Николай Леонов
Смерть по расчету
– Да. – Лев заглянул в блокнот. – У меня вопрос по бывшему начальнику службы безопасности, как бы с ним встретиться? Я так понимаю, с его подачи все нарушения в банке происходили.
– Тимченко Николай, уволился по собственному желанию, других наказаний я не стал к нему применять. Работу он после такой истории не найдет, в нашей сфере репутация имеет огромное значение. Но у него все-таки семья. Отпустил его с миром, жалею сейчас. Не гарантирую, что общаться станет, он мне пару раз звонил пьяный, наговорил всякого там; покатился вниз, в болото, мужик. Но попробую связаться.
– Буду ждать. – Гуров попрощался и снова принялся колесить по серым улицам зимнего города.
Следующая девушка, Маргарита, жила в старой девятиэтажке, но здание выглядело вполне прилично, внутри тоже все двери отливали блеском металла, лестницы были чистыми, а на подоконниках стояли цветы в горшках. Лишь одна дверь отличалась от своих соседей, когда-то гладкий бок металлического профиля был весь в следах ударов и грязных потеках, вместо звонка торчали обрезанные провода, а ручка печально висела на одном шурупе. Гуров постучал пару раз, но, не получив ответа, толкнул дверь. В квартире царил хаос, кругом валялись сваленные в кучу вещи, бутылки, окурки; на матрасе в комнате лежали несколько неподвижных тел, от которых исходил могучий храп и тяжелый запах перегара. Бодрствовала лишь одна женщина. При виде Гурова опухшая дама с фиолетовым оттенком лица просипела:
– Чего надо?
– Я по поводу Маргариты Есиной, как ее родственников увидеть?
– Давай сигарету, – тут же нашлась пьяница. Она трясущимися руками прикурила и вместе с дымом выдохнула: – На рынок папаша ее пошел, вещи продавать Риткины, похмелиться надо. Через три дома на дачном рынке должен быть. Есть у тебя выпить?
Гуров показал женщине пачку сигарет:
– Расскажи про Маргариту все, что знаешь, получишь всю пачку.
– А я все знаю, – рассмеялась женщина, ее смех был похож на хриплое карканье вороны. – Она у меня с первого класса училась. – Пьяница снова расхохоталась. – Что, думал, я бомжиха, да? А я училка оказалась! Они со мной жили по соседству в Казахстане, потом сюда практически вместе переехали. Папашка ее раньше рукастый был, чинил любую технику. Вон квартиру трехкомнатную начинил, а как умерла жена, все. Выпиваем и закусываем. Ритка с детства малахольная была, хоть и умная! Школу закончила в 15 с медалью. Умная, а дура! – снова разразилась смехом пьяница и закашлялась. – Верила всем, ее любой развести мог. Жених новый каждую неделю, расскажут о вечной любви, она и рада стараться. Папашке всю стипендию отдавала на пропой, хоть училась хорошо девка, нам было на что погудеть. Она же наивная, поплачешься, попросишь денег, а Ритка последнюю рубашку готова отдать.
Женщине становилось все хуже, ее трясло, на лбу выступили крупные капли пота. Она уже еле говорила, мотала головой от мучившего ее похмелья:
– Все, отвали, купи пива, тогда расскажу.
– Календарь у нее был? Вот такой? В комнате или дарила, может, кому-нибудь? – Сыщик показал календарь из общежития.
Но пьяница лишь выкрикивала ругательства и проклятия и требовала купить ей алкоголь на опохмел. Он отдал женщине обещанные сигареты и направился к выходу. На улице Гуров вдохнул морозный воздух, такой свежий после адской вони в алкопритоне. Проходящая мимо пенсионерка показала, как пройти дворами на дачный рынок, и Гуров пошел пешком, чтобы размять ноги, – в поисках сведений о студентках из списка Жилина он катался несколько часов.
Рынок состоял из неровных рядов киосков с разнообразной снедью. Отца Маргариты он сразу увидел: ссутулившийся мужичок, с лицом в красных прожилках, с тремором рук, сидел на корточках возле кучи тряпья, брошенной на кусок целлофана. В куче лежали скомканные женские вещи, Гуров подошел и спросил:
– Календарь у вас есть?
Мужичок смотрел на него взглядом побитой собаки. Он резво разрыл кучу и вытянул из нее пакет, в котором были сложены бумаги, книги и торчал краешек того самого календаря из банка:
– Вот, командир, забирай. Отдам за 100 рублей, оптом.
Лев показал ему купюру:
– Расскажи про календарь, как он у Маргариты появился, и про ее исчезновение.
Мужичок жадно вцепился взглядом в деньги, протянул трясущиеся пальцы:
– Давай, давай. Че хочешь расскажу, только сбегаю тут на пару минут за лекарством.
Пока он в соседнем киоске умолял налить ему не пятьдесят, а сто граммов, Лев перебрал бумаги из пакета: лекции из университета, календарь из банка, аналогичный тем, что были у остальных девушек, но за другой год, реклама клиник по лечению алкоголизма, записки с молитвами, благодарственное письмо из приюта для собак за волонтерскую работу. Одна из тетрадей была подписана особо тщательно: «Преподаватель курса экономической теории Георгий Иванович Жилин» хозяйка тетради выводила несколько раз, украсив надпись затейливыми завитушками. Лев пролистал тетрадь: аккуратным почерком были тщательно датированы все лекции, а в конце тетради, на пустых листах, влюбленная Маргарита написала много раз: Жилина Маргарита Владимировна, Жилины Маргарита и Георгий; эта надпись повторялась строчка за строчкой, страница за страницей.
Отец ее после посещения киоска вернулся оживленный, почти веселый, он будто очнулся от обморока, глаза блестели, а щеки с многодневной щетиной разгладились. Он закурил бычок, припрятанный в кармане, и кивнул на пакет:
– Дочки это моей, Маргаритки. В честь героини из романа Булгакова назвали, мать у нее очень литературой увлекалась. – Лицо у мужичка скривилось, а глаза заблестели от влаги. – Пропал цветочек мой, я все ждал ее, ждал, а вот сегодня так плохо было, понес вещи ее продавать.
Гуров показал плачущему отцу служебное удостоверение:
– Я расследую ее исчезновение. Скажите, откуда календарь вот этот у Маргариты появился? – Он показал яркую картонку из пакета.
Но пьяница, казалось, его не слышал, лишь потер грудь с левой стороны:
– Сердце-то ноет и ноет, как без дочки тоскливо. – Он вдруг уставился в пространство и забормотал: – Она ведь просто в Москву уехала, с женихом своим. Забыла папку, забросила. Я знаю, любит меня, вернется и заберет к себе. Она ласковая такая, все меня называла папочкой, папулькой. – Мужчина поскреб щетину, рассмеялся в пустоту перед собой и ткнул в календарь пальцем: – Подарила мне! Сказала: «Папочка, заберу тебя в Москву, в самую лучшую клинику поедешь лечиться». Заберет, заберет меня моя доченька. В Москву мне надо собираться, Маргаритка приедет скоро за мной. А где паспорт мой? – Мужчина хлопотливо застучал себя по карма-нам.
Гуров с сожалением смотрел на пьяницу, вряд ли от него можно получить внятные показания, мужчина, судя по всему, помутился рассудком от частого употребления огромного количества алкоголя сомнительного качества. В это время подошла бабка в поношенном плаще и ткнула палкой в теплую розовую беретку:
– Эта сколько? Я бы внучке купила.
– Сто рублей. – Мужик поднял головной убор и сунул покупательнице, но та заворчала в ответ:
– Ты что, осатанел, за сто я новый куплю! Вот тридцать держи. – Она вытянула из тощего кошелька купюру в пятьдесят рублей и протянула торговцу. Тот схватил деньги и опрометью бросился к киоску, не обращая внимания на крики старухи. Та схватила берет, вытянула из кучи теплые колготки и заспешила прочь от импровизированного прилавка. Гуров окончательно убедился, что внятного разговора не получится, родитель пребывал в своем мире алкогольных фантазий.
В машине он добавил пакет с документами к своей добыче на переднем сиденье, проверил по навигатору – до места прописки последней девушки ехать почти два часа. На улице уже смеркалось, и Лев решил перенести визит на завтра… а заодно убедить Орлова продлить командировку еще на денек для проведения оперативных мероприятий.
В гостинице ему пришла в голову новая мысль, и он созвонился с Круповым еще раз. Тот немного подумал и согласился исполнить просьбу. Пока они разговаривали, в диалог то и дело вклинивались звонки один за другим. Нетерпеливым торопыгой оказался Крячко, который наконец дозвонился:
– Ты с кем там разговорился, Мария, поди, скучает по мужу-трудоголику?
– Мария служит Мельпомене, у нее вечерний спектакль. Кстати, она вас с Натальей на праздниках ждет на представление, контрамарки на лучшие места будут выданы в любое время.
– Я только от катка отошел, а ты меня в искусство толкаешь, – пошутил Стас. – Можно я по старинке буду просто преступников искать?
– Поговорил с Лесником насчет пропажи денег из ячейки? – перешел на серьезный тон Лев.
– Докладываю в подробностях. Лесник – мужчина очень темпераментный, при упоминании Коммерс-банка впал в ярость, обещал их сжечь и потом расстрелять, а потом наоборот. Шучу. Но орал он долго, я боялся, его инсульт накроет от такой бури эмоций. Суть его истории – хранил деньги в ячейке, денег было больше 30 миллионов. Они предназначались для открытия нового бизнеса. Часть денег принадлежала не ему, а будущему партнеру. А в один прекрасный момент деньги из ячейки испарились, в банке же его, попросту говоря, послали. Он проконсультировался с юристом, тот объяснил, что шансов стребовать с банка эти деньги никаких. Так что даже заявление не стал писать. Лесник до сих пор из-за этой истории рвет и мечет, обещал мне выдать щедрую премию, если найду ему вора. Надеюсь, ты уже почти нашел, кто там миллионы украл из ячеек? Можно будет вместо московского катка на кубинский пляж полететь.
– Стас, хорош не по делу рассуждать, – пресек болтовню напарника намотавшийся за день Гуров.
Тот понимающе хмыкнул:
– Сопровождали Лесника в зал ячеек всегда разные девушки, это он помнит точно, потому что подробно мне описал, у кого откуда ноги росли и какой разрез был. А остальные детали он не запомнил. Дочка его, кстати, в себя пришла.
– Алена Лесник очнулась? – воскликнул Лев. – Что же ты сразу не сказал?
– А нечего больше рассказывать, – вздохнул сыщик. – Молчит она как партизан на допросе. Я выпросил всеми правдами-неправдами возможность ее навестить, попытался разговорить. Молчит, плачет… и все равно молчит. Во время нашей беседы, если это так можно назвать, ей на сотовый звонил отец. Так вот она, когда увидела, кто звонит, затряслась как заячий хвост, будто ей из ада сатана звонил, а не отец родной. Очень странная реакция. Сдается мне, что недоговаривает этот провинциальный дон Карлеоне… может, о своих отношениях с дочерью… а может, и о своей вине в ее пропаже.
– Молчит, значит, – задумался Гуров. – А ты можешь еще раз с этим семейством встретиться? Я тебе фото сейчас пришлю, покажи Леснику и его дочери, спроси, откуда это у нее. Пока что к чему не буду объяснять. Завтра одну версию проверю, тогда расскажу.
– Шли фото, мыслитель, – хохотнул Крячко.
Гуров накинул дубленку и, покинув гостиницу, пошел к машине. Еще издалека он заметил возле машины серую тень, но не прибавил шаг, а наоборот, замедлил, а потом и вовсе затаился в тени. Он подождал, пока воришка обстоятельно осмотрит машину, специальным приспособлением вскроет капот. Сигнализация не успела сработать, так как были сброшены клеммы аккумулятора. Машина погасла и безропотно позволила вытащить из себя несколько дорогих запчастей. Фары вор сложил в огромный рюкзак, еще несколько деталей перекочевали в объемную сумку. Наконец, присев под тяжестью добычи, похититель двинулся прочь. Гуров дождался, пока тот пройдет мимо, а потом неожиданно вынырнул из темноты и крепко перехватил мужчину под руку:
– О, зема, добрый вечер!
Мужчина молча рванул в сторону, отпустив ручки сумки, но пальцы Гурова сомкнулись на его запястье в стальном захвате:
– Ты куда, дружок, только встретились! Пойдем пообщаемся. – Он потащил незнакомца под локоть в сторону светящегося входа гостиницы. Его собеседник упорно молчал, лишь пытался вырваться из жестких объятий, но ему мешал увесистый рюкзак за плечами. Со стороны они выглядели будто неуклюжие приятели, направляющиеся в ближайший кабак продолжить вечер в приятной компании друг друга. Только объятия у Льва были совсем не приятельские, вырваться из них не представлялось возможным. Сыщик протащил своего соперника через холл в бар, пинками подгоняя его. В ярко освещенном помещении бармен при виде странной парочки бросил свое любимое занятие натирать посуду и, испытывая жгучее любопытство, вытянулся из-за своей стойки:
– Добрый вечерочек!
– Добрый, – кивнул ему Гуров. – Знакомьтесь, Электроник ваш попался прямо возле моей машины, с добычей.
Он вытащил телефон, набрал 02, представился и попросил выслать следственную бригаду. Преступник тоже времени даром не терял, он лихорадочно тыкал пальцем в свой телефон.
Уже через пять минут в бар ворвался бравый служитель закона в форме. Он потряс руку Гурову:
– Старший сержант Демкин, спасибо за помощь! Все, забираю преступника в отделение.
– А протокол? Я хочу присутствовать на допросе этого уникума. Да и детали от машины мне нужны. После описи заберу их. Давайте здесь все мероприятия быстренько проведем, зачем таскать эти баулы в отделение.
Сержант замялся, потом нерешительно двинулся к столу, где сидел преступник. Он вытащил бланки и медленно принялся за работу. При взгляде на его неуверенные движения, на то, как он суетливо раскладывал бумаги, Льва Иваныча вдруг осенило: похоже, сержант и преступник знакомы! Полицейский с сосредоточенным видом писал протокол, явно желая как можно быстрее соблюсти формальности и забрать Электроника в машину, а там уже без глаз московского опера можно и расслабиться, уничтожить все протоколы или описать произошедшее совершенно по-другому. А вор вопросительно все заглядывал в лицо своему прикормленному сержанту: чего это, мол, сегодня за строгие правила, что за протоколы? Опытный оперативник ничем не выдал, что заметил эти полные удивления переглядывания, и откашлялся:
– Кофейку бы, – и отошел к бару. Там в ожидании заказа скомандовал бармену: – Собирай журналистов, сюда тащи, срочно. Премию получишь.
Понятливый парень кивнул в ответ, сунул ему чашку с кофе и исчез в подсобном помещении. Гуров с нарочито довольным видом подсел к сержанту:
– Ну как, колется Электроник? На его месте бы и я запел, с таким-то багажом вещдоков, – московский гость кивнул на рюкзак и сумку.
В глазах преступника мелькнул страх, а сержант зачастил, суетливо собирая бумаги:
– Так мы уже все закончили. Сейчас в отделение поедем. Вы забирайте ваши детали, что мы будем московскому гостю поездку портить и время ваше терять. Я сейчас человека пришлю, так он за десять минут все назад поставит.
– А что, и правда, давайте. А то мне завтра утром уезжать, так не хочется еще на день задерживаться из-за этой тягомотины, – охотно согласился Гуров.
Сержант облегченно вздохнул. Сыщик продолжал спектакль, сейчас его артистизму и Мария позавидовала бы. Он хлопнул полицейского по плечу:
– Давай намалюю свою подпись, где надо. А ты потом впишешь все как положено.
Сотрудник полиции с нескрываемой радостью протянул Льву пачку чистых бланков, тот дурашливо протянул:
– А как звать-величать, даже не спросишь? Что в протокол вписывать собирался?
Сержант сглотнул от неожиданного вопроса, почесал затылок:
– А это… напишите мне на листочке, я потом впишу.
– Точно, вот ты головастый, – откровенно уже валял дурака Гуров, но его собеседники совсем не замечали иронии. Они, вдохновленные тем, что почти удалось избавиться от постороннего человека, уже собирались уйти.
Вдруг в зал ворвались два человека; у одного на плече была камера с надписью «областное телевидение», а второй ловко подсунул микрофон обалдевшему сержанту:
– Областное гостелевидение, передача «ЧП». Итак, сейчас задержание опасного преступника нам прокомментирует представитель государственных органов. Говорят, сержант, вы были удивлены тем, что знаменитым Электроником оказался Николай Тимченко, недавно со скандалом ушедший с важного поста начальника службы охраны Коммерс-банка?
Вместо комментариев и сержант, и задержанный преступник только в шоке открывали и закрывали рты. Шустрый журналист подсунул микрофон Гурову:
– Расскажите, как вам удалось задержать преступника, которого подозревают в нескольких десятках хищений деталей с машин.
– Так я не знаю, кого в чем подозревают. Мне сержант Демкин сказал, ничего не надо подписывать, сам потом разберется, – Гуров с невинным видом развел руками, продолжая валять дурака. Где-то на перефирии сознания осторожно пробежала мыслишка: от Орлова нагорит за подобный концерт по заявкам. Все-таки полковник из самой Москвы – и по местечковому телевидению выступает как дурачок какой… Гуров с трудом сдержал смешок.
Сержант захрипел и покрылся пятнами, но перед его носом опять возник микрофон:
– Как вы прокомментируете то, что задержанный является вашим родственником? Он ведь муж вашей родной сестры, не так ли? Может быть, вы знали о его деяниях и покрывали родственника в его преступной деятельности?
– Я… у него дети… – забормотал уже совсем перекошенный от страха полицейский. – Кормить-то чем, его же никуда не берут теперь.
– Заткнись, – прошипел на родственника Тимченко. Но у бравого сержанта от страха случился словесный поток, он размахивал руками и вещал прямо в камеру:
– Он же своих не трогает, только приезжих, а особенно москвичей богатеньких. Кормить семью надо, куда деваться. А мне куда деваться, сестра с двумя ребятишками. А так всем же хорошо, автослесарь им обратно детали ставит, и уезжают люди без хлопот, у них этих денег куры не клюют, а Колька ипотеку платит, шурин наш немножко раскрутился на ремонте машин. Мы ж не звери, своих не трогаем, только залетных богачей.
Гуров слушал его откровения уже рядом со стойкой бара.
– Смотри, у вас в городе Робин Гуд прямо завелся. У богатых отнимает, только забывает бедным отдавать.
Бармен расхохотался шутке оперативника и возмущенно замотал головой при виде купюры в качестве премии за помощь:
– Не надо! Я сегодня будто в кино побывал, вот вы цирк-то устроили у нас. – Парень с чувством пожал полковнику руку. – Спасибо! А то я тут столько выслушал от потерпевших, какой у нас город поганый. Чаевых нормальных давно не видел, с разобранной машиной все без настроения. Да я сегодня всех друзей обзвоню и расскажу, какое шоу приключилось у меня в баре.
– Дверь только закрой на замок, чтобы эти авторазбойники не сбежали, пока сюда наряд едет и следователь нормальный.
Гуров позвонил генералу Орлову, рассказал о творящемся в городе беспределе и попросил взять это дело под столичный контроль, чтобы преступники опять не подключили свои родственные связи. Хотя после сегодняшнего неожиданного интервью, конечно, им будет сложно избежать правосудия.
Пока Гуров давал показания и ставил подписи в настоящих протоколах, на его телефон несколько раз звонили с неизвестного номера. Он перезвонил, на том конце беспроводной линии раздался сонный бас:
– Говорит участковый из Солнцегорского района. Гуров Лев Иванович?
– Он самый. – Сыщик вышел из бара, чтобы спокойно переговорить. – У вас в прошлом году девушка погибла, Уверова Светлана, можете рассказать, что произошло?
– Так не одна она погибла, из города вернулась с сессии. А на следующий день вся семья сгорела, дочиста дом выгорел. По зубам кое-как опознали. Дело, конечно, завели, но у них семья многодетная, у матери мужья как перчатки меняются, так что списали пожар на очередного кавалера. Может, не поделили чего, вот он их и поджег, эксперты следы горючего вещества нашли на стенках дома. Больше версий не было, они малоимущие, так что ради денег к ним не полезли бы.
– А про саму девушку что расскажете?
– Так положительные только характеристики. Она одна из всей семьи школу закончила и дальше учиться поступила. Домой приезжала на каникулы, вроде даже жениха себе нашла в городе. По всей деревне слух шел, что Рябая замуж собралась.
– Рябая?
– Да у нее после оспы все лицо изрытое было, вот и прозвали в деревне.
– А кто жених, что говорили?
– Какой-то московский, да слухи это все, может, сама Светка и выдумала, чтобы деревенским нос утереть. Из-за лица ее всю жизнь высмеивали ребятишки, а потом парни стороной обходили. Никто не видел жениха этого ни разу.
– А когда пожар произошел?
– Да в прошлом году в начале февраля, я еще дочку встречал на вокзале и Светку подкинул до ее дома. А через два дня пепелище там уже было. Ночь же, все спали, пока соседи заметили, пока пожарку вызвали, им ехать минут двадцать до нашей деревни. Там все до фундамента сгорело, хорошо, дом на окраине возле кладбища, на соседние дома огонь не перекинулся.
Лев поблагодарил участкового за информацию. Ехать в деревню смысла не было, даже если и был у девушки такой же календарь, то он сгорел вместе с домом.
В номере Гуров почувствовал накопившуюся за сегодняшний длинный день усталость. Он принял душ и после крепко заснул.
