Николай Свечин
Дознание в Риге
Глава 1. Беспокойная весна
Апрель 1898 года выдался для Лыкова трудным. В Донецком бассейне появилась опаснейшая шайка. Пять человек на конях, хорошо вооруженные и дерзкие, нападали на казенные и частные учреждения. За месяц были ограблены карета Славяносербского уездного казначейства, контора рудника в Ольховатке, и сожжены две помещичьих усадьбы. Восемь человек убито, двое раненых умерли потом в больнице… Екатеринославский губернатор отправил в министерство паническую телеграмму, требуя прислать столичных волкодавов. Горемыкин[1] подумал-подумал и вызвал к себе директора Департамента полиции Зволянского. Старый и молодой саврасы[2] имели одну любовницу на двоих и потому понимали друг друга с полуслова. В итоге надворный советник Лыков поехал в Екатеринославль.
Когда он представился начальнику губернии князю Святополк-Мирскому, тот был ошарашен. Дернув себя за седой ус, князь спросил:
– А что, вы один прибыли?
– Точно так, ваше сиятельство, – почтительно доложил гость. – Согласно распоряжению господина министра внутренних дел. На помощь местным силам.
– И что вы тут сделаете? – взвился генерал-майор. – В единственном числе. Чем поможете нашим силам? Я полагал, пришлют целый отряд.
Губернатор воевал с турками на одном с Лыковым театре военных действий – на Кавказском. Оттого Алексей решил не дерзить генералу, а объясниться.
– Помочь можно и нужно опытом, ваше сиятельство, – сказал он. – Числом-то зачем? Ваших людей вполне хватит, чтобы уничтожить банду. Надо лишь ее найти.
– А вы, стало быть, опытны, раз министр прислал именно вас? – со смесью ехидства и одновременно надежды спросил князь.
– Надо полагать, да, – лаконично ответил Лыков.
Святополк-Мирский скользнул взглядом по наградам чиновника, задержался на солдатском Георгии.
– Этот за что получили?
– За службу пластуном в Кобулетском отряде в 1877 году.
– Прошу простить мою резкость! – Святополк-Мирский подбежал к Лыкову и протянул ему руку. – Там у вас такое творилось! Мы под Карсом и орденов больше видели, и пространства для маневра. А под Кобулетом, в этих проклятых малярийных болотах… Столько народу положили, штурмуя ничтожные скалы. Называйте меня Петр Дмитриевич.
– А я Алексей Николаевич, с вашего позволения. Если угодно, я изложу план действий, как собираюсь ловить этих негодяев.
– Тогда давайте позовем вице-губернатора, – спохватился князь. – Я, знаете ли, командую губернией лишь с первого января. Не вошел пока до конца в дела. А статский советник Князев служит здесь с конца ноября. Представляете? Обновили весь начальствующий состав в губернии, и еще что-то требуют…
Лыков терпеливо дождался прихода вице-губернатора. Если Святополк-Мирский носил усы и бороду, подражая нынешнему государю, то Князев остался верен моде прежних лет. Седые усы его переходили в бакенбарды, как у давно покойного Александра Второго. Оба властителя Екатеринославля выглядели довольно импозантно. Каковы они в деле?
Вице-губернатор принес плохую новость. Пока Лыков добирался досюда, банда ограбила динамитную фабрику возле станции Петровеньки. И забрала восемь пудов взрывчатки.
– Они так мне всю губернию на воздух подымут! – схватился за голову Святополк-Мирский.
– Видимо, нацелились на какой-то банк, – предположил надворный советник. – Будут курочить несгораемый шкап. Можно даже догадаться, где…
– Ну-ка, ну-ка, – оживился вице-губернатор. – Так вот сразу? Не побывав на месте?
– Да, господин Лыков – личная креатура министра, – заявил князь. – И воевал на Кавказе, в Кобулетском отряде.
Но статский советник лишь отмахнулся. Он смотрел на гостя с недоверием и ждал от него какой-то глупости.
– Динамитом нельзя взрывать шкафы, в которых помещены банкноты, – начал Алексей. – Иначе они погибнут при взрыве. Сгорят.
– Так-так… И что из того?
– Другое дело, если там спрятано золото. В монетах или слитках.
У обоих чиновников вытянулись лица.
– Где в вашей губернии в ближайшее время намечен большой платеж в золоте? – закончил свою мысль сыщик.
И сразу же Князев закричал:
– Точно! Точно! Вы гений, господин Лыков!
– Так где?
– Я сегодня только говорил об этом в казначействе. На Луганский патронный завод через три дня привезут жалование. Там половина будет пятерками и полуимпериалами. Восемьдесят тысяч в звонкой монете!
В последовавшем после этого сумбурном разговоре Алексею удалось провести свою мысль. Начальники губернии предлагали нагнать к заводу казаков и порубить бандитов в капусту. Прямо на месте. Лихой князь собирался вспомнить боевую молодость и чуть не лично казнить бандитов. Сыщик едва убедил его в том, что это бесполезно: злодеи обязательно узнают о засаде. И не придут. Когда в операцию вовлечено много народа, утечка сведений неизбежна.
– Что же предлагаете вы? – спросил Князев. – Кстати, позвольте представиться: Владимир Валерьевич.
– Я предлагаю, Владимир Валерьевич, проникнуть туда малому числу людей. Но отборных. Готов стать в засаде вместе с ними. Главное – сделать все незаметно.
– А мне с вами нельзя? – вскинулся Святополк-Мирский. – Эх! Да знаю, знаю, что вы скажете…
Вот чудак!
В итоге план засады был быстро разработан. Вызвали полицмейстера Екатеринославля Гаврилова и приказали ему отобрать пятерых самых смелых людей из своего кадра. Лучше с боевым опытом. Шестым к ним присоединился Лыков.
Через три дня под усиленной охраной на патронный завод были доставлены опломбированные мешки с наличностью. Полицейские по одному проникли в кассу и спрятались там. Всю ночь они не сомкнули глаз. Но никто не напал.
То, что засада раскрыта, выяснилось утром. Пришел мальчишка и принес клочок бумаги. Велели передать «дяденьке главному полицейскому». В записке оказалась всего одна фраза: «В следующий раз». Рядом непристойный рисунок… В заводской конторе у бандитов явно был наводчик, он и предупредил о ловушке.
Так убийцы избежали засады. Но и нападения не случилось! Губернатор был доволен. Он поверил в способности Лыкова и обещал ему полную поддержку. Вся екатеринославская полиция рвалась в бой и только ждала от командированного указаний. Однако как поймать банду?
Алексей поехал в Луганск. Город стал столицей уезда чуть больше десяти лет назад. В конце прошлого века он вырос вокруг чугунолитейного завода. Завод специально был создан под потребности Черноморского флота. Парижский мир 1856 года уничтожил и флот, и Луганск вместе с ним… Сейчас корабли под Андреевским флагом снова плавали по Черному морю, но предприятие уже было разорено. На смену ему пришли свечные и махорочные заводики, а еще угледобыча. Из 32 волостей уезда уголь открыт в 24. Его добывают более 60 прекрасно оборудованных шахт. Но это не все углекопы. Повсюду в уезде виднеются так называемые «дудки» – примитивные забои, которые выкопали на своих землях крестьяне. Они расположены прямо на крестьянской надельной земле. И мужики кайлом и воротом добывают антрацит, реализуя его с выгодой крупным покупателям.
Присмотревшись, Лыков сообразил: вся жизнь в этих местах крутилась вокруг угля и железной дороги. Прочие лишь обслуживали гигантский механизм добычи и доставки. Акционерное общество Юго-Восточных железных дорог заправляло делами в уезде. Другой влиятельной силой были владельцы крупных шахт, почти все иностранцы. Попавши между такими жерновами, люди ломались и подчинялись. Но вот кто-то решил воспротивиться.
Пока сыщик думал, налеты продолжались. В Бахмуте ограбили почтово-телеграфное отделение со сберегательной кассой. Убили охранника и забрали три тысячи триста рублей. А на другой день застрелили кассира Городищенковского рудника, везшего туда деньги. Святополк-Мирский послал в Луганск Князева подтолкнуть командированного. Но Владимир Валерьевич повел себя умнее. Он ни слова не сказал в упрек, а лишь спросил, чем может помочь.
– Вот глядите, что получается, – ответил сыщик, разворачивая карту Донецкого бассейна. – Заметили? Все преступления умещаются внутри трапеции. Ее вершины: Бахмут, Луганск, Александровск-Грушевской и Юзовка.
Вице-губернатор присмотрелся и согласно кивнул:
– Точно. Думаете, базис шайки где-то здесь?
– Именно.
– Но где? Площадь большая. Александровск вообще не в нашей губернии, а в Области Войска Донского. Там моей власти и нету.
– Бандиты нарочно так делают. Чтобы сыщики не могли договориться друг с другом.
– Алексей Николаевич! Что нам тогда от вашей трапеции, извините?
– Если внимательно смотреть на карту, то заметите там подсказки.
Князев опять впился глазами в план, но ничего не увидел.
– Поясните, – с некоторым раздражением потребовал он.
– Наши злодеи передвигаются верхами, – начал Лыков. – Значит, рельсы нам не интересны. А вот шоссе… Шайка очень подвижна и возникает в разных местах. Где в уезде дороги наиболее перекрещиваются?
– Ага… – догадался вице-губернатор.
– Точно так, Владимир Валерьевич. Внутри нашей трапеции три особых пункта. Первый – это Дебальцево. Там сходятся сразу четыре важные дороги. Второй – Ивановка, что возле станции Петровеньки. Заметьте – там как раз похитили динамит. И третья точка, которая нравится мне больше других, – Государев Буерак. Возле него перекрещиваются аж пять дорог. Где-то тут базис, в одной из этих точек. Или постоялый двор, или конезавод. А может, усадьба, которую охраняют лихие ребята на сильных конях. Мне однажды встретилась такая шайка, она состояла из лесных объездчиков. Чуть не погиб, воюя с ней…[3] Но у вас здесь лесов нет. А конезаводов много?
– Всего один, и он вне подозрений. Там отставной гвардейский полковник, и берет он к себе лишь отслуживших в конной гвардии.
– Вы думаете, среди них не может быть убийц? – скривился Лыков. – Я бы с них и начал, будь моя воля. Вообще же, беда у меня одна, как и во всей России.
– Всего одна? Назовите.
– Ничего нового, Владимир Валерьевич. Это кадры. Некому поручить, все приходится делать самому. А ведь я здесь чужой, местных обстоятельств не знаю.
Князев понял Алексея сразу. В губернском правлении та же беда. Но хотя бы есть канцелярия, чиновники особых поручений… А тут? Славяносербский исправник имеет в подчинении шесть городовых. Еще с десяток фабрично-заводских надзирателей и пару становых приставов с урядниками. Сыскное отделение Екатеринославля? Оно внештатное, как большинство отделений в России. Все люди наперечет. Едва успевают ловить жуликов в губернском городе.
– Все-таки пришлите мне пару человек из сыскного, – попросил Лыков. – Нужно объехать указанные пункты. Один я потрачу неделю, а за это время еще кого-нибудь убьют.
– Немедля телеграфирую полицмейстеру, – вскочил статский советник.
– Но только секретным шифром. Есть он у вас?
– Нету…
Лыков вздохнул:
– Тогда поехали вместе в Екатеринославль. Здесь, возможно, за мной уже приглядывают…
– Вы полагаете?
– Я допускаю. Городок небольшой. Да и устал я от него, по правде.
Сыщик и вице-губернатор вернулись вместе. Через сутки три человека отправились в дорогу. Алексей выбрал себе самый привлекательный пункт – Государев Буерак. Большое село в ста верстах южнее Бахмута. Недалеко от него важный перекресток, именно там и сходятся сразу несколько шляхов. Очень удобно для шайки: можно быстро перекинуться куда угодно.
Лыков пробыл в селе все утро и остался доволен увиденным. Постоялый двор! Там хозяйничал старик в свитке, мрачный и неприветливый. Эдак же всех гостей отвадишь. Но дедушке люди, похоже, были ни к чему. Стойла на десять лошадей, буфет с водкой и пивом, пяток комнат. Хозяйство большое, а помещается на отшибе. Из прислуги кривой мужик и рябая баба, словно их нарочно таких подбирали.
Но как распорядиться наблюдением? Мрачный старик… Может, у него нутро больное, вот он и невесел? Однако место, какое место! Был бы я атаманом разбойничьей шайки, думал Лыков, я бы здесь обосновался. Раз – и в соседнем уезде. Два – и в соседней губернии.
Мысли сыщика не успели оформиться во что-то цельное. Он поехал встречаться с приданными ему агентами, а там события завертелись с неожиданной быстротой.
Сыщики договорились встретиться в буфете второго класса станции Юрьево. Эта часть пути принадлежала казне. Но два участка Донецкой железной дороги – Зверево – Лисичанск и Дебальцево – Хацепетовка – были переданы обществу Юго-Восточных дорог в аренду. ЮВЖД брала себе в уезде лучшие куски.
Когда надворный советник вошел в зал, оба агента уже ждали его. И по взволнованным лицам он понял, что у них есть новости.
Так и оказалось. Вольнонаемный надзиратель Иван Полотенцев доложил следующее. Здесь, в Юрьеве, он познакомился с молодым человеком, назвавшимся местным помещиком Савельевым. Тот увидел на перроне новое лицо, подошел, познакомился – и тут же огорошил Ивана предложением. На его дом готовятся напасть, сказал помещик. Сегодня ночью! За полицией бежать бесполезно. Станционный жандарм отказался, а пока доберешься до уезда, всех домашних перебьют. А у него там жена беременная и двое маленьких детей. Он предлагает новому знакомцу пятьсот рублей, если тот согласится провести ночь в имении. Телеграмма в губернский город уже послана, утром явится подмога.
– А ведь это наши! – сразу предположил надворный советник.
– Так точно, – подтвердил Полотенцев. – Мой наниматель сказал: нападут те, которые грабят в уезде.
– Где Савельев?
– Ждет в чайной неподалеку.
– Что вы ему обещали?
– Поддержку, – ответил агент и посмотрел на начальство с вызовом. Подумал и добавил: – Не можем же мы его бросить! Мы – полиция. Обязаны защищать людей. А там дети и жена брюхатая…
Второй агент по фамилии Рощин, спокойный блондин лет тридцати пяти, с интересом слушал. Весь его вид показывал готовность сразиться.
– Правильно обещали, – одобрил Полотенцева надворный советник. – Вот только револьверами нам ночью от них не отбиться. Есть где-нибудь поблизости оружейная лавка?
– Не знаю, надо у Савельева спросить.
Так началась эта операция, много тогда наделавшая шуму на юге России.
Когда сыщики вошли в чайную, помещик нервно грыз баранку и смотрел на дверь. Молодой мужчина с русыми волосами и окладистой бородой, совсем партикулярной наружности. Как такому защититься? Увидев троицу, он растерялся. А приглядевшись к Лыкову, повеселел. Действительно, при виде Алексея впечатлительные натуры сразу успокаивались…
– У меня хватит денег, – первым делом заявил Савельев. – Непременно, непременно заплачу. Если кто-то из вас завтра съездит со мной в Бахмут.
– Я надворный советник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции. Эти двое – сыскные агенты. Разумеется, мы защитим вас безо всяких денег.
– А… э…
– Нам понадобятся ружья, заряженные картечью. У вас есть что-нибудь в имении?
– Двустволка и нарезной штуцер.
– Необходимо срочно достать еще три ружья. И зарядов пятьдесят картечи, лучше согласованной[4].
– Я могу, – вскочил помещик. – Сосед мой – охотник, он не откажет. У него целый арсенал. Защитить меня побоялся, но хоть ружья даст. Едемте туда.
– Ни в коем случае, – осадил мужчину Лыков. – Мы сейчас уйдем.
– Но… как же я? Вы же обещали!
– Как вас зовут?
– Сергей Ильич Савельев.
– Сергей Ильич, за вами ведь наверняка следят.
Помещик затравленно огляделся:
– Да тут нет никого!
– Снаружи следят. Это уж непременно, – веско пояснил Лыков. – Иначе такие вещи не делаются. Поэтому мы поступим так. Выходим все вместе. Вы трясете бумажником, мы дружно мотаем головами и чешем на станцию. Вы, будто бы в расстройстве, возвращаетесь к себе в имение. Один. Ясно?
– Да, но что потом?
– Следующая станция в сторону Луганска будет Ивановка?
– Точно так.
– Пусть там встретит нас ваш доверенный человек. Есть такой?
– Да. Григорий, мой камердинер.
– С возом, груженным сеном.
– А…
– Именно, вы правильно догадались. Григорий спрячет нас под сеном и доставит в имение. Вы же за это время добываете ружья. Все понятно?
– Но зачем такие тайны? Почему мы не можем прямо сейчас поехать ко мне?
– Тогда бандиты не нападут. Трое новых защитников. Это слишком много для них.
– Так и хорошо, что не нападут! – радостно воскликнул Савельев.
– А нам надо, чтобы напали, – тихо сказал ему Алексей.
– По-о-нял… – протянул помещик, потоптался в растерянности и пошел к выходу.
На улице Лыков незаметно осмотрелся. Вокруг толкался народ, стояли какие-то возы, с подошедшего поезда валила целая толпа. Наблюдателю было где спрятаться.
Отмахнувшись от нанимателя, сыщики направились на станцию. Савельев, как и было оговорено, семенил следом и тряс бумажником. Наконец отстал и понуро двинулся к своей бричке. Удастся ли ему собрать оружие? Против пяти винтовок ночью будет туго.
Выждав часа два, агенты с Лыковым сели на поезд и проехали одну остановку. Когда сошли, их уже ждал мужик гвардейского роста, хваткий и надежный на вид. Он быстро забросал гостей сеном и куда-то повез. Ехали долго. У Лыкова чесалось все тело, хотелось поскорее вылезти и отряхнуться. Но нельзя – дважды по пути с Григорием кто-то заговаривал.
Когда не чесаться стало уже невозможно, телега въехала во двор. Стукнули ворота, и раздался голос Сергея Ильича:
– Вылезайте, господа!
Сыщики выбрались наружу и отряхнулись. Потом прошли в дом. Большой особняк был почти пуст. Жена, с выражением неизбывного ужаса на лице, едва не разрыдалась при виде гостей.
– О, благодарю вас, благодарю! – запричитала она. – Все нас бросили: и кухарка, и дворник, и конюх. Один Григорий остался. Если бы не вы…
– Успокойте детей, – сказал ей Лыков. – Да и сами тоже… Чаю хоть выпейте, что ли. Обещаю: ничего дурного с вами не случится.
Дальше начались приготовления к осаде. Надворный советник отыскал место за печью, наиболее укрытое от выстрелов. Он велел постелить туда перины и поместить женщину с дочками. Девчонкам принесли за печь игрушки, даже поставили сбоку самовар. В хлопотах Савельева забыла о страхе и занималась ужином. Начало темнеть.
– Сергей Ильич, к вам два вопроса, – обратился к хозяину Алексей. – Первый: достали ли вы оружие и заряды?
– Да! Вот они здесь, взгляните.
Лыков осмотрел двустволки – годятся. Они были в хорошем состоянии, вычищены и смазаны. Патроны с волчьей картечью его тоже устроили. Сыщик взял себе обычную тулку и тут же зарядил ее. Агенты разобрали ружья, досталось и Григорию. Хозяин вооружился штуцером.
– Все готовы? Тогда второй вопрос: как вы узнали о нападении?
Вместо Савельева ответил камердинер:
– Это я.
– Что вы?
– Прознал я. Через Авдотью.
– Так. Что за Авдотья? Сергей Ильич, изложите сами. А то мы до утра не выясним.
– Алексей Николаевич, может, по местам разойдемся? – стал канючить Савельев. – Скоро сумерки. Южная ночь не как в Петербурге, много не повоюешь. Они явятся до темноты.
– Не бойтесь, у нас еще около часа в запасе. Рассказывайте.
Помещик вздохнул, оглянулся на окно, которое Лыков запретил закрывать ставнями, и начал:
– Авдотья – это здешняя вдова, она держит махорочную плантацию. И пытается женить на себе Григория…
– Нужна она мне больно! – вставил камердинер.
– …Нынче утром Авдотья вызвала его на крыльцо и там огорошила. К вам, сказала баба, ночью наведаются. Головорезы, что всю округу запугали. Шайка о пяти конях беглого казака Рябухина.
– Рябухин? Вот мы уже и фамилию атамана выяснили, – бросил агентам Лыков. – Но продолжайте.
– Баба сказала, что ее подослали они, чтобы предупредить. Мол, сопротивляться не нужно, отдайте все добро, какое есть, по-хорошему. Иначе убьем.
На этих словах голос хозяина дрогнул, и он снова оглянулся – на этот раз на жену с дочками.
– Что было дальше?
– Дальше? Содом начался, вот что было дальше! – нервно выкрикнул Савельев. – Прислуга сбежала. Работников я нанял огород копать, так те тоже все врассыпную. И остались мы одни… Еще Григорий, храни его Христос. Понятно же, что сдаваться им нельзя. Обманут. Заберут ценное, а нас всех прикончат. Побежал на станцию, говорю жандарму: вызови сюда команду из уезда, меня убить хотят! Он отвечает: в уезде никого нет, разъехались по шахтам. Чтобы собрать, уйдет два дня. Я начал отбивать телеграмму исправнику. Едва отправил – линию перерезали! Они, сволочи, и перерезали, больше некому. Одним словом, руки опустились… страшно сделалось. Пропадем же. Стал ходить по станции, людей звать, деньги предлагать. А все от меня, будто от прокаженного… Вот, встретился господин Полотенцев. Принес надежду. Вас сюда Бог послал, Бог!
– Руками министра внутренних дел, – усмехнулся надворный советник. – Ну, теперь пора.
Он развел защитников дома по номерам. Рощину велел караулить зады. Маловероятно, чтобы бандиты зашли со стороны огорода. Конные, никого не боятся, даже заранее предупредили… Подъедут по дороге и сразу начнут стрелять. Но береженого вышеупомянутый бог бережет.
Савельева сыщик поставил в сенях, смотреть за двором. А Григорию и Ивану Полотенцеву поручил по крайнему окну; среднее взял себе. Лыков надеялся, что именно на него и выйдут бандиты, и решил угостить от души. Руки чесались. Если их прихода противник не заметил, то дело его плохо… Пора, пора остановить нелюдей. Удачно как сложилось: поехал на разведку, а угодил в бой! Вот славно. Алексей был абсолютно спокоен и жаждал лишь одного: чтобы банда пришла. И его спокойствие передалось остальным.
Сыщик счел необходимым предупредить защитников:
– Учтите, они немедля начнут стрелять, как только подъедут. Поэтому лежите и не вставайте. До моей команды никому не высовываться.
– Зачем же тогда разбойники меня предупреждали? – удивился Савельев. – Мол, не надо сопротивляться. Для чего после этого стрелять?
– Чтобы запугать, – объяснил Лыков. – И потом, вдруг вас сразу убьют или ранят? Меньше хлопот.
Хозяин поежился и ушел в сени.
Защитники просидели на своих позициях целый час. Наступили сумерки. Скоро ни зги не увидим, подумал Лыков. И тут со стороны станции послышался топот. Верховые шли наметом. Пять или шесть всадников, по звуку определил Лыков. Он приказал задуть свечи и всем лечь на пол. Савельева сгрудила дочек. Сыщик услышал, как она уговаривает их не бояться:
– Сейчас будет страшно, но потом пройдет!
Перебить этих сволочей, подумал он в сердцах.
Всадники остановились перед домом. Никого не стесняются! Как и обещал надворный советник, они без разговоров открыли огонь.
Пули с визгом влетели в окна, посыпалось на пол разбитое стекло. Зазвенел шкаф, лопнула лампа под абажуром. Но люди уцелели, поскольку были готовы. И когда бандиты начали перезаряжаться, Лыков поднялся с пола и крикнул как можно громче:
– Отделение, огонь!
И выстрелил в ближайшего всадника. Тут же перевел прицел и жахнул по его соседу. Три ствола поддержали его. Картечные выстрелы ударили по верховым и сбили их с места. Никто не упал, но бандиты смешались – и обратились в бегство. Быстро вставив новые заряды, сыщик добавил им вслед, но больше для порядка. Всадники стремительно унеслись, откуда пришли. И сразу в доме стало тихо.
Через минуту пятеро мужчин собрались в зале. Рощин был раздосадован: он пропустил все веселье. И ни разу не выстрелил! Григорий утверждал, что попал в атамана и тот «уехал помирать». Савельев же первым делом кинулся за печь, успокоить домашних. А лихорадочно возбужденный Полотенцев требовал немедля пуститься в погоню.
Лыков дал всем прокричаться и сказал:
– Ну, урок они получили, и на том остановимся.
– Алексей Николаевич! – хором взмолились агенты. – Давайте добьем этих гадов!
– Не выйдет. Как вы думаете, скольких мы зацепили?
– Да всех! – изрек Григорий, воинственно потрясая ружьем.
– Двоих, – коротко поправил его Лыков.
– Двоих? – с досадой переспросил Рощин и посмотрел в окно, за которым стремительно темнело.
– Да. Одного сильно. Думаю, мы найдем его поблизости, на дороге. Второго легче, но он потеряет много крови, пока его перевяжут. И значит, тоже не боец. А сколько осталось?
– Трое? – наугад спросил Савельев.
– Четверо. С винтовками. Это много. Сейчас ночь, если будем преследовать – они могут затаиться и встретят нас огнем, как встретили мы их. Вы готовы, Сергей Ильич, рискнуть жизнью, чтобы добить поганцев?
– Нет, разумеется! – выкрикнул в ужасе хозяин. – Отбились, и слава Богу! Ждем здесь утра и подмоги.
Надзиратели и Григорий стали было шуметь – после удачного боя их распирало геройство. Но Алексей быстро утихомирил вояк. Он приказал закрыть ставни и объявил:
– Все! Опасность миновала. С двумя ранеными на руках они не нападут. Им сейчас не до нас. Живите, как обычно, и можете начать уборку в доме.
Помолчал и добавил:
– Они к вам, Сергей Ильич, больше никогда не вернутся. Да не только они. У вас в округе теперь такая репутация, что вся нечисть забудет сюда дорогу.
Помещик сел на стул и улыбнулся. До него лишь сейчас стало доходить, что произошло…
– Алексей Николаевич, а кто в них попал? – спросил Полотенцев. – Я ведь тоже пальнул, и даже прицелился. Но что-то сомневаюсь…
– Попал в обоих я, первым залпом, когда это было неожиданным. А вы все били уже в молоко.
– Так уж и в молоко! – возмутился Григорий. – Мой ажно через голову перекувыркнулся.
– И что, лежит сейчас там, под окнами? – съязвил надворный советник.
– Может, и лежит!
– Выйди, посмотри.
– Ну, может, и не лежит…
– Никого там нет. Ваша стрельба ущерба бандитам не нанесла. Трудно попасть в движущуюся цель в темноте. Но зато вы их напугали. Так что все равно молодцы!
Савельев полез в шкаф за бутылкой коньяку, но был разочарован.
– Ой! Прямо в нее угодили. Алексей Николаевич, вас и угостить теперь нечем.
– Рано пока. Мы с господином Рощиным пойдем в разведку. Готовы, Рощин? А то жалели, что опоздали на веселье.
– Готов, ваше высокоблагородие.
– Зачем, Алексей Николаевич? – побледнел помещик. – Мало ли что? Вдруг сидят они за бугорком и вас дожидаются.
– Никого они не дожидаются, а летят по шляху что есть силы. А выйти нам надо, чтобы проверить.
– Проверить?
– Да. Тот, в кого я попал первым выстрелом, далеко уйти не мог. Если жив, то возьмем в плен. Будет язык. Если помер уже, обыщем тело – вдруг какие подсказки найдем? Это для вас, Сергей Ильич, все кончилось. А нам завтра остальных искать!
Надворный советник взял керосиновую лампу и смело вышел с ней в темноту. Тулку он оставил в доме, но револьвер держал наготове. Рощин шел рядом и нервно поводил стволом ружья вокруг.
Они нашли тело в ста саженях от дома. Человек лежал на дороге, рядом стояла лошадь. Надворный советник подошел, посветил.
– Черкес! – воскликнул агент.
– Скорее, осетин, – поправил его Алексей.
– Но он в свитке!
– Ну-ка распахните ее.
Рощин дернул за полу, и под свиткой открылся горский бешмет. На поясе виднелся большой кинжал.
Тут человек застонал и открыл глаза.
– Живой, гнида! – отскочил екатеринославец.
– Ну, недолго осталось, – успокоил его Лыков. – Взгляните на голову. Несколько картечин угодили. Как только мозги не вылетели?
Сыщики обыскали раненого и нашли при нем пачку бумаг. Потом взяли за руки за ноги и потащили в дом. Особо с разбойником не церемонились и медицинскую помощь оказывать не торопились. Горцы – упрямый народ. Вряд ли на допросе умирающий абрек выдаст сообщников. Пусть подыхает…
В доме пленного кое-как перевязали, но он не приходил в сознание. Ясно, что к утру помрет. Лыков осмотрел бумаги и к своему удивлению обнаружил среди них паспорт бандита. Тот действительно оказался осетином по имени Насып Экажев. Еще отыскались письма, но на татарском, и сыщик не сумел их прочесть. Ладно, потом разберутся. Уже ясно, что банда получила отпор и понесла потери. Сейчас им не до разбоев. Следует сосредоточить все силы на поиске второго раненого. Бумаги Экажева тоже помогут сыщикам. Скорее всего, банде конец.
Утром на станцию Юрьево прибыли из Екатеринославля шесть жандармских унтер-офицеров во главе с вахмистром. Они обыскали окрестности и нашли неподалеку от Алмазного рудника окровавленные тряпки. Здесь разбойники перевязывали своего товарища.
А Лыков простился с Савельевым. Он отмахнулся от слов горячей благодарности, сказав:
– Я тоже вам признателен.
– За что? – поразился Сергей Ильич.
– Да за помощь. Так бы мы месяц бегали за негодяями по всему Донецкому бассейну. А тут они сами пришли.
Еще на правах старшего надворный советник разрешил агентам принять от помещика награду. Полотенцев и Рощин получили по пятьсот рублей, как и было обещано. Они остались очень довольны. Еще бы, чуть не годовое жалование. Сыщики сговорились с Савельевым не рассказывать о награде полицмейстеру и уехали одним поездом.
В Екатеринославль Алексей явился победителем. Губернатор уже знал о ночном бое и принял надворного советника сразу. Тот изложил, как было дело, и показал трофей. Святополк-Мирский со знанием дела обсудил достоинства кинжала, поблагодарил сыщика, а потом объявил:
– Вынужден с вами расстаться, Алексей Николаевич. Начальство прислало телеграмму и срочно требует вас в Петербург. Вот, прочтите.
Директор Департамента полиции приказывал Лыкову немедля вернуться. Видимо, случилось что-то чрезвычайное.
– Мы доделаем без вас, – успокоил сыщика появившийся Князев. – Только что пришел экспресс[5] из Славяносербска. Раненый нашелся! Уже арестован в земской лечебнице. Некто Рябухин, дезертир из донских казаков.
– Так это я атамана зацепил? – обрадовался сыщик.
– Атамана? – удивились начальники губернии.
– Да. Он главный в шайке, по словам свидетелей. Надо, конечно, проверить, но весьма вероятно.
– Замечательно, если так! – воскликнул Святополк-Мирский. – Глядишь, и всей шайке конец.
– Сильно я его? – спросил Лыков у вице-губернатора.
– Правую руку пришлось отнять. Сейчас у палаты выставлен караул, везти раненого сюда доктора не разрешают. Может и помереть – много крови потерял.
– А пусть сдохнет…
Вернувшись в столицу, Лыков прямо с вокзала отправился на Фонтанку, 16. Ввалился к директору без доклада, фамильярно уселся в кресло, выложил кинжал и сказал:
– Гляди, какая у меня штука есть.
– Ух ты! – опешил Зволянский. – Серебром обложен. Это базалай?[6]
– Да. Только делал не Уллу, а его брат Али. Он похуже был мастер, но тоже знаменитый.
Директор повертел клинок в руках, осторожно испробовал пальцем лезвие. Потом вдруг предложил:
– А подари его Горемыкину. Старику будет приятно.
– Запросто. Тем более Уллу у меня есть, с войны остался, дома на ковре висит. Но как это преподнести?
Полицейские стали совещаться и пришли к выводу, что дарить кинжал не следует. В России вообще презенты от подчиненных начальству не приветствовались. Разве что иконы, и то когда шеф уходит. А так ни к чему. Наградит, к примеру, министр надворного советника, причем заслуженно. А злые языки скажут, что это в благодарность за подаренный дорогой клинок. Зачем такие сложности?
В итоге сыщик убрал кинжал обратно в ножны и спросил:
