого! Четыреста? Даст он такую сумму? Или попросить больше, и тогда может он не осилит, и весь этот разговор мы забудем, как страшный сон?
– Пятьсот тысяч, – говорят мои губы, еще не успев договориться с головой.
Еще немножко на ремонт, – соглашается голова.
Он кривит губы, и я не понимаю, много это или мало.
– Сколько комнат в квартире?
– Две.
– Неплохо. Могу дать свою бригаду. Сделают быстро и качественно. И уложишься в эту сумму.
Ох! Я и забыла, где работаю. Лучше бы я придумала другую причину. Но для него это был бы идеальный вариант, и он ничего не терял. Но мне не нужен ремонт. Вернее, нужен, но не его силами. Он наверняка станет контролировать финансовые затраты, и удивится, если не досчитается четырехсот тысяч.
– Нет, спасибо, я поищу специалистов сама.
– Не доверяешь моим?
– Будет немножко странно, если ваши работники станут делать у меня ремонт. Пойдут всякие слухи. Я думаю, они никому не нужны.
– Да, ты права. Значит, ты согласна?
– А вы дадите мне эту сумму?
– Да. И премиальные каждый месяц. На всякие женские «хотелки».
– А если мне что-то не понравится, я должна буду вернуть деньги?
– Ну, разумеется.
– Все?
– Всё зависит от проведенного вместе времени. Если ты дашь деру в первую же ночь, то вернуть надо будет всю сумму.
– А если вам не понравится после первого раза?
– Я терпеливый, – и улыбнувшись, добавил: – У тебя будет испытательный срок. Скажем… три ночи. На четвертую встречу ты должна знать, что мне нравится, и как меня удовлетворить.
– А если я не справлюсь?
– Вернешь девяносто процентов от суммы. Но я уверен, у тебя все получится. Ты способная девочка.
– Почему я должна вам верить?
– Верить – чему?
– Что вы не будете издеваться, все по обоюдному согласию и… что еще вы говорили?
– Мы можем заключить договор, в котором пропишем по пунктам все условия.
И что я буду делать с этим договором? Он думает, я пойду с ним в суд? И буду обо всем этом во всеуслышание рассказывать? Но я промолчала. Пусть уж лучше договор – будет хоть что-то, чем можно его придержать.
– И как долго это будет продолжаться?
– Пока мне не надоест.
– А если вам надоест после четвертого раза, я должна буду вернуть какую-то часть денег?
– Нет, если от отношений отказываюсь я, ты ничего мне не возвращаешь.
– А мы можем установить какой-то срок? Максимальный, после которого я буду с вами в расчете?
– Например?
– Ну скажем, полгода.
Пока идет лечение. Мало ли какие расходы еще потребуются.
– Хорошо, меня устраивает. Обсудим другие условия?
А я уже согласилась? Ну видимо да.
– Говорите.
– Первое. Внешний вид. Ты позволишь? – он коснулся моего лба, освобождая его от челки. – Ты не должна стричь волосы, или совсем чуть-чуть, чтобы подравнять длину. И надо отрастить челку. Она давно не в моде, и прячет твой лоб. Он у тебя красивый.
Он отпустил мои волосы и провел рукой по моему уху.
– И красивые уши. Почему они не проколоты?
Они были проколоты. Когда-то. Я носила сережки. Золотые. Которые дарила мне мама. Но когда началась вся эта история с Жераром, все золото в нашем доме оказалось в ломбарде.
