bannerbannerbanner
Архиерейские объезды

Николай Лесков
Архиерейские объезды

Полная версия

За сим начнем ab ovo.[1]

«1841 г., 2-го июня. Располагали сегодня ехать в Киев, но в семь часов утра – новость! Завтра в Белогородке ожидают митрополита (Филарета Амфитеатрова). Розалия В. вчера вечером послала в Вольшку, а сегодня к нам за рыбою. К счастию, Косьма обещает дать с полпуда вчера пойманной рыбы; я предполагаю после обеда поехать и узнать, что там делается. Протоиерея застал только что приехавшего и чрезвычайно хлопочущего – особенно, что не дали окончить следственного дела. Указ получен, что митрополит отправится для обозрения уездов Киевского, Радомысльского, Махновского, Сквирского и Васильковского. По предписанию земского исправника Волкова, станция должна заготовить для подъема экипажей девятнадцать лошадей. Завтра и мне должно явиться для встречи его высокопреосвященства».

«Июня 3-го, вторник. Очевидно – чем слишком занят, то и во сне снится. Уже послал через дьячка свое облачение, вот покушаю и еду. Прощай, жена! Прощайте, детки! Еду в путь хоть недалекий, но, впрочем, несколько опасный».

«Не удивляйтесь, братия мои возлюбленные, что я, отправляясь навстречу владыке, поставил в своем журнале три звезды. Страху я боюся. Я легко мог воображать, что, может быть, случится и долгое отсутствие мое от моего прихода и от журнала, но, слава Богу, – возвратился домой вечером – цел, жив, здоров, невредим и даже весел».[2]

«По предписанию о. протоиерея, нас собралось подведомственных семь иереев и почти что столько же в стихарях дьячков, для встречи высокопреосвященного. Все возлежали на муравке подле церкви. Некоторые, подобно Ионе, уже и храпляху… Вдруг раздается тревога и производится колокольный звон, мы стремглав летим к облачениям, выстраиваемся в должном порядке и продолжаем Андреево стояние с добрые полчаса. Наконец узнаем, что это передовой отряд диаконов и певчих. Звон умолк, облачение снято, и мы опять принялись за рассказы, которые продолжались часа два. Но в три часа пополудни опять суматоха прежняя – и не по-пустому, желанная минута настала: святитель встречен громогласным „Достойно есть“ и „Многие лета“. Преподав нам мир и благословение, он порознь расспрашивал: из каковых кто?» (После некоторых обычных действий.) «Расспрашивал об урожае, говорим ли проповеди? Я отвечал, что, со времени получения указа, говорю по одной в месяц. Советовал составлять и по четыре. Из дома шествовал в сопровождении всех нас к мельницам: пил чай у откупщика Александра Якимовича Барского и, преподав нам в десятый раз свое пастырское благословение, уехал в Мотыжин».

В этой первой выписке, кажется, не видим ничего, кроме «страха» да легкого подшучивания исподтишка, – ничего, возвышающего дух и сознание, нет.

За этим следует другая встреча. На сей раз отец Фока встречает опять того же митрополита Филарета, но уже довольно много лет спустя, именно в 1845 году, – а отец Фока теперь уже не простой молодой священник, а благочинный.

В дневнике сначала отмечено довольно сложное «движение» отца Фоки, по случаю проезда императора Николая Павловича. Это свое «движение» отец Фока тоже описывает, мешая важность и даже некоторую восторженность с благопристойною шутливостью.

«В 3 3/4 часа пополудни тихо, чинно, стройно переменили лошадей. Экипаж закрытый со спящим гением России помчался далее. К нему навстречу шел зарумяненный восток, а сзади катился смиренный экипажец отца благочинного, Струтинского, который прибыл на всходе солнечном домой и разбудил нециих, еще спавших».

И тотчас после этой отметки идет следующая. Благочинный Струтинский встречает другого гостя.

«Мая 23-го (1845). Надобно ожидать другого гостя – митрополита. Опять хлопоты, суета – за хозяйство некогда и подумать. Вчера, впрочем, посеяно три меры проса и малость лену, а сегодня роздано жалованье, и прихватом слепил проповеденку на неделю св. отец и на случай прибытия владыки, о котором неизвестно еще, где предполагает литургисать. Послан нарочный уведать».

«24-го мая. Получив обстоятельное описание выезда нашего пастыря, из которого видно, что он будет литургисать в Радомысле, – я побывал в Белогородке для совета».

«25-го мая. В полдень завез Анну В. в Белогородку и узрел там животрепещущих щук, заготовляемых на фриштык для владыки, имеющего завтра служить литургию и завтракать».

«26-го мая. Еще сущу ми на одре, утром получен с почты пакет, из которого усмотрено, что митрополит отправится из Киева в воскресенье. Вот и расстройство: священство съехавшееся разъедется, и я тоже».

«27-го, неделя и новолуние. В служении изморился и мокрую рубаху переменил. Сплю… Гремит – сплю; проливной дождь – сплю… Снится встреча… сплю… и думаю, что владыка в такую пору не осмелится отправиться. Ergo[3] – еще больше сплю и храплю не хуже Ионы. Наконец в три часа пробуждаюсь – солнце на небе сияет, а грязь в моих сенях воняет. Собравшись, прибыли в Белогородку и застали восемь священников в облачении. Через час и владыко со свитою на тридцати лошадях. Ревилы (ревуны – басы, дьяконы, певчие), прибывшие вперед, испугали мою Липушку, наговорив, что Соколовский (помещик с. Гореничи) просил владыку на ночлег; но я себе думаю: брешете, дорога нисколько в провале не исправлена, да и его нет в доме… А тут пристав объявил уже мне, что владыка намерен далее ехать и велел заготовлять лошадей… Вот тут я, по правде сказать, окаменел, не зная сам, что мне и делать?»

Но обстоятельства, поставившие отца Фоку в такое положение, что он «окаменел», изменяются, благодаря участию отца ключаря, которому было передано, что у отца Фоки «расстройство», – после чего ключарь «обещал все уладить».

«Идя из церкви, – вследствие предложения отца ключаря, – владыка решился остановиться в Белогородке на ночлег, а после изъявил согласие посетить гореницкий храм… Я бегал… или, лучше, – я стоял… меня гоняли, – шептали: „скорей, скорей, у вас владыка будет пить чай!“ Певчие и дьяконы приставали: „просите, просите владыку, чтобы у вас остался ночевать на покое“. А я себе, запыхавшись, думаю: где там просить ночевать, когда у меня полны сени грязи, и на дворе грязь, и в комнатах теснота и неисправность? Касательно же приема: что и было в запасе, то все перевезено на тракт».

В этом отчаянном положении отец Фока являет новую черту своего характера и своего веселого юмора. Заручившись обещанием ключаря «все уладить», отец Фока суетится, когда его «гоняют», и со всех сторон ему «шепчут» и тормошат его до того, что он уже не может разобрать, «бегает» он или «стоит», а все-таки он знает, ему же верует и на кого надеется. Но когда вся эта докука его одолевает, то он уже не в силах ни стоять, ни бегать и отвечает в лапидарном стиле:

1С начала (лат.).
2Достойно замечания, что сердце автора сжималось таким страхом в ожидании добрейшего из людей – митрополита Филарета Амфитеатрова, простосердечие и мягкость которого в киевской епархии были всем известны. (Прим. Лескова.).
3Следовательно (лат.).
Рейтинг@Mail.ru