Николай Степанов
Собиратель теней. Живая степь
– Скажешь хоть слово на языке дрегов – и они убьют нас всех.
– «Они» – это кто?
– Все, закрой пасть! – приказал он.
Появившиеся всадники имели более темный цвет кожи, почти как какие-нибудь папуасы. Прямо на голое тело у них были надеты упрощенные доспехи в виде нагрудников, наручей и поножей, а скакунами под седлом им служил крупный рогатый скот. Длинные полукруглые рога являлись и опорой, и управлением, как руль у велосипеда. При этом на каждом животном, которое я бы назвал буйволом, сидело почему-то по два воина: впереди копьеносец, за ним – лучник.
Разговор сразу начался на повышенных тонах. Слов я не понимал, но быстро осознал, что являюсь яблоком раздора. Прибывшие пытались меня отбить, конвоиры не хотели отдавать, но шансов удержать добычу у них не было.
Наконец, стороны пришли к какому-то соглашению. Меня вместе с лошадью передали «папуасам». «Басурмане» начали пятиться, не упуская из виду победителей, видимо, опасаясь подвоха. И оказались абсолютно правы.
– Как повернутся спиной, аккуратно пристрели обоих, – произнес вполголоса кто-то у меня за спиной. – Используй особые стрелы. И смотри, чтобы лошадка не пострадала.
Что за лингвистическое изобилие! Говорили не на языке дрегов. И не по-русски. Однако и этот язык я прекрасно понял. И сразу взбунтовался:
– Негоже воинам нарушать данное слово! Если эти двое погибнут, меня вы тоже не получите!
Все всадники на буйволах разом направили на меня копья.
«Ситуация повторяется… Могли бы как-то по-другому отреагировать. Здесь у них что, правило такое – железками в живого человека тыкать?»
– Не лезь не в свои дела, чужак. К тому же, тебя мы уже получили.
– Это легко исправить, – я извлек кинжал из ножен и приставил к собственному горлу.
В предрассветных сумерках лезвие буквально засияло, и это произвело на «папуасов» эффект неразорвавшейся бомбы: вот она упала, все на нее смотрят, уподобившись каменным истуканам, и не могут решить, бежать или… сейчас все равно рванет.
– Опусти нож, чужак, – наконец, выдавил из себя вожак. – Твоя смерть нам не нужна.
– Сзади!!! – неожиданно крикнул юный басурманин.
Я успел резко повернуть голову и увидел подкравшегося папуасского воина, занесшего копье для удара. И сразу дернулся от пореза на шее клинком, который сам не успел убрать.
Вдруг вся моя одежда лопнула по швам – я превратился в источник взрывной волны, отбросившей и сеть, и «папуасов» вместе с буйволами.
Лошадка подо мной взбрыкнула и понесла. Едва успел схватить поводья, каким-то чудом умудрившись при этом не выронить кинжал и не поранить им животное.
– Да куда ж тебя… – очередной подскок скакуна заставил громко клацнуть зубами и замолчать.
Кроме прежних конвоиров, вдвоем оседлавших оставшуюся кобылу, никто за мной не последовал. Скорее всего, пострадавшим было не до погони, но как же меня трясло!
«И фиг с ней, с отбитой задницей! Нужно скорее оторваться. Похоже, «утомленные солнцем» добра мне точно не желали!»
Наконец, «басурмане» сумели меня нагнать и остановить перепуганную лошадь.
– Ты – точно не дрег, – сообщил мне «великую новость» старший. – Эти исчадия проклятых теней никогда не рискнут коснуться лезвия поглотителя. Тем более, такая мощная инициация… Зачем ты рисковал?
«Еще бы я понял, о чем он говорит. Поглотитель, инициация… Зачем я рисковал? Можно подумать, я знал, что оно рванет».
– Терпеть не могу предательства, – ответил первое, что пришло в голову. – Вы ведь договорились обменять меня на свои жизни?
– Верно, – согласился он.
– А их командир приказал стрелять вам в спину какими-то особыми стрелами.
– И ты понял их тайный говор? Как?
– Мужики, лучше не спрашивайте…
– Понимаю, не все тайны нужно раскрывать. Но знай: отныне капрал пограничной службы Игун – твой должник.
– И ефрейтор Алгай, – добавил юноша.
– А меня зовут Платон, – тоже решил представиться спутникам. – Так мы едем дальше?
– Да, – кивнул Игун. – Лошадка со страху припустила в сторону дома, так что до Ибериума осталось всего полчаса пути. Но сначала мы заедем к моему отцу.
– Как скажешь. Я просто мечтаю скорее спешиться, поскольку отбил себе всю пятую точку. И еще – спасибо тебе, Алгай, за предупреждение. Мне эти подгорелые ребята сразу не понравились.
– Мы называем их угаями, – сообщил парень.
– А себя?
– Мириги.
– Плюс еще есть дреги, на чьем языке мы общаемся. А что за тайный говор, который использовали угаи? – спросил я.
– Не спеши узнавать все и сразу. Мир полон тайн, и не каждую можно спрашивать без риска для жизни.
«А ребята ко мне вроде как прониклись. Почему? В благодарность за спасение от угаев или из-за этой взрывоопасной инициации? Одежонку мою капитально изуродовало. Обувь потрескалась, от брюк остался пояс с карманами и несколько полос ткани. Как еще торбу бандитскую не унесло? Видать, лямка прочная оказалась».
Чтобы не привлекать ко мне внимания, Алгай выдал плащ. Жарковато, конечно, но во избежание новых проблем я был готов потерпеть не только жару.
После стычки с угаями мы немного разговорились. Вкратце рассказал им о встрече с амбалами, об их желании меня прирезать, и о переносе в степь после того, как уничтожил отморозков. Они, в свою очередь, немного рассказали о дрегах, охотящихся на людей и продающих их потом в рабство. Пару раз упоминали неких магов, о которых я пока не стал расспрашивать. Да и сам решил не распространяться ни о мире, из которого прибыл, ни о тени некоего Ярга, памятуя о смертельно опасных тайнах.
Иероним показался, когда мы поднялись на небольшой взгорок. С него открылся вид на утопавшую в зелени долину, высокие городские стены и множество аккуратных домишек, разбегавшихся от города вдоль речки.
– Это окраина Миригии. Ниже по реке, через дюжину полетов стрелы, начинается Гайния.
– А кому принадлежит степь?
– Это ничейные земли, Платон, – ответил Игун. – Тебе повезло попасть сюда в первый сезон, когда степь спит.
Об остальных сезонах поговорить не успели. Капрал посоветовал дальше ехать молча, поскольку на пути могут встретиться дозоры или просто мирные граждане Миригии, которые забывали о своем миролюбии, услышав язык дрегов.
В долину мы спускались по узким тропкам, поэтому вели лошадей в поводу. Я двигался между пограничниками и старался не приближаться к краю тропинки.
Спустившись, наткнулись на других служак. Они о чем-то поговорили, и мы отправились дальше. До города мы так и не дошли – Игун направился к небольшому поселению на берегу реки. Со мной он заговорил, только оказавшись под крышей.
– Поживешь пока в доме моего отца. Вот твоя комната. Выходить одному опасно, жди меня вечером. А сейчас – извини, служба.
– Погоди, а что я скажу твоим родителям, если они придут раньше?
– Мой отец – капитан пограничной службы. Сейчас я сам ему о тебе доложу. А мамы с нами давно нет.
– Извини.
– Это было очень давно…
Он показал, где удобства, чем можно перекусить, и отправился в город.
– Тогда я пойду спать. Имею право – ночка еще та выдалась. Эх, забыл спросить, как там у них с пятницами? Ладно, надеюсь, вечером узнаю.
Интерлюдия…
– Ашид, до меня дошли слухи, что тени предков от тебя отвернулись, – недовольно произнес круглолицый мужчина с козлиной бородкой, устало опускаясь на низкий диванчик.
Судя по одежде, он занимал довольно высокое положение: расшитая золотыми и серебряными нитями безрукавка, кроткие штаны из кожи трехгорбого верблюда, а также три низки бус жемчуга не могли принадлежать простолюдину. В иерархии угайских шаманов он занимал седьмую ступень из десяти.
– Мудрейший, я всегда чтил заветы ушедших, но сегодня враг оказался сильнее, хитрее и удачливее.
Перед шаманом сейчас стоял командир тех бойцов, которые так и не сумели доставить Платона Громова, да еще и сами пострадали от взрыва. Ашид был одет в штаны из кожи пустынных грызунов и полотняный жилет. Элементы легкого доспеха в виде нагрудника, наручей и поножей из толстой кожи вилорога воин снять не успел, поскольку после возращения из рейда был вызван к волшебнику.
– О какой хитрости ты говоришь? – презрительно усмехнулся шаман. – Тени предков послали тебе ценного пленника, сеть, лишающую сил одаренных, лошадь, да еще и поглотитель в придачу. Тебе всего ЭТОГО показалось мало?
– Предки учат нас не довольствоваться малым, мудрейший. Ведь именно так мы сумеем быстрее преумножить богатства угаев и скорее вернуть былое величие.
– Мудрость угаев гласит: добыв кошель золота, не стоит возвращаться из-за оброненной медной монетки. Ты хотел получить вместо одной лошадки двух?
– В карманах миригов могло быть золото, мудрейший.
– Все их золото было на той лошади, которая находилась у тебя в руках. Но ты его упустил.
Шаман давно намеревался избавиться от этого слишком удачливого охотника, поскольку заметил в нем искру редкого для угаев дара. Если дать ей разгореться, Ашид может и сам быстро стать шаманом, а потом занять место главного колдуна Хаши.
– Духи дрегов помутили мне разум, мудрейший…
– Хватит оправдываться! Рассказывай, как дело было?! – повысил голос шаман.
Ашид возглавлял отряд из двенадцати бойцов, промышлявших в ничейных землях. Их задача – найти удачливых искателей сокровищ, возвращающихся с добычей, и ограбить.
Когда степь спит, добытчики наведываются туда нечасто, но это не отменяет регулярные рейды угаев селения Хаши, где и проживал Ашид. Сегодня он вывел своих бойцов еще до рассвета, и они почти сразу наткнулись на следы двух лошадей, одна из которых явно была сильно нагружена.
Недолгая погоня – и отряд нагнал миригов.
Вообще-то угаи сейчас не воевали с соседями, но на ничейных землях правил не существовало. Чувствуешь, что можешь отобрать чужое – действуй. А при раскладе – дюжина против троих, один из которых пленник, и говорить не о чем, даже если кто-то из миригов владеет даром. Никому не одолеть опытных охотников села Хаши.
Ашид, подобравшись к добыче, в первую очередь обратил внимание на пленника, окутанного антимагической сетью. Похоже, соседям удалось захватить странного мага, если судить по его одежде. И сеть, и колдун стоили больших денег, поэтому вожак отказался от атаки и решил договориться, чтобы во время стычки случайно не убить мага – самую ценную добычу.
Кто ж знал, что чужаку известна речь древних. И он не только понял, но и сам заговорил так чисто, как мог только недавно посетивший Хаши великий шаман Дае Шон, носивший на шее семь ниток серебристого жемчуга.
А потом вдруг его нелепая угроза убить себя оружием, лишавшим посмертия. Естественно, Ашид дал знак одному из своих воинов выбить поглотитель копьем, но вмешался молодой мириг и все испортил.
Дальнейшее не поддавалось никаким объяснениям. Поглотитель вспыхнул одним цветом, колдун – другим, бойцов и животных раскидало, словно мелких букашек, а испугавшаяся лошадка унеслась вместе с ценной добычей.
В итоге ни пленника, ни сетки, от которой остались лишь обгоревшие ошметки, ни лошадки. И вместо богатств сплошные убытки: трое убитых, пятеро раненных, да еще два покалеченных вилорога.
Мысленно проклиная судьбу, Ашид закончил рассказ, стараясь выставить себя в лучшем свете.
– Ничего не путаешь? – переспросил шаман. – Вспышка была желтой?
– Своими глазами видел. Сначала ярко засветился и потух поглотитель, затем вспыхнул колдун, и мы…
– Да уж, Ашид… Помнишь, рассказ о кошеле с золотом и медной монетке? Так вот, у тебя в руках было не золото, а мешок с бриллиантами. А ты ими посыпал дорожку к сортиру.
Воин лишь на миг представил, чего лишился, и нервы сдали:
– Мудрейший, это не может быть правдой! Такого не могло быть!
– Ты смеешь ставить под сомнение мои слова? – судьба неудачника была решена еще до его прихода в шатер, и сейчас шаман лишь воспользовался поводом. – Пошел вон, изгой!
В отгороженную часть шатра, где проходил разговор, ворвались два телохранителя и выволокли наружу Ашида. На виду у всех ему на правую лопатку поставили клеймо изгнанника, затем отвезли в степь и оставили там без оружия. Завтра, когда клеймо примет нужный окрас, любой угай имеет право убить изгоя. Клочок кожи с позорной печатью оценивался в пять монет серебром – немалые деньги для любого воина из Хаши.
Глава 3. Капитан пограничной службы
Во сне я с удовольствием неспешно плавал по лесному озеру, радуясь освежающей прохладе. Любовался живописными берегами, наслаждался звуками легких всплесков и перекличкой чаек. Разглядев в прозрачной воде стайку рыбешек, нырнул, пытаясь угнаться за косяками окуней и красноперок…
И вдруг одна нога зацепилась за корягу, затем вторая, и меня потянуло вниз.
«Что за шутки? – проскочила возмущенная мысль. – Точно знаю – сегодня не пятница!»
Проснулся с сильно бьющимся сердцем и сразу увидел склонившегося надо мной Игуна:
– Подними голову, – попросил он.
Послушно приподнялся на локтях, и вдруг услышал неприятный щелчок – на моей шее замкнулся металлический обруч шириной с ладонь. Такие же «украшения» уже красовались на руках и ногах.
– За что?! – оскорбился я, ощущая себя рабом в кандалах.
– Мой отец очень дорожит своим домом и не хочет, чтобы ты разнес его по камушкам.
Ну да, когда взрывной волной раскидало угаев, будь на их месте домик – ему бы не поздоровилось. Но я ведь и не думал…
– А похоже, что я собираюсь это сделать? И зачем оковы?! – моему возмущению не было предела.
– Это не оковы, а блокираторы. Вставай, отец ждет.
Не понял, чем их хрен слаще нашей редьки, но продолжать спор не стал. Какой в этом смысл, если мужик, похоже, все равно ничего здесь не решает. Цепей нет – и на том спасибо.
Поднявшись, сразу спросил о главном:
– Сегодня какой день недели?
Игун сморщил лоб, пытаясь вникнуть в суть вопроса, затем ответил:
– Третий восьмой кварты. Или тебе дату назвать?
– Дата не столь важна. Не будем заставлять капитана нас ждать.
Вчера лег спать, в чем был: одеяние представляло весьма живописные лоскуты тряпочек из моего родного мира. Наверное, со стороны это смотрелось жалко.
– Надень, – Игун кивнул на стул, где лежала одежда. – А то выглядишь, как оборванец.
Домотканые штаны на шнурке и рубаха с запа́хом на двух пуговицах были мне свободноваты, но совсем уж мешком не висели.
«Кстати, а что там по поводу «выглядишь»? Самому интересно, что со мной произошло в этом мире – ничего лишнего не выросло?»
Как ни странно, смена реальности не отразилась на мне никак. Паники – ноль. Отчаяния тоже не ощущалось… У человека, можно сказать, целый мир отобрали, подменив незнамо чем, а в итоге…. Возможно, если бы у меня была хоть какая-то семья, переживал бы за близких, а они – за меня… А так только на работе у начальника могут возникнуть вопросы по поводу отсутствия сотрудника. Причем задать их можно, а вот ответить будет некому.
То ли последние пару лет меня серьезно измотали пятничные сюрпризы, то ли встряска с отморозками что-то заморозила внутри, но перемену мира, на удивление, воспринял без чрезмерного удивления. Может, пока не осознал до конца…
Ничего, сейчас гляну на отражение, и тогда начнется… Не началось. Больше поразил сам факт наличия зеркала в доме. Насколько помнил, в «нашем» средневековье оно стоило немалых денег. Правда, там не было магии.
«Да ничего так обличье, разве немного причесать, побрить и умыть… Волосы, как были темно-русыми, так и остались, высокий лоб с двумя поперечными морщинами тоже на месте, и нос ничуть не изменился – треугольник средних размеров. Щеки, подбородок – все моё. Ну и ладно, хоть какая-то стабильность».
Немного отошел подальше от зеркала, чтобы рассмотреть себя в полный рост. В зеркале отразился обычный парень стандартного сорок восьмого размера, чуть выше среднего роста. Ни бицепсы, ни трицепсы не проявились – в общем, и тут без изменений.
– Кто-то говорил, что не хочет заставлять капитана ждать, а сам не может от зеркала отлипнуть, – съязвил Игун.
– Уже иду.
Быстро пригладил взъерошенные волосы, и мы пошли в соседнюю комнату.
В кресле возле окна нас ждал крупный мужчина лет пятидесяти. Его густые черные волосы во многих местах посеребрило сединой, однако карие глаза излучали твердую решимость, а густые брови придавали лицу оттенок суровости.
– Здравствуйте, – негромко произнес я на языке дрегов.
В ответ – молчание.
– Отец, это Платон. Я тебе о нем рассказывал, – подключился Игун.
«Интересные у них мундиры», – подумал я, разглядывая явно форменную одежду родственников. Фасон кителя и брюк, сшитых из ткани неброского серого цвета, и у капрала, и у капитана были одинаковыми. Все отличие состояло в нашивках на плече, которые дугой охватывали рукав и были хорошо видны спереди и сзади. Полевая форма, в которой я видел Игуна и Алгая, заметно отличалась от штабной. Она сидела на пограничниках гораздо свободнее, видимо, чтобы прикрывать кольчугу. Плюс еще шлем.
Капитан сначала посмотрел на сына, затем окинул оценивающим взглядом меня и произнес несколько слов на очередном непонятном языке. Я взглянул на Игуна, ожидая перевода, но тот лишь пожал плечами.
– Здравствуй, Платон, – наконец заговорил тот на известном мне языке. – Берите стулья, парни, присаживайтесь – нам есть что обсудить. Что касается непонятной фразы – это была проверка, Платон. Ты ее прошел, иначе бы наш дальнейший разговор просто не состоялся.
Мы сели напротив капитана, и он продолжил:
– Мое имя Ашкун. На службе – капитан Ашкун. Так вот, от лица командования и от себя лично благодарю за спасение наших бойцов, Платон, – он обозначил легкий кивок, а также жестом остановил мою попытку ответить – дескать, он еще не закончил. – Но всех этих неприятностей, Игун, совершенно точно можно было бы избежать. Ты в рапорте написал, что ночью сомнения о принадлежности пленника к дрегам развеялись. Почему же сразу не снял сеть? Хотел показать угаям, что везешь одаренного? Они именно так и поняли.
– Виноват, отец, – понуро произнес капрал. – Был немного ошарашен…
– Признанием делу не помочь. Если бы не Платон, родители Алгая сейчас оплакивали бы сына, за которого ты несешь полную ответственность. И не забывай про сеть – это ведь не игрушка для больших мальчиков, а весьма дорогое имущество пограничной службы. Пятьдесят золотых на дороге не валяются. Теперь, пока не оплатишь ущерб, никто тебя на учебу не отпустит.
– Я верну долг, отец.
– Вернет он… За месяц? – пробурчал Ашкун. – Ладно, с тобой еще будет особый разговор. Сейчас надо решить вопросы Платона. Я правильно понимаю, что никаких документов у тебя нет?
После взрывной волны я лишился всего, что имел с собой из прежней жизни: телефона, ключей от квартиры, кошелька… Остался только ремень.
– К сожалению, это так.
– Без настоящих документов ты дальше моего дома не выйдешь, а с поддельными я же первый тебя и арестую.
– А какой выход? – спросил я, полагая, что капитан уже подготовил решение, причем оно каким-то боком ему выгодно.
– Выход имеется, – важно произнес Ашкун. – Мой сын сообщил, что ты убил троих дрегов, а значит, совершил деяние, достойное настоящего гражданина Миригии. Доказательства смерти нечестивцев он мне представил.
– Какие доказательства? – я перевел недоуменный взгляд на Игуна.
– Да, Платон, ты точно не из нашего мира, – усмехнулся капитан. – Только тот, кто принес левое ухо дрега, может претендовать на почет и награду.
«Они бы еще скальпы снимали, – меня внутренне передернуло, но виду старался не подавать. – Это их реальность и их правила. Как там у нас говорят про чужой монастырь со своим уставом? Правильно, не соваться. Чем быстрее освоюсь, тем лучше, поскольку сильно сомневаюсь, что мне в ближайшее время укажут дорогу домой».
– И что, мне сразу выпишут документ?
– Не думаю. Если расскажешь любому чиновнику ту же историю, что и моему сыну, тобой сразу заинтересуется и жандармерия, и магическая академия. Одни заподозрят в тебе шпиона, другие попытаются разобрать на части для исследований.
– Не хочу, – почти по слогам произнес я, представляя себя в разобранном виде.
– Поэтому я и предлагаю тебе в службу в пограничных частях. К нам так поступают юные горцы. Сначала сбегут из родного села, потом дождутся, когда степь проснется, и отправляются на охоту. Кому повезет – приходят к нам с добычей. Если приносят что-то ценное, принимаем их на год рядовыми. По его окончании выписываем документ, а они уж сами решают – служить дальше или податься на вольные хлеба вглубь страны.
– У горцев вообще нет документов? – удивился я.
– Они хоть и живут в королевстве, но довольно замкнутыми общинами, вдали от городов и сел. Сами к себе почти никого не пускают и не выпускают. А молодым, конечно, хочется приключений – вот и бегут к степи.
«Так, еще один моментик: Миригия – это королевство. Как-то я вчера о стране, считай, и не спросил ничего. А следовало бы».
Алгаю с Игуном я еще накануне рассказал о нападении трех качков неожиданно для всех закончившимся их гибелью и переносом меня в степь. Живую степь, как ее тут называли. Парни, в свою очередь, рассказали о способностях дрегов к созданию порталов, поэтому особого удивления мое появление из ниоткуда у них не вызвало. Разве что сезон для порталов был неподходящий, но с этим еще следовало разобраться. Слишком много вопросов я задавать побоялся, а то еще за какого-нибудь демона могли принять…
– А что, я похож на горца?
– Не очень, но живущие высоко в горах сильно отличаются от основного населения Миригии, а вот этого у тебя не отнять. Поэтому мне решать, похож ты на горца или нет.
Ну да, это как для нас все китайцы – на одно лицо, а мы для них, в свою очередь, тоже словно братья-близнецы.
– А как же быть со знанием языка? Игун сказал, речью дрегов лучше не пользоваться.
– Эту проблемку решим завтра утром. Так ты согласен пойти под командование моего сына?
– Других-то вариантов все равно нет. Моим взносом будут уши дрегов?
– Да. Сейчас зайду в штаб и все оформлю. Только сразу три уха будет многовато – привлечешь ненужное внимание. Хватит и одного, а два оставшихся запишем на Алгая. Он из бедной семьи, да еще его отец ногу в бою потерял.
– Да, пожалуйста, я не против. Тем более, Алгай мне сильно помог в бою с угаями.
– А вот о стычке с ними – ни слова, – предупредил капитан. – Аглай тоже в курсе, не проговорится.
– Не видел никаких угаев, – я поднял обе руки, обратив внимание, что наручи несколько изменились. Мало того, что потяжелели, так еще и медный оттенок сменился на серебристый.
– Игун, – капитан указал глазами на мои «украшения», – блокираторы можно снять. Я их с собой заберу, порадую нашего полкового мага.
Капрал быстро выполнил указание отца, освободив меня от всех «браслетов».
– Платон, как ты себя ощущаешь? – в устах довольно сурового капитана вопрос прозвучал немного странно.
– Голова тяжелая – наверное, не выспался. Остальное в норме.
– Вот и отлично, – улыбнулся Ашкун. – Ну что ж, с тобой все понятно, Платон, поручаю тебя своему сыну. Он поведает про наше житье, а ты спрашивай, да на ус мотай. Кстати, горцы усов не носят – запомни это.
– Надеюсь, говорят они на том же языке, что и остальные мириги?
– С небольшим акцентом. И завтра он у тебя будет. Все, некогда мне больше с вами болтать, не все сегодняшние дела сделаны.
Капитан забрал браслеты и ушел на службу, а я начал терзать сына самыми разными вопросами…
– Служить целый год? И сколько в вашем году дней? …
Главное, что я вынес из разговора – в Миригии, а может и во всем здешнем мире, неделя укороченная. Она так и называется – кварта, поскольку состоит из четырех дней. ЗДЕСЬ НЕТ ПЯТНИЦ! Дюжина кварт складывалась в месяц, два месяца составляли сезон. Сезонов, как и у нас, в году было четыре, так что по количеству дней в году этот мир почти не отличался от нашего.
Игун пояснил процедуру обучения местному языку. Оказывается, для одаренных, к которым причислили и меня, весь процесс занимает не более часа. Завтра полковой маг пограничной службы всего за пару золотых сделает меня знатоком местной речи.
Деньги у меня были, но присущая бережливость и полная неопределённость ближайших перспектив заставили задать вопрос:
– А кто будет оплачивать обучение?
– Считай, ты только что это сделал.
– Как? Когда?
– Блокираторы являются, кроме всего прочего, также накопителями магической энергии. Ты сегодня зарядил их под завязку.
«Какой я молодец! Или лох. Смотря, с какой стороны посмотреть – промелькнула в голове язвительная мыслишка. – Еще бы узнать, как это я умудрился?»
У меня возникло множество и других вопросов к Игуну. Например, относительно финансов в королевстве Миригия.
Интерлюдия…
Ашид понимал – если оставаться на месте, завтрашний день он не переживет. Надо было убираться отсюда как можно быстрее, не оставляя следов. А еще лучше – найти убежище, куда соплеменники либо вообще не осмелятся нагрянуть, либо припрутся в последнюю очередь.
Такое место Ашид знал. В другой ситуации он и сам бы никогда даже близко к нему не подошел, если бы не угроза позорной гибели. Одно дело – принять смерть, сражаясь с оружием в руках, когда до самого последнего удара неизвестно, чья возьмет. И совсем иное – если тебя, словно зайца, станут травить, а потом, свалившегося от усталости, проткнут копьем.
Не будь на нем магической печати, сковывающей движение правой руки, можно было бы изловчиться и завладеть оружием врага. Однако коварный шаман лишил и этой возможности, поставив самое поганое клеймо, напитанное чарами.
Изгнанный угай не зря считался одним из лучших следопытов Хаши, он быстро определил место, где его выбросили. И выбрал направление, куда следовало идти, чтобы попасть к запретным руинам, в которых смертельная опасность грозила даже шаманам.
Развалины из серо-зеленого камня, сливавшиеся цветом с местностью, отыскать было непросто. Они находились в небольшой ложбинке, из-за чего увидеть их издали было довольно сложно. Но только не для опытного охотника, каким являлся Ашид – степь на сто миль вокруг села Хаши он знал, как свои пять пальцев.
Когда заканчивался спокойный сезон, угаи старались обходить запретные руины за десять миль, чтобы не попасть под зов духов, приманивающий людей и животных. Поговаривали, что лишь парочка степных хищников могли без угрозы для жизни находиться в проклятой местности.
Пять лет назад в период спящей степи к руинам самоуверенно подошел столичный шаман. Этим дерзким поступком он собирался получить шестую нить жемчуга, чтобы упрочить свое пошатнувшее положение.
Выжившие члены свиты потом рассказали, что шаман с телохранителями пересек границу зоны, добрался до чуть ли не самого высокого обломка руин, отыскал вход в подвальное помещение и спустился вниз. Раздавшийся после этого душераздирающий крик мгновенно выбелил охранникам волосы, и все в панике рванули прочь от проклятого места.
К тем самым развалинам сейчас и направил свои босые стопы изгнанный угай. Подыхать от копья или стрелы соплеменников он считал еще большим позором, чем принять смерть в борьбе со злыми духами.
Верхом на вилороге весь путь мог бы занять не более двух часов, пешком же предстояло идти до ночи, и то – если повезет не столкнуться с опасными преградами на пути. Ашид, как бывалый охотник и опытный воин, чувствовал дыхание степи, улавливая каждый звук, оценивая малейшее движение, которое мог разглядеть. Встревоженный писк суслика, поддержанный многоголосием его сородичей, стал для беглеца сигналом о появлении крупной пятнистой гадюки, вышедшей на охоту за грызунами. Имей изгнанный при себе копье или кинжал, можно было не менять курса, но сейчас следовало избегать даже не самых опасных хищников.
Вспорхнувшая вдали стайка серых куропаток и предсмертный крик одной из них сообщили Ашиду об удачной охоте ржавого кота – хищника весом со взрослого угая. Этот зверь вполне мог напасть на одинокого путника, поэтому снова пришлось делать крюк.
До наступления темноты изгою удалось наткнуться на мясиш – растение с весьма питательными корнями, а также нарвать ягод дорожника, которые неплохо утоляли и голод, и жажду. Ягоды он съел сразу, а кореньями запасся впрок.
В итоге, к запретным руинам Ашид добрался, когда ночное небо было уже усыпано тысячами ярких звезд. Возле первой попавшейся на пути разрушенной избы, рухнувшие стены которой едва достигали плеч, он остановился.
«Заночую тут, – решил путник. – Утром осмотрюсь и выберу другое место. Главное, ничего тут не ломать и не заходить в подвалы, да помогут мне тени ушедших! Может, я здешним духам и неинтересен вовсе? Если продержусь среди развалин хотя бы кварту, соплеменники прекратят поиски и…» – Подозрительный шорох отвлек от мыслей.
Охотник моментально напряг зрение и обратился в слух. Примерно в полусотни шагов он заметил два горящих глаза.
«Ночной убийца!» – проскочило в голове, а ноги резво включились в работу. Угай помчался вглубь проклятых руин, поскольку сейчас угроза быть съеденным не шла ни в какое сравнение со всеми остальными.
Ночную тишину разорвал грозный рык хищника. Степной барс, обнаружив, что его обнаружили, ринулся в погоню. Ашиду стало не до недавних предосторожностей, наоборот, он пытался найти любую щель, в которую можно забиться человеку, но непролазную для хищника.
Несмотря на клеймо позора и скованность правой руки, везение не оставило изгоя. В свете звезд он сумел почти возле самой стены разглядеть пролом в земле. С разбегу втиснулся туда, сильно оцарапав грудь. Когда уже читал, что спасен, ощутил острую боль в ступне. Похоже, ночной убийца, как угаи называли степного барса, успел зацепить когтем ускользавшую добычу. Увы, на этом удача киски закончилась, и ночную степь огласил возмущенный рев хищника.
Подгоняемый страхом, Ашид одним духом протиснулся через узкий проход, буквально вывалившись в подземный коридор с арочным потолком. Миновав его, беглец оказался в просторном пятиугольном помещении, которое озарилось мягким сиреневым светом, стоило ему ступить на гладкий пол.
«Неужели сбежал? Хвала теням наших предков, не оставили в трудный час! Так, а это что такое?»
Причудливые орнаменты на потолке и стенах буквально притягивали взгляд изгоя. Похожие узоры он уже видел на одежде Дае Шона, чей чистый говор на языке древних так хорошо ему запомнился. Они и тогда привлекли внимание Ашида, а уж сейчас…
Угай медленно направился к центру зала, высоко задрав голову. Он крутил ею во все стороны, пытаясь рассмотреть рисунки на потолке и примыкавших к нему частях стен. Страх и боль отошли на дальний план. Изгоя сейчас не беспокоила кровоточащая рана на стопе, и он не видел, что его кровавые следы впитываются в гладкую поверхность пола, не оставляя на нем ни пятнышка.
Дойдя до медного диска в середине зала, Ашид ступил на него своими босыми ногами. В тот же миг купол над головой засветился еще ярче, а солнечный диск начал медленно вращаться.
