Нина Дашевская
Ветер вернётся

А если он сейчас опоздает?

Ну нет… не оставят же его здесь!

Костя мчался, уже не стараясь огибать лужи, – ноги давно промокли. И оказалось – совсем близко, вот уже и вереница машин на погрузку. Остановился, пошёл шагом, стараясь отдышаться. Одно непонятно – если тут идти всего минут пятнадцать, то где он болтался всё это время? На аэродроме он был полчаса максимум… Ну час. Сейчас должно быть четыре, а не шесть! Куда делось время?

Может, сейчас уже и день другой? Послезавтра…

А, вон и малиновая голова той девушки из группы и… Мама!! Папа!!!

Всё в порядке. Тот же день, только пара часов куда-то делась. Подумаешь. Что он сейчас им скажет? Но почему они его так бросили?!

…Удивительно, но они не сказали ничего. Совсем ничего. Прошли рядом с ним на паром, показали билеты – и всё.

Костя стоял на корме и смотрел, как отдаляется берег. Фермы аэродрома… ничего таинственного – просто разрушающийся бетон.

И тут он заметил на берегу мальчика. Этот мальчик был в такой же зелёной куртке, как Костя… и даже хохолок на макушке такой же.

Мальчик поднял руку и помахал вслед парому. Костя несмело поднял руку и ответил ему.

* * *

Почему-то они с родителями совсем не разговаривали об этом дне. Как будто его не было. Костя уже приготовил было защиту – да вы сами меня бросили! Я пошёл вас искать, телефон сел… Но никто и не думал его ругать за отсутствие. Потом стало странно: что же они, совсем за него не волновались?

И только в Москве, когда разбирали фотографии на папином ноутбуке, Костя всё же спросил об этом.

– Подожди, Костя. Какой аэродром… Когда это ты туда ходил? Ты же всё время с нами был!

– Как это с вами?! – опешил Костя. – Вы… вы со мной говорили? – Ну как такое может быть, а? Раздвоился он, что ли?

– Нет, вы с Олесей разговаривали всё время, и мы с папой подумали – отлично, что ты нашёл себе компанию, вы так хорошо общаетесь…

– С какой ещё Олесей?!

Кто бы мог подумать, что у девушки с малиновой чёлкой и черепом в ухе такое нежное имя.

Папа листал фотографии. Живописные руины форта, море, птица… Длинный пирс, и вот правда – Олеся, а рядом с ней стоит… Костик. Зелёная куртка, хохолок на макушке… Смотрит в сторону, но всё равно видно – это он. Как это?!

Костя достал свой телефон, но фотографии аэродрома не сохранились. Никаких доказательств… кроме того, что он видел это место, может описать его в подробностях! Хотя… хотя эти подробности можно и в интернете посмотреть.

Может быть, он просто заснул и ему всё приснилось? А про аэродром насмотрелся в интернете…

Да нет. Ерунда это всё – они были вместе в кафе, потом он разглядывал на стенах старые фотографии. А потом все исчезли, и он пошёл их догонять… где он тогда заснул? И почему совсем не помнит, как ходил с родителями, разговаривал с Олесей?

Как будто реальность раздвоилась. И папе с мамой досталась удобная её версия – мальчик с ними, всё в порядке. А Костик в это время… Ой.

А эта реальность потом воссоединилась сама с собой? Как река, которую остров делит на два рукава, а потом она течёт себе дальше целая.

Или нет? Или тот, другой, отслоившийся Костик так и остался там навсегда?..

…Есть нормальное, логическое объяснение – там живёт мальчик, похожий на Костю. И он пристроился к группе именно на выходе из кафе. Может, они знакомы с Олесей. Или познакомились прямо там.

Но родители! Они за три часа не увидели, что это другой мальчик?!

Правда, он действительно очень похож, куртка из того же магазина, и хвостик этот на макушке…

Да, значит, тот мальчик потом махал Олесе, а не Косте.

Надо бы найти её и спросить. Но как? Кроме имени, мама о ней ничего не знает.

– Костик, вытащи всё из карманов, я стирку ставлю!

Костя сунул руку и достал из джинсов фантик, ржавую гайку, билет на паром и камень.

Стоп. Он хорошо помнит, что положил тогда в карман обычный камень, коричневый.

А этот какой-то удивительно лёгкий и…

Костя повертел его в руке, поднял повыше, посмотрел на солнце.

Просвечивает.

Да, всё можно объяснить логически. Придумать разгадку и мальчику-двойнику, и вылетевшим из жизни двум часам времени – задумался, бывает.

Но кто и когда положил в его карман этот корявый тёмно-матовый кусочек янтаря?..

Молчание

Гермомешок был странной формы; и Архип подумал – неужели гитара? Всё-таки да, всё-таки взяли! Хотя Ульяна говорила – берите, если она вам совсем больше не нужна. Промокнет, испортится… А если лодка перевернётся? Не перевернётся, ответил Терехов. Но гитара у него была хорошая, и он вроде бы решил не брать, пожалел инструмент.

А тут, когда стали грузиться в байдарки, Архип увидел – точно, гитара!

Обрадовался. Хотя, если честно, Архипу казалось, что вся эта романтика – петь песни у костра – осталась в прошлом, в юности его дедушки, когда лохматые очкарики-программисты пели там «Лыжи у печки стоят» и всё такое. Сейчас у людей в ушах совсем другая музыка, а Архип вообще предпочитает слушать подкасты. И петь он не умеет; но всё равно гитара – хорошо (интересно почему?).

Сам не мог понять: потом, когда уже вышли на воду, он всё оглядывался – как там она, надёжно ли привязали…

Гитара, как выяснилось, конечно, не тереховская, а какого-то незнакомого мужика. В походе слились две группы: свои – из класса – и незнакомая взрослая компания. Своих было нечётное число, и непарным оказался как раз Архип – его посадили в лодку с чужим Сергеем, бородатым немногословным мужиком лет сорока. Познакомились, Сергей забавно поднял бровь на «Архипа», пришлось пожать плечами – ну да, такие люди родители, ничего не поделаешь. Хотя сейчас своё имя ему уже начинало нравиться, Архип – это он, один такой на всю школу, а может, и на весь город.

Сергей двигался лениво, не спеша – однако их лодка довольно бодро вырвалась вперёд, пока, например, Терехова с Эриком носило то вправо, то влево.

Правда, когда Сергей бросил грести, Архип понял, что его собственные усилия почти ничего не стоят: они практически стояли на месте. «Не тяни на себя весло, а толкай», – лаконично объяснил Сергей. Архип попробовал – стало лучше. И очень хотелось испытать свои силы – парни вон справляются сами, хоть и приходится их ждать, а он тут, значит, за широкой спиной… То есть не за спиной, а впереди, конечно, – Сергей, как капитан, сидел сзади, управлял лодкой. Ладно… может, потом ещё поменяемся с другими, посмотрим.

В первый же вечер у костра Архип всё ждал: а гитара? И сам себе удивлялся – зачем, зачем тебе? Играть не умеешь, не поёшь, из музыкалки сбежал через месяц. Чего вдруг?

Наконец дождался: принесли, расчехлили, запели… ужас.

Реально вот эти «Лыжи у печки стоят», Архип не поверил своим ушам. При этом – ни слуха, ни голоса у хозяина гитары не было. Зато пел «с душой». Сергей подпевал, и другие вот эти взрослые мужики, и даже кто-то из наших – кажется, Тимур. И даже девочки. Ну нет.

Архип отошёл к реке, смотреть закат, но пение долетало и туда. Вернулся, налил непонятного чаю из котла (с комарами, с каким-то мусором – хорошо, темно и не видно, чего там они пьют).

Добавил сгущёнки – стало вкусно. Дома не понимал сгущёнку, а тут оценил. Тема! Придаёт смысл кипятку с непонятной заваркой. Ещё бы Терехов забрал гитару у этих странных взрослых людей, показал, как он здорово умеет, – и было бы вообще отлично. Но Терехов сидел рядом, методично макал хлеб в консервную банку из-под тушёнки (Архип бы никогда не смог такое есть) и за чавканьем деликатно скрывал свои музыкальные способности.

Почему, почему Архип сам не научился играть? Кажется, это совсем просто: ставишь пальцы вот так и так, перебираешь струны. Гитара отзывается, звук летит над рекой – и то, что внутри, вырывается наконец наружу.

В палатке долго не мог устроиться, попался какой-то бугор под боком. И Терехов, как выяснилось, ужасно пинается. Что за человек – не может спать спокойно!

Архип лежал без сна и думал: завтра попрошу, чтобы показали аккорды. Потому что – я смогу! Вот точно… не хуже смогу, чем этот сегодня… Как его звали – Фёдор? Наберусь наглости и попрошу гитару.

Может, прямо утром?

* * *

Но утром было некогда: каша, кофе со сгущёнкой – и сразу собирать вещи, палатку, грузить в лодку, прыгать в неё и грести, грести… и – пороги. Настоящие пороги, наконец-то! Подходишь к нему, сначала ждёшь, держишь дистанцию с предыдущей лодкой… и – пошёл! Пошёл, и отступить нельзя – только подруливать, чтобы не на камень, и – несёт, камень справа! – пролетели, дальше, дальше, и – ух! Прямо в водяной вал, окатывает с головой – брызги летят в нос, в рот, в глаза, – проморгался, отфыркался и греби! Не тормози, левой давай, левой! Ещё!

Уф, проскочили! Проскочили… всё. Спокойная вода, гладкая, как зеркало. Ура.

Прошли.

– Первый твой порог? – спросил Сергей.

– Ага.

– Поздравляю. – И Архип спиной понял, что Сергей улыбается.

В общем, это были первые слова, сказанные Сергеем не по делу, просто так. И Архип сразу почувствовал к нему симпатию – всё же повезло ему, нормальный мужик, и прошли они всё как надо, порядок; и другие проходят – вот лодка Фёдора (та, с гитарой); вот проскочили Эрик с Тереховым, и девочки, и…

– Ки-иль!

Как киль… кто? Уже?!

Архипу казалось, что на самом деле никто не перевернётся, – они же прошли так легко, и другие смогут… однако вот – лодка вверх дном, рядом в воде две каски… Тимыч! И тут же Фёдор берёт его на буксир; рядом другие подхватывают перевёрнутую лодку, тащат её к берегу – туда же выгребает вторая потерпевшая, Ульяна. Ничего, не страшно, как оказалось, – просто искупались. Сергей тоже решительно подгрёб к берегу – помогать; теперь нужно вылить воду из лодки, загрузиться и ехать дальше. Ничего, ничего; вымокли – высохнут! Тимур с Ульяной смеются – нормально всё. Но стало немного не по себе – то есть риск перевернуться не гипотетический, это бывает на самом деле?

И потом – этот гитарист Фёдор. Оказалось, у человека может совсем не быть ни слуха, ни голоса. Но есть моменты, когда это абсолютно не важно, – он же первый пошёл помогать, пока все остальные соображали и крутились на месте…

– В такой ситуации главное – весло держи, – объяснил Сергей, – весло терять нельзя.

Да, понятно. Архип чуть поёжился – то есть Сергей допускает, что даже с его опытом они тоже могут перевернуться?..