Николай Врангель
Алексей Гаврилович Венецианов в частных собраниях
Однако, исторические сюжеты мало привлекали внимание художника и, так же как и его учитель, Венецианов скоро отдался портретной живописи и создал в этой области прекрасные произведения. Таковы изображения романтичного Бибикова и его жены (1807-09 гг.), два портрета Вороновых и г-жи Балкашиной, написанные столь остро и проникновенно, совсем с нерусской изысканностью. Второй период деятельности Венецианова (1810-23 гг.) должен считаться эпохой его исканий. В это время пишет он столь разные по духу и настроению картины, как «Автопортрет» (1810 г.), портрет «К. И. Гловачевскаго» (1812) и дивный, к сожалению несколько поздно попавший на выставку, портрет Философовой, на котором находится знаменательная надпись рукой художника: «Венецианов 23 марта 1823 году сим оставляет свою портретную живопись». Причиной этому было увлечение художника бытовой живописью, интимным intérieur'ом, впечатление, которое произвела на него выставленная в Петербурге в 1820 г. картина Грапе. [2] Однако, это решение художника подверглось, по-видимому, изменению, так как нам известны его более поздние портреты Н. М. Карамзина (1828). Трескиных (1830) и, неизвестно где находящийся, портрет (1825) Алексея Марковича Полторацкого, представляющий его в саду, распоряжающимся при посадке кедра на память одного важного семейного события. Наконец, восхитительный портрет детей Панаевых (1841 г.) показывает, что даже на склоне лет Венецианов еще писал портреты, впрочем придавая им характер бытовой картины. В этот последний период (1823-47) деятельности художника им исполнены произведения очень неравного достоинства, в красно-коричневой гамме, легкими мазками, а не густыми пластами, как в первое время. В эту эпоху им, вероятно, написана «Балерина», «Мальчик в красной рубашке», «Спящая девушка», столь неприятная по слащавой живописи «Девушка с гармоникой» и, наконец, случайно не попавшая на выставку, находящаяся в Московском Мещанском училище огромная картина «Петр Великий» (1838 г.). Отдавшись педагогической деятельности, обучая множество своих учеников, Венецианов с меньшим жаром занимался живописью, но, судя по портретам детей Панаевых, он в это время мог еще прекрасно писать. Вероятно к тому же, довольно позднему, периоду надо отнести и ту любопытную картину «Купальщица», которая поступила на выставку уже после открытия её из собрания П. В. Деларова. Эта картина «русского Курбэ» – очень любопытный документ в истории зарождения у нас реализма, и надо отдать справедливость Венецианову за его смелость так бесцеремонно-правдиво для его времени подойти к исполнению темы. Реализм трактовки женских фигур и подчеркнутая уродливость их необычайно смелы для автора «Пастушка», «Отправления» и «Возвращения солдата». И если бы Венецианов всегда так правдиво, не угождая времени, писал бы свои картины, то быть может его личность в истории русского искусства и сохранила бы тот ореол, который создала ему «Помещица, занятая хозяйством» и который так меркнет от безвкусных и прямо слабых по живописи многих других его работ. Венецианову, как и большинству русских художников, нехватало «единства стиля»; у него не было не только художественной традиций (ею он намеренно пренебрег), по и своего вполне индивидуального миропонимания, ясного и твердого сознания правоты своих взглядов на искусство и жизнь. В этой робости, в отсутствии непреклонной веры характерно выразился русский дух, не способный на последовательную, систематичную и закономерную работу. Но может быть, именно потому и интересен, и даже отчасти дорог нам этот дедушка [3] русского реализма, так ярко отразивший все наши национальные слабости?
