Николай Стародымов
Зульфагар. Меч калифа
«Зульфагар» – Священный меч-истребитель халифа Али, родственника и сподвижника Пророка Магомета.
В основе повести лежат подлинные события, происшедшие в период между чеченскими кампаниями. Тем не менее, считать ее документальной не следует.
Всякое сходство героев с реальными людьми является случайным, за исключением особо оговоренных случаев.
Северный Кавказ. Перевал Халам-Самбулак
«Мстители ислама»
Когда ожидание стало уж совсем нестерпимым, легкий шум эфира прервался коротким сообщением:
– Я – Мент. Они выехали. Прошли пост.
– Наконец-то! – с облегчением отозвался Шанияз. – Сколько коробок?
– Три. Две маленьких и одна с охраной.
– Маршрут движения?
– По плану.
– Понято. Отбой.
Командир группы специального назначения «Мстители ислама» Министерства шариатской госбезопасности Чеченской Республики Ичкерия, выступающей под зеленым знаменем Пророка против неверных гяуров, капитан Шанияз Хамлаев с позывным «Зульфагар» (он его сам себе придумал и очень им гордился) сунул в нарукавный карман куртки «дальнобойную» рацию и из кармашка новенькой «разгрузки» (типа «Тарзан» – очень удобная штука, не то что какая-нибудь самоделка) достал другую, маломощную, работающую только на короткие расстояния, да и то исключительно на прямую видимость. Разговор, который ведется при использовании таких раций, подслушать очень трудно, а уж запеленговать и вовсе практически невозможно, что чрезвычайно важно для диверсантов.
– Готовность «один», – сказал он в микрофон. – Все слышали?
Ответы послышались вразнобой, но дружно:
– Я – Муса. Готов… Я – Зангар. Готов… Я – Каландар. Готов…
Иного, впрочем, и быть не могло.
– Отлично. Ждем, ребята.
Захотелось добавить что-то типа «без команды не стрелять» или «будьте внимательны»… Однако Шанияз удержался. Знал, что в его группе подобраны профессионалы экстра-класса, а потому подобные напоминания, бесполезные по сути и банальные по форме, вызовут у подчиненных только кривые ухмылки да ехидные перемигивания – мол, перестраховывается командир, нервничает; да оно, мол, и понятно, как ни говори, а это у него, молодого, первое самостоятельное задание. И невдомек им, рядовым боевикам, что каждый из них, прекрасно зная свое место и свою роль в предстоящей акции, отвечает только за себя и за выполнение поставленной ему лично задачи – в то время как командир несет ответственность за все и вся; потому и рвутся у него призывы к осторожности и внимательности.
…Хамлаев чуть поерзал, устраиваясь поудобнее. Проверяя – в который раз! – полноту наполнения автоматных магазинов патронами, взглянул на контрольные отверстия; «рожки» были между собой смотаны изолентой попарно, по «афганскому» образцу. На всякий случай расстегнул на «разгрузке» клапаны кармашков с гранатами с заблаговременно ввинченными в гнезда запалами, хотя искренне надеялся, что пользоваться «карманной артиллерией» не придется. Локтем коснулся кобуры пистолета – это была новая модель «Макарова», куда удобнее старой, большинство офицеров-гяуров такие еще не только в руках не держали, но даже и в глаза не видели, в то время как «мстители ислама» через посредников получили их целую партию едва ли не непосредственно с завода.
Все было в порядке. Оставалось только одно – ждать.
Это очень нелегко – просто лежать и ждать, когда же появится противник. Однако для диверсанта умение ждать – качество просто незаменимое. В засаде выдержку нужно иметь железную. Тут какие-нибудь нервные холерики, пусть будут самыми что ни на есть умницами в теории организации засад и супер-снайперами, только испортят все дело.
Одно сейчас утешало: осознание, что ждать оставалось совсем недолго.
– Зульфагар, они появились, – опять донесла рация.
– Кто говорит? – спросил Шанияз.
Он прекрасно понял, кто именно вышел на связь, и тем не менее счел необходимым уточнить. Командир требовал от подчиненных точности в соблюдении подобных мелочей. Потому что мелочами их не считал. Неверно или неточно переданная информация в ответственный момент может дорого обойтись.
– Это Арсен, – поправил свой доклад подчиненный. – Они появились. Только что прошли меня.
– Сколько? – уточнил Хамлаев, решив перед боем ограничиться вопросом.
Вот при разборе этому армяшке-наемнику нужно будет не забыть напомнить о том, что доклад должен звучать четко, кратко, чтобы не возникало нужды в уточнениях.
– Как и было сказано, три.
– Хорошо, понято. Все по плану.
Для Арсена, который сейчас находился на наблюдательном пункте у входа в ущелье, главным было пропустить колонну мимо себя и, убедившись в том, что ее состав не изменился, что это не приманка, за которой следует мощная бронегруппа, сесть на свой мотоцикл – выбранный специально для операции мощный и надежный «Ямаха V-Мах», который выпускается уже полтора десятка лет – и следовать за гяурами на безопасном расстоянии. На этот раз в бою участвовать ему не придется.
Другими словами, в данном случае Арсен особенно ничем не рискует – даже если гяуры его почему-то попытаются задержать и выяснить, кто он такой и что делает в горах, претензий к нему возникнуть не могло. Но с другой стороны, если наблюдатель не успеет присоединиться к товарищам, он рискует остаться здесь один, специально ждать его никто не будет. Тут как на подводной лодке: при аварии все люки и двери задраиваются, независимо от того, остались в соседнем помещении твои товарищи или нет. Впрочем, если подобное произойдет и Арсен в самом деле отстанет, для него это не так страшно – просто придется до базы добираться в одиночку и самостоятельно. На подобный крайний случай документы у каждого имеются вполне надежные. К тому же Арсен не чеченец, а потому выпутаться ему будет куда легче, чем, скажем, тем же Каландару или Мусе.
…Наконец и сам Шанияз увидел, где идет колонна. Сначала вдалеке в воздухе появился мутный шлейф пыли. Попервости он был почти неразличим на фоне серых выгоревших гор, но потом вдруг разом обозначился совсем недалеко. Одновременно донесся и звук моторов. Привычное ухо отметило: идут только обыкновенные автомобили – «движки» «брони» ревут не так.
– Готовность «ноль», – произнес он в микрофон.
Теперь отменить операцию не могло уже ничто. Кроме, понятно, неожиданного появления «вертушек» или бронегруппы гяуров. Но такого произойти никак не должно – в пункте постоянной дислокации русаков сидит проверенный агент Зульфагара по кличке Мент, который сообщил бы о столь опасном повороте дел. Значит, неверные о подготовленной засаде не подозревают. Что ж, тем хуже для них!
Из-за поворота появилась первая машина. Это был видавший виды запыленный «уазик» под серым выгоревшим тентом. Боковые стекла у него отсутствовали – жарко. Внутри машины можно было разглядеть людей в «камуфляже»; виднелось богатое золотое шитье на фуражках.
…О, Аллах! Сколько же этих кяфиров нужно бить, чтобы они наконец поняли, насколько глупо на войне выпячивать свое генеральство! Им целых десять лет Афганистана потребовалось, чтобы сделать открытие, давным-давно известное всему миру: у воюющих людей одной армии форма, независимо от чина, должна быть одинаковой, чтобы в бою противник с расстояния был не в силах отличить офицера от солдата, а, скажем, техника самолета от собственно пилота. Там офицеры целых пять лет подставлялись под пули, отличаясь от рядовых подчиненных фуражками и портупеями… Казалось бы, теперь-то уж все: ввели единую униформу, чтобы в бою невозможно было бы различить командира и подчиненного. Так нет же: здесь, на Северном Кавказе, генералы сплошь и рядом щеголяют в каком-нибудь немыслимом «камуфляже», которого не может быть у простого смертного вояки (кроме, понятно, прапорщика-завскладом), да еще непременно в фуражке с шитьем.
Как они вообще сумели создать такую огромную и могучую – во всяком случае, до недавнего прошлого могучую – страну, эти русские, при их-то врожденной безалаберности!..
За первой машиной появилась вторая, тоже легковой УАЗ. Она шла на некотором расстоянии, чтобы пыль, поднятая первой, успевала хоть немного рассеяться. И лишь затем, тоже на некотором расстоянии, следовал приотставший крытый ГАЗ-66 под тентом которого должна была находиться охрана. Впрочем, назвать этих сидящих в кузове бойцов охраной трудновато: как и кого они могут оберегать, если под брезентом они, по сути, слепы?..
Все правильно – так Мент и докладывал.
Ну что ж, гяуры, у вас танки и самолеты, у вас «Грады» и гаубицы Д-30, а у нас горы и вера в Аллаха! И еще посмотрим, кто кого победит!
Не зря же Аль-Мугизз (Дающий мощь) Аллах[1] напутствовал Пророка:
Ты поднимай уверовавших на сраженье.
И будь средь вас хоть двадцать терпеливо-стойких,
Им – победить две сотни человек!
А если будет сотня вас,
Вы победите тысячу неверных —
Они ведь лишены любого пониманья[2]
Шанияз припал к автомату. В проезжающем мимо автомобиле было хорошо видно плечо человека с двумя звездами на зеленом защитном погоне. О дверцу опиралась загорелая рука в закатанном выше локтя рукаве. Хамлаев взял прицел чуть выше, туда, где должна была находиться скрытая от него тентом голова генерала.
И мягко повел лежащий на спусковом крючке палец на себя…
– Помоги нам, Аль-Мунтаким Аль-Мумит Аллах! – пробормотал Хамлаев.
Он воззвал к Аллаху «мстящему» и «умертвляющему». Шанияз знал, что эти и другие священные для любого правоверного слова сейчас произносят все его подчиненные…
Место для засады они выбрали идеальное. Словно утомившись петлять среди скал и расщелин, горная дорога, достигнув высшей точки перевала, выпрямлялась и метров триста, если не больше, тянулась почти по прямой. С двух сторон ее сжимали невысокие, до полусотни метров, старые оплывшие холмы, покрытые огромными потрескавшимися валунами и редко поросшие жесткими скрюченными деревцами, вцепившимися корявыми корнями в глубокие расщелины. Отсюда можно было спокойно расстрелять и более могучую колонну, не опасаясь как серьезного сопротивления со стороны жертв, так и того, чтобы случайно попасть в своих, засевших на высотках вдоль дороги с противоположной стороны.
…Первая очередь прогремела очень громко, отразившись раскатистым эхом со всех сторон. И в следующий миг выстрелы слились в единый грохот.
Шедший впереди «уазик» замер мгновенно – либо водитель от неожиданности резко ударил по тормозам, либо от пуль заклинило колеса. Даже с такого расстояния было видно, что в его бортах и тенте десятками появляются новые и новые пробоины.
«Газон» с охраной подпрыгнул, налетев на разрыв умело, точно под передние колеса, выпущенного выстрела гранатомета. Автомобиль мгновенно окутался дымнооранжевым облаком взорвавшегося бензина. Из кузова вывалились и покатились по земле две объятые пламенем фигурки; наверное, они отчаянно кричали сейчас от боли, эти горящие русские солдаты, но за грохотом автоматных очередей этого не было слышно. Да и не воспринимались эти фигурки на таком расстоянии как люди – просто как виртуальные компьютерные иллюстрации к фильму о расстреле колонны… От взрыва кабину «газона» сорвало со стопора и она, раза два качнувшись на пружине, замерла в поднятом положении. Оба человека, сидевшие внутри, вывалились сквозь лобовое разбитое стекло наружу и теперь висели головами вниз; их тела время от времени делались невидимыми в языках огня и клубах дыма.
В этой ситуации не растерялся и сумел хоть что-то сделать для спасения себя и сидевших в машине пассажиров водитель второго «уазика». В первый момент, едва началась стрельба, автомобиль только чуть притормозил. Стремясь закупорить узкую дорогу, боевики основной огонь сосредоточили на первой и последней машинах. Это давало шанс, хоть и мизерный, второй – и водитель этим шансом воспользовался на сто процентов. Машина вдруг рванула вперед и, оттолкнув бампером замершую, проскочила в узкую щель между скалой и обреченным автомобилем. После этого, оказавшись на открытом участке дороги, водитель резко добавил газу.
– Достаньте его кто-нибудь! – не сдержавшись, прекрасно понимая, что его никто услышать не сможет, заорал Хамлаев. – Кто-нибудь же!..
Он уже стоял во весь рост и, прижав автомат к плечу, прицельно бил короткими очередями, стараясь поймать на мушку быстро удаляющийся, подпрыгивающий на камнях автомобиль. По нему же, беглецу, строчили и остальные. Кто-то выстрелил из гранатомета. Боевик промахнулся – снаряд, пролетев едва не в метре за кормой машины, угодил в огромный валун. «Уазик» взрывной волной швырнуло вперед, но он удержался на колесах. На дорогу посыпались обломки породы раздробленного взрывом камня.
– А, Шайтан!..
Машину-беглянку мотало из стороны в сторону. Вряд ли пытавшийся вырваться из засады водитель делал это осознанно, но именно это его спасало. Пули густо сыпались вокруг удаляющейся коробочки «уазика», счастливо минуя его.
Гранатометчик выстрелил еще раз. На этот раз снаряд взорвался перед самой машиной. И вновь водитель каким-то чудом сумел увернуться от вспучившегося перед автомобилем облака разрыва. На какое-то время машина исчезла из вида – взметнувшиеся клубы пыли заслонили ее от «мстителей ислама».
– Зачем ты помогаешь ему, Аллах? – кощунственно не то прокричал, не то подумал Хамлаев, одной очередью достреливая магазин до конца сквозь эту пылевую завесу.
Такая стрельба наугад редко бывает успешной, но и удержаться он не мог. Так удачно все начиналось, а теперь тревога у гяуров поднимется раньше, чем они планировали, а соответственно и времени на отход у них будет меньше.
Когда поднятая разрывом пыль немного рассеялась, машины-беглянки, как и следовало ожидать, уже не было видно – она скрылась за поворотом. Только теперь Зульфагар осознал, какую грубейшую ошибку он изначально допустил при расстановке подчиненных – необходимо было парочку своих ребят поставить подальше, у самого поворота, именно на случай прорыва. Подвела элементарная самоуверенность – кто ж мог предположить, что в такой лавине огня и свинца может хоть что-нибудь уцелеть!..
По противоположному склону сверху к замершей на дороге машине уже спускались боевики. Зульфагар тоже заскользил по осыпающемся откосу им навстречу. И только теперь в разлившейся тишине стали слышны пронзительно громкие крики-стоны, которые неслись из расстрелянного «уазика».
– Зульфагар, сразу добьем? – услышал он из рации голос Мусы. – Или будем брать?
– Смотря кого там не добили, – отозвался Хамлаев. – Посмотрим и тогда решим.
В самом деле, если в машине заходится от боли рядовой боец или прапор, да еще «тяжелый», то на фиг он кому нужен – добить, да и вся недолга, времени нет с ним возиться. Впрочем, если легко раненый, можно будет прихватить с собой даже рядового бойца, тем более, что его ведь не придется тащить на горбу, поедет на машине, с комфортом – как любит говорить Аргун, лишний заложник никогда не бывает лишним… Ну а если там раненый генерал или старший офицер, его нужно будет брать и тащить в любом состоянии. Даже если он подохнет по дороге – генерал, даже мертвый, он и в Африке генерал, на его тело можно было бы кого-нибудь и обменять. На рядовых и офицеров русское начальство плевать хотело, а о генералах еще как-то пекутся…
Боевики уже спустились к машине, сгрудились возле нее. В голове у Шанияза мелькнула мысль, что, получив в себя столько пуль, она уже давно должна была бы взорваться. В каком-нибудь американском фильме так произошло бы непременно – если бы, конечно, внутри не находился главный герой…
Муса – кажется, это был он – взялся за ручку дверцы, готовый ее распахнуть…
Зульфагар, у которого в голове проскочила мысль о возможном взрыве, вдруг почувствовал какое-то беспокойство… На дверцу, за ручку которой взялся Муса, навалился тот самый генерал, с выстрела в которого началось побоище. По безжизненно свесившейся загорелой руке, на которой ярко блестели крупные часы, причудливыми узорами стекала капающая из пробитой головы алая кровь…
И Шанияз вдруг понял, что сейчас произойдет. Не предположил, не засомневался, не заподозрил, а именно понял.
– Стой! – заорал он, останавливаясь и хватаясь за корявый ствол низкорослого колючего деревца. – Стой, Муса!..
Однако Муса уже начал движение и остановиться не успел. Он, всем телом поворачиваясь в сторону голоса, уже повернул ручку дверцы и потянул ее на себя.
Несмотря на большое расстояние, на потрескивание, доносящееся от горящего в стороне «газона», на часто щелкающие у него внутри рвущиеся патроны, на громкий говор боевиков, Шанияз отчетливо услышал щелчок чеки гранаты и шипение порохового замедлителя. На столь значительном расстоянии услышать такое невозможно – это было лишь его воображение, основанное на опыте и едва ли не на зверином чутье, которым он всегда предчувствовал опасность.
Во всяком случае, стоявшие вокруг машины боевики услышали эти звуки не все. Хотя кто-то и попытался рвануться в сторону, было уже поздно…
Дверца распахнулась. Генерал вывалился в открывшийся проем. А вслед ему изнутри рванул взрыв.
Сначала сработала одна граната. Потом сразу несколько. Потом сдетонировали бензобак и канистры с бензином. Потом раздалось еще несколько взрывов…
Шанияз почувствовал, как его в лицо жарко толкнула упругая горячая волна. Вокруг густо и звонко цокали о камни осколки гранат, рваные ошметки корпуса «уазика»; некоторые из них горели. Неподалеку грохнулась и скользнула вниз по склону искореженная дверца машины; в ее ручку намертво вцепилась оторванная человеческая ладонь… Однако командир отряда боевиков не обращал на это внимания. Целое мгновение он смотрел на тугие жгуты пламени, охватившие искореженный остов машины, и на разбросанные вокруг тела людей.
Как все нелепо получилось…
Впрочем, в растерянности Хамлаев находился недолго – он был человеком действия, к тому же попадать в самые неожиданные передряги ему было не впервой. Потому его замешательство просто не могло быть слишком продолжительным.
Зульфагар отшвырнул в сторону ставший ненужным автомат, в несколько скачков спустился на дорогу и бросился к оказавшемуся ближе всего телу лежавшего на земле человека. От полыхающей машины нестерпимо несло жаром. Затрещали волосы… Хамлаев хотел натянуть на голову куртку, однако сделать это не удалось – мешала плотно подогнанная к телу «разгрузка», которой он так гордился. Тогда он закрыл лицо локтем и сделал еще несколько шагов. Схватил лежавшего на земле за шиворот и поволок прочь, подальше от разлившегося и полыхающего на земле бензина.
Нет, это бесполезно. В одиночку тут не справишься. Неужели все погибли?..
Хамлаев огляделся. По противоположному склону к нему спешили Каландар с напарником. Все правильно – по плану боя они должны были страховать остальных, на всякий случай оставаясь наверху.
– Я пытался их остановить… – глухо сказал Шанияз.
– Я видел, – подтвердил Каландар. И прагматично добавил: – Сматываться надо.
– Надо, – согласился Зульфагар, доставая «дальнобойную» рацию. – Но и наших так не бросишь же… – кивнул он на разбросанные тела.
Они лежали в разных позах, на разном расстоянии от полыхающих останков «уазика». Никто не шевелился – даже если кто-то из ребят уцелел от взрыва, того добил жар. Их души сейчас мчались в рай. Однако это не утешало…
Хамлаев включил рацию.
– «Колеса»! – вызвал он.
– Есть.
– Пулей сюда!
– Понято… Там у вас все нормально?
– Приедешь – сам увидишь, – раздраженно оборвал Хамлаев подчиненного.
Тот понял, что командир чем-то недоволен, больше ничего спрашивать не стал.
– Мы быстро, – торопливо проговорил водитель и отключился.
– Меня дождитесь! – подхватил разговор в эфире запыхавшийся голос Арсена. – Я скоро буду. У меня мотоцикл накрылся, так я его бросил и бегом…
– Ладно, – буркнул Шанияз.
Мотоцикл у него накрылся, видите ли… Денек сегодня – все одно к одному… Тут его лишняя пара рук сейчас во как нужна была бы. Хотя… Что тут сейчас сделаешь?
Нужно ждать, пока пламя хоть немного ослабеет… Вот машины нужны – там огнетушители… Да и убитых погрузить…
А бросать погибших тут никак нельзя.
По шариату человек, умерший днем, должен быть похоронен до захода солнца. Понятно, война может внести какие-то коррективы в соблюдение этих законов, однако как бы то ни было, бросать тела ребят нельзя. По тому же шариату человек, который не смог вынести с поля боя труп товарища, автоматически становится кровным врагом для всей родни павшего.
Впрочем, это последнее обстоятельство Шанияза Хамлаева сейчас волновало меньше всего – он о нем даже не подумал. Просто знал, что убитых надо вывезти. Любой солдат, когда идет в бой, должен быть уверен: товарищи, что бы с ним ни случилось, его не бросят – тогда он воюет смелее.
Пламя начало немного ослабевать – бензин и брезент выгорают достаточно быстро, лишь скаты продолжали дымить по-прежнему жарко и чадно.
– Ну где эти шайтановы водилы?! – зло проговорил Каландар, который тоже попытался подбежать к самой машине, чтобы оттащить чье-то обуглившееся тело, однако не выдержал раскаленного воздуха и отскочил обратно. – Вечно отсиживаются в безопасности, а когда нужно, их не дождешься…
Шанияз не ответил. Торопливо разлепляя «липучки» «разгрузки» и стаскивая с себя этот жилет со множеством кармашков для магазинов и гранат, чтобы он не мешал выносить убитых, Зульфагар лихорадочно думал о том, как действовать дальше, что предпринять в первую очередь.
Вырвавшийся из боя УАЗ уже, скорее всего, доехал до ближайшего блокпоста. Даже если не доехал, вот-вот будет там. Кроме того, у кого-нибудь из тех, кто находился в машине, могла оказаться рация. И даже если сделать поправку на то, что горы создают множество зон радионевидимости, нет сомнения, что у гяуров уже поднялась или вот-вот поднимется тревога. В любом случае приходится исходить из самого неблагоприятного варианта развития ситуации… Неверные и ради заштатной хозяйственной команды направили бы сюда подмогу. Ну а из-за этой группы генералов шум пойдет – ого-го-го какой.
Следовательно, даже если сделать скидку на извечное русское разгильдяйство, скорее всего сюда очень скоро прилетят «вертушки» и примчится бронегруппа.
Спасаться нужно, Зульфагар, срочно спасаться! – со всей очевидностью осознал Хамлаев. Он едва не кожей ощущал приближение опасности – она словно бы материализовалась, как бы сгущалась вокруг «мстителей ислама». Шанияз словно наяву слышал, как где-то в гарнизонах гяуров затрещали сигналы тревоги, как запели, зазвенели, заверещали зуммеры телефонов, как завыли сирены, как затопали тяжелые ботинки по направлению к боевой технике.
Да, рассуждал Хамлаев, доставая из кармана вязаную шапочку, похоже, им, остаткам диверсионной группы, отсюда не уйти. Никак не уйти… Если только не применить какую-нибудь хитрость. Но какую?.. После столь нелепой трагедии все предварительные планы-задумки полетели к чертовой матери. Хитрость… Что-то надо срочно придумать.
Похоже, выход оставался только один. Поняв это, Шанияз почувствовал, что у него по душе словно потянуло морозцем. Обмануть неверного грехом не считается и в мирной жизни. А уж на войне… Однако, сейчас, похоже, придется обмануть не только и даже не столько врага… Ну да тут ничего не поделаешь – каждый умирает в одиночку, пытался себя успокоить Шанияз.
…Наконец-то! Из-за холма вылетели два «внедорожника» «Хаммер» с «кенгурятниками» перед радиаторами и с предусмотрительно снятыми тентами. И оба тут же резко остановились – водители не могли предположить, что перед ними откроется такое зрелище.
– Чего хлебальники раззявили? – привычным русским матом заорал на них Каландар, отчаянно махая руками. – Быстрее сюда, так вашу мать!..
Вряд ли водители могли расслышать его крик, однако все поняли по жестикуляции. Джипы дружно, как по команде, развернулись на узкой дороге и рядышком начали сдавать назад. Теперь нужно было браться за дело без промедления.
Шанияз, торопливо натянул на голову плотную шапочку и, стараясь не обращать внимания на жар, струящийся от останков машины, и не дышать, чтобы этот жар не проникал в легкие, бросился к ближайшему телу. Схватил его затянутыми в перчатки ладонями просто за одежду и потащил по земле, словно обыкновенный мешок. Швырнул по направлению к машинам.
– Грузите, чего возитесь?.. – крикнул он водителям.
Те, растерявшись от увиденного, никак не могли откинуть задние борта своих джипов.
– Убью! – неожиданно даже для себя самого спокойным голосом пообещал им Шанияз и бросился за следующим трупом.
Тут-то и подоспел Арсен. Он, запыхавшийся, появился на дороге из-за поворота. Очевидно, он очень боялся опоздать к отъезду машин, а потому едва не всю дорогу бежал. «Почему пешком?.. Что у него там с мотоциклом?.. – скользнула по сознанию Хамлаева мысль. – А, сломался… Странно…». Мысль скользнула и тут же угасла. Было не до нее сейчас, не до мысли.
– Шанияз, тут один наш живой, – окликнул командира Каландар.
Хамлаев бросился к нему.
На земле и в самом деле лежал боевик, подающий признаки жизни. Он был без сознания, однако чуть заметно дышал, выдавливая из губ кровавую пену. Это был Зангар, наемник, прибывший сюда откуда-то из Средней Азии.
– Что у него?
Каландар уже вспорол кинжалом на груди у раненого куртку, рывком обнажил грудь. И присвистнул. На смуглой коже виднелась большая рваная рана, из которой торчал острый розоватый обломок кости. Кровь вокруг обломка также пузырилась, словно вскипала от дыхания.
– Пневмоторакс, – со знанием дела прокомментировал Зульфагар. – Плохо дело…
– Пневмо… Что? – не понял один из водителей.
Сзади, в продолжавшем гореть «газоне» взорвалась очередная граната. Шайтан, сколько же их там у гяуров было? И сколько еще осталось?..
– Пневмоторакс. Это когда в результате ранения в грудь воздух в легкие попадает сквозь рану… – не обращая внимания на взрыв, пояснил Хамлаев.
Опытный в таких вопросах Каландар покосился на командира.
– Не жилец, – проговорил он. – Что будем делать?
– Все равно перевяжи, – распорядился тот.
Хамлаев понимал, что все, что он сейчас скажет, станет известно родственникам погибших, а также тем, кто будет беседовать с уцелевшими «мстителями ислама», разбираясь в причинах столь ощутимых потерь. Следовательно, необходимо, чтобы все запомнили, как он позаботился о раненом, пусть и обреченном, товарище.
– Про язык не забудь! – напомнил Зульфагар Каландару.
– Конечно, – буркнул тот.
Сам Шанияз устремился к очередному убитому.
Каландар склонился над раненым. Первым делом он ножом разжал зубы Зангара. Бесцеремонно сунул палец в грязной перчатке тому в рот и вытащил наружу покрытый кровью язык.
– Пакет! – скомандовал оказавшемуся рядом водителю.
– Что?
– Пакет, говорю, давай! Медицинский…
Тот с готовностью выхватил из нарукавного кармана индивидуальный перевязочный пакет, протянул его Каландару.
– Вскрой! – рявкнул Каландар.
Водитель послушно рванул оболочку.
– Там внутри булавка, достань!
Водитель, ни разу до того не вскрывавший медицинский пакет, суетливо извлек из него бинт, кусок марли, булавку и хотел отбросить плотную серую оболочку за ненадобностью в сторону.
– Ты что, идиот? – прорычал Каландар. – Она нужна…
Окончательно растерявшийся водитель молча переминался рядом, теребил оболочку в руках, не зная, что предпринять дальше.
Между тем Каландар ловко проткнул булавкой язык раненого и пришпилил к воротнику его же куртки.
– Это зачем? – изумленно спросил водитель.
– Чтобы язык в глотку не запал, – торопливо разъяснил Каландар. – Если западет, Зангар вообще задохнется.
– Ему же больно… – осмелился посочувствовать раненому водитель.
– Основная рана больнее. Зато живой будет… Он все равно сейчас ничего не чувствует.
Теперь Каландар занялся раной в груди.
– Может, кость выдернем? – предложил водитель. – Она же острая…
– Без твоих советов обойдусь, – оборвал его Каландар. Однако снизошел до объяснения: – Этого делать нельзя – еще больше вреда причиним…
Он взял оболочку пакета, которую едва не выбросил водитель, разорвал ее, внутренней стороной прижал к ране. Начал сноровисто прибинтовывать ее к телу.
– Она прорезиненная и изнутри стерильная, – продолжал он пояснения. – Теперь воздух будет проникать в легкие только через горло, а не через рану…
– Откуда ты все это знаешь? – с уважением поинтересовался водитель – до сих пор он считал Каландара безнадежно тупым боевиком, не умеющим ничего, кроме как жрать и убивать.
– В лагере у Эмира Хаттаба учили… – с деланным равнодушием отозвался Каландар. На самом деле искренне восхищение водителя ему было приятно. – Нас там много чему учили… Ну вот и все! – сказал он, затянув тугой узел. – Грузи! Только положи аккуратно, сверху не навали кого…
– Да уж конечно…
…Шанияз схватил за камуфлированную одежду очередного убитого. Мимоходом отметил про себя, что труп по сравнению с другими на удивление хорошо сохранился – наверное, взрывом его отбросило чуть дальше от пламени.
В следующее мгновение боевик увидел на руке с высоко закатанным рукавом и в темных потеках крови крупные часы с граненым стеклом. Где он их видел, эти часы? Совсем недавно… Погоди-ка, погоди-ка… Хамлаев рывком перевернул труп на спину.
Это был тот самый генерал, в которого он стрелял в самом начале боя. Очевидно, в момент, когда Муса распахнул дверцу и остававшийся в живых гяур отпустил прижимную планку гранаты, труп этого русака еще не успел выпасть и его взрывной волной отшвырнуло далеко в сторону.
Зульфагар мимоходом профессионально отметил, что его выстрел был отличным – пуля попала в голову за ухом, почти в то место, куда он целился сквозь брезент тента. И теперь мягкие серебристо-седые волнистые волосы убитого, шевелившиеся от легкого ветерка, вокруг раны были буровато-красными от крови.
Шайтан забери его душу! Тела моджахедов обуглились так, что невозможно определить, кто из них есть кто, а этот…
Захотелось плюнуть в эту ненавистную славянскую морду, отрезать эти уши, вырезать на этом лбу крест или звезду, вспороть это брюхо и распустить по дороге все десять метров сокрытых там вонючих кишок, выколоть эти глаза, размозжить прикладом эту голову…
Да, все это очень хотелось сделать. Однако Зульфагар не дал захлестнуть себя темной ярости. Потому что он понял, что данное, вполне опознаваемое, тело можно как-то использовать для пользы дела. Каким образом? Этого он пока не знал. Может, обменять на кого-нибудь из тех соратников, которые содержатся у гяуров в тюрьме, может, за него заплатят деньги, может, даже оружия подкинут… Шанияз этого не знал. В конце концов, в горах есть люди, которые сообразят лучше, что делать со жмуриком. Так что лучше взять его с собой.
И потом… Даже несмотря на ненависть, которую Зульфагар питал к врагам, он считал ниже своего достоинства издеваться над убитыми. Пока гяур жив, его можно и должно убить. Но когда он повержен… Нет, до издевательства над мертвым истинный шахид не опустится.
