Николай Леонов
Под колесами поезда
– Да, – коротко ответила Ирина.
– Основанием для подобного утверждения является заводской брак на левом ботинке в виде несоответствующего по цвету стежка, так?
– Да. – Снова ответ Ирины оказался весьма лаконичным.
– Хорошо. Раз вы уверены в данном факте на сто процентов, мы можем сообщить вам подробности. Дело в том, что данный предмет обуви был обнаружен в подвале дома номер восемь по Первому Лосиновскому переулку, расположенному в районе метро «Добрынинская». Вам знаком этот адрес?
– Нет, я впервые о нем слышу, – заявила Ирина, и выражение лица лишь подтверждало ее слова.
– Однако так и было. Ботинки обнаружены именно там. Попытайтесь вспомнить, не проживал ли кто-то из знакомых Олега по этому адресу?
– Если и проживал, я об этом не знала. И вообще, почему я должна отвечать на ваши вопросы? Вы нашли ботинки моего брата, значит, вы должны предъявить мне его тело, разве нет?
– Боюсь вас шокировать, – медленно проговорил Лев, – но тела вашего брата в подвале найдено не было.
– Тогда почему вы решили, что мой брат убит?
– Разве мы говорили об этом? Речь шла только о ботинках.
– И снова тот же вопрос: неужели теперь находка бесхозных ботинок приравнивается к преступлениям, совершенным с особой жестокостью?
Гуров недоуменно посмотрел на Крячко. Тот пожал плечами и пояснил:
– Дело в том, что я сообщил гражданке Плотаревой, какого рода расследованиями занимается подразделение, в котором я служу. Выводы она сделала сама.
– Ты не сказал ей о… – начал Лев, но Стас его остановил, раздраженно бросив:
– Да, я ей об этом не сказал. А как прикажешь это сделать? Я просто не смог.
– О чем вы? – вклинилась в разговор оперов Ирина. – Вы что-то недоговариваете? Говорите немедленно, что не так с этими ботинками? Я же чувствую, что-то не так!
– Гражданка Плотарева Ирина Аркадьевна, – одарив Крячко гневным взглядом, заговорил Лев, – дело в том, что данные ботинки – не единственная находка, обнаруженная в доме номер восемь. Хозяин ботинок лишился не только их.
– Я вас не понимаю, – растерялась Ирина. – Вы сказали, что тело брата не найдено. А теперь говорите, что нашли не только ботинки. Говорите же, наконец, в чем дело? Есть еще предметы, которые я должна опознать?
– Боюсь, остальное опознанию не подлежит, – мялся Гуров. – Разве что идентификации со стороны криминалистов.
– О боже, да скажете вы, наконец, в чем дело! – в сердцах вскричала Ирина.
– В ботинках нашли отрубленные ступни, – выпалил Крячко. – Кто-то отрубил ноги вашего брата, вместе с ботинками, и бросил их в районе метро «Добрынинская».
– Ступни? Вы хотите сказать, что нашли ноги моего брата? – Ирина отшатнулась от Крячко. – Я не понимаю. Совершенно ничего не понимаю…
– Мы еще не уверены, но проверка не займет много времени, – мягко произнес Лев. – Сейчас мы передадим данные о вашем брате в отдел, занимающийся идентификацией. Они сравнят группу крови, проведут ряд анализов, и тогда мы будем знать наверняка, вашему ли брату принадлежит обувь. От вас же нам понадобится подробный отчет обо всем, что делал ваш брат в период посещения Москвы. Надеюсь, вы готовы к сотрудничеству?
Ирина не ответила. Она тупо смотрела на выложенный на столе ботинок и улыбалась. Улыбка ее навевала воспоминания о фильмах, где умалишенные пациенты жизнерадостно играли в глупые детские игры во дворе спецклиники. Гуров перехватил обеспокоенный взгляд Крячко и, сдавшись, так же мягко сказал:
– Ирина Аркадьевна, я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой. Завтра, если ваше самочувствие позволит, мы продолжим беседу. А пока можете быть свободны.
Вызвав бригаду «Скорой помощи», он объяснил ситуацию и попросил врачей отнестись к пациентке с особым вниманием. Спустя двадцать минут Ирину на машине «Скорой помощи» доставили домой.
Глава 3
После того как Ирина Плотарева была отправлена домой, Гуров распорядился сворачивать опрос по заявлениям родственников. Он связался с районным отделом полиции Сортавалы, обрисовал ситуацию и попросил помощи местных властей. Те сработали быстро и четко, благо время было не позднее. К пяти часам вечера у Гурова на столе лежал отчет районных оперов Сортавалы и криминалистов из экспертной лаборатории. Проведенный генотипоскопический анализ ДНК останков и совпадение по группе крови практически на сто процентов исключили ошибку: отрезанные ступни принадлежали Олегу Плотареву.
В отчете сортавальских оперов также подтверждался факт исчезновения данного гражданина. На работу ни в положенный срок, ни позднее он не явился. Звонком начальство о временном отсутствии не уведомлял, да и знакомые Плотарева по Сортавале не слышали и не видели его с конца декабря. Квартира Олега пустовала, соседи в один голос утверждали, что из Москвы он не возвращался. Что касается проблем на работе, с этим оказалось сложнее. По своим каналам сортавальские опера выяснили, что у фирмы, в которой работал Плотарев, имеются определенные трудности, но связаны ли они с самим пропавшим, выяснить не удалось. Опрос коллег и друзей однозначного ответа на вопрос, были ли у Плотарева враги или финансовые трудности, не принес, хотя некоторые из опрошенных такую вероятность не исключали.
Последующая беседа с Ириной Плотаревой ясности в картину жизни пропавшего брата не внесла. Молодая женщина была убита горем и во время беседы больше плакала, чем отвечала на вопросы. Общими усилиями Гуров и Крячко выяснили следующее: Олег Плотарев приехал в Москву двадцать девятого декабря. Весь первый день провел дома с сестрой. Тридцатого поехал на рынок, закупился продуктами, приобрел елку и вернулся домой еще засветло. Вечер провел дома. Тридцать первого брат и сестра посетили ближайший кинотеатр, смотрели какую-то комедию. Новогоднее застолье прошло в узком семейном кругу, кавалера Ирина Плотарева не имела, а старых друзей у Олега в Москве не осталось.
Следующие два дня Олег гулял по Москве. Сестра предлагала составить ему компанию, но он отказался, сославшись на желание побродить по дорогим с детства маршрутам в одиночестве. Сестра не возражала, она не была любительницей морозного зимнего воздуха, да и прогулки Олега были непродолжительными. Пару-тройку часов побродит и возвращается. Так сказала Ирина.
Встречался ли с кем-то Олег во время своих прогулок, она не знала, по крайней мере, брат об этом не упоминал. Звонков на мобильный точно не было. Олег даже шутил на эту тему, мол, такого молчания в эфире у него давненько не наблюдалось. Обычно по двадцать-тридцать звонков за день, а тут полный застой.
Третьего числа Олег весь день провел дома. В ночь собрал сумку и поехал на вокзал. Поезд уходил рано, в четыре тридцать утра, поэтому он вызвал такси. До такси сестра его не провожала, только из окна видела, как Олег сел на заднее сиденье, и машина отъехала. Потом она легла спать, так как время было ночное. С братом условились, что позвонит ей с вокзала, как в поезд сядет, но он не позвонил. Проснулась Ирина поздно, около одиннадцати, сказалась бессонная ночь.
Ей, привыкшей отправляться спать где-то в половине десятого, ночные бдения на пользу не шли. Проснувшись, сразу проверила телефон. Звонка от брата не было, но ее это не особо взволновало. Она подумала, что брат не захотел беспокоить ее, а обещание дал для того, чтобы Ирина не волновалась.
Тогда она позвонила сама, услышала механическую фразу о том, что телефон вне зоны действия сети, и прервала звонок. В Сортавалу поезд прибывал к восьми вечера. За этот промежуток времени Ирина пыталась дозвониться еще несколько раз, но телефон не отвечал. Когда и в восемь вечера брат не ответил на ее звонок, она всерьез разволновалась. Правда, совсем не думала, что больше не увидит Олега, просто неспокойно на душе было.
До утра дотерпела, хотя телефон из рук не выпускала, а утром позвонила на фирму. Секретарша ответила, что Олега на работе нет. Ирина объяснила причину своего беспокойства и буквально заставила секретаршу дать слово, что та съездит к Плотареву домой и выяснит, все ли у него в порядке. Спустя три часа снова позвонила, секретарша и не думала выполнять обещание, но под нажимом со стороны Ирины все же собралась и поехала к Олегу домой. Уже оттуда позвонила ей и сообщила, что дверь никто не открывает, после чего посоветовала обратиться в полицию, что Ирина и сделала.
Заявление у нее приняли, зарегистрировали и отложили в «долгий ящик». Мало, что ли, у полиции забот? Таких Плотаревых по стране сотни тысяч. Говоря проще, расследование по факту исчезновения Плотарева Олега не проводили. Ирина несколько раз после этого снова обращалась в правоохранительные органы, но ответ получала один: ищем. А потом поступил звонок от помощников Гурова. Ирину вызвали в отдел для беседы, где она опознала ботинки брата.
Вооружившись фотографией Плотарева, Гуров и Крячко отправились на Курский вокзал, с которого отбывают поезда на Сортавалу. Начальник вокзала оказался на месте, от него Гуров получил все необходимые сведения. В четыре тридцать утра четвертого января пассажир Плотарев Олег Аркадьевич зарегистрировался при посадке и отбыл из столицы, согласно выбранному направлению. Эти данные были зарегистрированы в электронной системе, и тут ошибки быть не могло. Получалось, что из Москвы Плотарев все же уехал, а вот добрался ли он до места, начальник вокзала подсказать не мог, такие сведения в базу не заносятся. Если пассажир решил сократить время поездки и высадиться на промежуточной станции, деньги за билет ему уже не возвращаются, а, следовательно, и данные об этом факте в базу не вносятся.
Начальник вокзала посоветовал пообщаться с кем-то из бригады, обслуживающей данный маршрут, тем более что поездной состав этот как раз находится в Москве. Связавшись с начальником поезда, начальник вокзала отправил Гурова и Крячко с провожатым на запасные пути, где отстаивался состав, ожидая отправления. Провожатый, молодой проворный парень, довел полковников прямо до места и сдал с рук на руки начальнику поезда. Тот оказался мужчиной средних лет, невысокого роста, с копной рыжих волос и смешливым взглядом.
– Здравия желаю, граждане полицейские, – протягивая руку для рукопожатия, весело произнес он. – Начальник подвижного состава «Москва – Костомукша», Георгий Леонидович Самшалов. Можно просто Гоша.
– Полковник Гуров, Лев Иванович. Это мой напарник, полковник Крячко, – в свою очередь представился Гуров. – Где мы можем побеседовать?
– Да в любом купе, – заскакивая на подножку вагона, заявил Самшалов. – Нам еще долго стоять, время есть. А хотите, ко мне пройдем. Я вас чайком угощу, вы такого чая в жизни не пробовали. Фирменный, карельский, мне бабы в Костомукше собственноручно собирают.
– Я бы от чая не отказался, – согласно кивнул Лев.
– Вот и правильно, кто ж от дармового угощения отказывается? – рассмеялся Самшалов. – Давайте тогда по путям пройдемся. До головы поезда добраться надо, там мои апартаменты.
Штабной вагон, как называют специальный вагон, предназначенный для начальника поезда, от обычного купейного мало чем отличался, разве что расположением купе. Здесь в обязательном порядке присутствовали купе для начальника поезда, купе для сопровождающего поезд наряда полиции, радиоточка и место для хранения постельного белья. В остальном же все выглядело как и в обычном вагоне. Самшалов распахнул дверь своего купе, пропустил гостей внутрь и, заглянув в соседнее купе, распорядился:
– Серега, подсуетись насчет кипяточка. К нам гости пожаловали.
Пока неизвестный Серега разбирался с кипятком, Самшалов накрывал на стол. Выставил две жестяные коробки: с печеньем и с конфетами. Достал вазочку густого ярко-красного варенья, фирменные стаканы в металлических подстаканниках. Подумав немного, прибавил к угощению самодельный сыр, нарезанный толстыми ломтями. Пока Самшалов выставлял угощения, вернулся Серега. В купе не заходил, из-за двери вытянулась рука с дымящимся чайником, который начальник проворно подхватил, после чего рука исчезла.
– Хороший парень этот Серега, – закрывая дверь, похвалил Самшалов. – Исполнительный и ненавязчивый.
– Проводник? – поинтересовался Гуров.
– Не, он у нас по связи. Соседнее купе под радиоточку отведено, вот я иной раз полномочия и превышаю. А что? Молодежь к порядку приучать нужно. Вот мой Серега – тот приучен. Шустрый малый. Да вы не переживайте, он не в обиде. Кипяточку начальнику поезда принести нетрудно, и пользы от такой услужливости куда больше, чем вреда.
– Он вам, вы – ему, – усмехнулся Стас.
– Что-то вроде того, – не стал отпираться Самшалов. – Мы ведь большую часть жизни вместе проводим, нам без взаимовыручки нельзя.
– Все это чудесно, – вступил в разговор Гуров, – но, как вы понимаете, мы к вам пришли не просто так.
– Понимаю, понимаю. Вас начальник вокзала прислал, значит, с конкретным делом. Да вы чаек-то пейте, пока не остыл. Чуете запах? Сколько лет этим чаем балуюсь, а все не приелся.
Запах от заваренного прямо в стаканах чая и правда был бесподобный. Запах леса, лета и свободы. Лев сделал глоток, вкус ему понравился – что-то среднее между травяным настоем и ягодным компотом.
– Приятный вкус, – похвалил он. – И все же мне бы хотелось перейти сразу к делу. Время, знаете ли.
– О да, время всегда играет против нас, – согласился Самшалов. – Так чем господа полицейские обеспокоены? На железной дороге участились кражи?
– Насчет этого у нас сведений нет, – улыбнулся Лев. – Нас интересует один из пассажиров, следовавший вашим маршрутом четвертого января до станции Сортавала.
– Эк, вы загнули, – хохотнул Самшалов. – Вспомнить пассажира, который ехал в нашем поезде больше двух недель назад? Веселенькое заданьице!
– Разве это настолько нереально? – удивился Крячко. – Мне казалось, у проводников память на лица должна быть натренирована, как нюх у ищейки.
– Так-то оно так, – тут же согласился Самшалов, сравнение Крячко ему явно пришлось по душе. – Только вот если ваш пассажир не из буйных был, то вряд ли его кто-то вспомнит.
– Ну, попытка не пытка, – настаивал Гуров.
– Ладно, выкладывайте, что за пассажир, – предложил Самшалов. – Чем смогу – помогу.
– Плотарев Олег, тридцати одного года…
– Погоди, начальник, не о том спрашиваю. Вагон, место, время, вот что меня интересует. Сперва выясним, кто из проводников на вагоне работал, а там кумекать начнем.
– Вагон номер семнадцать, место двадцать четыре. Время отправления: четвертое января в четыре тридцать утра.
– Семнадцатый вагон у нас Мирон обслуживает. Вредный мужичонка, с придурью, но работу свою знает, – подумав, произнес Самшалов. – Двадцать четвертое место, это верхняя полка. Обычно верхнюю берут те, кто с другими пассажирами общаться не желает. Заляжет на полку и дрыхнет всю дорогу, только в сортир и отлучается. Но бывает и по-другому.
– Можем мы с этим Мироном пообщаться? – спросил Гуров.
– Если он на месте, отчего же нельзя? Только он у нас не из тех, кто за сутки до отправления к поезду является. Это не по правилам, но Мирону вагон подготовить часа два хватает, вот я глаза и закрываю. Ладно, давайте попытаемся, вдруг уже на месте. – Не вставая с места, Самшалов громовым голосом выкрикнул: – Серега, врубай систему оповещения, вызывай Мирона из семнадцатого!
Серега не ответил, но за стеной защелкали тумблеры, и спустя некоторое время из соседнего купе послышался негромкий голос, требующий проводников семнадцатого вагона прибыть к начальнику поезда. Пока ждали результата, Самшалов развлекал полковников байками из жизни на колесах. Гуров и Крячко вежливо слушали, не желая обижать гостеприимного хозяина. Минут через десять в дверь купе постучали, следом за этим дверь открылась, и взору присутствующих предстало миловидное женское личико.
– Вызывали, Георгий Леонидович? – нежным голосочком проворковало личико.
– Анютка, ты чего здесь? – удивился Самшалов. – Я ж Мирона вызывал.
– Георгий Леонидович, так вы его два дня назад уволили, – растерялась Анютка. – Полный расчет и никаких поблажек.
– Уволил? Точно уволил. – Самшалов почесал затылок. – Черт, и как это я прошляпил? Ладно, Анютка, заходи ты.
Анютка послушно вошла в купе, прижалась к стеночке и испуганно таращилась на незнакомцев. Гуров переглянулся с Крячко и спросил:
– Скажите, Анна, вы с Мироном в паре работали?
Она растерянно заморгала, бросила быстрый взгляд на начальника поезда и едва слышно ответила:
– Да, в паре.
– И четвертого января тоже?
– Четвертого? – Анютка еще больше растерялась. – Видимо, да.
– Что значит – видимо? – переспросил Лев. – Вы не помните или говорить не хотите?
– Эх, хрен с вами! – махнул рукой Самшалов. – Иди, Анютка, посиди пока у Сереги в рубке. Потом позову.
Проводница поспешно выскользнула из купе, прикрыв за собой дверь. Самшалов с минуту размышлял, потом заговорил:
– Мирон у нас один всегда работал. Проводнику смена положена, но с Мироном никто работать не хотел, вот он один и пахал. Зарплата двойная, работа та же.
– Если он такой чудесный работник был, зачем же вы его уволили? – удивился Крячко. – Пахал за двоих, вагон за два часа в рабочее состояние приводил, а вы его – подчистую?
– Зарвался Мирон, за то и уволил, – заявил Самшалов. – Пассажиров без билета возить навострился. В его купе место свободное, он их на вокзале и прихватывал. Так это еще ладно, но ведь он и в другие купе пристраивать безбилетников начал. А мне эта головная боль зачем?
– Делиться перестал? – догадался Крячко. – Да, это уже хреново, когда подчиненные больше начальства калым имеют.
– Я вам этого не говорил! – возмутился Самшалов.
– Да ладно, мы не по вашей линии, – отмахнулся Стас. – Нам пассажира найти нужно.
– А что с ним случилось? Он-то с билетом был, как я понял. Значит, Мирон тут не при делах.
– Пропал он, пассажир ваш. Вот мы и пытаемся выяснить, доехал он до конечной станции или где-то сошел.
– Жаль, у Мирона теперь не спросишь, – вздохнул Самшалов.
– Он в Москве проживает?
– Нет, карельский он. Квартира у него в Костомукше, там и на работу устраивался, поезд-то карельский, – ответил Самшалов.
– Адрес имеется?
– В отделе кадров.
– Придется нам воспользоваться услугами вашего поезда, – внезапно заявил Гуров. – Прокатимся с вами до Костомукши, поищем Мирона. Найдете для нас пару мест?
– А официально никак? – прищурился Самшалов. – У нас сейчас с этим строго, а вам ничего не стоит билетики забронировать. Будьте так любезны, получите проездной документ.
– Ладно, не станем вас под монастырь подводить, – пообещал Лев. – Сейчас с начальством свяжемся, решим вопрос. Отправление когда?
– Да как обычно. Сегодня в ночь и пойдем.
– В четыре тридцать?
– Точно, в четыре тридцать, – подтвердил Самшалов. – Подходите к четырем, а уж я позабочусь, чтобы вас по высшему классу обслужили.
С Аннушкой опера беседовать не стали. Что толку, если девушка к вагону близко не подходила? На вокзале задержались. Походили по перрону, по ларькам привокзальным, по магазинчикам. Предъявляли фото Плотарева, надеясь, что его кто-то вспомнит. Не нашли ни одного свидетеля и поехали обратно в отдел, на доклад к генералу Орлову.
Генерал доклад выслушал, но поездку в Костомукшу не одобрил. Сутки тратить на проводника посчитал пустой тратой времени. Покопался в записной книжке, отыскал номер знакомого начальника отдела в Петрозаводске. Тот поделился телефоном толкового оперативника из соседнего с Костомукшей поселка Ледмозеро. Связался с ним и высказал дружескую просьбу сгонять в Костомукшу и отыскать гражданина Миронова Владислава. Продиктовал адрес и свой телефон. Через три часа получил ответ: гражданин Миронов отбыл из Костомукши в неизвестном направлении, о чем сообщила его соседка, а по совместительству гражданская жена, Людмила Токарева. Будучи уволенным с основного места работы, Миронов приехал домой, собрал вещи и помахал сожительнице ручкой, заявив, что уезжает в теплые края искать счастья. Куда именно отправился Миронов, Токаревой не доложил, чтобы не искала.
Единственная полезная ниточка оборвалась, не успели опера за нее потянуть. Оставалось одно – отправляться в Сортавалу и трясти коллег и друзей пропавшего Плотарева. Так Гуров и Крячко снова оказались на Курском вокзале в гостеприимных объятиях Гоши Самшалова. Поездка прошла спокойно. Начальник поезда позаботился о том, чтобы в купе к операм-важнякам попутчиков не подселяли, и те смогли без помех побеседовать с каждым из проводников.
О Мироне коллеги отзывались нелестно, хотя и не отрицали, что работать Мирон умел. О его махинациях с безбилетниками знали все, но помалкивали, так как делишки его прикрывал сам начальник поезда. А вот Плотарева по фото ни один из проводников не признал. Бригада сотрудников МВД, сопровождающая поезд, в семнадцатый вагон четвертого января не вызывалась, вообще, дебоширов в мироновском вагоне почти никогда не бывало. Может, сам с дебоширами справлялся, а может, внешность Мирона к излишествам со стороны пассажиров не располагала. Так или иначе, но доехал ли Плотарев до пункта назначения, никто из сотрудников поезда сказать не смог.
В Сортавале Гурова и Крячко встретил начальник районного отдела подполковник Щипачев. Проводил на ведомственную квартиру, снабдил автомобилем, с водителем в придачу, и откланялся, заявив, что те могут обращаться к нему в любое время дня и ночи. Переждав ночь на ведомственной квартире, наутро Гуров и Крячко первым делом отправились в офис Плотарева. Там их встретила секретарша с чисто карельским именем, трудно воспринимаемым русским слухом. Представилась она как Ийванан Васси, разрешив, правда, обращаться к ней на русский манер Василиса Ивановна, из чего опера сделали вывод, что карельскую интерпретацию имени девушка назвала исключительно ради того, чтобы вызвать к себе интерес столичных гостей. Говорила Василиса на русском так же легко, как и сами полковники. Сообщила, что глава фирмы прибудет в офис не раньше девяти, предложила до его приезда побаловаться чайком, от чего полковники не отказались.
Василиса оказалась особой весьма разговорчивой. За час ожидания Гуров и Крячко узнали о работе фирмы столько, сколько и за год работы непосредственно в офисе вряд ли смогли бы узнать. Занималась фирма деревообработкой. Поставляли лес всем мало-мальски стоящим строительным организациям, начиная от Петрозаводска и заканчивая заштатными деревушками. Работали в основном по крупным заказам, но и мелкими не гнушались. Однако с год назад дела фирмы резко пошли под гору. С чем это было связано, секретарша не знала, но предполагала, что дело тут в появившихся на горизонте конкурентах. Фирма «Строй-Лес» начала переманивать клиентов фирмы Плотарева, да так активно, что за год от былых пятидесяти заказов в месяц фирма едва-едва пятнадцать набирала. Чем переманивали? Да цены сбрасывали так, что если лес у них не ворованный, то работает «Строй-Лес» исключительно себе в убыток.
И вот, три месяца назад на общем собрании было принято решение договориться с этой фирмой о сотрудничестве. А заниматься этим вопросом отрядили как раз пропавшего Плотарева. Как он с ними договаривался, секретарша не в курсе, но заказов с тех пор прибавилось. Встречался со «стройлесовцами» Плотарев раза три и после отпуска должен был продолжить переговоры. Директор фирмы очень на него надеялся и, когда тот пропал, решил, что тот специально сбежал, так как обязательств, взятых на себя, выполнить не смог. Сам же директор буквально за неделю вопрос со «Строй-Лесом» уладил. Теперь у них полное взаимопонимание, так сказала секретарша. И еще добавила, что исчезновение Плотарева фирме явно на пользу пошло.
К моменту прихода директора фирмы Гуров и Крячко были во всеоружии. Встреча с ним прошла совсем не так, как тот рассчитывал. Разумеется, источник информации Гуров и Крячко не раскрывали, но во всем, что касалось проблем фирмы, показали полную осведомленность. Пришлось директору быть со столичными операми откровенным. Все слова секретарши он подтвердил. От себя же добавил, что благодаря исчезновению Плотарева ему, директору, открылась хитрая система, которую тот вместе со «стройлесовцами» разработал. Оказалось, Плотарев тупо сливал им информацию по крупным заказам. За хорошую мзду, разумеется. Когда же директор сам обратился к их боссу, «стройлесовцы» быстро согласились на компромисс, которого, при желании, еще три месяца назад мог добиться Плотарев.
Адреса и телефоны всех заинтересованных лиц директор фирмы дал без проволочек. Более того, он лично созвонился с боссом «Строй-Леса» и попросил уделить столичным операм время. В «Строй-Лес» ехали в легком недоумении: чего ради «стройлесовцы» столько времени платили Плотареву, если можно было с самого начала договориться напрямую с директором? Либо Плотарев так ловко водил за нос обоих боссов, либо боссы эти что-то недоговаривают, такой вывод сделали опера.
Разговор с боссом «Строй-Леса» ничего нового не принес. Он признал факт утечки информации по заказам фирмы-конкурента, но криминальным его не считал, так как в бизнесе это обычное дело. На вопрос, почему сразу не договорились с директором, босс заявил, что Плотарев от имени директора такие условия выдвинул, на которые ни один здравомыслящий бизнесмен не согласится. А условия Плотарева оказались приемлемыми. Вот так и вышло, что босс «Строй-Леса» предпочел переплачивать Плотареву. И тоже высказал «светлую мысль», что исчезновение Олега пошло на пользу обеим организациям. Подозревать босса «Строй-Леса» в покушении на Плотарева было как-то глупо. Будь он к этому причастен, разве стал бы сообщать операм подробности их с Плотаревым сотрудничества, да еще заявлять во всеуслышание, как счастлив оттого, что тот исчез? Нет, дураком он не выглядел, подставлять себя под расследование не стал бы.
Пришлось версию разборок на почве бизнеса отмести как несостоятельную. Да и слишком сложная комбинация получалась. Для чего нужно было недовольным партнерам по бизнесу ехать в Москву, подлавливать там Плотарева, да еще и оставлять его ступни в подвале московского дома? Никаких шифров и кодов от заграничных счетов в памяти Плотарева не хранилось, а убрать его, как лишнее звено, сподручнее было бы в Сортавале. Тут и полиция прикормленная, и объект всегда под рукой. Тем более если исключить Плотарева из цепочки оказалось так просто. Одним словом, версию разборок в плане бизнеса опера-важняки исключили.
Друзьями за время проживания в Сортавале Олег не оброс. Общался с парой приятелей из числа офисных сотрудников, да и эти связи даже приятельскими назвать было трудно. Три-четыре раза в год он выпивал по кружке пива с начальником отдела сбыта, но и в этих случаях инициатива всегда исходила от последнего. Раза три в год посещал боулинг-клуб с другим начальником, заведующим отделом кадров. Вот и все внешние связи. Почему так вышло, что за столь долгий срок Плотарев не обзавелся друзьями, оставалось загадкой. Быть может, просто нелюдимым был, а может, и другая причина была. Беседа с обоими начальниками пролить свет на причину исчезновения Плотарева не помогла. Оба в один голос заявляли, что врагов у Плотарева не было, выпивохой он не слыл, поэтому секретов фирмы выболтать не мог, так как, в принципе, парнем был неразговорчивым.
От секретарши Василисы Гуров и Крячко узнали, что семья у Плотарева все же была. Вернее, была жена, правда, официально они так и не зарегистрировались. Почему? Этого секретарша не знала, но зато знала, кто являлся пассией Плотарева. Ею оказалась дочь главы администрации Сортавалы Анастасия Федосова. К ней-то и направились опера после встречи с боссом «Строй-Леса». Адрес проживания Анастасии Федосовой помог выяснить подполковник Щипачев. Он же предупредил, чтобы столичные полковники обращались с дамой повежливее. Девушка она непростая, а связи у отца обширные, не нажить бы неприятностей. Щипачев даже помощь свою предлагал, мол, давайте лучше я с ней побеседую, но полковники отказались.
К дому Федосовой подъехали ближе к трем часам дня. Хоромы у Федосовой соответствовали статусу ее папаши. Солидный трехэтажный особняк, обнесенный каменным забором с литыми чугунными вставками. У калитки камеры видеонаблюдения и «сторожевой пес» в виде могучего амбала без единой извилины в мозгу. Предъявив удостоверение, Гуров потребовал аудиенции с владелицей особняка. Амбал, не открывая калитки, связался с хозяйкой, которая от встречи с полицейскими, прибывшими из Первопрестольной, не отказалась.
Калитка открылась, и полковникам позволили пройти на территорию. Там амбал еще раз осмотрел удостоверения, сверив лица оперов с фото в «корочках», после чего велел пройти к центральному входу. Дверь была открыта, на пороге полковников поджидала пожилая женщина с усталым, сморщенным то ли от старости, то ли от непосильной работы, лицом. Она велела подниматься на второй этаж, заявив, что «хозяйка примет в будуаре».
Что подразумевалось под словом «будуар», Гуров и Крячко поняли лишь тогда, когда оказались в вышеозначенной комнате. Они будто в девятнадцатый век попали. Комната с высокими потолками изобиловала золоченой росписью, картинами в витиеватых рамках, огромной люстрой со множеством подвесок и огромной кроватью под бархатным бордовым балдахином. На кровати возлежала женщина средних лет, одетая в прозрачный пеньюар. В руках она держала трубку кальяна и пускала кольца дыма в потолок.
– Ах, господа, не стойте же в дверях, – жеманно произнесла дама. – Проходите, располагайтесь на танкетках.
Гуров прошел первым, осмотрелся, выбрал стул и сел. Крячко застыл в дверях, оценивающе разглядывая едва скрытые шелком пеньюара пышные формы хозяйки особняка. Та перехватила восхищенный взгляд полковника, довольно улыбнулась и, ничуть не смущаясь, подтянув повыше подол пеньюара, спросила:
– Шикарные формы, не правда ли?
Крячко поспешно отвел взгляд, а хозяйка особняка громко рассмеялась:
– Не бойтесь, дорогуша, я не соблазняю скромных стражей закона, разве что они сами окажутся не прочь сделать приятное женщине. – Голос у нее был мягкий, почти бархатный. – Если вам неловко, я могу накинуть что-то поскромнее.
– Мы хотели переговорить с Анастасией Федосовой, – отвлекая внимание от напарника, произнес Гуров. – Это вы?
– О да, это я, – ответила Анастасия. – Мой охранник сказал, что вы из Москвы, это так?
– Да, Московский уголовный розыск, – подтвердил Лев. – Полковники Гуров и Крячко. И речь пойдет о вашем гражданском муже, Олеге Плотареве.
– Боюсь, вы опоздали, – закатив глаза, прошептала Анастасия. – Мой гражданский муж скончался в муках. Теперь я свободна.
– Так вы знаете? – выпалил Крячко. – Откуда такая информация?
