Нина Линдт
Что случилось с Маргарет?
Глава 6
За что себя уважаю, так это за невозможность долго сидеть сложа руки, жалея себя. Я быстро нахожу решения. Уволили с работы мечты – пора исполнить мечту о длительном походе! Твой мир разбился вдребезги и исчез? Тогда соберись, тряпка, начинай изучать этот.
И пусть здоровье было еще слишком слабое, я начала делать зарядку по несколько минут в день, увеличивая нагрузку. Я должна быть в хорошей форме, ведь на всем белом свете у меня есть только я сама.
Мессир Валерио заверил, что я могу жить у него в доме. После того, как я поправилась, он стал надолго уезжать, поэтому я не чувствовала себя стесненной его присутствием. Но насколько я понимала, выходцы из Терры и их потомки считались здесь простолюдинами, и мне была прямая дорога в служанки. Служанкой быть не хотелось: зря я, что ли, диплом получала? Нужно было придумать, как быть дальше. А пока что я тренировалась. Бегала по саду, отжималась, подтягивалась, качала пресс, восстанавливая силы после адаптации.
Этот мир назывался Мистерра. Природа того места, где я жила, напоминала среднеевропейскую, климат был мягкий, сейчас начиналась зима: снег то начинал падать, то таял. Я залезала на деревья с опавшей листвой, ела спелые красные яблоки, такие сладкие и сочные, что после них еще долго было приторно во рту. Особо облюбовала я одно дерево, которое росло на самом краю сада, это был грецкий орех. С него листья не опали, только пожелтели. Мне же оно напоминало размерами сказочный дуб зелёный из Лукоморья. Его было не обхватить и троим, а под ветвями стояла удобная скамеечка. Как рассказал садовник, Маргарет любила здесь читать. Я тоже приходила сюда с книгами из библиотеки Валерио. Я пыталась нагрузить себя знаниями об этом мире. Но, честно говоря, чем больше я смотрела на это дерево, тем больше мне хотелось не читать под ним, а вскарабкаться на него.
Я все ждала подходящего момента, ведь адаптация забрала много сил, но когда наконец почувствовала силу в руках, одним утром подпрыгнула и уцепилась за самую нижнюю ветку. Подтянулась, оперлась носком на скамеечку, а потом и на мозолистый выступ на стволе. Это оказалось легче, чем я думала, даже более слабая барышня смогла бы это сделать. Встав коленом на ветку, я потянулась к следующей. Душа пела и радовалась: я наконец-то снова сильна и уверена в своих силах, а лазить по деревьям мне нравилось: есть в этом что-то близкое к авантюре и волшебству, уж не знаю почему. Но всегда в голову приходила сказка, в которой герой забирается по гигантскому бобовому растению в другой мир.
Отсюда был хорошо виден весь сад с розами, яблонями, грушами. Сев на ветку, я подняла голову, оценивая следующий этап пути наверх и увидела дупло. Снизу его было не заметить, оно хорошо пряталось в густой листве. Я встала на ветку, потянулась и провела рукой по его краю. А потом отломала веточку и сунула внутрь: прежде чем лезть туда рукой, нужно убедиться, что там не прячется какой-нибудь хищный неведомый зверь или ядовитое насекомое. Никто из дупла не появлялся, и я смело запустила руку внутрь.
Сначала нащупала сухие листья, а под ними материю. Любопытно…
Я ухватилась за край ткани и потянула. Из дупла появилась шаль, на которой еще блестела золотая вышивка. В шаль была завернута книга.
Не знаю почему, но еще до того, как вытащила книгу и открыла, сев на ветке и прислонившись к стволу дерева, я знала, что она принадлежала Маргарет. Но чего я не ожидала, так это того, что книга окажется ее дневником.
Когда я увидела страницы, исписанные аккуратным почерком, сердце забилось так часто, что я сама удивилась: что мне до тайны Маргарет? У меня своих бед полно. Но все же, повинуясь любопытству, я начала читать.
«Я верю в чудеса. Да-да, несмотря на то, что в моей жизни их не было и, может, не будет, я все равно надеюсь всегда, каждый день, что чудо произойдет. Себастьян подарил мне эту тетрадь для дневника в шутку, а я подумала, вдруг из этого все-таки выйдет толк? Может, если я напишу о себе, то однажды чудо случится? Ведь слова обладают особой магией, а слова написанные – тем более. Они остаются на бумаге, говорят с каждым, кто читает их. Я верю.
А еще дневник поможет бороться с одиночеством. Позавчера помолвка с мессиром Валерио подтвердилась. И мне предстоит уехать далеко на чужбину из Розенбурга. Удивительно получается… Я думала, что родители любят меня нежно и горячо, а в результате я не буду их видеть годами, и этот факт, похоже, страшит только меня. Я всем сердцем привязана к Розенбургу и не представляю себе жизни без его цветных домиков, запаха роз из каждого сада и невероятных коралловых рассветов. Мессира Валерио я видела однажды, если бы знала, что меня с ним будет связывать брак, пригляделась бы к нему, а так…
Дело было на балу в ратуше, мне еще было пятнадцать лет, поэтому мне не полагалось носить ленту, а юбка была короче, чем у девушек на выданье. Я знала, что сегодня решается их судьба, а моя еще только через год. И потому завидовала им, красивым и в длинных платьях. Приехали мужчины из соседних стран и городов-республик, было интересно наблюдать, как они расшаркиваются перед девушками и приглашают их на танцы.
Я наблюдала за всем сверху, с балкона. Мне уже неинтересна была детская компания, а к взрослым меня не пускали. Поэтому я сидела на полу, обвив руками колени, и мечтала о том, что на следующий год буду кружить по залу счастливая в объятьях красивого кавалера.
Я не мечтала о любви. Ведь я давно была влюблена, просто понимала, что эта любовь без будущего. Это неправильная любовь, изнуряющая и не дающая вздохнуть свободно. И я мечтала, что, может, появится тот, кто освободит меня от нее, словно спящую красавицу от сна.
В какой-то момент я почувствовала на себе взгляд. Искать не пришлось: среди танцующих и прогуливающихся по залу только один человек смотрел на меня. Сверху было не разглядеть в точности черты его лица, но он был приятный, статный. Я помахала ему ладошкой, в этот момент меня нашла мама.
– Маргарет! – ее окрик заставил вскочить и побежать ей навстречу.
Чуть позже я оказалась в зале с мамой и пару раз пересекалась взглядом с этим человеком. Мессир Валерио из Лоренции. Помню только, что у него синие глаза.
А позавчера, накануне бала, мне сказали, что помолвка состоялась и нет необходимости на балу цеплять на себя бант. Я ударилась в слезы.
Обидно… обидно, что я теперь помолвлена с незнакомцем из чужих земель, пусть даже таким знатным. Обидно, что меня так легко выгоняют из дома. Обидно, что не смогла победить в себе другой любви, а значит, тоска будет вдвое больше. И обидно, что лишают такой простой радости, как первый выход в свет. Я поеду на бал, но с кольцом на пальце. Без ленты, потому что уже не надо искать жениха.
Сегодня бал. А мне с самого рассвета хочется повеситься на старой яблоне в саду. За что я люблю тебя, проклятый? За что?»
Я прервалась. Оторвала взгляд от страниц и устремила его в сад. Что за любовь терзала Маргарет? Я понимала, что девушка слишком романтична и размышляет по-детски, но сквозь строки о любви в ней прорывалось отчаяние и боль. Она даже писала эти фразы с большим нажимом: написанные слова причудливым рельефом проступали с обратной стороны листа. Я провела по ним пальцем.
Голоса садовника и Валерио отвлекли меня. Сама не знаю почему, но я быстро завернула дневник Маргарет обратно в шаль, сунула в дупло и прикрыла листьями. А потом слезла с дерева и поспешила им навстречу.
– Элиза!
Внимательный взгляд Валерио просканировал мой мужской костюм, растрепанные волосы, а потом задержался где-то в районе уха. Машинально я пригладила волосы в этом месте и выдернула запутавшийся в них сухой лист.
– Мне нужно с вами поговорить.
Он развернулся и зашагал прочь, а я последовала за ним, гадая: он собирается меня отчитать или выкинуть на улицу?
Мы вошли в дом.
– Пройдемте в кабинет.
Поднявшись по лестнице, он отпер ключом комнату и пропустил меня вперед.
Я вошла в темное помещение, Валерио – следом. Подойдя к окну, он раздвинул занавеси, дернув за золоченый шнур, и солнечный свет ворвался в мрачноватую комнату: здесь все было из темного дерева: книжные шкафы, стол, даже пол.
На полу был золотой краской нарисован круг, поделенный, как диаграмма, на доли. Ну, хоть не пентаграмма. И на том спасибо.
Я молча уставилась на хозяина дома, стараясь только скрыть свое волнение.
– Элиза… – Валерио нахмурился и отвел взгляд, словно тема разговора не доставляла ему удовольствия, я сжала кисти в кулаки и сделала выдох.
– Все в порядке, мессир Валерио, я не обижусь. Когда мне нужно уехать?
Он вздрогнул, поднял на меня глаза, и минуту между нами царило молчание. Мне стало не по себе. Впервые в жизни я не знала, куда себя девать в присутствии другого человека. Место введения вакцины вдруг запульсировало, отвлекая меня.
– Мы должны выехать сегодня же.
– Мы? Я не понимаю… я думала…
– Что я собираюсь вас выгнать? – его губы сжались, словно он сдерживался, чтобы не сказать лишнего. – Нет. Но оставлять вас здесь опасно. Мне доложили, что пираты собираются вас похитить и перепродать. Их видели недалеко от поместья.
Моя челюсть, наверно, легла на пол.
– Поэтому я предлагаю вам поехать со мной в город. Города защищены от пиратов лучше, чем загородные виллы.
– Вы защищаете меня? – все еще не понимала я.
– Да.
– Но почему?
– Потому что такова моя обязанность.
– Вы и так много сделали для меня, получается, я доставляю вам одни неприятности, и…
– Элиза, прошу вас. Не говорите того, о чем пожалеете. И к тому же моя защита не совсем безвозмездна.
– Вот как? Что же я должна буду сделать?
Я напряглась. Если он предложит мне стать его любовницей, то особого выхода нет: только на улицу, в неизвестность и в лапы к пиратам. Стоило ли давать по яйцам одному начальнику, чтобы в другом мире ложиться под другого? Но тогда у меня был выбор. А сейчас?
– Я хочу, чтобы вы взяли на себя роль Пифии.
У меня сейчас, наверно, самое идиотское выражение лица. Он предлагает мне роль в театре? Пифия – это что-то греческое? или гейша?
– Что в этом мире значит роль Пифии? – уточнила я как можно спокойнее.
– Это спутница.
– В каком смысле?
Губы Валерио теперь дрогнули, словно хотели улыбнуться, но он сдержался. Наверно, у меня был напряженный вид, и он понял, чего я опасаюсь.
– Пифии… – он прошел по кабинету и встал ко мне спиной. – В давние времена это были специально обученные юноши и девушки. Они следовали по пятам за своим хозяином и защищали его.
– Телохранитель?
– Пифия скрывает свое лицо и эмоции под маской. Я думаю, так будет безопаснее для вас: вы все время будете рядом со мной, скрыты от других и молчаливы.
Я что, много болтаю?
– То есть на самом деле вы будете моей Пифией?
Валерио развернулся и улыбнулся:
– В каком-то смысле – да. Но у нас нет времени. Скажите, согласны ли вы, и мы тогда выезжаем.
– У меня нет выбора, конечно, согласна, – ответила я, с тоской думая о дневнике Маргарет. Кажется, забрать его не будет возможности.
Валерио подошел к столу и вытащил из кармана золотой ключик, вставил его в большой ларец и повернул. Послышался треск, как будто отпирался какой-то тайный механизм. Когда движение внутри сундука затихло, он откинул крышку.
На алом бархате подкладки лежала керамическая маска, закрывавшая лицо, кроме рта с подбородком. Она была черной, на щеке – инкрустация из блестящего камня, как мушка.
– Ваша маска, – сказал он, передавая ее мне.
Я покрутила ее в руках.
– А как ее носить? Здесь нет лент.
– Просто приложите к лицу.
Я приложила холодную маску к лицу. И тут произошло странное: словно тысячи нитей проникли под кожу, керамика потеплела и надежно прилипла к щекам и лбу.
– Вы можете снять ее, если прикоснетесь сразу двумя руками к краям, вот так, – он показал мне.
Я попробовала: маска и в самом деле легко отошла от лица.
– А так она становится будто второй кожей, не упадет, не подведет. Я привез вам дорожный костюм, заказал платья в городе. Но если вы не против, то лучше, если вы будете в мужском костюме, за исключением отдельных случаев.
Я кивала, как китайский болванчик.
– И вот еще что… Я вынужден буду быть резок с вами на людях. И вам лучше прикрывать место вакцины. Пифии никогда не были террианцами и простолюдинами. Также вынужден признать, что некоторые маги используют Пифий не по назначению. И вам придется порой лицезреть не совсем… приятные вещи. Но во мне можете быть уверены, Элиза. Я не дам вас в обиду. И еще кое-что…
– Что?
– Боюсь, вам придется называть меня хозяином, – Валерио захлопнул ларец и скрежещущий механизм возвестил о том, что тот заперт.
– Хорошо, хозяин.
Он резко обернулся ко мне, словно я его ударила в спину.
– На людях, – уточнил он.
Я молча кивнула.
Валерио с облегчением повторил мой жест и еле заметно улыбнулся.
– Выезжаем сейчас же.
Взял ларец со стола и вышел, я последовала за ним. Вопреки моим ожиданиям и страхам, он выбрал обычный экипаж вместо дракона. Мы сели друг напротив друга, я крутила маску в руке.
Только сейчас на обратной стороне маски я заметила чуть стертую надпись: «Я – Пифия, мой долг: молчание, подчинение и охрана жизни хозяина».
Вот так из ведущего специалиста рекламного отдела и продвижения я стала Пифией.
Глава 7
Итак, я – Пифия. По совету Валерио волосы заплетены в тугую косу. На лице – маска. На мне черный мужской костюм по фигуре, брюки заправлены в сапоги. Подошва у сапог похожа на каучук, неслышно ходить, бегать, прыгать – удобно все. Я даже попробовала замах ног, все свободно, какое счастье. Темный, легкий жакет. На черном поясе кинжалы, по одному с каждой стороны. А также ключ от спальни хозяина.
У нас неплохо получается: мне всего лишь надо держать лицо и молчать, а ему – относиться ко мне с легким пренебрежением. Я воспринимаю это как работу, чтобы оправдать свое нахлебничество в доме Валерио.
Похоже, он крупная шишка в городе, с ним все раскланиваются, пока мы идем по городу к Ратуше. Я помню, что я не телохранитель, но ведь никто не мешает быть начеку и смотреть внимательнее вокруг. И я начинаю делать умозаключения.
Валерио Аминити. Любим народом, судя по тому, с каким теплом его встречают на улицах. И ненавидим в совете Восьмерых – главном органе, управляющем республикой Лоренцией. Точнее, если посчитать, то явных врагов у него трое, при этом двое или трое других выступают на его стороне, но колеблются, а истинных приверженцев один или два. Его появление с Пифией произвело фурор. Я насчитала шесть «коллег»: пара откровенных шлюшек, которые явно были взяты для удовлетворения похоти хозяев «в офисе», двое юношей, две другие тоже были девушками, однако одеты прилично, хоть и в платья, но не такие откровенные, как первые две. Я просканировала оружие: шпаги у юношей, кинжалы у девушек. Мило.
– Наконец-то обзавелся Пифией! – один из явных противников Валерио приблизился, чтобы осмотреть меня. Его беспокойный взгляд выдавал его с головой: он силился понять, кто я – Пифия для развлечений или охраны.
Я сделала легкое движение рукой по направлению к рукояти кинжала, когда он подошел слишком близко.
В глазах толстяка блеснул страх.
– Девушка в мужском платье… не знал, что у тебя такие фантазии, Валерио.
Пальцы толстяка впились в мою ягодицу, я не знала, что делать… Но пока разум колебался, тело выполнило рефлекторно уход от его руки, затем захват кисти противника. Я очнулась, только когда он завизжал, а его потаскушка-Пифия дернулась с места и побежала ко мне, бултыхая на ходу грудью.
– Не советую трогать мою Пифию, Пьетро. Она здесь для охраны, а не развлечений, – голос Валерио заставил меня отпустить толстяка. – Пифия, ты поступила неправильно.
– Простите, хозяин, – я склонила голову в знак покорности, но краем глаза заметила прибытие пухлой товарки, которая набросилась на меня с когтями. Ох, детка, это ты зря. Через секунду Пифия лежала на полу и неуклюже пыталась подняться. Для верности я наступила на ее когтистую пухлую ручку сапогом.
Она испустила визг. В зале воцарилось молчание.
– Простите, хозяин, – автоматом повторила я, едва сдерживая смех. В глазах Валерио я прочла то же удивление и восхищение, что и в глазах других советников. Подняв за волосы Пифию, я отвела ее к хозяину, по дороге шепнув, что в следующий раз переломаю ей все пальцы.
Потом вернулась и встала позади Валерио, убрав руки за спину по примеру юношей. Девушки-Пифии стояли, сцепив руки впереди и чуть наклонив головы. Я подняла подбородок повыше.
– Где ты ее нашел, Валерио? – с восторгом спросил один из его товарищей, владелец юноши-Пифии. – Она явно не из наших земель.
– Купил на невольничьем рынке. Давайте перейдем к делу.
Пока они совещались, я наблюдала. Я привыкла наблюдать за людьми во время совещаний. Порой я знала, подпишем мы контракт или нет, задолго до обсуждения всех его пунктов, как только клиенты входили в зал. Не упускала я и возможности разглядеть Пифий получше: если придется защищать Валерио, надо понимать, они могут напасть одними из первых. Девиц я вычеркнула из числа опасных противников: в платьях они неповоротливы, к тому же смотрят тупо в одну точку. А вот глаза юношей то и дело возвращались ко мне, ползали по фигуре, словно пытались понять, насколько я опасна. Взаимно, пацаны. Сталкиваясь взглядом со мной, они снова пытались смотреть перед собой.
Суть совещания и противоречий между его участниками сводилась к следующему: должна ли Лоренция присоединиться к некоему королю Альфонсу или же, напротив, сохранить нейтралитет в войне между Альфонсом и республикой Лотарингией. Валерио настаивал на нейтралитете, аргументируя это тем, что недавно Лоренция приняла участие в изнурительной войне, налоги во время которой довели некоторых ее подданных до бедности и нищеты, и пока неясно, кто из противников нападет первым и нападет ли: похоже, что война пока велась только дипломатическая. Толстяк Пьетро с пеной у рта доказывал, что, если Лоренция не выскажется четко, на чьей стороне выступает, в случае победы Альфонса у нее начнутся проблемы. Что лучше поддерживать союзников, чем юлить.
Валерио предложил устроить честный налог в таком случае: те, у кого больше денег, отдать в казну должны больше, чем бедняки. Взъерепенились все. Воевать на чужой счет была охота всем, а как только дело коснулось их кошельков, то у Валерио сразу стало больше сторонников, и было решено пока держать нейтралитет.
Мы вернулись из Ратуши затемно, я старалась быть начеку.
Как только мы вошли в дом, напряженная спина Валерио расслабилась, и он повернулся ко мне с улыбкой. Я сняла маску.
– Что я сегодня видел? Элиза?
– Разборку Пифий, – пожала я плечами.
Валерио расхохотался. За ужином я ощущала на себе его любопытные взгляды. Ну еще бы. Он думал, что услугу мне оказывает. Я привыкла работать честно.
– Значит, другие Пифии обладают магическим даром? – спросила я.
– Да. Но в этом мире магия – это не просто знание заклинаний и умение управлять энергией. Маг должен обладать определенным количеством силы, чтобы использовать заклинания. Есть маги с очень низким, практически нулевым запасом силы. Они не могут заключать выгодные браки, а потому их наследство распределяется между более талантливыми братьями и сестрами. Все, что остается таким магам – поступать на службу к более удачливым и богатым.
– Ясно, значит, не все умеют махать волшебными палочками.
– Волшебных палочек тут нет, – улыбнулся Валерио. – Зато есть борьба за заклинания, артефакты, дарующие силу, или просто удачного мужа или жену. Ведь с ними есть возможность вырастить талантливых детей и сохранить и приумножить богатство.
– Валерио, а можно личный вопрос?
Маг несколько секунд смотрел на меня поверх бокала с вином, а потом поставил его на стол, так и не отпив.
– Можно.
Я нервно сглотнула.
– Ваша женитьба на Маргарет – это по любви или из расчета?
Валерио задумчиво посмотрел на тарелку, словно надеялся найти ответ в утиной ножке под абрикосовым соусом.
– Это удачное стечение двух обстоятельств, – тихо ответил он. – Мне приходилось посещать балы с невестами на выданье, потому что нужно было найти себе пару. Но я все надеялся однажды встретить кого-то, с кем смогу чувствовать себя хорошо. Сам не знаю, почему, но, встретив Маргарет, я почувствовал, что именно эта девушка сможет привести меня к счастью. И к тому же у нее оказалась прекрасная родословная. Я посватался тут же.
– А потом, когда она приехала в поместье? Она любила вас?
– Я думал, что, по крайней мере, я не был ей неприятен. Она всегда была пуглива, казалась постоянно грустной и задумчивой. Но ее мать сильно давила на нее, я надеялся, что после свадьбы и отъезда тещи Маргарет станет более открытой. Но теперь, когда я знаю, что она любила другого…
Он попытался улыбнуться, но не смог.
– Простите…
– Ничего страшного, Элиза. Я понимаю, что тебе многое интересно узнать.
Он был очень добр и терпелив, поэтому я милосердно сменила тему.
– Пьетро и двое других, сидевших рядом с ним, ваши противники. Почему?
– Это отчасти противостояние наших семейств, давняя вражда, а отчасти – интересы влияния и власти. Настоящий лидер в этой коалиции не Пьетро, а…
– …худощавый тип в зеленом по правую руку от него. Алонсо, кажется.
– Да, – Валерио наклонил голову набок и оценивающе посмотрел на меня. – А вы умны.
– То есть вы считали меня дурой?
– Вы появились при довольно странных обстоятельствах, и узнать вас получше не представлялось возможности. Простите.
– Ничего, бывает.
Настроение резко испортилось. Я снова почувствовала себя крайне уязвимой в этом мире.
– Элиза…
Я оторвала взгляд от тарелки. Валерио хмурился, глядя на меня.
– Вы не обязаны меня защищать, я в состоянии…
– Я все-таки предпочитаю работать честно.
Я встала, он тоже поднялся из вежливости, и я ушла в комнату, которую мне приготовили. Пифиям было положено спать рядом с хозяевами, поэтому мне отвели соседнюю с ним спальню. Я устало бросила маску на простыни. Ужасно хотелось узнать дальше историю Маргарет, но я пока не спрашивала у Валерио, когда мы вернемся в усадьбу.
Утром мы отправились в дома знатных особ со светскими визитами. Валерио набирал сторонников на случай, если обсуждение вопроса об участии в конфликте выйдет за пределы совета Восьмерых, и его придется обсуждать в Ратуше. На меня смотрели с любопытством, страхом, а порой даже с вожделением.
Один князек напрямую подошел к Валерио и спросил, нельзя ли меня одолжить на ночь. Валерио побледнел от ярости, и князек рассыпался в извинениях. Я стояла так, будто разговор был не обо мне.
А когда мы встретились с Чаленцо, одним из восьми советников, его Пифия-юноша приблизился ко мне, пока наши хозяева болтали.
– В какой позе он тебя имеет, киска?
– Твоя фантазия даже не может тебе нарисовать в какой, – усмехнулась я, не отрывая взгляда от Валерио.
Пифия зашел сзади, сунул руку мне между ягодиц, я стояла смирно.
– Так? – спросил он.
– Так тебя трахает твой хозяин? – парировала я. – Другого варианта нет?
Он убрал свою руку и прошипел:
– Сука.
– Шлюха, – парировала я.
Он ударил меня по почкам, но я потому и держу руки за спиной. Захват, разворот, и визг Пифии немного приглушает хруст сломанной руки.
Хозяин Пифии, увидев его поверженным, просто приказал ему:
– Вон!
Тот, поскуливая, вышел. Я снова встала истуканом, сложив руки за спиной. Валерио закруглил разговор, и мы вышли.
В экипаже он не выдержал:
– Вам лучше просто пожить в доме.
– Нет, Валерио. Мне лучше показать всем, что ваша Пифия – не постельная кошечка. Поверьте, после сегодняшнего они угомонятся.
Он хмурился.
Я оказалась права. С этого момента на меня больше никто не покушался. Все предпочитали обходить стороной. И это было любопытно наблюдать.
Страсти в городе росли по мере роста напряжения между Альфонсом и Лотарингией. Альфонс требовал ответа, послы из Лотарингии убеждали совет Восьмерых не вмешиваться: пока Лоренция открыто не выступит с войском, была надежда договориться мирно. Я уже понимала, что Лотарингия – это владения мессира Рональдо. И мне было очень приятно, что Валерио удерживает нейтралитет вместо того, чтобы присоединиться к королевству Альфонса и отомстить второму жениху своей погибшей невесты.
Споры разгорались все чаще. А Валерио Аминити настаивал на том, что еще одна война Лоренции ни к чему.
Я наблюдала за Валерио и восхищалась его спокойствием и рассудительностью. Он не кричал и не брызгал слюной, не бил кулаком по столу, однако всякий раз, когда он произносил речь, чаша мнений склонялась в его сторону. Но противники бросали на него такие злобные взгляды, что я невольно напрягалась: если они поставят цель убить его, мне не спасти своего случайного покупателя и нетребовательного хозяина.
Я и сама не могла понять, почему вдруг начала беспокоиться за него, почему так настойчиво пыталась познать все то, в чем он варится ежедневно. Наверно, я начала потихоньку осваиваться в новом мире. Понимая, что возвращение в мой мир мне не светит, я беспокоилась за своего спасителя, потому что он был единственным, кто проявил ко мне человеческое отношение с самого начала. И чем больше я наблюдала, с каким достоинством и уверенностью он ведет дела, я все сильнее проникалась к нему симпатией.
Порой он грустил, и я гадала: вспоминает Маргарет?
Я была уверена, что Маргарет любила его, ведь он такой… правильный, что ли. Настоящий мужчина. Когда мы укрывались от глаз города в доме, он был учтив и вежлив со мной и лишь снаружи старался проявлять пренебрежение и приказной тон. Его выдавали глаза. Он просил прощения взглядом.
– Подойди! – рявкал он, а смотрел так, что я не таила на него обиды. Вскоре я поняла, как основные обязанности Пифии зависят от того, что делает хозяин. И научилась читать его желания. Я словно прорастала в него, не могу описать это иначе. Я не влюблялась, но мое уважение к нему росло, росло желание радовать его, быть ему надежным товарищем. Это не было подчинением, мы осознавали, что играем роли. И порой роль наблюдателя меня очень радовала.
– Пифия-юноша, принадлежащий советнику Чаленцо, кажется, добился взаимности у Пифии-девушки, которая принадлежит советнику Пьетро.
Это было опасно, ведь Пьетро – противник Валерио, а Чаленцо – его союзник. Пифии могли шпионить за своим хозяином в пользу другого.
– Я видел, – ответил он, когда мы ехали в усадьбу в экипаже. Валерио после собрания Восьмерых пребывал в задумчивости. Это была его идея – вырваться из города на три дня. – И это меня беспокоит.
Страстные взгляды за вчерашним ужином, которыми обменивались Пифии, несмотря на то, что рука Пьетро ласкала обнаженную грудь девушки в маске, от меня не ускользнули. Нравы были такими разнузданными, что порой хозяева в пьяном угаре использовали своих Пифий прямо на глазах у остальных. Мы ушли с ужина, когда один из пополанов – элиты, к которой принадлежали и восемь советников, уложил свою Пифию прямо на стол и задрал ей юбку.
Когда мы выходили из Ратуши, Валерио, забыв о правилах, поддержал меня за локоть, помогая сесть в экипаж первой. А я так очумела от увиденного, что безмолвно повиновалась. С тех пор у меня ныло место прививки: должно быть, он случайно на нее нажал. Пульсировало, горело, мышцу дергало. Я все не решалась сказать ему об этом.
Только сегодня в экипаже, почувствовав снова неприятную пульсацию, я рассказала ему о боли.
Валерио изменился в лице.
– Покажите.
Я расшнуровала рукав у платья и закатала ткань чуть выше локтя. И вскрикнула от испуга: там, где раньше просто красовалась красная точка-след от укола, теперь блестела золотая. Словно почувствовав наши взгляды, а может, от адреналина, место укола часто запульсировало, и с каждым ударом от него расходились и исчезали под кожей золотые завитки. Валерио провел пальцем по коже, и это прикосновение будто усилило пульсацию, завитки стали ярче, проступая под кожей золотыми нитями и исчезая. Когда они вспыхивали, то напоминали золотой браслет.
– Что это? – я в ужасе перевела взгляд на Валерио, но он сосредоточенно изучал мое плечо. – Аллергия?
– Элиза, – его голос был глухим, страшным. – Я совершил ошибку.
– Я умру? – голова кружилась от приступа страха перед неизведанным.
– Нет… Я… О боги… – он закрыл лицо рукой.
Мое сердце грозило выскочить из грудной клетки.
– Что вы сделали? Скажите…
Но в этот момент экипаж остановился, и пришлось опустить рукав и потянуть за шнуровку, тщательно затягивая ткань. Послышался звук откидывания ступенек, дверца распахнулась, и я увидела стоящего на крыльце Нора и прислугу.
Валерио вышел первым, помог спуститься мне и, бегло поздоровавшись со слугами, потащил в свой кабинет.
– Может… еще не поздно…
Он поставил меня в центр золотого круга и начал произносить какие-то странные слова. Круг подо мной засветился. Валерио выставил руки вперед, повышая голос. Я впервые видела его в качестве мага. У меня словно открылись глаза. Валерио вдруг сделался еще красивее, но вместе с тем зловещие тени легли на его и без того четкие скулы и резко очерченный подбородок. Я видела, как на его коже и одежде вспыхнули неоново-зеленые узоры, похожие на плющ с шипами. Затем они стали отсоединяться от него и потянулись ко мне. Тут, видимо, что-то пошло не так, потому что на лице мага мелькнула растерянность.
В этот момент я ощутила, как мне скручивает ноги и руки, свой вопль я услышала позже, а потом была чернота.
