Нина Дианина
Возвращение в неизвестное
– Откуда бы ей взяться, если вся банда осталась у реки в полуразобранном состоянии, а её оружие перекочевало в мешки наёмников, – хмыкнул мужчина мысленно.
За столом гостиничной столовой Коршень был не один. Вместе с главой каравана напротив него сидел его помощник, Сич, с которым они уже несколько лет ходили сопровождающими. Их связывали отношения куда крепче, чем начальник и подчинённый. Скорее, этих мужчин можно было бы назвать боевыми товарищами, полностью доверяющими друг другу и не раз проверившими надёжность дружеского плеча во многих переделках. Однако Коршень был старше, опытнее, мудрее, и Сич принимал его лидерство.
После сытного обеда они расслабленно потягивали пиво и вели медленную неторопливую беседу, делясь впечатлениями о переходе.
– Странные они какие-то, – продолжил разговор Сич, – какие-то не такие.
– Всё семейство? Они вроде Жингу родственники, он сам их в караван пристроил.
– Киру и Олгу я раньше видел, еще раньше, когда бывал у них на побережье, они точно местные. А старики откуда взялись? Может, раньше по домам сидели, а тут свадьба, решили поехать?
– Может быть. А ещё что показалось тебе странным?
– Отца Глена между собой всё время Глебом называли.
– Может быть, это у него домашнее имя. Основной вопрос, как они лазутчика тогда поймали и заставили ответить всё как есть, а потом ещё и отвести нас к банде?
– Да, интересно как. Лазутчик тогда как под дурманом был, да старика Глена приказ выполнял без сопротивления. Может, и мы были под дурманом весь переход, а, Коршень? Ты под дурманом и на старушку их повёлся. А, Коршень? – Сич пошло ухмыльнулся.
Коршень предупреждающе повёл глазами на развеселившегося помощника. Под тяжёлым взглядом товарища он сразу замолчал, но насмешливое выражение с лица не убрал.
– Хм, да, старики, – подумал, внутренне поморщившись, глава каравана. – По поведению действительно близкие люди, с полувзгляда друг друга понимают и доверяют. Ощущение от них как от сплочённого боевого звена.
Коршень вспомнил брошенную отцом Гленом фразу тогда на берегу «При ней можно», значит, многое знает и видела матушка Элина.
– Нет, я себя под дурманом не чувствовал, да и не чувствую, голова весь путь была ясная, – ответил он Сичу. – Думаю, ты тоже.
Сич согласно кивнул.
– Не отпускает ощущение, что как-то они изменились за неделю перехода, – продолжил Коршень. – Я вначале Олгу и Киру только отметил, а матушку Элину вообще не замечал вначале, только боялся, как бы не заболела да не померла от старости в своём фургоне пока до Коксы идём. А теперь даже старушкой её называть язык не поворачивается.
Он вспомнил как взволновал его тот единственный танец с этой «старушкой», вспомнил её взгляд, улыбку, и то давно забытое ощущение из юности, будто искры проскакивали между их пальцами, когда ладони у них соприкасались.
Мужчина вздохнул и покачал головой в недоумении.
– Это точно, – поддакнул Сич, – изменились они как-то, расправились. Может, они из страха под Жингом из себя очень старых изображали?
– Если они могут врагов подчинять и заставлять делать то, что им нужно, то никакой Жинг им не страшен. Интересно, что они дальше собираются делать. Свадьба Киры, а потом? Обратно поедут? Здесь останутся? И что-то мне подсказывает, что не бедные они.
– Ну, узнать это несложно. На свадьбу мы приглашены, слухов насобираем.
Сич помолчал и добавил:
– А ведь лазутчика матушка Элина тогда обнаружила. Хотя, думаю, он спрятался как следует, наша охрана его не увидела.
– Откуда знаешь? – посмотрел на Сича Коршень, который прекрасно помнил, как Глен ушёл от вопроса откуда взялся чужак и почему всё им как на духу выложил.
– А я помню, где все были в тот момент. Отец Павл тогда спешно подошёл к Глену, а потом они торопясь пошли на берег на женский пляж. Видимо, она махнула ему как-то, Павл ведь тоже на берегу сидел, только на мужском пляже. Я ещё тогда подумал, что там что-то бытовое у женщин случилось. А потом позвали нас.
– Вот как? – протянул Коршень. Становилось всё интереснее и интереснее. И, что радовало, в этих загадках не чувствовалось опасности, а нюх его раньше не подводил.
Итак, на свадьбу Киры он точно пойдёт, тем более и жениха знает, и его отца, да и всё его семейство. Торговцы с наёмниками поддерживали близкие отношения.
Но до свадьбы ещё целая неделя, есть время просто понаблюдать, пока не собрался следующий караван.
– Надо проследить, что они в городе будут делать, да не самому, а нанять мальчишку какого-нибудь, пусть целыми днями отслеживает, где будут ходить, да с кем разговаривать, – решил он и сразу, не откладывая на потом, послал за внуком Быка, шустрым сообразительным парнишкой, которого и раньше уже задействовал в своих мелких делах.
– Так что уже этим вечером у меня будет отчёт, что делали эти необычные старики. И, хм… старушка, – хмыкнул он мысленно, отсылая юного шпиона на задание.
К вечеру он получил первый отчёт.
После обеда старики сидели в глубине сада и играли в какую-то игру. Мальчик не рискнул перелезать через забор и подслушивать разговоры, но явно изредка слышал крик «рыба».
– Да, я тоже помню, – улыбнулся Коршень, который вспомнил, что слышал подобный крик из фургона отца Глена в исполнении Киры, после которого расспросил поподробнее Данила, что за игру они там затеяли.
– После этого они пошли гулять по городу, – продолжал рассказывать мальчик, – но не все. Отец Павл остался дома. Ушли только Глен и Элина.
– И где они гуляли?
– По центру. Дома рассматривали, лавки. Дом главы рассматривали.
– Заходили куда-то?
– Только школу заходили. К учителю.
– Как интересно, – задумался Коршень. – Они грамотные? Или наоборот хотят научиться на старости лет?
Глава каравана знал всё, чему учили в местной школе. Спасибо отцу, который не пожалел денег на обучение. Бесплатно школу посещали только самые смышлёные мальчишки из бедных, на которых указывал сам глава, и только девочки из богатых семей были грамотными. Большинство горожан не видело смысла тратить денег на обучение дочерей.
В школе учили чтению, письму и давали представление о самых опасных растениях и животных. Умению обращаться с оружием и базовым основам военной стратегии и тактики отцы учили своих маленьких сыновей сами.
В городе была ещё одна школа, где учили военному делу подростков мужского пола уже посерьёзнее. Она располагалась в казарме из белого камня, которая стояла ближе к краю города, и там всем заправлял сотник. Коршень мысленно ещё раз поблагодарил отца уже за то, что заставил его ходить и в эту школу, к этому суровому и неласковому сотнику. А ведь будучи подростком упирался, дурачок.
– А к сотнику в школу ходили?
– Нет, не ходили.
– Что смог подслушать?
– Да ничего особенного, отец Глен подшучивал над матушкой. Только один раз они говорили на каком-то чужом языке. Я на дереве сидел, они мимо шли.
– Не заметили тебя?
– Да вроде нет.
– Завтра с утра опять иди.
Коршень обдумывал услышанное. Чужой язык? Значит, они очень издалека. А если появились именно на побережье, значит, приплыли откуда-то. А ведь больших островов и поселений в той стороне моря нет. Ох, непростые это старики!
Вечером он наведался к учителю и, между прочим, поинтересовался зачем к нему сегодня заходили гости с побережья.
– Никто ко мне сегодня не заходил, ты что-то перепутал, Коршень. Да, стучались двое, немолодая пара, но не заходили.
– Ого! – удивился про себя мужчина. – Они даже так могут!
* * *
На следующий день Элю оставили дома следить за рюкзаками, а Глеб с Павлом с утра из любопытства отправились к казармам, посмотреть на обучающихся подростков. Павлу хотелось оценить уровень обычной военной подготовки местных молодых парней. Обмануть охранника на входе иллюзией для Глеба не составило труда. Маг не стал выдумывать, а заставил парня увидеть вместо них Коршеня с помощником. Они прошли и устроились недалеко от тренировочной площадки уже в собственном обличии.
Около пары часов они смотрели на то, как занимаются подростки, после чего Глеб кивнул куда-то в сторону и сказал:
– А ты слежку за нами заметил?
– Нет, – удивлённо повернулся к нему Павел. – Где он? Кто?
– Потому что вчера тебя не было, ты дома сидел. Я мальчишку только к вечеру заметил, слишком часто он словно незаметно рядом с нами крутился, обыкновенный, лет двенадцать, в рубашке белой. Думал, может, случайно. Ан нет. Сегодня он опять тут. Вот сейчас и узнаем, кто за нами следит. Пошли, выйдем с территории казармы, не тут же пацанёнка ловить.
Поймать мальчика удалось не сразу.
Как только Павел схватил парнишку за руку, Глеб немедленно накинул на него подчинение, взгляд у мальчика поплыл и остекленел.
– Кто велел за нами следить?
– Коршень.
Мужчины переглянулись.
– Где он живёт?
– У деда моего, в гостинице «Синяя птица».
– Отведи к нему.
Мальчик послушно повернулся и направился вдоль заборов. Мужчины пошли следом.
– Вряд ли Коршень связан с бандой, – сказал Глеб, обращаясь к Павлу на русском. – Получается, мы опять чем-то засветились. Опять же, следит не за вещами, а за нами.
– Сейчас всё узнаем, – пробурчал Павел. – Ты у нас мастер языки развязывать. Если тут простой интерес к нам, а не к рюкзакам нашим, можно и нанять его, раз уж умудрились опять засветиться.
Коршень сидел в столовом зале, и почти не удивился, когда на пороге «Синей птицы» появились отец Павл и отец Глен. Между ними спокойно стоял посланный следить за ними мальчишка.
– Твой мальчик? – спросил подходя и грузно усаживаясь за стол отец Павел. Рядом по-хозяйски уселся отец Глен.
– Мой, – не стал отпираться Коршень. Подсознательно он ждал, что мальчика рано или поздно заметят, но не ожидал, что так быстро и заставят привести к нему уже на второй день слежки.
– Зачем послал следить?
– Уж больно необычные вы люди, заинтересовали.
Мужчины переглянулись.
– Тогда ты должен понимать, что заставить тебя говорить правду нам совсем не сложно, – взял на себя беседу Глен.
– Да уже заметил, – хмыкнул Коршень, но взгляда не опустил. – Особо скрывать мне нечего.
Потёк спокойный разговор, мужчины обменялись вопросами, во время которых Глеб отслеживал его эмоции. Ничего не указывало на какие-то коварные замыслы наёмника. Отвечал он честно. Вопросы задавал очень точные.
– Да, видимо, чистый интерес и любопытство, – решил Глеб, посмотрел на друга и кивнул ему.
Павел еще раз оглядел сидящего перед ним мужчину, своей внешностью и движениями, напоминающего хищную птицу, вздохнул и произнёс:
– Нам нужно в Алатай. Не возьмёшься ли нас сопроводить? Сопровождение набираешь ты, но под нашим контролем. Условия обсудим.
Коршень ничем не выдал своего удивления. Мысль, что старики собираются ехать дальше Коксы, как-то не приходила ему в голову. Вдвоём или… втроём? Неужто потащат с собой в двухнедельный переход и матушку Элину? Зачем? Что у них там в Алатае?
– Надо подумать.
– Думай. До завтра. Если сам не поведёшь, подумай, кого надёжного можешь посоветовать.
Они поднялись и не торопясь пошли к выходу.
У Коршеня осталось ясное ощущение, что если он сейчас вытащит кинжал и попытается метнуть его этим людям в спину, то первым умрёт он, а не кто-то из этих на вид безобидных стариков.
Только когда дверь за ними закрылась, мужчина смог расслабиться.
Он не хотел себе признаваться, но решение уже принял. Чувства опасности не было, а было любопытство и ощущение чего-то необычного и очень интересного.
Утром он послал мальчика сказать, что согласен и ждёт их к обеду в «Синей птице» для обсуждения условий и закупок для перехода.
* * *
Следующая неделя была суматошной.
Глеб с Павлом сочли утро после свадьбы очень подходящим, чтобы незаметно исчезнуть из Коксы. Вечером после свадебного застолья Коршень должен подогнать фургон к дальней стене сада. Они с Павлом отнесут туда рюкзаки, а Павел там же в фургоне и останется ночевать. А ранним утром после праздничного торжества все вместе, включая наёмников, выедут из города обратно в направлении побережья, потом сделают небольшой крюк и направятся на Алатай. Если кто-то и следит за ними, то, возможно, обманется тем, что они не выезжали со двора или тем, что поехали на побережье.
Сборы фургона для двухнедельного перехода на Алатай и тайная продажа части Элиных «драгоценностей» для оплаты наёмникам перемешались с подготовкой к свадьбе. Глеб ещё во время первого и единственного посещения местного учителя утащил у него пару книг, а ночью передал спящим друзьям на ментальный слой написание букв этого времени. Теперь Эля, сидя у окна в комнате рядом с рюкзаками, с упоением училась читать и разбирать смысл написанного на местном языке. Одна из книга была весьма подходящая для обучения – это было повествование о славном путешественнике Нике и его приключениях. Глеб не зря выбрал её в запертом шкафу учителя. Азбуку или учебник для детей Эля освоила бы за полдня, а эту она читала медленно, продираясь сквозь хитросплетения сюжета и завитушки закрученных автором изящных фраз. Она, соскучившаяся по интеллектуальным задачам, как настоящий исследователь, вытаскивала из текста много деталей быта, схемы поведения, формы обращения и описание обычаев и традиций, в которых она слышала слабое эхо своего времени.
Глеб был доволен. Эля погрузилась в родную стихию и перестала скучать. Вместе с базовыми знаниями букв, он во сне передал ей со своей памяти основы магических манипуляций. Её развившиеся магические способности уже позволяли ей использовать эти знания на практике. Раньше, пока она не чувствовала коконов и слоёв, эти знания были ей бесполезны.
Прогресс был налицо – всю неделю перед свадьбой под присмотром Глеба Эля находила и лечила болячки у Павла, который ничтоже сумняшеся предоставил своё тело и кокон друзьям для обучения. Она и себя пыталась лечить, но Глеб пока боялся дать ей полную волю без его присмотра, чтобы она не наделала ошибок и не навредила.
Поэтому день за днём начинающая магиня только наблюдала за процессами, происходящими в ней. Она прекрасно видела, как образуется светящийся вихрь в её матке и с содроганием ожидала прихода давно забытых месячных, этой платы за вновь обретённую молодость.
Месячные пришли вечером перед днём свадьбы. В этот момент Эля вспомнила, что очень хотела избежать своего присутствия на свадьбе, и лишний раз на своей шкуре убедилась, что стоит опасаться своих желаний, потому что они сбываются. Спазмы, которые скрутили её живот вечером, и слабость от потери крови приковали её к постели, ни о каком участии в этом торжественном событии не могло быть и речи. Подробности свадебного празднества она сможет узнать только из пересказов свидетелей торжества.
– И не придерёшься, всё точно исполнено, – слабо улыбнулась Эля, – сама заказывала, чтобы свадьба без меня обошлась.
Утром появился Глеб, поцокал языком, посочувствовал, произвёл ряд магических манипуляций, после которого Эле полегчало, а потом посоветовал выпить зелья… то бишь, таблеточек, которых она благоразумно захватила с собой на такой случай, ласково погладил по волосам и ушёл. Действия его манипуляций хватило на час. Потом живот опять скрутило, тут и таблеточки пошли в дело.
Забегали проведать её и Кира с Олгой, но в этот судьбоносный для них день уделить ей много времени не могли.
«Бабушка» не стала делиться с «внучкой» своими неожиданно возникшими проблемами, а вот Олгой, которая весьма удивилась произошедшему, о них поведала. Женщина выдала матушке целый ворох очень ценных советов по этой животрепещущей теме.
В результате Эля лежала в постели с прокладками, дальновидно запасёнными ещё с прошлой эпохи на такой случай, а к ней изредка по науськиванию взрослых членов семьи забегали дети,чтобы утешить больную бабушку, пропускающую такое важное судьбоносное событие, и с воодушевлением пересказывали ей своё видение этой свадебной кутерьмы. Порой их непосредственный взгляд на взрослую жизнь бабушку очень смешил.
– У дяди теперь жена есть, Кира, она очень красивая, – рассказывал ей очередной малолетний наблюдатель, сидя у её кровати, – а я вырасту и жениться не буду.
– Почему?
– Зачем, у нас уже Кира есть!
Днём после обряда Эля позвала новобрачных и, не слезая с постели, торжественно вручила девушке приготовленные заранее серёжки, представляющие из себя большие блестящие синие пластмассовые шарики с металлическими колечками свободно вращающимися вокруг оси. Для этого времени это была очень тонкая работа и необычный яркий материал. Эля объявила их фамильной драгоценностью, которую женщины их рода, якобы, передавали от матери к дочери, но вот у неё дочери нет, а Кира ей как внучка. Новобрачная была в восторге от такого дорогого подарка.
Столы с угощением поставили прямо во дворе. Коршень тоже пришёл поздравить молодых и теперь сидел рядом с Глебом и Павлом. За эти дни подготовки перехода на Алатай они получше узнали друг друга, сблизились и стали больше друг другу доверять.
– А где матушка Элина? – Коршень почти сразу заметил её отсутствие, долго ждал её появления и, наконец, решился поинтересоваться.
– Да болеет она. Не выйдет сегодня, наверное, – ответил Павел. – А ты с какой целью интересуешься?
Коршень даже растерялся от возмущения. Их выезд был назначен на завтрашнее утро.
– Вы собрались выезжать завтра в Алатай с больной старой женщиной на руках?!
Глеб поморщился. Ему тоже не нравилась эта ситуация, но он-то точно знал, что недомогание у матушки Элины временное и связано не со старостью, а наоборот с молодостью. А вот выехать завтра утром было необходимо, потому что они сами признали это время наиболее безопасным для выезда всех путников и матушки Элины в том числе. Она и сама знала это и настаивала выехать завтра.
– Предлагаешь не брать её? – иронично спросил он.
– Да, наверное, – не понял иронии Коршень.
– А может, самим остаться?
– Ну хотя бы до улучшения её здоровья.
– Я ценю твою заботу о ней и передам твои опасения. – Глеб уже взял себя в руки. – Но сама она считает, что надо ехать.
– И вы будете слушать больную неадекватную старую женщину?
Мужчины переглянулись.
– Чёрт, как всё запутано-то, и не возразишь, – нервно произнёс обычно спокойный Павел, чем очень удивил главу каравана. Глеб успокаивающе положил руку ему на плечо и повернулся к Коршеню.
– Да, она женщина, но не старая, волне адекватная и не больная. Ещё сомнения по завтрашнему отправлению есть?
Коршень упрямо мотнул головой.
– Если что – ваша вина.
Глеб примиряюще улыбнулся: – Да, если что, берём вину на себя. Не переживай. С ней всё будет хорошо.
– Я ей передам про старую, больную и неадекватную, – мстительно сказал Павел, успокаиваясь, – посмотрим как потом отдуваться будешь.
Побег из Коксы прошёл по плану. Хозяин дома, новоиспечённый свёкор Киры, был поставлен в известность, что им нужно срочно вернуться на побережье, потому что опасаются нападения. Зная, как опасна жизнь на побережье, он очень им сочувствовал.
На рассвете их тепло проводили и выдали большую корзину еды. Эля заподозрила, что последнюю ночь Павел провёл в фургоне не один, потому что глаза у Олги были на мокром месте, её взгляд постоянно возвращался к его лицу, а мужчина виновато отводил от неё взгляд.
Элино самочувствие существенно улучшилось, хотя она всё также изображала недомогание, а когда проводы закончились и они тронулись в путь, залезла в фургон, удобно там устроилась, завернулась в одеяло и стала досыпать недоспанное. Когда она проснулась к обеду, спазмы внизу живота её полностью отпустили, будто ничего и не было.
В этот переход вышло всего восемь человек. Кроме Коршеня, Глеб взял ещё четырёх наёмников, в числе которых был и Сич. Караван на этот раз состоял только из шести лошадей и одного лёгкого быстрого фургона, в котором были сложены вещи.
На Элю в этот раз были возложены обязанности поварихи. Она, конечно, могла упереться и отказаться кашеварить, наёмники и сами прекрасно могли справиться с этим делом, но с одной стороны, ей претило сидеть на шее бездельницей, а с другой стороны, изображать богачку, не желающую пачкать свои белые ручки, было даже опасно.
За первый переход она постаралась усвоить тонкости местной стряпни, привыкнуть к новым продуктам и специям, выспросить и прояснить все непонятные для себя бытовые заботы у опытной Олги.
В первый вечер, приступая к готовке, Эля волновалась, как балерина перед своим первым спектаклем. Она прекрасно чувствовала любопытные взгляды не только новых наёмников, но и Коршеня, и даже Глеба и Павла. Эти взгляды лишали её уверенности в себе, делали неуклюжими движения, и заставляли дрожать руки. Она внутренне суетилась, ругала себя, сомневалась, но старалась этого не показывать. Однако потом взяла себя в руки, вспомнила, что она магиня, открыла свой опять зажатый канал и на неё спустилась лёгкость, тот самый кураж, который делал её сильнее.
Коршень краем глаза следил за женщиной. Как и обещал Глеб, она вполне восстановилась. Не больная, не старая и адекватная, всё как и обещано. Она стояла у огня и деловито помешивала большой деревянной ложкой в котле, из которого вкусно пахло на весь лагерь.
– А ты её брать не хотел, – съехидничал мимо проходя Павел, заметив его взгляд.– Не бойся, я не сказал ей, что ты там наговорил про неё, я не мстительный.
Коршень фыркнул, но в душе был Павлу благодарен. Почему-то ему стало важно не обидеть матушку Элину.
Глава 6
Нападение произошло уже на вторую ночь. Эля в момент нападения безмятежно спала в фургоне, закутавшись в одеяло. В вопросах защиты она привыкла полностью полагаться на мужчин. Что-то недалеко грохнуло, и она проснулась. Потом что-то стукнуло где-то совсем рядом, послышались осторожные удаляющиеся шаги, какой-то шум и голоса.
– Всё-таки догнали, – тихо пробормотал лежавший у другой стенки фургона Глеб и уже громче произнёс для неё: – Не выходи.
Он рывком встал, осторожно отогнул ткань на входе и исчез в темноте.
Эля не шевелилась, чувство опасности затуманивало рассудок, зато усиливало её магические способности. Так, сжавшись, она пролежала несколько минут, пока не уловила присутствие человека под фургоном прямо под ней. Его кокон показался ей знакомым.
– Сич, это ты? – позвала она.
– Да, это я. Не бойтесь, матушка Элина, – как-то сдавленно произнёс Сич. – Я вас охраняю, у меня арбалет.
Эля привычно настроилась на его слои и мысленно охнула. Жизненная сила наёмника тонкой струйкой утекала из кокона, свечение тускнело, ментал выдавал полуобморочное состояние. Сич явно был серьёзно ранен.
Эля выпрыгнула из фургона и улеглась на землю рядом с наёмником.
– Быстро в фургон, – недовольно зашипел он.
– Лежи, охраняй меня, а я тут лучше побуду, – буркнула она и занялась его ранами. У него не было сил спорить. Он прерывисто дышал, вцепившись в арбалет и пытаясь удержать сознание.
– Несколько ножевых ранений, одно из них глубокое, парень просто истекает кровью, – поняла магиня. В полной темноте на ощупь она платком перетянула одну кровоточащую рану на руке, а потом закрыла ладонью другую самую глубокую рану, видную ей на коконе, и стала останавливать парню кровь, заодно подпитывая эфирный слой и снимая с него самые тревожные вихри. Тренировки на Пашином теле сейчас очень пригодились.
Недалеко где-то за деревьями мелькнул свет, а раздался пистолетный выстрел, потом ещё и ещё.
– Что это? – прошептал Сич, и только услышав этот вопрос Эля поняла, что этот резкий звук ему не знаком, и мужчина просто не понимает, что это значит. И как объяснить ему этот грохот в двух словах?
– Это… это значит, что всё идёт правильно.
Прошло несколько томительных минут, показавшихся женщине вечностью, а потом какие-то тени заскользили по поляне. Кто это, в темноте было не рассмотреть. Они с Сичем задержали дыхание и прижались к земле.
Одна из теней подошла к фургону и заглянула внутрь. Эля видела лишь смутное очертание фигуры.
– Эля, ты тут? – спросила тень голосом Глеба.
– Фух, – облегчённо выдохнул Сич, роняя от слабости арбалет. – Мы тут.
И затих. Видимо, отключился.
– Всё закончилось. Вы как?
– Я хорошо, а он плоховато, – сказала Эля, вылезла из-под фургона, и в темноте нащупала его руку. – Я что могла сделала. Но у тебя получится лучше.
Её светлое платье было хорошо видно в темноте.
– Чёрт, а маскировка-то у тебя, не очень,– раздался рядом бас Павла.
– Все живы? – спросила она, выдавая свой страх чуть дрогнувшим голосом.
– Мы – все. – Павел выделил это слово «мы». – Они не все.
До рассвета они сторожко сидели втроём около фургона. Глеб как смог, улучшил состояние Сича и теперь тот просто спал. Потом подошёл Коршень и сел рядом.
– Ребята остались в охране, все лошади целы, – коротко сказал он.
Когда начало светать, Эля посмотрела на усталые в грязных разводах и засохшей крови лица.
– Костёр можно зажигать? Завтрак вам приготовлю и воды нагрею, смоете ночные… – Она задумалась, подыскивая правильное слово. Приключениями эти события язык не поворачивался назвать.
– Ночной бой, Эля, это был ночной бой, – вздохнув, подсказал ей Павел.
– Сколько их было?И как мы уцелели?
– Ребят Коршень хороших подобрал, внимательных, вот и уцелели. Ну и я с фонариком и пистолетом, – покосившись на главу наёмников, ответил Паша.
– Костёр можно будет разжечь, завтрак и отмыть кровь – это то, что нам сейчас нужно. – вступил в разговор Коршень, внимательно оглядел их троицу, остановил взгляд на Глебе и добавил:
– Может, наступило время рассказать мне о нашем путешествии поподробнее, чтобы я знал чего ждать и на что рассчитывать? Кто вы такие и что везёте такого ценного, что постоянно нападают?
Он по-птичьи повёл широкими плечами, мельком взглянул на Элю тёмными бусинами глаз.
– Можем сказать. Но ты готов принести клятву молчания? Поклясться жизнью своей? – вопросом на вопрос ответил Глеб, глядя Коршеню в глаза.
– Готов, – после небольшой паузы он прижал руку к груди и произнёс принятую в таких случаях формулу: – Клянусь своей жизнью, что не употреблю во зло и не передам чужим то, что мне будет сейчас рассказано.
– Принято. – голос мага звучал как-то особенно. Видимо, клятва не была простой формальностью, в момент произнесения он закрепил её на ментальном слое главы наёмников.
– Всё довольно просто, – сказал Глеб уже обыкновенным голосом, – мы колдуны и везём ценные магические вещи. Кто-то узнал об этом и хочет эти вещи заполучить.
– Хм, какая интересная интерпретация нашего путешествия, – усмехнулась про себя Эля. – И ведь не скажешь, что ложь. Сплошная правда.
– Матушка Элина знахарка, лечит. Вон, вовремя твоему другу рану закрыла, кровь остановила, от смерти спасла. Можешь ей отдельное спасибо потом сказать, иначе ты бы помощника своего лишился, он кровью бы тут под фургоном истёк.
– Отец Павл – боевой колдун, – махнул Глеб в сторону Паши.
Павел внутренне заулыбался, услышав свою новую должность, но не стал портить весомость слов друга пошлым хихиканьем, а спрятал ироничную улыбку за покашливанием в кулак.
– Ну а я… я много чего могу, но больше лечить.
– И приказывать? Я видел как тебе отвечают пленники. – усмехнулся глава наёмников.
– И приказывать. – не стал отпираться Глеб. – Сегодня ночью, ты знаешь, нападающих было пятеро. Один ушёл, трое мертвы, пятого успели расспросить до того как он отошёл в другой мир. И ты уже в курсе, что нас целенаправленно преследуют. Так что теперь нам нужно обсудить всё и понять, как действовать дальше, чтобы до Алатая никого и ничего не потерять. Какие есть ещё пути, кроме этого?
– По сути у нас три возможных дороги, – после некоторого раздумья стал перечислять Коршень. – Первая, это та, по которой обычно все торговые караваны ходят. Она проще, более наезженная, удобнее для повозок, но длиннее. Первоначально мы по ней собирались ехать. Длиннее она, потому что огибает те горы на горизонте, за ними Алатай и находится.
Вторая – самая короткая, она через горы и перевал. Хоть горы и не очень высокие, но дорога будет со всеми трудностями перехода через горный перевал. Повозка там не пройдёт. Поворот на неё будет сегодня днём. То есть был бы сегодня, если бы мы нормально выехали.
Ну, есть и третья дорога. Она идёт через горы, но всё-таки огибает самые опасные места. Поэтому подлиннее самой короткой, но покороче самой длинной.
– А фургон там пройдёт?
– Трудно сказать, – ответил Коршень, – зависит от того как река разлилась, да и какой погодой нас горы встретят. Но лошади точно пройдут. А повозку можно будет купить потом.
– Да, надо подумать, всё взвесить. Что-то неохота в обход по длинной известной дороге ехать.
– По времени не выгадаем. По горам короче расстояния, да медленнее будем двигаться. И ещё есть одна неувязка, – добавил Коршень. – У нас тёплой одежды нет, не готовились мы к холодным горным ночёвкам.
Он замолчал.
Уже совсем рассвело, пели птицы, приветствуя новый день, природе не было никакого дела до людской суеты.
– А могу я… могу я посмотреть на магические вещи? – вдруг спросил он. Просительные интонации у него, человека, который привык приказывать, прозвучали весьма непривычно.
Павел с Глебом переглянулись, и Глеб кивнул.
– Хорошо. Кое-что, что ты видел сегодня ночью, я покажу, но немного попозже.
– Паш, проводи меня к ручью, пора завтрак готовить, – поднялась Эля, отряхивая платье. Она уже привыкла, что без сопровождения никуда ходить нельзя. Пора было браться за завтрак, да и в кустики ей давно хотелось, а Паши она стеснялась меньше всех.
Мужчина поднялся без возражений.
– Она действительно сегодня спасла Сича, – сказал Глеб, когда они остались одни вдвоём. – Так что, по крайней мере, одну жизнь ты ей должен.
Он помолчал, с любопытством глядя на Коршеня.
– Да ты спрашивай уже, что хотел про неё узнать. Что можно – отвечу.
Коршень вспомнил, как она сидела у колеса фургона в рассветном полумраке. Мужчина осознал, что первый раз видит её без платка. У неё оказались удивительно ровно постриженные непривычно короткие волосы. Одну прядь она заправила за ухо и волосы полукольцом лежали на щеке.
– Она замужем?
– Нет.
– И не была?
– Была. Мужа у неё нет, но у неё есть сын. Он остался очень далеко. Она переживает, потому что, скорее всего, никогда его больше не увидит.
– Она странная.
– Это точно, – засмеялся Глеб, – ты еще не понял насколько. Но что это меняет?
* * *
На ближайшие дни они всё-таки выбрали четвёртый путь: уйти от дорог, восстановиться от нападения и спокойно обдумать, что делать дальше. Сич, как бы он не бодрился, был в плохом состоянии, ещё один из молодых наёмников тоже был ранен, хотя его рана не была столь тяжёлой как у Сича.
Коршень несколько часов вёл их в сторону от торгового пути и в конце концов они остановились на очень удобном для длительной стоянки месте – в достаточно вместительной пещере под небольшим скальном уступом недалеко от широкого ручья.
