Николай Зайцев
Золото Плевны: шашка
Веблей летит в голову набегающего турка. Шашку вон, не успеваю замахнуться, два турка, поймали по пуле. Выстрелов не слышно, кто же это так ловко стреляет? Ладно, жив буду разберусь. Пока мне удача. Шашку в ножны. Быстро подбираю винтовку супостата. Счет на секунды. Лёгким, почти незаметным движением, отбиваю нацеленный в грудь штык. Тут же левая нога впереди в сторону, и всаживаю свой штык под верхнюю пуговку басурманского мундира.
Двенадцать.
Сколько же вас!
Слишком сильно отбив вправо, трачу бесценное время, и снова колю под пуговку.
Тринадцать.
Один за другим, еще двое валятся от неизвестных стрелков. Заметив непонятное оживление, или обратив внимания на крики солдат, ко мне направляется офицер на лошади. Тут не разгонишься, а конных только необстрелянные боятся. Винтовку наперевес. Два шага влево, два вправо, пусть думает, что тоже боюсь. Дядька-наставник в юнкерском училище на всю жизнь вбил порядок действий, в строю, и один на один. Шашечкой своей замахивается, ему бы коня остановить и боком развернуть. Тогда, правда, тянуться нужно будет, чтоб достать, а он грудью конской сбить меня решил, вот туда и штык, приклад в землю упереть. Жду в какую сторону он завалиться. Влево. Вправо вперёд, чтоб между лошадиных копыт оказаться, Теперь шашка в дело. Вырывая шашку из ножен, продолжаю движение, режу по уходящей за падающую лошадь, ноге, чуть выше сапога. Рана не смертельная, однако теперь офицер, мне не соперник. Мой клинок вверху, наступаю на лошадиный бок, жалко лошадку, опускаю стальную полоску. Метил под ухо, ниже чалмы. Басурманин вскинул руку в попытке защититься, перерубил руку, рассёк лицо, пришлось ещё уколоть над воротником. А шашка у иноверца хороша! Поменяемся, Мусса? Или Исса, или, как там тебя звали.
Четырнадцать.
Подобрал оружие. Ухватистая шашка в такой свалке сподручней. Огляделся. На позиции осталось две активные кучки. Два десятка батарейцев, бежали в гору, в сторону наших. С той стороны сверкнули две вспышки, сзади предсмертный хрип, ещё два трупа. Из-за валуна, метров триста выше, поднялась фигура в черкеске. Заливистый свист и крик:
– Поручик! Господин поручик. Сюда.
Погодите, ребята. Из кобуры поверженного, вынимаю такой же веблей, как у меня был. Модель только, немного другая. Расчётливо разряжаю в ближайшую «кучку». С каким-то особым удовольствием.
Двадцать.
Из распавшейся свалки тел, выскочил, до самых бровей, залитый своей и чужой кровью, мой фейерверкер второго орудия. Улыбается, не веря в чудо.
– Бежим в гору, – кричу ему. Солдат благодарно хрипит и кивает, что понял.
Нас не преследовали. Лениво, постреливали. Мазали. Я держал к камню, откуда кричал казак. Сердце лихорадочно застучало, ожидая встречу. Слишком таинственным казался снайпер.
Казаков было двое. Лошадей они уложили за камни, на время своей засады. Запрыгнув в сёдла, крикнули, чтоб мы хватались за стремя. Бежать, когда тебя тащит прекрасное, ухоженное животное, легко. Приноровись к лошадиному ходу и только ноги поднимай.
