Николай Николаев
Новая мировая религия. Опыт сравнительного размышления о планетаризме
Второй Ватиканский собор принес множество послаблений и допусков для верующих католиков, пожертвовав догмами, считавшимися незыблемыми в течение многих веков. Как писал архиепископ Марсель Лефевр, видный богослов и ярый противник либеральных реформ Римско-католической церкви, реформаторы-либералы
…в первую очередь силятся определить меру христианства, которую еще может выносить современное общество, чтобы потом попросить церковь снизить эту меру[48].
Второй Ватиканский собор вызвал тяжелейшие последствия как для самой католической церкви, так и для католицизма, самой многочисленной религии мира, в целом.
Перемены в глубинах современной ментальности не могли не отразиться в общественной организации церкви. В конце 1968 года богослов отец Буйе констатирует: «Если посмотреть на все открытыми глазами, следует откровенно признать, что то, что мы видим, напоминает не возрождение католицизма, а его ускоренный распад». В 1985 году идентичную оценку происходящему дал кардинал Ратцингер, который впоследствии стал папой римским Бенедиктом XVI[49].
Не надо быть большим богословом, чтобы оценить последствия либерализации католической церкви: благословение однополых браков, женское священство и другие проявления «свободы» – все это стало следствием изменений 1960‐х годов.
Распад религии, которая более тысячи лет являлась кристаллической структурой европейского общества, нравственной опорой многих и многих поколений европейцев, разрушение традиций и привычных смыслов в образовании, общественной и культурной жизни создали идеологический вакуум, который заставил миллионы людей искать новые ответы на извечные вопросы о смысле человеческой жизни и ее путях.
Похожие изменения происходили во второй половине XX века не только в Европе. В 1980‐х годах в СССР и Восточной Европе, территории Варшавского договора и победившего социализма, после периода брежневского формализма, прозванного «застоем», была также совершена попытка адаптации марксистского вероучения к вызовам времени – перестройка. Как мы помним, эта попытка привела к полной десоветизации стран Восточной Европы и развалу СССР. Миллионы бывших советских граждан ринулись навстречу многочисленным религиям, сектам, учениям и идеологиям, которые ворвались на территорию деградировавшего марксизма.
Приблизительно в этот же период США стали площадкой невиданной раньше трансформации нравов – сексуальная революция, борьба за гражданские права, разнообразные проявления молодежного протеста против консерватизма социальных норм, принятых в некогда пуританской стране. На волне этих изменений свою популярность стали набирать как многочисленные протестантские деноминации, телеевангелисты (телевизионные проповедники) и многочисленные духовные учения восточного толка, так и новые движения, предлагающие отрешиться от антропоцентричности прежнего мира, в том числе обратив внимание на необходимость гармонии с родной планетой.
Часть 2
Новая мировая религия
Глава 4
Группа идей, захватывающих мир
После кризиса одной религии наступает время новой. Конечно, такие тектонические изменения происходят не сразу. Порой они происходят в течение жизни многих поколений. Но именно они формируют нашу цивилизацию, создают империи и уничтожают их, определяют ход истории.
Сегодня мир захватывают идеи, которые на первый взгляд кажутся мало связанными между собой. Политическая модель глобализма, то есть понимания мира как единого целого на всех цивилизационных уровнях, а также современные информационные возможности создали беспрецедентные условия для моментального, по меркам истории, распространения новых воззрений на мир.
Глобализм не только не ослаб во время пандемии, закрывшей формальные границы, но и показал свою истинную силу и успех, когда, несмотря на суверенитеты, продиктовал из единого центра характер и методы управления народонаселением, в том числе в национальных и консервативных государствах.
Сегодня мы видим глобальное развертывание зеленых идей самых разных оттенков, которые заставляют меняться экономики стран, мировые рынки энергетики, финансов и технологий, меняют поведение людей и создают новую систему ценностей. Сохранение природы, защита прав животных, борьба с глобальным потеплением климата… – ради реализации этих идей люди идут на жертвы и подвиги, на изменение привычного жизненного уклада и готовы тратить на это собственноручно заработанные деньги, ничего не получая взамен.
Бок о бок с зелеными идеями идут движения по защите многочисленных и разнообразных прав всего на свете. Мир сотрясается от столкновений, вызванных борьбой за признание равенства прав самых различных групп и даже видов. Black Lives Matter, Fridays for future, «Фронт освобождения животных», LGBT social movements, FEMEN и другие движения… Их акции по всему миру привлекают внимание миллионов, часто переходя рамки закона и выливаясь в схватки не только с полицией, но и с местным населением. Вспомните погромы BLM, которые привели не только к человеческим жертвам, но и к акциям публичного покаяния белых перед черными, к пересмотру истории, сносу исторических памятников.
Невозможно не заметить, что все эти движения исключительно тесно переплетаются между собой, используя одни и те же лозунги, символику, аргументацию и даже лексику. Природозащитные организации выходят под радужным флагом, на гей-параде можно увидеть лозунги, обращающие внимание на изменение климата и необходимость защиты прав человека. Вряд ли вы найдете зоозащитника, который будет отрицать влияние СО2 на изменения климата и окажется при этом расистом. Или активиста ЛГБТ, который не будет ратовать при этом за права животных или сохранение окружающей среды.
«Климатический кризис – это кризис, порожденный несправедливостью, и это кризис, порожденный погоней за прибылью за счет любых человеческих и экологических издержек. Это означает, что мы должны законодательно признать, что ущемление прав коренных народов и является причиной изменения климата, что нарушение расовой справедливости – цена изменения климата, потому что мы позволяем людям отказывать самим себе в правах человека и отказывать людям в правах на здравоохранение, жилье и обучение», – это несуразное, лишенное всякой логики заявление Александрии Окасио-Кортес, члена палаты представителей США и активистки американских демократов, нисколько не смущает приверженцев новой идеологии, не побуждает желания вызвать психиатрическую бригаду, но, более того, находит одобрительные возгласы и аплодисменты.
Нет, это не обострение психического заболевания впечатлительной барышни, свалившей в одну кучу все модные тренды, от изменений климата до прав чернокожих и зла, которые человечество приносит планете. Переплетение одного и того же набора идей можно сегодня наблюдать во множестве выступлений, постов, репортажей и публикаций. Мы видим людей, которые с «пеной у рта» отстаивают весь спектр упомянутых идей и готовы выйти на улицы ради них. Эта же группа идей постепенно начинает диктовать характер законов, принимаемых в Европейском союзе, США и в других странах западной цивилизации, влиять на политику и формировать международные договоренности. Одни и те же призывы слышны не только от политиков и общественных деятелей, ученых или журналистов, но прежде всего – от простых людей в самых разных странах.
Большинство из них вряд ли смогут воспроизвести научные теории или философские выкладки, которые стоят за каждой такой идеей[50]. Для многих защита этих идей стала смыслом их жизни не благодаря научным доказательствам или логическим построениям, а благодаря искренней вере в них.
А идея, которая становится предметом веры, начинает развиваться по особым правилам и законам. И именно здесь расходятся пути науки и религии.
Спаси планету!
Главный лозунг, объединяющий всю группу упомянутых идей, захвативших западную цивилизацию, – «Спаси планету!». «Спаси планету – собери мусор!» «Спаси планету – посади дерево!» «Спаси планету – защити тигров!» И даже «Спаси планету – стань геем!» и «Спаси планету – убей себя!».
Каждая из этих идей апеллирует к планете. Почитайте лозунги, послушайте их речи, посмотрите их фильмы.
«Ради планеты», опираясь на «разум планеты», беспокоясь о «будущем планеты», по законам планеты… Обращает на себя внимание то, что речь идет о планете не как о мире людей, но планете как определенной самоценности, планете как истины в последней инстанции.
Защитники домашних животных, дельфинов и китов, защитники лесов, многообразных сексуальных меньшинств, прав на аборты и эвтаназию или зеленых технологий ссылаются на «законы природы», на первоначальную гармонию, царившую на планете до тех пор, пока человечество не стало слишком многочисленным, а его деятельность – слишком агрессивной для окружающей среды.
Необходимость установления диктата законов природы продвигается и Организацией Объединенных Наций, которая постепенно становится не переговорной площадкой, а проводником новой зеленой религии:
Ценности, продвигаемые экологической экономикой и законами, ориентированными на благо Земли, такие как равенство, сотрудничество, диалог, инклюзивность, понимание, согласие, уважение и взаимное вдохновение, дополняют друг друга на пути выхода за рамки эпохи антропоцена. Высший закон планеты Земля призывает человечество слушать, черпать вдохновение и заботиться о планете, которая поддерживает нас, и признать, что природа является и должна быть источником законодательства, этики и того, как мы управляем собой[51].
Идея Матери-Земли известна еще с доантичных времен, проявляя себя в божествах, олицетворяющих Землю, таких, например, как Гея в Древней Греции или Теллус в Древнем Риме. В европейской культуре идея о Земле как о живом организме звучала в разные периоды времени сначала от жрецов, а потом от ученых и философов. Например, основатель современной геологии Джеймс Хаттон[52] предложил считать Землю живым организмом, имеющим свои системы обмена веществ и дыхания, выраженные в геологических процессах и подлежащих рассмотрению с позиции физиологии.
Огромное влияние на развитие идей о планете как едином сверхорганизме оказали работы великого Владимира Ивановича Вернадского о биосфере и ноосфере[53].
Однако идея единой живой планеты обрела новую силу и начала свое победное шествие в массы в 70–80‐х годах прошлого века, то есть в тот же период трагического упадка традиционных религий на территории Западной Европы и деградации марксизма на территории СССР и восточно-европейских стран.
В 1970 году британский ученый Джеймс Эфраим Лавлок[54] выдвинул так называемую гипотезу Геи (по имени древнегреческой богини Земли). Суть ее сегодня известна многим: Земля – это огромный единый сверхорганизм, единая физиологическая система, которая с помощью саморегуляции поддерживает основные параметры среды в норме, обеспечивая жизнь на планете на протяжении миллиардов лет. Причем эта саморегулирующаяся система, подобно живым организмам, имеет механизмы обратной взаимосвязи.
«Гипотеза Геи» и другие работы Лавлока и его многочисленных последователей говорили не просто о едином сверхмеханизме саморегулирования, который в привычном человеческом восприятии неминуемо отождествляется с всепланетным разумом. По сути своей они придавали всем природным явлениям и элементам статус инструмента этого разума. Гипотеза Геи, которая для многих современных людей стала бесспорной догмой, провозгласила единственную истину, дающую жизнь. И этой истиной вместо Бога стала планета[55].
Именно планета в сознании многих жителей цивилизованного мира, давно потерявших духовную опору в традиционных религиозных учениях, заняла место единственной истинной цели, к которой надо стремиться, истиной, законам которой надо подчиняться, объектом, которому надо служить, преодолевая себя и преобразуя других.
Обычно систему верований, центром которой является поклонение природе, принято называть натуризмом. Однако это слишком широкое понятие, которое включает и традиции поклонения различным природным духам и явлениям, и представленная в политеизме ассоциация многочисленных богов с различными природными сферами, и пантеистические представления, отождествляющие Бога и мир, и многое другое. Современные идеи, хотя и видят своей целью достижение гармонии на планете, совсем иного рода. Они не рассматривают поклонение каким-либо сущностям. Источником сегодняшних представлений является не беспомощность в объяснении природных явлений, а, наоборот, наличие стройной научной теории, которая объясняет то, что происходит на планете и с планетой.
Именно научная теория стала истиной, предметом искренней веры. Вера, ценности и этические представления, продиктованные этой истиной, требуют иного, нового определения, отражающего суть этого феномена. По субъекту жизни, истины и права, постулируемого приверженцами рассматриваемой группы идей, а также по объекту их устремлений данный феномен можно назвать планетаризмом или новой зеленой религией. На мой взгляд, именно понятие «планетаризм» наиболее точно отражает и суть складывающейся вероучительной системы, и взгляды ее последователей, и стратегию, с помощью которой новые идеи завоевывают мир[56].
Практическая экология против иррациональности планетаризма
Если еще лет пятьдесят назад к экологам, борцам за всеобщее равенство и зоозащитникам относились как к чудакам, то сейчас мы видим, что идеи, отстаиваемые теми «чудаками», стали принципом жизни многих людей, основой политических программ победителей парламентских и президентских выборов в самых разных странах, предметом обсуждения на мировых саммитах и сутью международных соглашений. Планетаризм захватывает мир, предлагая ответы на все те вопросы человечества, на которые больше не способны ответить традиционные религии.
Международные экологические организации любят перечислять последствия влияния человека на землю, на животный и растительный мир. По данным, опубликованным Всемирным фондом дикой природы[57], начиная с 1970 года численность видов позвоночных животных упала в среднем на 68 %. По данным Программы ООН по окружающей среде, мировой запас природных богатств на душу населения сократился с 1990‐х годов почти на 40 %, тогда как объем произведенных товаров и услуг увеличился вдвое, при этом человеческий капитал вырос на 13 %.
Что ж тут скажешь? Все это правда. И то, что по вине человека были истреблены животные, и то, что неразумные действия человека привели к многочисленным экологическим катастрофам. То, что человек оставляет неизгладимый след своей деятельности на Земле, очевидно.
Хотя, если быть непредвзятым, старался над изменениями не только человек. В истории Земли найдется множество примеров, когда планета драматически меняла свой облик в то время, когда о человеке не слышал ни один динозавр. Не стоит также забывать и естественный отбор, благодаря которому, разумно или нет, но также исчезали существа и даже виды существ, которые оказались неконкурентоспособными.
О природе Севера и Сибири часто говорят – «первозданная». Это неверно, —
пишет ученый, эколог, исследователь климата и экспериментатор Сергей Афанасьевич Зимов[58], с которым я не раз общался и обсуждал вопросы климатических изменений и связанные с ними политические события:
Тундры, моховые леса, дремучая тайга появились лишь двенадцать тысяч лет назад. А до этого их никогда и нигде не было. В прошлом на всей территории России доминировали травы. Это были экосистемы, подобные африканской саванне. В мамонтовой степи животные сами поддерживали свои травяные пастбища. Поэтому они мало зависели от климата и существовали одновременно от Испании до Калифорнии и от Китая до арктических островов. На всей этой территории паслись бизоны, лошади, мамонты, олени… Во время ледниковий из-за холода уменьшалось количество деревьев, на севере доминировали степи, а во время теплых межледниковий на бедных почвах, где плохо росли травы, – появлялись парковые леса. Двенадцать тысяч лет назад эта экосистема исчезла повсеместно. Все виды растений сохранились, большинство животных, пусть и малым числом, сохранилось – а экосистема исчезла.
Это лишь один трагический пример, последствия которого мы можем наблюдать сегодня, но к которому человечество не имеет ни малейшего отношения.
Конечно, это не значит, что человечество сидело сложа руки. С фатальными последствиями своей деятельности человек сталкивался во все времена. Еще древнеримские войны нанесли непоправимый ущерб дубовым и буковым лесам Италии. А табуны лошадей, предназначенные для римской армии, выпасаясь в предгорьях Атласских гор, расположенных на границе Сахары, умудрились увеличить площадь пустыни, вытоптав все на многие километры.
Для добычи полезных ископаемых и производства использовалась ртуть и мышьяк, а главным способом получения энергии было сжигание древесины и угля – все это приводило к многочисленным загрязнениям природы и болезням человека.
Экология многих городов Средневековья была хуже, чем экология современной свалки бытового мусора. В большинстве из них не было канализации, все отходы жизнедеятельности человека копились здесь же, внутри городов. Ко всему этому прибавьте отсутствие привычного нам доступа к чистой воде для бытовых нужд, наличие многочисленного домашнего скота (лошади ходили по улицам, представьте, без памперсов, а отсутствие холодильников приводило к необходимости забивать скот неподалеку от места его приготовления). Европейская фотохроника сохранила свидетельства того, что еще в начале XX века самым экологичным способом утилизации мусора была его отправка вниз по течению ближайшей реки.
Индустриальная революция XVIII–XIX веков принесла многочисленные прорывы дамб, пожары на предприятиях и в портах, из-за разливов нефти могли загораться и реки, взрывались склады с селитрой.
На территориях колоний, некогда богатых дичью, шло тотальное истребление ценных видов животных. Только на территории Северной Америки в середине XIX века в год могли истреблять ради шкур по 2–3 миллиона бизонов.
Да, все это было. Но сколь бы ни были ужасными экологические проблемы прошлого, история не донесла до нас ни одного имени экологического активиста древности или Средневековья.
Решение экологических или природоохранных вопросов носило сугубо утилитарный характер. Если заканчивался лес, который еще до нахождения угля был единственным источником тепла, то принималось решение ограничить его вырубку и снарядить экспедицию на дальние рубежи страны[59]. Примером рациональности подхода может служить российское законодательство, уделявшее пристальное внимание природным богатствам еще со времен Соборного уложения царя Алексея Михайловича, в правление которого
…встречается первая необходимость лесов для собственных нужд государства и первая попытка подчинить часть государственных лесов особому управлению[60].
Пётр Первый не раз обращался к теме сохранения лесов и всевозможных наказаний за их незаконную заготовку или порчу,
…дабы отечеству ущерба не чинить![61]
Сохранились многочисленные указы, регламентирующие вопросы добычи и переработки полезных ископаемых, отлова рыбы и даже о сохранении тутовых деревьев ради производства шелка. Правила, сохраняющие окружающую среду, были и на уровне локальных общин. Например, на Дону казаки издревле сами устанавливали запрет на вырубку лесов, направляли для их охраны специальные дозоры, запрещали распашку земель по берегам рек.
Мотивация «экологов» того времени была предельно понятной: сохранение окружающей среды – это была защита собственности – частной, общинной или государственной. В свою очередь, собственность на природные ресурсы устанавливалась для человека и ради человека.
Однако идеи планетаризма подвели под вопросы экологии, защиты окружающей среды, под проблематику взаимоотношений человека и многочисленных представителей животного и растительного мира принципиально иную базу.
Для большинства европейцев (уровень урбанизации 75 %) или американцев (уровень урбанизации США 83 %) природа перестала быть реальной окружающей средой. Она вышла из поля зрения городского человека, а потому превратилась в абстракцию, для которой рациональность взгляда стала бессмысленной. В этой ситуации позиции планетаризма придали экологическим движениям не просто глобальный размах, но и чувство планетарной миссии.
С позиций планетаризма защита окружающей среды стала не прагматичным спасением конкретной собственности, а лечением планеты (тот же Лавлок ввел такое понятие, как геофизиология, и называл себя «планетарным врачом»). Спасение китов где-то там в океане, который мы никогда не увидим, превратилось в битву за биоразнообразие Земли, а сохранение болота где-то в Сибири – в радение о будущем всего живого.
С одной стороны, оторванность современного западного человека от реальной природы придала многим усилиям экоактивистов иррациональный характер, во всяком случае с позиции традиционных ценностей и приоритетов. С другой – концепция планетаризма предложила ответы на множество вопросов, которые накопились у западного человека в условиях религиозной деградации.
В чем смысл жизни? – Сохранение планеты. Что есть плохо? – То, что наносит вред планете. Как жить? – Так, чтобы не навредить планете!
Планетаризм в самых разных своих проявлениях, о которых мы поговорим ниже, дал обывателю простые формулы, объясняющие многочисленные явления и вызовы, с которыми сталкивается современный человек. Тем более что множество этих вызовов напрямую связаны с экологией, нарушениями окружающей среды, вызванными развитием промышленности, транспорта, в конечном счете – колоссальным ростом потребления по всему миру.
Но, поставив в центр мироздания планету, а не Бога, как это было на протяжении тысячелетий, планетаризм стал предлагать также новые ценностные ориентиры, новую этику, создавать новую нравственную шкалу, по которой уже сейчас оценивается человеческая деятельность, поведение и даже слова и мысли.
Мораль, как известно, далека от рационализма. В отличие от традиций или правил нравственные нормы получают свое обоснование в идеалах добра и зла[62], в представлениях о справедливости, должного или о смысле существования. То есть в том, что дают нам религиозные учения, апеллирующие к истине, данной нам свыше. Руководствуясь принятой моралью, мы выстраиваем отношения со своей семьей, с окружающими и с обществом в целом, в соответствии с действующими моральными представлениями мы относимся к материальному достатку и природным богатствам. В соответствии с нравственными идеалами мы стараемся преобразовать себя. Право вторично по отношению к морали, а потому, как бы ни были рациональны нормы права, они не могут нарушать нормы морали, принятые в обществе, в противном случае они не будут выполняться и будут дезавуированы.
Но если меняется мораль – меняется все вокруг. Отношения, законы, общество, мы сами. И это именно то, что происходит со сменой представлений о мироустройстве, об источнике истины и идеалов добра и зла.
И это именно то, что стало происходить с глобальным усилением идей планетаризма.
