bannerbannerbanner
Кувырков

Николай Лесков
Кувырков

Полная версия

IX

В десять часов утром этого рокового дня Кордулия Адальбертовна поставила на столике перед кроватью Кувыркова стакан кофе и положила листок «Полицейской газеты». Пропустив несколько глотков кофе, Алексей Кирилович принялся за чтение. На этот раз на целом листе газеты ни одна молодая особа не просилась к взрослым детям и ни одна молодая вдова не набивалась угождать одиноким. Кач тоже из своей неприкосновенной рамки не выскакивает: «добились, говорит, англичане, как угождать женскому полу», ну да что ж, с англичан нечего взять, а свои зато отлично молчат и хвост поджали.

– Что? Вот вам лысого беса здесь будет расписывать! – думает Кувырков.

Алексей Кирилович входил в приятное расположение духа. Он уже прочел, где продаются подержанные шубы, лошади, дома, скрипки, и совсем хотел сложить прочитанный листок, как вспомнил, что не просмотрел еще списка особам, прибывшим в столицу. Список был довольно велик.

– Эк их нанесло! – подумал Алексей Кирилович. – Таксы теперь нет, гляди еще говядина вздорожает. Ведь эти провинциалы жрут как черти.

А приезжих было множество со всех концов России, от запада и севера, и моря, из Астрахани, Архангельска, Минска, Тамбова, Пирятина, Орла, Харькова и Бог весть откуда. «Из Астрахани приехал некто Севрюгин, остановился у Рыбного рынка», – вычитал Алексей Кирилович и улыбнулся. «Капитан Ветров, у Пустого рынка». Экий прохвост, какую фамилию себе приспособил! Да еще с ветром-то жмется к пустоте… «Ветров у Пустого рынка». – «Однако это иногда выходит пресмешно!» – подумал Кувырков и пожелал продолжать делать свои сопоставления. «Из Харькова генерал Жеребцов и из Тамбова действительная статская советница Кобылина – остановились в Конюшенной», – вычитал он еще дальше и задумался.

– Что ж это такое? – подумал Алексей Кирилович. – Генерал Жеребцов ехал из Харькова, а г-жа Кобылина из Тамбова, и теперь вместе стоят в Конюшенной. Странно это что-то!

Начал Алексей Кирилович кидать это дело так и сяк, и вышло оно у него делом неладным. Он ходил, ходил по своему покою и наконец воскликнул:

– Да нет-с, позвольте: это даже совсем странно! Жеребцов с Кобылиной в Конюшенной!.. А позвать-ка ко мне Хржонжчковского.

– Слушай, – начал Алексей Кирилович, когда перед ним предстал Хржонжчковский – Кордулия говорит, что ты все можешь понимать?

– Все могу понимать, – отвечал поляк.

– Ну так вот, возьми же, когда ты ловок, раскуси!

И Кувырков передал ему полицейскую газету.

– Вот видишь, вот эти вот строки раскуси.

– Что ето такое?.. А, «Жеребцов с Кобылиной остановились в Конюшенной»? Самое ето?

– Да.

– Простейшее дело.

– Это разврат?

– И совсем же не разврат, а то: ето просто есть «русское направление».

– Что-о-о? – возразил удивленный Кувырков, никогда не слыхавший про такое новое направление бесполезных умов.

– «Русское направление» – это ж, можете видеть: больших чинов особы в лошадиных фамилиях поставлены в Конюшенной. Насмешки над особами… К социялистскому нигилизму все.

– М-м-м! – протянул, нечто смекнув, Кувырков.

– А то ж, что еще? – хладнокровно говорил Хржонжчковский.

– М-м-м-м! Так вот оно что! Да, ты прав, – проговорил Кувырков и крикнул: – Манишку! Скорей мне манишку!

– Эге-ге-ге! Так это вот это нынче каким путем проводится, – еще раз прошептал Кувырков и стал торопливо одеваться. По мере того, как Кордулия Адальбертовна привязывала к нему манишку, галстук и рукавчики, его как будто разбирало; он нетерпеливо вырвался из ее рук и, схватив листок газеты, побежал на Литейную к своему начальнику.

– Что с вами? – спросил начальник, увидя встревоженное лицо Алексея Кириловича.

– Вещи, ваше превосходительство, нешуточные, которых терпеть часа нельзя!

– Боже мой! Еще что такое? Чего еще нельзя терпеть?

– Жить нельзя.

– Кому?

– Никому скоро нельзя будет жить, ваше превосходительство!

– Отчего? Что вы такое говорите?

– От безнравственности, от разврата открытого, от литературного вольнодумства, которые ныне закрываются опаснейшею маскою опаснейшего, ваше превосходительство, нового направления.

– Ничего не понимаю! – пожав плечами, отвечал начальник. – У нас, конечно, есть еще это русское направление; но с ним пока еще нельзя кончить сразу: говорят, дух времени; что сделаете – национальность – с. Я говорил лет пять назад: Гарибальди положит у нас начало беспокойств, – душите Гарибальди, – не надо нам его национальных идей, – по-своему хотели, ну вот теперь и возитесь с национальным духом!

– А впрочем, – добавил он, – будем надеяться. У нас есть еще кому с этим переведаться. Но публичные канканы у нас запрещены; нумеров аршинными цифрами, вместо вывесок, на домах не пишут: что же вас смущает?

– Изволите говорить, русское направление есть и его должно терпеть, – да-с, есть, ваше превосходительство, есть. И угодно вам его терпеть – извольте терпеть. В этом направлении отлично все идет. Вот не угодно ли прочесть, ваше превосходительство, – отвечал Кувырков, подавая злосчастную газету.

– Где? Здесь, что ли, о приехавших?

– Точно так, ваше превосходительство!

– М-м-м-м-м-м-м, – и начальник, дочитав до конца список особам, приехавшим в столицу, спросил: – Что же тут такое?

– Как, ваше превосходительство! Сами не изволите видеть, замечать не изволите?

– Да я спрашиваю вас, что же тут такое замечать?

– Помилуйте, ваше превосходительство, просто в глаза бросается.

– Да что?

– О! Ваше превосходительство, да вы взгляните!

Кувырков указал пальцем на строки и начал читать: «Жеребцов приехал из Харькова, Кобылина из Тамбова, и обои (обои, ваше превосходительство, вместе) остановились на Конюшенной». Как же это можно, ваше превосходительство, публично такой скандал сделать и еще разглашать его, ваше превосходительство, посредством печати. Ведь это на иностранные языки могут перевести, ваше превосходительство, и в каком виде тогда нас это европейским державам представит? Что же мы лошади, в самом деле, что ли? Все-то мы разве лошади, ваше превосходительство? Разве ваше превосходительство лошадьми изволите править, а не нацией? Лошадьми, ваше превосходительство, кучера правят, а у нас есть начальство, у нас есть просвещенное начальство, благонамеренное, ваше превосходительство, начальство, которое… которое я… которое всякий обязан чтить… которое в Европе каждого человека знают!

Алексей Кирилович все это говорил с задушевным чувством, и к концу речи глаза его заблестели алмазною слезою.

– Благодарю вас, благодарю за вашу искреннюю любовь к начальству, которую я читаю в вашем сердце.

Рейтинг@Mail.ru